Дорогие мои читатели! Спешу сообщить, что я наконец-таки завершила мучительную за неимением времени и сил главку, ожидая покорно ваши отзывы:) Но кое-что проясню: данная глава состоит из 2-х частей — прошлого и настоящего. Ну не могла я обойти стороной дорогого персонажа — Сергея Костенко. 1-я часть — отрывок из его жизни, придуманный мной, а к чему он узнаете в ближайших главах! 2-я часть — перемещение во времени... ну а далее поймете. Приятного прочтения, друзья!
Двадцать шестое апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года Припять.
Тёмные краски сгущались над сонным городом, раскинувшимся недалеко от тонущей во блеске огней станции. Мужчина низенького роста с прямыми чертами лица в очередной раз склонился к столу, перечитывая монотонную фразу: «Законодательство Советского Союза предусматривает — от части Второй статьи 105…». Буквы в энергичном ритме плясали перед глазами, образуя серую однородную массу. Капитан нахмурился, так что между бровей появилась тоненькая прослоечка, и беспокойно выпустил изо рта струйку воздуха. Его пальцы крепко ухватились за край остроносого стола, а мощная грудь пролегла между шуршащей кипой бумаг и спинкой кресла. Предприняв пару безуспешных попыток проникнуться свалившейся на него информации, Сергей гордо расправил плечи и, совершенно не глядя, поднялся с места. Мужчина посчитал должным немного поразмять затёкшие конечности и кисти рук, вальяжно слоняясь от окна, завешенного голубоватой каймой, и ряда деревянных полок, стоящих у самой стены. Тишина слегка убаюкивала капитана, предательски склоняя в полудрёму, однако он воинственно держался, расхаживая то взад, то вперед. Наручные часы шуршали лёгким непринуждённым звоночком, изредка отвлекая Костенко от философских размышлений о грядущем повышении. Он грезил этим, долгие годы служа верой и правдой своей Родине во благо, и ничуть не удивился, когда пришёл характерный приказ на его имя. В тот день кощунственная с нотками огорчения улыбка скользнула на его лице, когда он сидел около коллеги, жаждущим услышать то же самое. Однако уста офицера сомкнулись, а сам он немного повернувшись к сидевшим господам, лишь кивнул Сергею в знак признательности и попросил удалиться. Костенко частенько вспоминал этот момент ровно также, как и укоризненное сладко-притворное лицо боевого товарища, пожимавшего капитану руку. Сейчас, оперевшись на выступающие секции батареи, мужчина горько усмехнулся. «Да, чему быть, того не миновать» — подумал он, исподлобья исследовав четыре стены просторного кабинета. Сравнительно небольшая конторка, так или иначе примыкающая к основному зданию управления КГБ СССР, стала неотъемлемой частичкой жизни мужчины, а потому покидать её было особенно грустно. Родное местечко, где совершались судьбоносные линии существования многих граждан, где господствовала госпожа справедливость, а зачинщиком честности чаще всего, хотя нет — всегда, выступал сам капитан. Он мягко улыбнулся и со скучающим вздохом обернулся на отбрасывающие тень красные огни предприятия. «Ну я думаю всё изменится скоро» — врезались в память отчётливые слова светловолосого юноши, распивающего за его счёт квас. — Ничего тут меняться не будет! — окончательно и беспременно решил Сергей и уместился на кресле. Взяв в руки ручку, он продолжил сосредоточенно рассматривать документы, иногда небрежно оставляя бесчисленное количество подписей на бумаге. Покончив наконец и с этим, Костенко лениво отшвырнул всё подальше: усталость брала верх над чистотой мышлений и утончённым благоразумием, коим капитан отличался от других. Он уже не раз за вечер пожалел о решении завершить дела до рассвета, один на один запершись в кабинете с кучей писанины. — Товарищ капитан, вас к телефону. — уверенным голосом обратился только что вошедший сержант, прикладывая правую руку к козырьку фуражки выделяющегося болотного оттенка. — Кто там ещё? — Ваша супруга, товарищ капитан. — доложил служивый и скрылся из виду, только его и видели. Сергей, сжав руки в кулаки, едва забеспокоился. Он с негодованием бросился к выходу, забыв даже прикрыть дверь. В столь позднее время суток было крайне подозрительным то, что Елена не отдыхает, в её-то положении. Мужчина суетливо брёл по коридорам, вниз по змеинчатым пролётам лестниц. Складки украсили высокое подтянутое лицо Костенко и выступили первые капельки пота: в волнении мужчина боялся выхватить трубку у несшего вахту военного, переминаясь неловко. Кончиками пальцев распушив волосы, капитан неуверенно протянул руку к телефону. — Слушаю. Супруга перспективного служащего с толикой озабоченности и страха поведала о том, что ей крайне неспокойно находиться в кровати, а глаза постоянно возвращаются к окну, где распростёрта станция. Несколько раз свет в фонарях зловеще мелькнул, а затем воцарилось умерщвленное спокойствие. — Елена, не переживай ты по таким мелочам, — давал наставления Сергей, — отдыхай, у меня должен родиться здоровый наследник! Слышишь? Женщина на том конце трубки слабо согласилась, а сама вынужденно пожала плечами. Только Костенко вздумал завершить разговор, наивно предполагая что всё более-менее обошлось, как стёкла задребезжали, а из дверного проёма пахнул резкий ветер с таким же удушливым ароматом гниющего речного ила. Так бывало здесь нередко, ведь устья Припяти временами меняли своё направление, менялась обстановка в недрах подводного мира, а посему стебли сочных отростков всплывали на поверхность воды. Спустя мгновение по твёрдой осанке капитана прошёлся холодок и послышался мощный удар — такой разрушительной силы, что волей-неволей мужчина присел на корточки, пережидая кошмар. Он ничего не сказал испуганным сослуживцам, кое-как выровнявшись. И казалось беспристрастно побрёл обратно, но мало кто знал, что в душе Костенко разразилась самая настоящая буря, может быть несравнимая с той, которая произошла столь нежданно немногим назад. Сдержанно и отстраненно наблюдал он как бесновато горели глаза бегающих взад-вперед подчинённых, в поисках информации. Сергей воротился обратно и, распростёршись на кресле, стал подумывать о произошедшем. Страх миновал, но теперь прорисовывались самые неожиданные предположения на этот счёт. Костенко, как человеку служащему, было достоверно известно, что недолго ему удастся тихо и мирно бездействовать, будучи в самых каверзных рассуждениях. И не ошибся: уже через несколько секунд послышался шум, исходящий из коридора, а затем появилось точёное раскрасневшееся лицо военного. Сергей болезненно кивнул и молодой человек, лет двадцати семи на вид, несмело ступил шаг. Рука паренька вынужденно поднялась и остановилась на уровне фуражки. Торжественно отдав дань старшему по званию, он отшатнулся и вздрогнул. — Товарищ капитан, произошло чрезвычайное происшествие на станции. Мужчина, сидевший до этого молча и рассредоточенно, вопросительно взглянул на сержанта, желая услышать больше, нежели три слова. — Ну? — Да вы сами поглядите! Кошмар творится, я удивляюсь, как стёкла кабинета не осыпались враз. Костенко оживлённо приподнялся и, расправив смятую рубаху, направился к чуть завешанному окну. — Можете идти. И да, сержант, прикажите всем явиться в парадную. Я сейчас же прибуду! Он жестом приказал покинуть помещение, не отрывая прикованного взгляда с пляшущих огней пламени на фоне объемистой, кольцами окружённой трубы одного из блоков. Тонкая нить неверия и рассеянности проползла по молодому энергичному лицу —, а ведь как всё начиналось! Мужчина ещё с секунду перевёл взор на дым, вытекающий вверх, и раздражённо сплюнул. Не это он предполагал, ой не это! А если вдруг этот пришелец белобрысый днём очутился прав? Сергея неоднократно терзали различные сомнения и мышления, которые он благополучно подавлял. Коснувшись локтем края стола, капитан с горечью в душе потянулся, и стал ритмично закладывать пистолет за пояс рубашки. Так, на всякий случай — дабы оценить ситуацию и, как это обычно встречалось среди этих стен, найти и обезвредить преступников. На улице уже отчётливо гудел ряд машин, выстроенных у подножия станции. Звонкий вой сирены кажется заглушал свист и плачевные мольбы людей. Костенко поморщился и, набравшись смелости, принялся звонить вышестоящему руководству. — КГБ СССР, капитан Костенко, — представился он, — Эдуард Семёнович, вы осведомлены о происшествии на Чернобыльской АЭС? Прогремел взрыв близко 01:25. Так точно… Жду распоряжений! Служу Советскому Союзу, товарищ генерал-майор! Сергей учтиво замялся и, привычно кашлянув, побрёл в парадную, где собрались господа военнообязанные. Он заметно поклонился всем и, заняв центральную точку, поджал губы и быстрым рваным движением стёр испарину со лба. Волнение захлестнуло с силой, так, что невозможно было не прочувствовать. Воодушевлённо и строго насупив с рыжеватым оттенком брови, мужчина начал длинную, местами невероятно однообразную речь: — Господа военные, прошу обратить ваше внимание на дело чрезвычайной важности! — капитан сурово осмотрел двух ребят, ютящихся поодаль, и надменно продолжил, — сегодня, близко к часу ночи, а если быть точнее в двадцать пять минут второго по местному времени прогремел взрыв, напоминающий очень мощную бомбу. Прошу вас, принять в соответствии с… Договорить серьёзному и непреклонному в своих намерениях Сергею не дали: тот самый сержант, бывший у него в кабинете и принесший печальное известие, вновь встревожил его. — Товарищ капитан, там вышестоящее… — парнишка умолк, показывая тем самым, что новоприбывшие уже находятся здесь. — Капитан Костенко? Мужчина, облаченный в искусный мундир по всей строгости и порядочности закона, нетерпеливо пожал Сергею руку. Его изуродованное, мягко оттеняющее жаром лицо, словно преобразилось: генерал-майор покраснел и отпрянул, наблюдая за ровным, будто с иголочки снятым составом. — Очень хорошо! Ну что, бойцы, готовы к подвигам? Все присутствующие усмехнулись, конечно более для вида, нежели из интереса. Громогласный взрыв эмоций забурлил в сердцах подчинённых. — Как мы знаем, то что произошло в застенках соседнего здания, влечёт за собой ужасные последствия, господа служивые. И наша обязанность защитить Родину-мать. На самом деле, мне по секрету доложили, что завтра в районе непосредственно станции, а также населённого пункта Припять, будет проведена плановая эвакуация! Недовольный возглас опять прошёлся по рядам слушающих и внимательных всё время ребят. Теперь их пестрившие молодостью и приливом бодрости лиц, мгновенно окрасились в недоумение и разочарование. — Всем всё ясно? — повторил капитан, придерживаясь начальства. Они молча кивнули и, дождавшись приказа, рассеялись каждый своею дорогою. Костенко нервничал, хоть и пытался каким-то чудным образом умерщвлить несвойственные порывы к нервозности. Он любезно пригласил группу людей пройтись по зданию, задержавшись на неопределённый срок во владениях Сергея. С набежавшим сомнением присел на законное место капитан, рукой указывая гостям последовать его кроткому жесту любезности. Паясничать, а уж тем более всеми силами добиваться каких-либо деталей катастрофы, от которой содрогнулся каждый закоулок сонного города, казалось ему ужасно невежественным. Мужчина перебрал в поспешном порядке бумаги и, улыбнувшись, подал их Эдуарду Семёновичу. — Вот пожалуйста, материалы дела, которыми я ныне располагаю! Седовласый мужчина кажется напрягся и в то же мгновение помрачнел, особенно, когда глаза волей-неволей остановились на словосочетании «немалый ущерб». Генерал-майор выпустил из рук кипу листьев и сжался. Он взглянул на улицу, где по-прежнему блистали искорки пожара, образуя витиеватые узоры. Затем принял серьёзное выражение и наконец продолжил: — Капитан Костенко, я вас понимаю, как человека более чем ответственного, но и вы меня поймите: не имею я полномочий пустить вас в служебно-спасательный отряд. Нам вы здесь сгодитесь! Сергей, чей математический склад ума уже давно всё просчитал на два-три шага забегая вперёд, нисколько не расстроился. Ему оставалось всего задать ключевой вопрос, от которого зависела судьба его и его новоиспеченной неокрепшей семьи. Костенко поджал ноги и сдавленно опустил голову: рой мыслей витал и не позволял подходящим словам вырваться наружу, точно что-то отталкивало его в тот момент, предостерегало. — А Припять? Она будет? — с нотками хрипоты пробормотал последний. — В воздухе опасный атом летает! Радиация. — пожал плечами один из членов комиссии, — только вы сами знаете, военная тайна: в целях безопасности населения. — Надолго? — Говорят дня на три, пока город не очистят! Да там так… Ничего страшного. Вскоре после не длительного по всем меркам рукопожатия и прочих формальностей, члены комиссии охранной ведомости при СССР покинули кабинет, ссылаясь на важность дел. Сергей остался, отдав молодому сержанту единственный и точный приказ «доставить его немедленно по домашнему адресу». Парнишка без эмоционально среагировал и тотчас помчался прогревать двигатель служебного автомобиля. Капитан, стараясь не утратить хвалёную, годами отточенную хватку самообладания, неторопливо повертелся перед небольшим зеркалом. Любуясь отражением по ту сторону, он для себя отметил, как много приобрёл и растратил в жизни. — Ну вот… Хоть на свиданку беги! — прокомментировал мужчина, ехидно оскалив зубы. Кивнув, Костенко выхватил связку ключей, болтающихся около двери на самодельных крючочках, и удалился. Ровные начищенные ботиночки отливали желтизной при тусклом освещении здания КГБ, галстук буквально подпрыгивал в такт ускоряющемуся шагу решительного Сергея. — Быстро, быстро поехали. — звонко хлопнув дверью скомандовал капитан. Несколько минут. Несколько ничего не значащих в обыденной жизни минут отделяли мужественного, мчащегося на всех парах Костенко, от уютных стен его обители. Мужчина напряженно распластался на сидении, представив наполненную домашней идиллией картину: ласковый взгляд жены, смеющейся нежным колокольчиком, аромат пряной выпечки на кухне и старые добрые сказки на ночь. Одним словом ро-ман-ти-ка! Из лихорадочной задумчивости его вывел голос подчинённого, оповещавшего о том, что они прибыли на место. Капитан задыхался, минуя пролёт за пролётом, проглатывая фразы: он окончательно сбился со счёту где-то на восемьдесят третьей ступеньке подъездного коридора. — Елена, открывай, ты в порядке? Женщина с обезумевшими глазами, распухшими от нервотрепной истерики, бросилась на шею мужа. Её временами передрагивало и необычно пошатывало. Округлившийся живот женщины был менее заметен, так как сейчас на ней накинут был атласный халат. Кудри Елены рассыпались по тонким плечам, а руки, чья грациозность движений многих сводила с ума, побледнели. Сергей на самом деле растерялся, словно неумелый пятиклассник, в руки которого случайным образом попала незнакомая книжонка. Он прижал её ближе, терпеливо и без эксцессов ожидая пока всё более-менее утрясётся. — Не плачь. Всё хорошо! Вот увидишь. Я тут с тобою… По мере того как слабели приступы паники в раскалённых ужасом и страхом очах жены, Костенко оживился. Он находчиво передал супруге смоченную холодной водой ткань, дабы сбить жар, и устроился на коленях у кровати. — Елена, ты помнишь, мы хотели далеко-далеко уехать? Помнишь? — Да. Но что… — Не хочешь к матери на побывку рвануть, а? Москва всё-таки да и малыш скоро совсем родится! — тихо говорил мужчина. — А ты? — осевшим голосом спросила женщина, изогнув левую бровь. — А я закончу дела и приеду к вам. Дня четыре не больше! — уверял Костенко, подушечками пальцев касаясь выпуклости под грудью супруги. — Нет, Серёжа, нет! Что-то стряслось, скажи мне? Скажи мне! Ответь! — в исступлении вскричала она, хватаясь за голову. Ноги её совершенно не слушались, исполняя безобразные рваные движения. Мужчина, покорно следивший за актом неповиновения, постоял эдак минуты с три и, очутившись поблизости, приобнял беременную за плечи. — Нет, всё нормально. Просто на станции пожар произошёл, а там дым! Ну не желаю я, чтоб наш ребёнок гадостью травился, Лен. — Точно? — всё ещё бдительно переспросила она. — Да, а как сын родится, так мы и вернёмся сюда. Кстати, решила как наследника звать то будут? — Максим. — чуть помедлив решила Елена. Увернувшись из объятий мужа, она ловко выскользнула и с шуршащим хохотом стала собираться. Женщина порхала, будто бабочка по саду: легко и непринуждённо. Её даже не огорчала мысль о том, что Сергей строго-настрого запретил брать вещи в дорогу, потому что размер не тот и не по моде в столице! Через примерно полчаса роскошных иллюзий и музыкального настроения, она оставалась ждать капитана, снаряжавшего и отдающего заключительные распоряжения. Сергей потускнел глядя на то, как скоро и ритмично исчезал вдали железнодорожный состав, унося с собой всё драгоценное импульсивному сердцу. Он как никто иной безошибочно определял: каково это — быть одиноким. Страдать душою, игнорируя её рвение к неотчуждаемому: любви. Мужчина слегка покачался на месте, и понёсся обратно, нести долг Родине. — Сержант, на станцию в темпе вальса! Фонарные столбы единообразно пестрили перед тучным взором опытного служащего, дорога, недавно возложенная по новой, занимала теперь все его помыслы. Беспокоиться о супруге с ещё не родившимся чадом чудилось легкомысленным шагом: отныне судьба Припяти зависела от этих умелых, в кровь избитых рук. Костенко вскользь осмотрел натянутое лицо подчинённого, и с огорчением отвернулся к окну. Да уж, паршивая выдалась ночка! Ох уж паршивая. Мало того, что сна ни в одном глазу со вчерашнего утра, так и ситуация в край тешит. Сквозь притиснутые к обочине кусты, Сергей разглядел багровеющую на фоне до сих пор играющих сноп искр станцию, и плотно стиснул челюсти. — На пострадавший! Там людям помочь надо. — Товарищ капитан, снаряжение… — в недоумении перевёл взгляд молодой парнишка. — Всё потом. — отчеканил грубо капитан. Машина примыкала к чуть ли не последнему ряду автомобилей разных типажей и марок: от мала до велика. Сергей мигом отворил дверцу и выпорхнул на воздух, исчезая где-то в непроглядной тени. Впереди уже довольно запыхавшиеся сновали люди беспрерывным потоком, каждый раз ныряя в недра излучения или выскакивая из распахнутых ворот в худшем, от чего-то чахоточном состоянии. Туда же совсем не подготовленный, имея за плечами лишь перспективу героя за задаток жизни, смело направился и Костенко. Он отчаянно бежал, зная, что ему предназначены благородные намерения, и что хоть одну жизнь, но он освободит из оков смерти.Наши дни. Чернобыль.
За несколько минут до выстрелов. Рука нервно содрогнулась и повисла в воздухе. Темноволосый парень стремительно сокращал расстояние между ним и спрятанным в сенной соломе бункером. Ненавистный ветер — ледяной, промозглый, в общем, характерный этой местности, пробирал до костей. Он прищурился, даже немного побаиваясь. Нарочито отторгающее спокойствие несколько заставляло переступать тщательнее, чем когда-либо. Брюнет расправил плечи и с деловитой гримасой зашагал в сумеречные огни октябрьской ночи. — Лёх, — окликнул его Павел и насторожился, — стой. Не так далеко, всего за морщинистой стеной леса, что вплотную окольцовывала сооружение с обратной стороны, послышались посторонние колебания. С широко раскрытой пастью, из которой вытекала зеленоватая пена, подпрыгнуло нечто, похожее на пантеру. Животное мощно приземлилось на лапы и замерло, точно высматривая сочный кусок человечинки. Хищное порождение перегородило единственный путь к бункеру, впитывая ноздрями кислород то размеренно, то отрывисто. — Паш, чё делать? — полушепотом обратился Горелов, выуживая из подкладки ветровки найденный в этих краях пистолет. — Не двигаться. Замри. — голос Вершинина сорвался и так получилось, что слова улетели в пустоту. Мерзкая тварь так же не сдвинулась, покорно наблюдая за действиями растерянных товарищей. Она несмело прощупывала почву под огромной ногой, издавая еле уловимый, скорее писклявый рык. Ледяная дрожь комком прокатилась по коже Вершинина. Он с растерянностью поглядел на Горелова, все своим видом показывая избегать резких необдуманных действий. Алексей встрепенулся, когда эдакое существо, размером с два льва величиной, незаметно подкралось. Острые клыки уродливо блестели в темноте, так что кроме них прочего силуэта видно не было. Оставалось ещё догадываться, что скрывается за этими хищными узенькими бусинками, а также вздёрнутой на дыбы спиной. Брюнет величественно дёрнулся и от того курок, возведённый в боевую готовность, щёлкнул. Он мимолётно заглянул в глаза блондина и наткнулся на полнейшее непонимание и разочарованность со стороны товарища. — Лёх, надо как-то обступить эту тварь? — предположил парень, приближаясь рывками к Лёше. Последний как-то раздавлено кивнул. Всегда геройственный с отпечатком иронии на душе, Горелов немного разозлился. И та затаенная злоба не могла не открыться стоящему напротив существу, чьим главным приоритетом в жизни было не иначе как уничтожать. — Давай так: я удаляюсь едва в бок, а ты стреляешь под рёбра! — прошептал в нетерпении Павел. На том и порешили. Вершинин приступил к затеянному совершенно чётко и слаженно — без изъянов, не помня себя прытко оказавшись по правую сторону зарослей. Лёха преимущественно тупо созерцал искажённое дьявольским дыханием лицо, периодически позволяя себе вздрагивать с замиранием сердца, при очередном клацанье зубами. — Эй, мутантище! — с усмешкой обратился темноволосый, — вот он я! Животное казалось чуть смягчилось. Его тоненькие щелочки глаз сощурились сильнее, а темно-лиловые щёки вздулись моментально. Нечто презренно покосилось на Павла и, будто бы фыркнув, набросилось на Горелова. Парень вскричал от огненной боли, поразившей ногу, а затем затаил дыхание. Через несколько секунд оно и вовсе выровнялось. Мысленно распрощавшись с жизнью, Алексей со стремительной хваткой принялся просить у всех без исключения прощения. Распахнув глаза, брюнет рассмеялся искусственно и измученно, не веря счастью. Зоновское порождение корчилось на земле, заходясь в приступах агонии. Вытянув бесконечно длинные лапы, существо издыхало, безразлично теперь глядя на тучное небо Припяти. Паша помог другу выровняться и в тот же миг всё вокруг завертелось, подобно карусели, краски живо подернулись лёгкой дымкой, и оба парня растаяли в пространстве. Блондин больно ударился головой о землю, не совсем удачно подбирая место будущей посадки. Что-то невообразимо мягкое и приятное на ощупь скользило между пальцев. Лениво наклонившись вправо, Вершинин с расширенным изумлением одёрнул безжизненную часть руки. Попросту, он её не ощущал. В мышцах отдавала приятная истома, которую не очень-то и хотелось перебарывать, по-простецки вот так валяясь в незнакомом месте. Светловолосый, насколько, разумеется, хватало сил, сумел вкратце оценить ситуацию. Паша пребывал одновременно в восторге, будучи увлечённым удивительным сочным пейзажем, и в шоке, жадно пожирая полянку, очутившуюся под весом тела. Кровь стучала и пульсировала по вискам, от того парню становилось дурно дышать. Воздух хоть и был свеж и кристально чист, что вызывало немалое удивление, однако под скопившимся гнётом непоняток, Паша чувствовал утомление, граничащее с сумасшествием. Наконец после долгого ворочания на траве, блондин встал, и как это было заведено, внимательно исследовал улицу. Ничего такого, что могло бы вызвать скованность и страх: неприметные, начисто убранные аллейки; выкрашенные в строгий белый скамьи, приветливая публика и… атрибутика советского времени? Вершинина хорошенько передёрнуло и, открыв на мгновение рот, он застыл зачарованный. — Что за…? — выругался тихо светловолосый, рассматривая под ногами вьющиеся ростки зелёного цвета. У ошеломленного Павла и вовсе исчезла речь, к горлу подступил ком. Куда идти и что делать он решительно не представлял. Каким образом, собственно, очутился в прошлом — тоже. Блондин отряхнулся, повертел головой и, украдкой заметив рассеянное движение, более энергично пошёл навстречу Лёхе. Горелов оказался у деревянного сруба, не в состоянии подорваться с места. И нет, — не то чтобы он оставался неволей пригвождённым к вековому растению, нет — просто застало врасплох небывалое истощение. Алексей дрожал и паршиво перебирал ногами, прислонившись к стволу с его бесформенными и отовсюду торчащими сучьями. Темноволосый хотел было выказать всеобщее презрение той херовине, которая застигла его, да только не смог: весь словарный запас предательски улетучился. Лёха ещё напоследок выдавил тихое «блять» и умолк. Палящие лучи солнца как назло остановились около лица самого Горелова, вынуждая последнего морщиться и всячески изловчаться. — Лёха! Темноволосый резко подскочил от неожиданности и с отрезвляющим умом цинично прошёлся по застывшей натуре друга. Лёгкая тень полуулыбки затронула сморщенные скулы. — Пашка, ахах, ты знаешь, а я рад… — пробормотал Алексей, протягивая руку для пожатия. Несколько странным показалось его настроение Паше, а придурковатые выходки ясно подчёркивали всю неловкость и нелепость обстоятельств. Вершинин присел около Лёхи и с томным вздохом посмотрел в отливающие хрусталью глаза. — Лёх, чё это? Где мы? — Понятия не имею. Может мы в Союзе? Хотя нет, бред! — пожал плечами тот, чиркая из-за волнения спичкой. — Да посмотри ты. Всё пёстро красное, одеты вроде прилично, счастливые. Алексей горько усмехнулся. — А вот это быть может, Паш, быть может. Он мгновенно выпрямился и, отыскав кого-то или чего-то задорным взглядом, побежал прочь. Павел со стеснённым интересом наблюдал за развертывающейся сценой, не став сему противиться. На протяжении, наверное, долгих семи минут, он чуть взбодрился. Светловолосого больше не клонило ко сну, однако всё же такие вспышки несколько появлялись на мраморном лице Вершинина. Алексей, хмурый на вид, развязно шагал вдоль тропинки, расстроенно запихнув руки в карманы джинсов. Сказать что брюнет был взбешён и вместе с тем не на шутку озадачен — ничего не сказать. Лишь после первой реплики: «Мы в заднице», стало понятно, что эта фраза соответствует действительности. Паша припрятал кое-какие ценные сбережения, незнакомые советскому человеку куда подальше, дабы случайно не вызвать подозрений, и махнув одной только кистью Горелову, раздосадованно пошёл искать средства информации. Лёха плёлся всё время рядом, негодуя от души, вот только заместо привычных ругательств, из глотки в ускоренном ритме вырывались другие менее оскорбительные слова. Такому раскладу событий отчасти удивился и сам Паша, правда, не придавая этому должного значения. Они на пару секунд замедлились и осмотрелись — ничего не изменилось: всё те же скромные улочки, небогатые разношёрстным людом. — Паш, смотри, — прервав ноту молчания, быстро проговорил темноволосый, — плакат выстругали! Вершинин задумчиво насупил брови и попытался разглядеть мелкий подстрочный шрифт. «Наступающий 1986 год открывает период новой пятилетки» — озвучил он, нервно обернувшись. — А число сегодня какое? Э, мадмуазель? — хамовито кинул Горелов, присвистывая. Девушка, торопливо шедшая по улице в батистовом платьице, несколько сжалась и, снисходительно улыбнувшись, беспардонно в тон Алексея крикнула: — Так двадцать пятое с утра было. Апреля конечно. Последовавшая реплика стала страшным ударом для восприятия мировоззрения обоих парней. Они столпились около висевшего плаката, гневно и одновременно смиренно поглядывая на буквы. — Осталось чуть менее суток. — заключил Вершинин, из любопытства посмотрев себе под ноги, —, а главное, на кой-хрен мы оказались тут? Горелов ещё смутно помнил события крайних дней и это ещё больше бесило и пугало брюнета. После угнетенного молчания и переглядок, безрезультатных по намерению, Лёху осенило: ясные, словно только что сошедшие с полотна образы возникали перед глазами в отлично начертанном облике. Вот рыжеволосая Настя, беспричинно уповающая на то, что темноволосый совершенно обнаглел (разумеется, причины тогдашней ссоры он и знать не знал, ну или попирал на забывчивость, как и в большинстве случаев), картинный облик вернувшихся пленниц, чудом спасенных из лап костлявой;, а ключевым кадром мозговой плёнки Алексея стала девушка, ангельской красоты с хищными замашками. Парень немного замешкался и ударил кулаком по лбу. От неожиданного жеста Павел отстранился и вздрогнул. Мрачноватое лицо блондина озарилось теперь надеждой и воспламеняющейся радостью, почти что детской. — Ну колись уже, Шерлок, чего придумал? — Да ничего. Просто рыжика вспомнил! — брюнет раскраснелся от ненависти и зло пнул ногой камень. Припомнив инцидент не далёкой давности, Павел хмыкнул, отмечая для себя, что окончательно слетел с катушек, потому что раненная, изгрызенная до степени неузнаваемости кость Лёхи, сейчас была цела и невредима. Парадоксально, но факт, чего уж там! — Лёх, смотри, пресловуто известная бочка настоящего советского кваса, отведать не желаешь? Темноволосый повернул голову и отрицательно покачал ею. Не очень-то хотелось плестись чёрт знает куда, в такую даль, прекрасно сознавая, что остатки сил иссякнут. — Я лучше под дубом отдохну. Вершинин лишь повёл плечом, мол «как знаешь» и направился вниз по пологому склону, отрывающему светловолосого от несбыточной, поистине наивной мечты: прочувствовать себя необходимым в звене Советского Союза. … — Ну я думаю всё измениться скоро! — пробубнил Паша, с наслаждением отпивая смачный глоток хлебного кваса. — А ты не думай, парень. Вообще в эту сторону не думай: ничего у нас тут меняться не будет! — ярко выражено возразил мужчинка средних лет, заведший по обыкновению беседу с Павлом. Его некрупная стать выделялась среди прочего собравшегося люда: он был одет строго, но со вкусом — как того требовали положения при СССР. «Да, Вика бы точно оценила» — иронично подумал блондин. — Постарайся мне на глаза больше не попадаться, парень. Я за Родину, таких как ты, рвать буду! — окончив гневную тираду, собеседник живо скрылся, размахивая портфелем. Павел постоял около продавщицы, а затем вовремя одумался, и с надвинутыми от волнения бровями, последовал к поджидавшему его приятелю. — Паш, ну чё ты там пол бочки скупил что ль? — находясь в полудрёме протараторил темноволосый, — кстати, я знаю, что мы тут забыли! Вершинин бодро привстал на ноги, ранее приземлившись на скамью, и приготовился слушать увлекательное, местами неправдоподобное повествование, учитывая характер и привычки Горелова, так скажем, «приукрасить подробности». Светловолосый слегка накренился влево, стараясь запечатлеть выражение лица друга в целом. — Это Зона! Она, как бы… живая, вот. — он демонстративно приподнялся, подкатывая штанину, — боевой шрам около машины. Действительно, чуть ниже колена, не достигая пят, красовалось багровое пятно округлой формы неизвестного происхождения. — Ну допустим, с чего ты взял? — поджав подбородок осведомился Паша. — Смотри, ты меня конечно спас от этого зверя, но оно оставило на мне укус, а где он ныне? — более настойчиво доказывал правоту Алексей, расхаживая в разном направлении. — Да… дела. — озвучил блондин. Только Горелов приготовился выказывать всеобщую признательность доверчивому товарищу, как вдруг белесая вспышка на фоне иссиня-черных клякс, промелькнула неожиданно резко, заволакивая следом за собой. Очутились парни равно на прежнем месте, где и исчезли, только сейчас там отсутствовал ряд каких-либо признаков, подчёркивающих кровопролитное противостояние мгновением назад. Брюнет задумчиво потёр затылок и, сдержанно выдохнув, указал Паше идти рядом, мало ли какие сюрпризы уготовила госпожа Зона, не так ли? Оба ощущали свинцовую тяжесть в плечах, общее недомогание и, пожалуй, пылкий жар, окутывающий с головы до кончиков пальцев. Когда парни достигли той самой скамьи, расположенной у одинокого, едва звенящего и отдающего прохладой источника, они враз стряхнули с себя капельки пота и переглянулись. — Должно быть они в бункере. — прошептал Лёша, болезненно хватаясь за голову. — Горелов, мать твою, где вас носило? — вскричала несшаяся Анастасия, заметив знакомые фигуры, которые удивительным образом оставались похожими на окаменевших статуй. Антонова сжалась от холода: вот тебе и называется вышли с подругой любезно побеседовать! Однако не скрывая мимолётного счастья, она всё же позволила себе смягчиться и услужливо расслабиться. Романова вовсю прильнула к Лёхе, нервно содрогаясь и браня всеми правдами и неправдами беднягу. Аня же довольно улыбалась, стоя почти что рука об руку с Павлом, и чувствуя терпкий вкус одеколона. — Паш… — девушка молча склонилась над сидевшим, и заглянув в глаза, пугливо коснулась его губ своими, более трясущимися, — Слава Богу, живой…