Синдром Носферату

Эпидемия закончилась много лет назад. Тем не менее, изредка события тех далёких лет заставляли страдать даже скромных нынешних обитателей Нью-Вашингтона… … Вот как сегодня, на контрольной по истории! И кто только придумал, будто бы школьникам могут быть интересны давно поросшие десятью слоями мха события, пусть они хоть двести раз изменили историю планеты?! - Эй! – заговорщицки шепнул Шелдон, тыкая сидящего впереди темноволосого парнишку в спину, - Ты знаешь ответ на шестой вопрос? Скинь мне по электронке. Кажется, тут не заблокировали доступ к почте. Вот поиск перекрыли. Засада! Тот не ответил, уткнувшись носом в свой ноутбук, и Шелдон почувствовал обиду. Опять Седрик чудит! А ещё друг, называется, не может прийти на помощь, когда в нём нуждаются! Шелдон ещё раз пихнул сидящего впереди друга: - Ну скинь! Тебе что, жалко, что ли? Ты же фанатеешь от всех этих «вампиров», должен хорошо знать тему! Как-никак, они именно тогда появились! - Заткнись! – золотистые глаза забегали из стороны в сторону, а щёки Седрика вспыхнули румянцем. Ещё бы: в Нью-Вашингтоне (как, в общем-то, и на всей территории Всемирного Союза) не поощрялось чрезмерное увлечение молодёжи носителями синдрома Носферату. Это могло вылиться в попытки намеренно привить себе вирус и, как следствие, в потерю ещё одной здоровой человеческой единицы. Потому признаться, что увлекаешься так называемыми вампирами, было даже постыднее, чем прилюдно, в присутствии своих родителей и учителей, заявить, что хранишь у себя под кроватью целый склад порнографических дисков. Шелдон пригладил абсолютно белые волосы, с усмешкой глядя на Седрика. Он частенько по-дружески подшучивал над «увлечением» товарища. И пусть он никогда в жизни не стал бы сдавать его одноклассникам или учителям… Седрику об этом знать не обязательно. - Так как, скинешь? Друг ты или нет? – продолжал напирать на парнишку альбинос, слегка приподнявшись, так, что светлая чёлка упала на бесцветные, чуть отливающие красным глаза. Седрик, вздохнув, оттянул ворот мешковатой серой кофты: - Уже. - Что «уже»? – не понял Шелдон. Ответ был столь же лаконичным: - Скинул. В этом весь его друг: что бы ни случилось, он будет говорить как можно меньше, но по существу. Хотя, может, оно и к лучшему? Вдруг преподавательница, немолодая госпожа Грейсон, сейчас заметит их переговоры, и… - Хилл! Гарсиа! Ну вот, не стоило об этом думать. Заметила. Тем временем женщина приблизилась. Уж на что она была немолода, но выглядела отлично: в первый раз увидев преподавательницу, Шелдон сначала решил, что ей не больше двадцати. Реальный возраст госпожи Грейсон ровно вдвое превышал эту цифру, но она, похоже, принадлежала к породе женщин-мумий, из тех, что, однажды забальзамировавшись, после не меняются годами. Жаль, что к лицу юной фотомодели прилагался характер старой сварливой карги. - Шелдон Хилл, - прошипела госпожа Грейсон, изо всех сил пытаясь нахмуриться, - Тебе неизвестно, что на контрольной следует полагаться только на свои собственные знания? - Известно, - скромно потупив глазки, пробормотал Шелдон. Преподавательница всё же сумела слегка нахмурить выщипанные брови, после чего голосом оперной певицы возопила: - Тогда с какой стати ты позволяешь себе подобные выходки?! Тебе неизвестно, что следует уделять должное внимание истории твоей родины?! - Известно, известно, - не удержался от выпада Шелдон, - Но какая разница, в каком там году начали отделять больных синдромом Носферату от остальных людей?! Сейчас-то приняты законы, регулирующую допустимую степень контакта, и всё такое… Зачем знать, что их когда-то под замок запирали? Возмущённая госпожа Грейсон набрала было в грудь воздуха для очередного вопля, однако ей помешал кроткий голос Седрика: - Простите, можно вопрос?.. Женщина мгновенно расслабилась: от отличника, пусть и имеющего несколько нестандартные увлечения, она не ожидала подвоха. Но, выпуская гнев, она не преминула заметить: - Нет бы тебе, Хилл, брать пример с друга! Шелдон меланхолично кивал, периодически косясь на время на экране ноутбука. Когда уже эта нудятина закончится? Уже десять лет они протирают штаны на школьных занятиях, а у учителей всё никак не кончится бесполезная информация, которой они неустанно пичкают учеников. Тем временем Седрик потёр переносицу: эта привычка у него осталась с тех давних пор, когда он ещё носил очки. - Я хотел узнать: а почему, собственно, решено было разрешить контакты с инфицированным населением? Не припомню, чтобы на этот вопрос отвечали в учебнике. И потом, разве инфицированные не теряют разум? Зачем же им тогда свои части городов, свои дома?.. Шелдон чихнул и тут же прикрыл рот кулаком, сообразив, что Седрик старательно отвлекает от нерадивого ученика внимание госпожи Грейсон. Или отводит от себя подозрения, чтобы никто не подумал, будто он увлечён вампирами? - Во-первых, у многих имелись среди инфицированных родственники, друзья, прочие близкие люди, - пояснила госпожа Грейсон, - А во-вторых, с чего ты взял, что инфицированные сходят с ума? Безумны они лишь в том случае, если пытаться воздействовать на их организм лекарствами: оставшиеся без лечения по прошествии определённого периода почти ничем не отличаются от людей. За исключением некоторых анатомических особенностей и специфического способа питания, разумеется, но об этом вам лучше расскажет мистер Тэйлор: он… Тишину прорезал электронный писк школьного звонка, и вырвавшиеся на свободу ученики, мало обращая внимание на возмущённую такой наглостью госпожу Грейсон, устремились к свободе. Возглавил этот путь, естественно, Шелдон: уж очень ему хотелось убраться подальше от класса. За дверью он, впрочем, притормозил, дожидаясь Седрика. Тот еле-еле плёлся, волоча за собой сумку с ноутбуком. - Она тебя не сожрала? – весело поинтересовался Шелдон, переминаясь с ноги на ногу от невозможности сию же секунду помчаться в неизвестном направлении. Седрик отрицательно покачал головой. Убедившись в целости и сохранности лучшего друга, Шелдон издал воинственный клич и бросился куда-то в сторону столовой. Распихав очередь, мальчишка бесцеремонно отвоевал себе два подноса с обедом: даром, что ли, столько лет тренировался? Ловко балансируя, Шелдон подтащил два подноса к свободному столу, где уже сидел привыкший к подобному раскладу Седрик. Обыкновенно Шелдон съедал всё, что есть на подносе, но сегодня он отчего-то не успел проголодаться. Зато небольшая бутылочка с минералкой привлекла живейшее его внимание: увидев пресловутую минералку, парнишка жадно выхлебал всю бутылочку почти залпом. После чего тяжело вздохнул, глядя на Седрика щенячьими глазками: - Ты очень хочешь пить? - Бери, - Седрик меланхолично жевал свой сэндвич, даже не думая сказать хоть слово. Лишь когда Шелдон осушил вторую бутылку в том же темпе, так и не притронувшись к еде, темноволосый парнишка неожиданно словно ожил: - А ты в курсе, что это один из первых признаков синдрома Носферату? - Да ну тебя! – фыркнул Шелдон: с ним не в первый раз случались приступы жажды, - Ты же меня с детства знаешь. И моих родителей тоже. Ты б ещё сказал, что я носитель заболевания. Решив сменить тему, Седрик поинтересовался: - Кстати, как там твоя память? Восстанавливается? - Не-а. Глухо, - это был один из тех немногих вопросов, на которые мальчишка предпочитал отвечать немногословно. Да и что сказать? Он прекрасно помнил всю свою жизнь, с самого детства. Кроме одного месяца, полностью стёршегося из памяти. Словно кто-то избирательно вытравил из его мозга все воспоминания об этом месяце. Где он его провёл? С кем?.. Вот уже полгода прошло после его возвращения домой, а память упорно не желала возвращаться. Но Шелдон предпочитал не особо задумываться об этом: психолог столь настойчиво повторял, что мозг стирает лишь неприятную информацию, что мальчишке не особо-то и хотелось знать, что же произошло в те намертво забытые тридцать дней. Седрик мирно дожёвывал свою порцию. Почувствовав, как проснувшаяся совесть принялась увлечённо грызть своего обладателя, Шелдон встал из-за столика: - Пойду-ка возьму тебе минералки. Насвистывая что-то себе под нос, парнишка побрёл прочь от столика. Мысли о том самом месяце беспамятства почему-то не покидали его. Сейчас начинало казаться, что там, за гранью памяти, произошло что-то очень важное, причём не только для самого Шелдона. Из тех дней он помнил только одно: запах. Странный, одновременно и приятный, и противный, возникший от смешения двух ароматов: запах горьковатого одеколона, смешанный с «благоуханием» мокрого тряпья. То ещё амбре. Вот только альбинос обладал слишком уж лёгким характером, чтобы долго думать о не особо приятных вещах. И потому он предпочёл выкинуть всё неприятные мысли из головы.