Я видел снег

— Привет, сосед! А я тут это, сестру твою встретил, а она посидеть с тобой попросила. Голос Жени был неестественно бодрым и наигранно веселым. Пришлось впустить гостя, закрыть за ним дверь и ждать. Ждать долго не пришлось. Едва защелкнулся замок, уже совсем иначе прозвучало: — Соседка там у лифта стояла, не стал я при ней… — Ага… Проходи на кухню. Неловкая пауза противно тянулась, и казалось, напряжение можно было увидеть или ощутить — как туман или дым, вязкий, густой, насыщенный. Димка набрал воды в чайник, поставил его на основание, щелкнул кнопкой и наощупь двинулся к посудному шкафчику. Он ощущал себя не в своей тарелке, и с трудом ориентировался в пространстве и предметах, чего с ним давно не случалось. Шкаф, дверца, чашки слева наверху, на решетке. Нужно две. Слишком шумно гремит посуда, слишком явно трясутся руки, он увидит, он поймет. Он видит как краснота заливает небритые впалые щеки, он же все видит! — Дим, помочь? — Сам могу, не пять лет мне. Не клеился разговор. Не туда, совсем не туда. Не те слова идут. Чайник отщелкнулся и затих. Только теперь стала заметна оглушающая тишина, в которой даже вздохом можно себя выдать. И Женя выдавал. Судорожное дыхание, мелко стучащие по столу пальцы. Нервно постукивающая пяткой по полу нога. — Куда пропал-то? Мы с сестрой переживали как бы. Чашки на стол, заварка в коробке. Еще проверить, что есть в буфете. Занять себя делом. Создать вид. Хотя для чего и для кого. Тяжелый вздох за спиной, пауза. — У друга ночевал. Работа, да, задерживался допоздна, а он там ближе живет, ну, вот я и, сам понимаешь. — Сам понимаю. Димка отодвинул стул, сел к столу, нашел свою чашку, обнял пальцами. Тема исчерпана, о чем говорить дальше?.. А собственно, он и не должен. Он чист. Вот тут есть кое-кто другой, кто вроде как должен бы объясниться. Пусть и… Поток Димкиных мыслей был вероломно без объявления прерван — теплой ладонью, обнявшей Димкину чашку поверх Димкиных же пальцев. Было горячо от кипятка в керамике, от кожи с тыльной стороны его ладони. Горячо щекам, которые выдали разом все секреты и эмоции. Температура в кухне поднялась, не иначе как лето решило наступить на полгода раньше. — Дим, ты послушай, ладно? Ты взрослый парень, так что сейчас просто выслушай, а там уже разберешься что и как… «Замолчи, замолчи!..». Знал Димка, какие речи начинаются такими словами. Знал. Ласковый тон, напоминание о здравом смысле, просьба проявить должное понимание. Мерзость. Не хотелось слушать. Но пришлось кивнуть. — У меня никогда не было младших. Брата там, сестры. Даже двоюродных. Друзей мелких тоже не было. Все как-то ровно, в смысле ровесники все. Заботиться я не умею, не доводилось. А тут ты. Я уж думал у меня родительский инстинкт к тебе, честное слово… Женя усмехнулся неловко, отнял от Димки свои руки. Димке было не смешно. И холодно. — Вот, а тут ты. И опекать-то тебя нельзя, обиделся бы. Но помощь-то нужна тебе была. Ну и привязался, сам понимаешь. Сам чувствуешь. «Сам чувствуешь…» — Это обременяло? — Нет, Дим. Не перебивай. Я сам не заметил, как привязался. Но я не знал, на каком уровне. Брат, друг, сосед? А когда ты у меня ночевал. Думал я. Много думал. И до этого. Ну, там, фантазировал. Но не так как о реальном, а просто. В общем… Но не о том речь, мелочи это все. Тебе нужна поддержка. Нужен друг. Мне тоже. Димка ждал. Если б он мог, он бы всматривался до боли в глазах в поверхность стола. А так он сидел, не двигаясь, не нарушая баланса воздуха в помещении. — И что? Это вышло случайно? Я тебе друг. И только? Женя не ответил. Шаркнул ножками по полу стул, затем шаги. Не к выходу. Шаги к окну. К Димке. — Я не знаю. Не знал. Я струсил и поэтому удрал. Странно, но теперь, когда Женя стоял за спиной и вроде как не мог смотреть в лицо, в глаза — легче говорить было обоим. — А теперь знаешь? — А теперь, — наигранная и неприятная пауза, Женька будто издевался, — Теперь я хочу узнать. Разобраться. Вместе. И совсем неромантичный, корявый и неловкий поцелуй в ухо заставил Димку дернуться от неожиданности. — Жек… — Димка приложил руку к уху, сердце ухало частыми ударами, и из-за него не было слышно, где сейчас Женя. Растерянно пальцы водили в воздухе, пытаясь найти, но совсем не ожидая жаркого касания чужих пальцев. И дурацкое волнение, детское чувство предвкушения чего-то удивительного, подростковый восторг влюбленности и совсем взрослое желание близости — все это разом накрыло покрасневшего Димку, по-прежнему прижимавшего одну руку к уху. А другой рукой крепко державшего Женины пальцы. Крепко. Не в страхе потеряться в темноте. В страхе упустить и не найти самого важного сейчас человека. За окном бушевала непогода. Ветер бился в раму, чуть дребезжало стекло старого окна бабушкиной еще квартиры. Это был повод уйти в комнату, туда, где теплее. *** На столе негромко щелкал будильник. Не тикал, нет. Тикают старые настенные часы с кукушкой и маятником. А кварцевый гость еще из 90-х странно пощелкивал, внося свою лепту в нарушение тишины Димкиной спальни. Шаги, дыхание, шорохи и смешки. Неловкость и взгляды. Нет. Один только взгляд. Женька потянул вверх нижний край Димкиной футболки, чуть коснувшись ладонью живота. Димка напрягся и чуть отстранился. — Эй, ты чего? Не хочешь?.. Димка чуть испуганно схватил шагнувшего назад Женю за шею. — Нет, все нормально. Он обнял такие родные плечи и почувствовал, как Женя стягивает с него футболку. — Вот так, да. Не бойся. Но когда ловкие руки начали расстегивать ему ширинку, он дернулся в сторону. — Димкин, ты чего? Он не ответил. Помолчал немного, а потом нервно, со смешком произнес: — Свет включен? Выключи, пожалуйста. И до Жени дошло: он стесняется! Он попытался представить себя на его месте — раздеваться перед кем-то, кого ты даже не видишь — не самое комфортное ощущение. Он выключил свет и неторопливо сам полностью разделся, аккуратно сложив вещи на кресло. А затем подошел к чуть дрожащему Димке вплотную, взял его ладони и положил себе на задницу. — Я выключил свет. И я тебя не стесняюсь. И ты меня тоже не стесняйся, все свои, тут девчонок нет. Димка тихонько засмеялся и несмело погладил Женины ягодицы. — Вот так, какой ты смелый. И не стесняешься совсем. — Женя приговаривал негромко, успокаивал болтовней и потихоньку стягивал с Димки футболку и джинсы. Он не боялся что Димка передумает, но все-таки немного торопился, словно постоянно ожидая что их отвлекут, собьют, и не случится то, о чем он последний месяц грезил. Но, наверное, Женька Трубников был до жути везучим парнем. Или у него за плечом стоял сильный и вполне себе толерантный ангел-хранитель. Потому как телефоны молчали, дверной звонок о себе не напоминал, и не звучали набатом ничьи шаги в коридоре. Была тишина. Почти идеальная. Почти. Тихо бормочущие часы, шорох одеяла, и сбившееся дыхание двоих. — Ну тише, тише ты… Димка чуть застенчиво трогал Женину широкую спину, проводил ладошками по бокам, от лопаток до бедер. Он гладил по волосам на затылке, обнимал за шею, стараясь прижать еще сильнее. почему-то было очень важно прижаться голой грудью к его горячей груди, ближе, интимней. Он впитывал ощущения тепла под руками, тяжелого тела над собой, мускусный запах вокруг и вздрагивал от мурашек, бегущих по спине и заставляющих выгибать спину дугой от сладкой судороги. Он прислушался к дыханию — тихий вдох — резкий выдох, и снова — вдох…выдох… Сейчас ему как никогда хотелось бы видеть. Хоть бы на минуточку. Просто увидеть Женины глаза, как он смотрит на Димку, какое в них желание, убедиться что он тоже хочет его, Димку, такого, какой он есть. — Говори что-нибудь. Я не вижу тебя. Хочу хотя бы… слышать. — Димка задыхался от ощущений тела и от эмоций в душе. Он шумно дышал ртом, и каждый вдох звучал как полустон-полухрип. — Жень… — Да я это, я, — шумно со смешком выдохнул ему в ухо тот. Вдох — выдох — вдох… Он прижимался всем телом и целовал, терся носом в шею, там, где она переходит в плечо, отчего Димке было и жарко-приятно, и щекотно-смешно. Он инстинктивно уворачивался и поднимал плечо вверх, смеясь, и тут же расслаблялся, подставляясь под горячие губы. Вдруг Женина рука скользнула вниз по боку, погладила бедро с внешней стороны и, подхватив под коленкой, отвела Димкину ногу в сторону, а потом и вовсе произошло невообразимое — Женины пальцы прикоснулись там, в самом личном и стыдном месте. Димка дернулся и сжался. — Ладно-ладно, не будем пока. Боишься, да? Ну так я же здесь. Услышав улыбку в голосе друга, Димка немного расслабился, но все так же тяжело и испуганно дышал. — Димкин, все будет хорошо. Вдох — выдох… И он не обманул. Все было. И было это хорошо… *** Женя лежал на нем сверху, вытянувшись во весь рост, сложив у него на груди руки и положив на них подбородок. — Тяжело? — Нормально, лежи. — Димка закинул руки за голову и наслаждался этим странным ощущением тяжести по всему телу. Он чувствовал ладони, сложенные у него на груди и дыхание Жени, щекотавшее подбородок. Он вдохнул, хотя сделать полноценный вдох ему не позволяла ноша на груди. — И что теперь? — В смысле? — Ну, что дальше? — Димке было страшно. Он боялся, что Женька пожалеет о том, что произошло. Или, хуже того, что для него это ничего не значило, просто развлеклись в субботний вечер. — А дальше у нас вторая часть марлезонского балета, — Женька тихонько засмеялся и поделился своим смехом с Димкой, утянув того в поцелуй. Убрав с Диминой груди сложенные руки, он начал оглаживать его широкими ладонями по бокам, от талии и до подмышек, идя по задранным вверх рукам до плеч. — Не бойся. Ничего не бойся. Я рядом. — и сильные пальцы, нащупав под Димкиным затылком его руку, чуть сжали ее.