Пепельная тоска

Сестра уснула в соседней комнате, повернувшись лицом к сооружённому из подручных материалов балдахину. Лицо её было безмятежно. Печать страха покинула бледное лицо Гратии. Она была похожа на отца: стройная, почти худощавая, словно высеченная из мрамора. Светло-голубые глаза и белые волосы — отличительные черты рода фон Алфиар, но лишь трое последних его представителей получили такую внешность. В том числе и Гратия. На алых губах Гратии скользнула улыбка, и Эрна, укрыв сестру своим одеялом поверх коричневого пледа, отправилась обратно на кухню. — Надеюсь, этой ночью ты справишься со своими кошмарами... Свернувшийся на коврике у двери кот, подняв голову, мяукнул. — Да-да, ты прав, — Эрна кивнула. Возле стены стояли две корзинки дров, и девушка выбрала несколько самых больших и сухих деревяшек. — Этого должно хватить, ведь так? Начавший угасать огонь в очаге оживленно затрещал, радостно утоляя свой бесконечный голод. Кот опять мяукнул и потянулся. — Я вижу, что ты готов. Подожди, мне нужно взять отвар, о котором мне говорила маркиза. Эрна потянулась к шкафчику возле окна и, отодвинув в сторону несколько высоких плетёных емкостей, заполненных сушёными травами и ягодами, достала крохотный пузырёк с тёмными стенками. Открыв крышечку и с сомнением понюхав зелёную жидкость, она погладила подошедшего Ночного Охотника, который с любопытством наблюдал за действиями хозяйки. — Признаться, мне страшновато этим пользоваться. Да и не взялась бы я за это дело, если бы не Гратия… Видел, в каком состоянии она сегодня пришла домой? Не по душе ей жить в лесу. А я счастья для неё хочу. Говорят, маркиза была ведьмой, но отреклась от своего ремесла, когда не смогла вернуть к жизни возлюбленного. Может, её совет не так уж и бесполезен? Во всяком случае, придется рискнуть… Ночной Охотник цапнул девушку за подол платья и важным шагом направился к двери. — Ладно, иду, — улыбнулась Эрна. Взяв лучинку, она зажгла фитиль стоящего на окне фонаря и, крепко зажав его в свободной руке, вышла из дома, пропустив вперёд питомца. На улице уже стемнело. Оранжевая луна светила ярким светом, и небо вокруг неё казалось фиолетовым. Но когда Эрна дошла до бочки с водой, стоящей за домом, чёрные облака заволокли все вокруг, и девушку освещал лишь огонёк фонаря. Тёмные верхушки деревьев шумели, будто переговариваясь. Над головой заухал филин. Стволы сосен скрипели, о чём-то сожалея. Тихий шорох рассказывал внимательному слушателю о ночной лесной жизни, и хозяйка домика улыбнулась. Быстро открыв крышечку, она опрокинула содержимое пузырька в рот, выпив всё до последней капли. Верхушки деревьев продолжали шуметь, а сосны скрипеть. Филин, взмахнув широкими крыльями, приземлился на край ограды, отделяющей крохотный, покрытый увядшими стеблями, земельный участок от леса. - Вода… — будто прошептал кто-то. Опустевшая склянка скользнула в складки одежды. Обернув сжатую в кулак ладонь краем своего плаща, Эрна ударила рукой по покрытой слоем льда воде. Фонарь, зажатый в другой руке, качнулся. Огонёк предупреждающе мигнул. Сжав зубы, девушка ударила сильнее. Всплеск, пронзающий руку холод, — и она уставилась на тёмную воду. Оттуда будто бы кто-то подмигнул ей, подавая знак открыть воображаемое окно шире. Пламя в фонаре вновь мигнуло и погасло. Теперь светила лишь луна, край которой вылез из-за облаков и заливал серебряным светом девушку и двух её безмолвных спутников: кота и филина. Освободив руку от плаща, Эрна отбросила фонарь в сторону. Тот звякнул и пропал в темноте. А девушка принялась вылавливать плавающие в бочке льдинки. Руки дрожали и мёрзли, но лишь первое время. Когда окно с таинственным собеседником было открыто, Эрна вдруг почувствовала долгожданное тепло и спокойствие. Что-то из тёмных вод шептало: — Смотри… Внимательнее… И она послушно нагнулась, заглядывая в то, что ранее было скрыто от неё. Снег. Всё было укрыто снегом, отчего деревья казались седыми и печальными, а люди совсем бледными и будто неживыми. Радовалась лишь земля. Кровь, которой она пропиталась насквозь, теперь стыдливо прикрыта праздничным и чистым покрывалом. Чёрные надгробия казались холмами, и словно бы появился шанс начать жизнь заново. Белые волосы, сливающиеся со снегом. Белые волосы будто слились со снегом. Снег припорошил тонкое фарфоровое лицо и покрыл тонким одеялом длинные пряди прекрасных волос. Украшенные серебром и алмазами белые одежды перестали блестеть, утонув под сугробами. Эрна моргнула. На секунду ей показалось, что она сама потерялась под слоем снега. Тепло уже давно покинуло её, и она дрожала, но не смела сдвинуться с места, пошевелить даже пальцем. Она знала, что означало увиденное ею. Желая развеять страх, девушка коснулась ладонью воды, но та была черна и безмолвствовала. Образы рассеялись, и луна скрылась за вновь набежавшими облаками. Эрна даже не знала, улетел ли тот странный филин или продолжает тихо сидеть на изгороди, наблюдая за её действиями. Шум леса наполнял всё вокруг своей песней, и на душе стало неимоверно печально. Всё продолжало жить. Но не она, дочь покойного герцога, дяди маленького короля Адлара. Она трусливо сбежала прочь от воспоминаний, прочь из дома, прочь от людей, уговорив и сестру отправиться с собой. Могла бы пойти и одна, но одной страшно, а Гратия никогда бы не отказала. Но Эрна просто не хотела так жить дальше. Она была уверена, что в этом домике, спрятанном в лесу от всяких нежелательных посетителей, к ней вернётся долгожданное спокойствие. А если вдруг заглянет на огонёк кто из остатков разбитых врагов, так у неё за дверью стоит топор, уже однажды испачканный в грязной нечеловеческой крови. Но это всё было так нечестно по отношению к Гратии, которая всегда любила пышные приемы и танцы, веселый смех и величественную музыку. Вернувшись в дом, Эрна аккуратно сложила свой серый плащ и оставила его лежать на скамье. Там сразу же устроился кот, свернувшись калачиком и прикрыв глаза. Девушка подбросила дров в огонь, прибрала остатки еды со стола и побрела в соседнюю комнату, где спала сестра. Она не помнила, как заснула, но когда проснулась, твёрдо знала, что примет свою судьбу покорно. Отодвинув занавески на окнах, Эрна прищурилась. Белоснежный ковер покрывал всё, куда только хватало взгляда, и, если бы не потрескивающий за спиной огонь, согревающий дом, она бы почувствовала, как тянет беспощадным, но очищающим холодом. Тихое ржание нарушило благоговейную утреннюю тишину, и девушка поспешила к двери, приветствуя гостя. — Алоис… Мне так жаль. Я тоже его любила. Снежинки таяли, капельками съезжая с длинных, ниже плеч, белых прядей. В светло-голубых глазах застыл лёд.