***
А спонсор этого утра — наконец-то свежая голова, бодрое настроение и… снова куча сомнений, сплетающих кокон вокруг неё. Нескончаемый поток мыслей, среди которых основной и самой частой становилась мысль о том, как же всё-таки правильно? Но сейчас почему-то верным казалось совсем иное, чем раньше. Гермионе Грейнджер просто хотелось хотя бы сейчас, хотя бы какое-то время пожить для себя, ведь будущего в своём времени она была раз и навсегда лишена; смысла возвращаться в мёртвое тело нет, даже если бы был способ. Она уже раз и навсегда изменила будущее. Но ведь Мерлин не просто так послал её сюда, дав второй шанс. И, пора признать это хотя бы самой себе — ей всегда нравился Ремус Люпин. Да, она понимала, что при двадцатилетней разнице в возрасте надежды на хоть какое-то будущее с ним у неё нет, но всё равно продолжала восхищаться профессором. Действительно, Ремус Люпин всегда был мудрым, рассудительным, спокойным и красивым человеком, которого портила лишь очень весомая «проблема», но Тонкс, например, не обращала на неё внимания. И Гермиона была по-настоящему счастлива за них и потому искренне плакала, узнав о их смерти. — Гермиона, милая, наконец-то ты снова с нами! — Звонкий женский голос вытянул девушку из раздумий. Через секунду полог отдёрнули, и пред Гермионой предстала не кто иная, как Лили Эванс, из-за плеча которой выглядывала её неугомонная подруга Марлин МакКиннон. — Да, я тоже скучала. — Гермиона слабо улыбнулась. На её удивление, девушки не стали ни о чём её расспрашивать, словно догадывались обо всём сами. Хотя ведь и догадываться было особо не о чем. — Вставай, тебе пора поесть, ты всё же три дня в столовой не появлялась, — заботливо говорила Лили, подавая Гермионе её школьную форму. — Так ведь недолго и ноги протянуть! Ноги протянуть. А, собственно, ничего нового, она и так уже давно мертва там, где должна быть. Её холодное тело гниёт в могиле, неподалёку от Фреда. К ним каждое воскресенье приходят Гарри и всё семейство Уизли и проливают горькие слёзы. Невозможно представить, сколько боли они при этом чувствуют, как их сердце обливается кровью, а душа — разрывается на части. Хочется выть, хочется колотить кулаками по стене, пока руки не будут разбиты в кровь. Слишком. Больно. Кладбище для Героев Второй Магической войны. А могилку Гермионы не навещает никто, кроме друзей — её родители до сих пор живут в Австралии и даже не представляют, что у них была дочь, которая сейчас где-то далеко-далеко, в Англии… Мёртвая. Но Гермиона не жалеет об этом. Зато мама с папой не горюют и, стоя на коленях у надгробия, не проливают слёзы на её любимые белые лилии, потускневшие от вселенского горя, обрушенного на них. — Гермиона? Гермиона, что случилось? — И снова обеспокоенный голос Лили, так рядом, так близко. — Почему ты плачешь? — Зная, что ответа не последует, рыжеволосая просто обнимает подругу; с другой стороны Гермиону успокаивающе гладит по руке Марлен. И именно в этот момент девушка понимает — вот она, реальность. Вот, что настоящее, а не душераздирающие воспоминания и сомнения о том, как правильно, а как нет.***
— Гермиона, да завтракай ты уже! — не сдержалась Лили, полчаса наблюдая за тем, как подруга бездумно ковыряется ложкой в тарелке с овсяной кашей. — Да, Грейнджер, прекрати себя голодом морить! — пропела Марлин, сделав огромное усилие и проглотив огромный кусок пирога с патокой — разговаривать с набитым ртом она не могла себе позволить. — Ты же три дня ничего не ела. Но Гермионе кусок в горло не лез. Она размышляла над тем, как же ей теперь извиняться перед Ремусом — в голову ничего не шло. Она так сильно его обидела, что одним «прости» теперь не отделаешься, а рассказать всё как есть она тоже не может. Мародёров в столовой ещё не было. Видимо, спят — всё-таки сейчас девять утра субботы. Гермиона была даже рада — при свете дневного солнца ей было стыдно посмотреть в глаза Джеймсу, не говоря уже о Люпине. А если Поттер притворился, что понял её, а на самом деле ещё вчера убедил Ремуса в том, какая она отвратительная, предварительно заручившись поддержкой Сириуса? Нет, глупости это всё! Гермиона помотала головой, отгоняя неприятные догадки. Лили и Марлин тревожно переглянулись. — Может, тебе лучше к мадам Помфри? — осторожно поинтересовалась Эванс. — У тебя явные признаки депрессии и нервного срыва… — О, Грейнджер, с добрым утром! Гермиона обернулась. Конечно, в Большой зал вошли Джеймс, Сириус, Питер и Ремус; при виде последнего сердце сделало сумасшедшее сальто в груди и оказалось где-то на уровне пупка. Девушка приветливо улыбнулась и поспешила отвернуться от ребят, иначе румянец, со скоростью света покрывающий её щёки, выдал бы её с головой. Девчонки понимающе переглянулись, ухмыляясь — Гермиона старательно проигнорировала это. Девушка спиной чувствовала обжигающий взгляд и почти на сто процентов была уверена в том, что знает, кто его обладатель. Не разлюбил. Она не стала ему противна, не стала ненавистна. Возможно, он даже переживал за её отсутствие… Но ведь выглядела она действительно ужасно. Как Марлин не старалась всеми возможными волшебными и косметическими средствами убрать с её лица ужасные тени, залёгшие под глазами — всё было напрасно — мешки под глазами никуда не хотели исчезать, щёки оставались впалыми, а сами глаза — покрасневшими от трёх бессонных ночей. Но всё же совместными усилиями Лили, Марлин и Алиса смогли сделать из Гермионы человека. Не просто человека, а очень даже симпатичную девушку, если закрыть глаза на перечисленные выше недостатки из-за её «забастовки». Осталось только понять, как просить прощения у Ремуса.***
Гермиона быстро шла по каменному полу Хогвартса; стук её каблучков словно звенел в пустынных коридорах — многие ученики уже мирно спали в своих комнатах, предвкушая долгий сон и грядущее воскресенье в Хогсмиде. А Грейнджер торопилась в библиотеку, надеясь найти там Ремуса, сидящего у камина с какой-нибудь книгой. Никогда ещё девушка так не боялась не успеть. За весь день Гермионе так и не удалось подойти к Люпину. То он находился в компании ребят, то она в компании весело щебетавших девчонок, то просто момент для разговора был неподходящим. Спасибо Джеймсу и его карте Мародёров, иначе девушке сегодня вообще не удалось бы застать Ремуса одного. Гермиона так и не определилась, как она будет извиняться и что говорить. Она снова была не уверена в том, что поступает правильно. Но, в конце концов, она же смелая Гриффиндорская девушка, она не может струсить сейчас, в такой решающий для её судьбы момент. Глубоко вздохнув, Гермиона уверено повернула ручку входной двери в библиотеку. В этот раз удача была явно на её стороне — она успела. Стукнула захлопнувшаяся от сквозняка дверь. Ремус поднял удивлённые глаза на вошедшую. — Ну, привет.