Пепельная тоска

Ни один лучик света не проникал сквозь плотно зашторенные окна, и, казалось, помещение, внутри почти полностью завешенное чёрными и фиолетовыми портьерами, было насквозь пропитано удушающими благоуханиями, что плотным туманом заволакивали всё вокруг. Но самые плотные слои тумана угнездились в голове посетителя, который с трудом держал отяжелевшую голову, то и дело моргая и сверля женщину перед собой свинцовым взглядом. Женщина была миниатюрной, светловолосой, и её возраст назвать затруднился бы любой. Укутанная в серое дымчатое платье, она будто растворялась в своём ирреальном доме и казалась частью призрачных видений, что роились тут и там, то подплывая к людям, то испуганно прячась по неосвещенным углам, которых тут, к счастью, было достаточно. Посетитель, в очередной раз чуть не уронив голову на руки, словно нехотя, через силу, тряхнул длинными чёрными кудрявыми волосами и вперил с трудом сфокусированный взгляд в рассыпанные кости с непонятными значками, что причудливым узором лежали на кроваво-красной скатерти перед ним. — Как это понимать, Верена? Голос был под стать хозяину: уставший, глухой. Верена взмахнула руками, указывая на определённые кости. — Вот этот знак указывает на то, что тебе скоро предстоит захватывающее путешествие… Вот этот вещает, что грядут новые знакомства, часть из которых принесёт тебе славу на века… Но лишь одно говорит о твоей погибели… Посетитель усмехнулся, выгнув бровь. — Погибель? Если уж судьба была благосклонна ко мне, позволив не погибнуть во время войны, то какой смысл ей обрекать меня на бесчестную смерть? Но Верена его не слышала. Закрыв глаза, женщина качалась из стороны в сторону, прижав руки к лицу. Длинные рукава струились ручьем до пола, и в жарком помещении вдруг стало холодно, как за стенами на зимнем морозе. — Опасайся человека в белом… Опасайся голубя с чёрным оперением… Откажись от… Что-то сильно ударилось о занавешенные ставни, и женщина вздрогнула, открыв глаза. Дым благовоний струился вверх в свете красных лампад. Две пары глаз изучали друг друга. — Что это было? Верена устало повела рукой. — Это вести… Ответ судьбы на твой вопрос. Как поступить — уже только твоё решение. Но я тебя предупредила. Когда они вышли на улицу, серый плотный туман залил всё вокруг, мешая что-либо рассмотреть на расстоянии пяти шагов. Но чёрное пятно, бездвижно лежащее под окнами, заметить было несложно. Чёрное пятно на белом, и алая кровь, шлейфом расползающаяся вокруг и жадно впитываемая ранее чистейшим снегом. — Это посыльный голубь… И герб рода Фаллбер. Что-то случилось при дворе… Свиток оказался в руках, и поспешные грубые пальцы быстро взломали печать. — Проклятье! Ничего не видно. — Зайдём в дом, — Верена легонько толкнула своего спутника в плечо, направляя к двери. — Пойдём, не стоит тут долго стоять. Скоро ядовитые пары доберутся и досюда, ты не сможешь и шага сделать, пребывая в другом мире. — Да-да, пойдём… Стоило им переступить порог, как зажглись свечи, прогоняя темные тени. Верена загасила курительные палочки и лампады, отодвинула в сторону часть портьер, открывая вид на уютную кухню с большим чайником на большом столе и корзинкой, полной сдобных булочек. Её спутник, не глядя по сторонам и громко топая сапогами, ввалился в кухню и плюхнулся на стул, поднося исписанное размашистым почерком письмо к ярко зажжённым свечам, распространявшим вокруг себя тёплую домашнюю атмосферу. — Это от графа… Давно же я не получал от него вестей! Свиток зашуршал, мозолистые пальцы бежали по строчкам. Голос вдруг дрогнул. — Граф пишет, что малявку Адлара скоро коронуют… Значит, править будет его глупая мамаша, которая, несомненно, захочет себе помощь и поддержку в лице сиятельного герцога фон Алфиар… И сейчас самое время поставить всю блондинистую семейку на место… Он обернулся к Верене, внимательно вслушивающейся в каждое слово. — Это значит, что пришло время мне вернуться домой! Изгнанник воротится назад и отомстит всем этим шакалам, желающим нажиться на гибели моего простофили отца. Глупец Фастрейд Фаллбер, ты скоро поймёшь, что не я твоя послушная пешка, и всё обстоит в точности наоборот твоему представлению о ваших жалких придворных интригах…