Перекрестье сознания.

- Ты снимешь с меня цепь? - Прости, пока не могу. Сиф принесет браслеты. Скоро. Локи резко опускает протянутые к брату руки, Тор хмурится – новое движение – новые тонкие струйки крови на запястьях. Маг делает это специально, это и так ясно, но Громовержец все равно чувствует себя виноватым. Темноволосый бог оккупирует свое любимое кресло, забирается с ногами, откинувшись на спинку, прикрывает глаза. Это дурацкое кресло – неприкосновенная собственность юного принца с тех самых пор… да никто уже и не вспомнит с каких пор. - Локи… - Громовержец сдерживает грязные ругательства, так и рвущиеся с языка. Юркий маленький бог легко уворачивается, уходя от мощного подзатыльника. - Локи, я тебе башку снесу, - костяшки впечатываются в стену, оставляя легкий кровавый отпечаток на стене. Трикстер уже метрах в трех от места удара. Шаг, другой – он уютно устраивается в кресле. Тор замирает – есть границы, которые даже он не осмеливается переходить. - Расколдуй их, иначе на всю жизнь останешься в своем кресле. Младший принц тихо смеется, глядя на беснующегося брата. - В чем я не прав? Вольштагг – прожорливый боров, Огун – злобный хорек, а Фандрал – задиристый петух. Вот и пускай внутренний мир теперь соответствует внешней оболочке. Тем более, что они достаточно комично смотрятся в своем вооружении. - Локи! - Я расколдую их, как только мне наскучит. - Ну что они тебе опять сделали? Локи, нельзя решать такие проблемы магией. - Нет, нет, нет, - юноша качает указательным пальцем, - я маг, я могу решать свои проблемы магией. - Ты можешь… - Что?! – Зеленые глаза смотрят сердито, - что?! Принцессой меня можешь называть только ты, и то… - Локи смущается, очаровательно морщит нос и опускает голову. – И я в состоянии сам разобраться с твоими приятелями. - Но они не могут ответить, это не честная битва. - Иди ты к Хель! Мне с ними троими на мечах махаться предлагаешь? Или что? - Расколдуй! - Да что ты заладил? Заклинание развеется через несколько часов. Оставив неприятные воспоминания и кучу блох. И поделом им. Громовержец нервно сжимает челюсти, играя желваками. - Дай руку… Блондин недовольно поджимает губы, но протягивает ладонь и тут же блаженно щурится, чувствуя как влажный язык осторожно обводит разбитые костяшки, Локи зализывает ранки как котенок, смакуя вкус царской крови, облизываясь, осторожно и донельзя эротично. Нежные прикосновения губ приятно холодят кожу, розовый язычок скользит меж пальцев. - На тебя невозможно долго злиться… - Я это запомню, - трикстер улыбается. Тор сидит на скамье, напротив сердито хмурящегося брата. - Так и будешь на меня пялиться? Входит Сиф. Воительница не смотрит на пленника, протягивая Громовержцу два тонких золотистых браслета. - Будь осторожен, - она обеспокоенно косит взгляд на Локи, - сначала одень браслеты, потом снимай цепь. - Я знаю, - Тор кивает, - что Всеотец? - Видеть вас обоих не хочет. И когда суд будет – неясно. Ты тоже хорош – вздумал ставить ему условия, да еще в такой форме! - Я не особо почтительный сын… - Раньше ты таким не был, - воительница брезгливо морщится, - у этого научился? - Сиф! - Что? Я права! Пускай слышит! Он пытался тебя убить, Тор, - воительница наклоняется близко к Громовержцу, слишком близко на взгляд Лафейсона, в глазах которого вспыхивает злость, этот мелькнувший огонек блондин замечает, но вида не подает, - он пытался уничтожить один мир и захватить другой! Он убийца, психопат и неблагодарная дрянь! Я не знаю зачем нужен суд над ним. Все и так ясно. Она резко разворачивается и выходит из покоев, стараясь не обращать внимание на бога лжи, провожающего ее ехидной ухмылкой. - Я? Я убийца и психопат? Я? – Локи заходится странным смехом, - кого я убил? Громовержец оторопело смотрит на брата. - Что значит кого? Да ты же чуть не устроил мини-Рагнарек в Мидгарде! - Люди… - голос трикстера становится блеклым, скучающим, - люди не в счет, кому они нужны… Они и без моей помощи самоуничтожатся. Это нормальная плата за то, чтобы свалить от читаури. - Я что-то не очень… - Да какая разница, Одинсон? Тебе какое дело? Что ты вообще намерен делать? Держать меня здесь до скончания веков? Хоть книгу какую принеси – нет сил смотреть на тебя. - Локи… - Не надейся! Даже не надейся, я не буду выслушивать твои проповеди, моралофаг хренов. Тор удивленно вскидывает брови – нечасто услышишь от трикстера грубость, только когда он действительно не знает, что еще сказать. - Что тебе принести? – Лафейсон молчит, - давай руки. Локи протягивает хрупкие конечности, внимательно наблюдая из-под полуопущенных ресниц. Громовержец сдвигает кольца наручников выше, виновато смотрит на пленника, уловив, как тот вздрогнул всем телом, защелкивает на запястьях тонкие узорчатые браслеты, изящные и неуместно смотрящиеся на истертой, кровоточащей коже. Металлические, с тонкими краями, врезающиеся в кожу похлеще цепей. Изощренное издевательство. Снимает наручники, осторожно проводя пальцами по тонкой коже, по просвечивающим синим венам. Йотун не реагирует, только устало опускает руки. - Хочешь чего-нибудь? - Ванну, ванну и ничего кроме ванны. Пол Асгарда за горячую воду! Тор даже не думает спрашивать, почему это вдруг ванна в его покоях предпочтительнее брату, чем собственная. Это и так ясно. Локи влетает в зал, сбрасывая на ходу камзол. - Что, опять котел с зельем взорвал? - И как ты только догадался? – маг скребет руками кожу на ладони, пытаясь очистить от оранжевого налета. - Не обжегся? - Переживу! Все, что мне нужно - горячая вода! - Ну так иди, кто тебе мешает? - Ухожу, уже ухожу, - лживое создание прижимается губами к щеке, целуя, проводит руками по обнаженным плечам громовержца, оставляя липкие рыжие разводы на коже, скрывается в направлении вожделенной ванны. Блондин остается в одиночестве и тишине, являя миру удивленно-несчастное выражение лица – мерзкая рыжина на плечах, склизкая и, одновременно сушащая, явно не делает настроение лучше. Впрочем… Клубы пара почти осязаемы на ощупь – Локи предпочитает температуру воды близкую к кипению. Трикстер довольно смотрит на брата – тот останавливается, опуская пальцы в горячую воду и тут же отдергивает руку. - Горячо. Локи разочаровано кривит губы и делает воду на порядок прохладнее, нарисовав на поверхности какие-то знаки. Громовержец садится на корточки, одной рукой ухватившись за бортик, второй зачерпывает воду и льет братцу на макушку, наблюдая, как тот смешно отфыркивается, быстро-быстро моргает. - Ты зачем меня этой дрянью измазал, шкода? Юноша мотает головой, смеясь проводит узкими ладонями по коже, счищая апельсинового цвета гадость. Вода теплыми струями стекает вдоль позвоночника, да и вдоль всего тела, особенно, когда перегнувшись через борт ванной Локи прижимается к брату, обнимая за шею – мокрый, гладкий, неимоверно возбуждающий. Тело у юного принца чувствительно даже к самым невинным ласкам и этим неизменно пользуется его старший брат. Грубоватые пальцы обхватывают сосок, теребят, сминают, поглаживают, и трикстер тянет громовержца к себе, в воду, да так настойчиво, что блондин еле успевает освободиться от одежды. Вода теплая, хорошей температуры, но Локи как и всегда мерзнет, жмется к брату, усевшемуся за его спиной и обнимающему обеими руками за плечи, изворачивается, подставляя лицо мокрым горячим губам. - Где будешь спать? Во второй комнате кровать… - Здесь. - В кресле? Ты с ума сошел, Локи, ты утром не разогнешься. Ты же не собираешься вечность сидеть в этом кресле? - Нет. - Локи… Я клянусь, не трону тебя. Чем хочешь клянусь. Лафейсон молчит, упираясь злым взглядом куда-то в область запястья громовержца. Он даже под пытками не признается Тору, что просто боится оставаться на ночь один. Чертовы читаури совершенно свели с ума бога обмана – Локи никогда не боялся темноты и одиночества. Впрочем именно в плену у этих недоящериц он понял, что никогда не видел настоящей тьмы и никогда, до того момента, не был так предельно одинок.