Поглощенная во тьме

POV Автор       Стряхнув головой, Грушницкий прислушался: в отдалённой части леса звенели тоненькие голоски пробудившихся птиц. Он отошёл на пару шагов назад и, вскинув брови, стал рассматривать пышную золотистую крону клёна. Ничего не увидев за прутьями, он обречённо опустился на землю, ладонью подперев морщинистую кору. Его тихое сопение сменилось тотчас всхрипами. Голова слегка кружилась, а перед глазами плясала вчерашняя пенистая дымка, окружившая его и загнавшая в свои искусно расставленные сети. Несколькими днями ранее… Константин, как и все предыдущие дни уместился на широком раскидистом камне, величиною в небольшое судно. Тихий ветер зловеще завывал над ухом, мешая проваливаться в беспокойную дрёму, хотя бы на пару-тройку часов. Он ворочался так слишком долго, а затвердевшая поверхность под боком, увы не являлась лучшим средством успокоения и гармонии. Грушницкий небрежно сполз с камня и прошёлся под рядом выстроившихся сосен, что плавно шуршали поблизости. Минуло, наверное, около трёх дней со времени его нелепых и важно признаться — бесцельных скитаний по Чернобыльскому лесу: такому отрадному, чужому и невообразимо отталкивающему. Парень ощущал тяжесть в мощных плечах, временное помутнение рассудка и ужасающие порывы боли в области ребра. Костя сомкнул губы и, без сил припав к стволу одного из деревьев, скинул с себя ставший мерзким рюкзак и ветровку. Бывали моменты, когда неожиданно Константина пробивала ледяная дрожь или веяло смертельным жаром, а кожа порой то бледнела, то багровела. На рассвете во блеске едва проскакивающих лучей солнца, парень пришёл в сознание. Слабость, предательски захватившая буквально всю плоть при вечерних сумерках, заметно отступила. Глубоко и протяжно вздохнув, Грушницкий посчитал необходимым проверить оставшиеся в целостности запасы. Одной рукой ухватившись за плотную материю, Константин пугливо сжался, будто бы его притиснули к стенке: он поистине рассеянно глядел в практически опустошенное днище, решительно не понимая, что произошло. — Дьявол… Серые глаза в полнейшем безумии стали метаться по траве, иссушенным, утратившим прежний облик растениям, в надежде найти хоть что-либо, что поможет объяснить таинственное исчезновение продуктов. — Ни-че-го. — озвучил он поредевшим голосом и оставил ношу загнивать где-то в южном направлении от Припяти. Вечером того же дня, совершенно разбитый и ко всему голодный, Константин нехотя преодолевал расстояние от одного клочка территории к иному. Заходясь в очередном, отчего-то повторившимся приступе агонии, парень обнаружил ветхое построение, точнее сказать — вымощенное достаточно непрочное сооружение из набросок разной длины ветвей и покореженных палок. Грушницкий с удивлением распахнул глаза, думая что это иллюзорный обман, однако нет, — приблизившись к шалашу, ему посчастливилось нежно, едва весомо коснуться еловых иголочек, как тут же за спиной послышались свист и мгновенные выстрелы. Костя вздрогнул и быстро оправился. Короткие, удивительно сочные вспышки возникали в нескольких метрах, а где-то под кожей пульсировала кровь. Костя, будучи отличным стратегом, ретировался в противоположную от звуков сторону. Отдышавшись после трёх минут беспрерывного, местами опасного бега, Константин присел на сырую землю и задумался. Сноровку в темпе он не утратил, — и то хорошо. У него оставался ещё целый ряд не поддающихся логике вопросов, ответа на которых в тот момент не было: сколько можно бродить здесь? Что это за, черт возьми, пальбы, посреди белого дня? Грушницкий раздосадованно хмыкнул и, выровнявшись, ступил крохотный шаг. Как-никак, а характерный хруст в суставах давал четко понять, что темноволосый все свои скоростные навыки все равно чуть да подрастерял. За тонкой полоской солнечного света появлялись всё больше оживленные тона, не лишённые красок. Парень шёл совершенно молча: отсутствовали надоевшие мысли, беспорядочные речи не тревожили разум — словом, тишь да благодать. Константин несмело поднимал голову к небу, с удовольствием изучая изумительное сияние и белоснежную гладь перистых облаков. Чего сказать — природа! Прошло несколько поистине чудесных, однако утомительных часов пути. День близился к завершению, благородно уступая место вечернему времени суток. Костя, добротно сориентировавшись в лесу, вернулся на прежнее место, только обогнув немудреный круг, длиною в четыре-пять километров дороги. Всё тот же камень, плотно и странно укрытый ветвями, тот же клён, и редкая узкая тропа, затерявшаяся среди обильно выросшей здесь травы. Парень можно сказать по отлаженной за двое суток привычке, занял всю площадь глыбы, находчиво укрывшись еловой постелью из иголок и звучно засопев. Сегодня…       Невесть что заставило Костю подпрыгнуть, с недоумением раскрыв рот. Он всё ещё был не в состоянии нормально мыслить, радужка зрачков заполонила собой туманные глаза. Адреналин приятной волной прокатывался по венам и остужал затем юношеский пыл. Уже приняв вертикальное положение, Грушницкий детально осмотрел каждый миллиметр сей недоступной природы, но кажется ничего подозрительного для себя не нашёл. Дыхание постепенно вернулось в обыденное русло — два-три удара сердца в секунду. Только сейчас парень заметил, что временное одеяло с некоторым шелестом соскользнуло наземь и оказалось притоптанным его же ногой. За неимением часов Константин все эти четыре дня кое-как ориентировался по гигантской звезде, парившей среди облаков, но в это утро, к сожалению, и тончайших намёков на восход солнца не наблюдалось. С ужасом завалившись обратно на твёрдый камень, темноволосый стал подумывать о том, что определенно рехнулся: пища не попадала в организм уже без малого двое суток, нечёткие, ничем не подкреплённые видения и мрачность лишь в довесок подтверждали это. Константин значительно осунулся — приглядевшись даже не вооружённым глазом, можно было увидеть, какие белые пятна покрывали прежде ровную кожу, а на том месте, где когда-либо красовался подтянутый пресс проступали ребристые кости. Он сморщился. Выхода из этого квадрата у него наверняка не было, — и парень отлично понимал, что с наступлением рассвета день за днем имеет риск проститься с этим миром. На мгновение Костя обездвижено застыл. К чему быть готовым на сей раз парень не представлял. За девяносто с копейками часов Грушницкий просто-напросто свыкся со здешними порядками. Он имел неосторожность один на один столкнуться с шайкой бандитов, выдающих себя за органы правопорядка; видел как в зеркальном отражении собственный фантом — своеобразное «Я» с множеством недостатков; отбивался от зловещих тварей, пытающихся отведать человечинки, вонзая острые клювы под кожу; и даже пил болотную воду, внешне схожую с чистой кристальной. Сейчас Костя ощутил поблизости свирепое сопение, скорее рык, и тяжёлые, будто свинцом нашпигованные шаги, от которых вздымалась земля. Он медленно, но довольно резко повернул голову. Сзади, с той самой южной стороны от Припяти удобно расположилось нечто, жадно хапая пастью комья сырой грязи с примесями налипших озолотившихся листьев. — А, вон оно что! Так… Так… Тигр значит? В действительности это был самый настоящий тигр: мощные лапы, сверкавшие драгоценной зеленью глаза, и даже порядком завитые усы, окаймляющие верхнюю губу хищника. Животное замерло, точно ожидало встречного нападения, и с бесовской хитринкой мурлыкало. Присутствие хищника, наверняка прибывшего сюда с целью пересчитать пареньку все кости до единой, ничуть его не удивило. Стечения обстоятельств равно как и местонахождение посреди Чернобыльского леса не казались больше уж такими фантастическими. Глупо было надеяться, что хоть сто жизней проживи — останешься целым и неестественно счастливым в этих краях. Пару секунд Константин смело глядел животному в глаза — сузившиеся, дышащие смертельным блеском они точно выскакивали из-под сросшейся полосы белоснежных бровей. Грушницкий нарочно тянул время: как-никак умирать хотелось лишь в последнюю очередь, а вообще и вовсе не хотелось. Темноволосый спрятал лицо, ощущая как нечто едкое и омерзительное затравливает душу. Он не знал, что сделать, чтоб отвлечь противника напротив. Всё ничего, но абсолютная пустота изнутри и здравомыслящий упадок действовали не наилучшим образом. Его отталкивала паника. — Ну что пялишься, сука? Вот он я! Жри давай. Парень в ярости вскочил на ноги и поддался вперёд, кажется совершенно не заботясь о том, что три прочных шага навстречу было сделано и расстояние доходило до критической точки. Тигр как бы фыркнул, ноздрями впитывая влажность перенасыщенного этим утром воздуха. Хотя в том, что утро плавно и многогранно перетекло в полноценный день можно было не сомневаться. Костя сам не сразу прочувствовал, когда огненная боль хлынула по венам, дьявольским дыханием задевая прочные узы организма. Гортанный вскрик пронзил пересушенное горло и застыл в немом вопросе. Тигр редкого окраса мгновенно отступил после нанесения по всем меркам несильного, но предупреждающего удара в коленный сустав. В первый миг казалось, словно кости затрещали и что-то внутри оборвалось, — какая-то неведомая нить, отвечающая за боль и шок. Но нет. Грушницкий зло сжал челюсти и пустился наутёк, вопреки вкоренившимся убеждениям, что из этого квадрата с клёном и накрытым камнем ему никак не выкарабкаться. Вообще. Слишком оглушительный звон в ушах. Слишком запотевшие ладони. Слишком учащенное сердцебиение. Константин преодолевал дистанцию с оглушительный скоростью, не обращая внимание на пресытившееся и так не вовремя появившееся «слишком». Ранее в его жизни это слово отсутствовало или не имело значения, словно пустой звук. А сейчас при башенной гонке между Преисподней и Раем оно будто вновь обрело смысл. Он слишком боялся опоздать, если вдруг есть возможность столкнуться с Вершининой. Впервые наверное за три дня он смел подумать именно о Ксении, до этого тяжко вздыхая и импульсивно расхаживая от одного конца квадрата в другой. Однако все резервные запасы сил истощались быстро, поэтому не обнаружив позади себя холодного расчётливого взгляда, Косте удалось затормозить перед небольшой лощиной, в которой скрывался бункер.

***

—…там материалы какие-то. Не знаю, может опыты. — подвёл заключение Петрищев, свободно восседая у большого монитора. Алексей занял место на пустующей кровати верхнего яруса. Даже он, будучи всегда весел и нескромен в выражениях, несколько притих, сохраняя тень спокойствия за собой. Рыжеволосая чуть успокоилась, как только ребята пересекли порог бункера: тревожный огонёк угас в посеребрившихся от усталости глазах, а девичья ладонь выпорхнула из стальной хватки. Сейчас Романова отстраненно следила за развитием событий, стоя у двери. Антонова слепо надеялась, что ее необдуманный поступок остался незамеченным, поэтому девушка избегала кроткого, но одновременно требовательного взора Паши. — И что ты этим хочешь сказать? Типа тут резали кого-то? — вступила на удивление молчаливая брюнетка. — Говорю же, не знаю. — развёл руками Гоша, — короче посмотрите сами. — Надрищев, а обьяснить не судьба? — Лёха… Гош, что там у тебя? На мониторе пестрыми оранжевыми буквами выделялись пару незнакомых дат, совсем бессвязнных и ничего не напоминающих; далее шёл фоторяд, состоящий из множества прикрепленных к нему документов. А на каждой задаваемой странице возникали имена и фамилии различных людей. Вершинин посторонился, громко и грубо приказав Георгию свернуть все папки и забыть. — Паш, не заморачивайся. Мы ведь завтра свалим отсюда, домой в родные казематы, где тёлочки, тусовочки… эх — блаженно растягивал слова Горелов, возлегая на постели. — Я тебе устрою, лавелас! — Эй, эй, Настюх, сбавь обороты, я ж пошутил: только тёлочки, без тусовочек! Все разом облегченно выдохнули и усмехнулись. — Так, я в душ. — пробубнила Аня, нарушая тишину. Блондин провёл Анну долгим взглядом, раздумывая над происшедшим. Он не мог понять жалость ли это? Но так или иначе, через несколько минут парень с натянутой улыбкой беседовал в окружении Виктории и Ксении, периодически перебирая опаленные локоны сестры. Горелов любезно предложил Анастасии расположиться рядом, на что она охотно согласилась и со смешком взбиралась наверх. Мягкая тёплая постель встретила её радушно, но девушка никак не подавалась искушению беспробудного сна, а лишь изредка позволяла себе с тихой грустью закрывать глаза и слушать очередную историю от Лёши. Такой вот он у неё — умеренно болтливый, когда надо смелый, находчиво смекалистый, точно не по годам развит. Романова с упоением глядела в пронзительно светлые глаза, бубня себе что-то под нос, не особенно силясь отвечать. — А что, Настюх, махнули в лес? — Горелов, ты совсем дебил? — вмешалась Ксения, неожиданно очутившись на соседней койке. На улице блестели заходящие лучи круглого диска, который рассекает воздушную гладь. Дело близилось к глубокому вечеру. Парень иронично скривил губы и свесил голову, без стеснения заглядывая на Вершинину. — Мадам, не с вами разговор ведётся, ясно? — съязвил он и пожал плечами, — Рыжая, ну? Анастасия кажется напряглась и на миг её лицо погрустнело. Единственный волосок как-то по-детски спустился на её лоб и остался нетронутым хозяйкой. — Нет, Лёсь, давайте сегодня без меня, ладно? Я спать. — Ну тогда и мы в пролёте! — разочарованно буркнул темноволосый и, укрыв Романову одеялом, спрыгнул вниз. Слегка развязно подошёл он к притихшему Гоше и, прыснув от смеха, пнул по эрудированой голове. — Чё, ботаник, показывают? Горелов чуть сдвинул брови и, тряхнув рукой, на которой зазвенели часы, удовлетворённо улыбнулся: — Гошанчик, «Спокойной ночи, малыши» закончились эм… полчаса тому назад. Последний, тот кому со всей любезностью были адресованы слова, заметно нахмурился, а затем вздулся — толи от обиды, толи от только что новоявленного, весьма занятного файла на компьютере. Дрожащим голосом Петрищев пытался, честно пытался как-то объяснить, то что обнаружил, но всё мысли, подобно стремительному ветру, рассеивались, уступая место необьяснимому ощущению страха. — Кажется, в подвале кое-что есть… Ребят, и это нифига не смешно! Смотрите… Паша тут же подскочил со стула, заставив Викторию ютиться в одиночестве за чашкой ароматного чая. Хлопок двери. Мёртвая тишина. Казалось, будто неровное дыхание ребят стало одним целым в какой-то промежуток времени. — Что это за херня? А Ксения тем временем, точно прокажённая вырвалась из бункера, чтоб отдышаться и немного поразмыслить после только что увиденного кошмара.