Вороны

      Я приоткрыл глаза, они резанули болью — такое чувство, что в них кто-то, не пожалев, сыпанул песка от души. Все тело болело, сознание болталось где-то на уровне несознания.       Комната была явно не моя, постель слишком твердая. Стены белые, запах лекарств — терпеть этот запах не могу, слишком он удушливый. А стены белым цветом давят на сознание. Как уже понятно, я нахожусь в больнице, палата, естественно, не одиночная. Рядом лежит какой-то молодой парень, за ним, чуть дальше — дедушка. Надо сваливать, пока полностью не провонял больничным запахом. Эта мысль придала уверенности. Но осуществить задуманное мне не дали, дверь палаты тихонько приоткрылась, и в нее вошел молодой альфа в белом халате. — Добрый день, я ваш лечащий врач Вениамин Петрович, — тихо сказал он, видимо чтобы не разбудить моих соседей по палате. — У вас серьезная простуда, возможны ухудшения состояния. Я надеюсь, вы понимаете, что это опасно для вашего здоровья, в том числе и как омеги, — я согласно мотнул головой, слова врача резанули в душе болью. Но, к сожалению, остаться в больнице я не мог. Надо валить отсюда, пойду на работу, ничего не случится — выпью пару таблеток и буду как новенький. — Извините, я все понимаю, но не могли бы вы все же меня выписать? Я подпишу все нужные бумаги и сниму с вас ответственность за свое здоровье. — Мы-то можем, но вы уверены, что поступаете правильно? За вами есть, кому присмотреть дома? — ну что за врач попался? Им обычно на все плевать, а этот такой ответственный. — Да, все хорошо, за мной есть кому присмотреть, — вру, мило улыбаясь. — Ну тогда хорошо, документы на выписку будут готовы где-то через час и заодно список медикаментов, которые вам необходимо принимать, — врач улыбается мне и уходит. Тишина наваливается на меня, оглушая на мгновение, в голову начинают лезть всякие воспоминания, которые своими словами неосознанно потревожил врач, а еще воспоминания о вчерашнем дне. Я рухнул в обморок прямо перед деловыми партнерами, и меня не оправдывает в этом даже болезнь. Как же стыдно... Как я мог так? Просто ужас. Нужно будет перед всеми извиниться, похоже, я причинил кучу неудобств и неприятностей. А еще тот странный альфа, который прожигал меня своим взглядом — мы что, знакомы? А если не со мной, то, может, он знаком с моей семейкой, которая, к счастью, забыла про меня сразу после официального вердикта, что я не смогу иметь детей после неизвестных событий в моей жизни. В момент вердикта врачей мне показалось, что я умер. Каким бы я не был омегой, но мне всегда хотелось ребенка от любимого альфы, полноценную семью, где, может, не всегда все гладко, но все друг друга понимают и любят. Где-то в этот период своей жизни я действительно остался один, и родные, которым я до этого был очень нужен и важен, от меня отказались, и друзья исчезли, ведь что с меня взять, если, потеряв семью, я остался по сути бомжом — у меня не было ничего, кроме нескольких тысяч на карточке, которые в городе закончатся очень скоро. Впадать в депрессию — не выход, и я начал предпринимать попытки выбраться из ямы, в которой очутился.       И хотя я нашел то, что многих сделает счастливыми, но потерял все в этой жизни, не понимал, зачем мне что-то оставлять после себя, ведь некому это будет отдать в будущем. Моя жизнь ничего не стоит. Понимание, что любви в жизни мне не видать, и единственное, что мне светит — это одноразовый секс где-то в подворотне, я потерял последнюю искорку надежды. Спрашивать, за что мне это, смысла не было, да и не у кого. А сам я давно понял, что даже если найдется человек, который захочет разделить со мной жизнь, я не позволю ему страдать так, как я, и отпущу. То, что пережил я в тот период жизни, не пожелаю никому: ощущение ненужности, полной безнадежности и пустоты, которое убивает. Когда ты работаешь на двух работах до поздней ночи, а потом заваливаешься домой, чтобы всю ночь рыдать в подушку, а затем опять на роботу — и так по кругу до бесконечности, до боли в пальцах сжимая подушку каждую ночь в холодной пустой квартире, где из звуков только тихие всхлипы.       Со временем во мне что-то перегорело, превратилось в сплошное безразличие и отчужденность — сложно понимать, что никакого живого тепла в жизни не будет, а опускаться до одноразовой шлюхи не позволит ни гордость, ни воспитание. Я принял решение существовать дальше как могу, как возможно. Перегоревшая душа и отчужденность помогли мне быстро построить себе карьеру и зарабатывать столько, чтоб можно было жить, ни в чем не нуждаясь. И жить, ничего не ожидая от будущего и жизни в целом. Даже если моя жизнь оборвется, то есть точная уверенность, что никто не будет ни оплакивать, ни вспоминать. Горько осознавать, что я — никчемная, ненужная омега, и таким останусь на всю жизнь.       Сейчас, лежа в больничной койке, я опять начал неосознанно переживать эти ужасные моменты моей жизни. Моя боль, что за два года притупилась, опять начала разрывать сердце, наполняя душу отчаяньем. Понимание того, что за мной точно никто не придет и не навестит в этой палате, придало уверенности в том, что надо уходить, ведь будет больно видеть, как навещают других.