Синдром Носферату

В комнате не представлялось возможным разглядеть что бы то ни было. Только темнота ночи, тяжёлая портьера, очерчивающая контур окна, да пятно лунного света, растёкшееся по полу и выхватывающее из полумрака лишь скомканную и небрежно брошенную на пол простыню. Когда глаза немного привыкали, становились различимы смутные контуры множества белых предметов. Вся мебель в этой комнате, даже кровать, была абсолютно белой: на первый взгляд казалось, что все предметы закрыты белыми чехлами, как в давно заброшенном доме, хозяева которого умерли или очень надолго уехали… Тишину беспощадно рассекало хриплое, натужное дыхание. Казалось, во мраке затаился какой-то безумный зверь, терзаемый жуткой болью. Но вот дверь в комнату медленно приоткрылась, и дыхание стало тише: зверь заинтересовался вошедшим существом. - Всё хорошо, мой господин. Я принёс вам немного… Дыхание сменилось нетерпеливым хрипом: - Дай… дай! - Ну тихо, тихо, - успокаивающе проговорил вампир в белом, шагая в темноту, - Вот. В пятне света на мгновение показалась бледная, худая ладонь, почти вырвавшая из рук вошедшего пробирку с кровью. Дыхание зверя постепенно выравнивалось, становясь спокойным. Оно смешивалось с неприятными чавкающими звуками и судорожным хрипом. Послышался треск стекла, и вампир в белом покачал головой: - Если вы опять порежетесь, вам придётся лечиться. Вряд ли этот мальчишка настолько дурак, чтобы становиться вашим постоянным донором. - Иди… сюда, иди… - хриплое дыхание на пару мгновений пересёк звон разбившейся вдребезги пробирки. Вампир в белом послушно приблизился, на ходу расстёгивая плащ: он знал, что его сейчас ждёт. Бледные ладони нетерпеливо притянули юношу к себе, так, что тот рухнул на кровать, едва не сорвав скрывавший сидящего на кровати балдахин. Иглами вонзалось в темноту полубезумное: - Рето… Светловолосый вампир покорно прижался к обезумевшему господину. Он знал, что тот не успокоится, пока не получит желаемое. Так не лучше ли подчиниться? Тем более что он и сам был не прочь. Раздражённо отодвинув мешающее полотно балдахина, сидящий на кровати вампир уставился, не мигая, на принёсшего ему кровь. Его глаза, прозрачные, словно лёд, стремительно темнели, словно бы зрачок, разливаясь, поглощал радужку. На губах ещё не высохла чужая кровь. Господин, резко потянув Рето на себя за волосы, впился в его губы, до боли сжимая бледными пальцами светлые пряди. Светловолосый юноша усмехнулся, вылизывая чужие губы, порой раня их своими клыками. Тем временем пальцы разжались, и господин отпустил волосы любовника. И тотчас, словно стремясь причинить боль, с силой полоснул ногтями по его шее, по спине, раздирая ткань рубашки. Рето прищурился: - Не стоит так спешить, господин Райнхард… Кажется, юноше не стоило этого говорить: ногти впились в спину ещё сильнее, раня до крови. - Не смей мне указывать… не смей… Рето через силу улыбнулся, вновь целуя господина. Ему нравились эти влажные, развратные звуки, с которыми размыкались их губы, нравился вкус крови на языке. Тем более что можно на время забыть о том, что господин вскоре снова станет вести себя так, словно между ними ничего нет и не было… Кровь на белом выглядит так красиво. Шелдон, лёжа на кровати, лениво перекатывался с одного бока на другой. Отец, конечно, удивился возвращению сына, но виду не подал и, кажется, не заметил противного запаха сигаретного дыма, окутывавшего подростка. С другой стороны, он же в курсе, что сын уже баловался сигаретами и успел бросить: вряд ли стал бы сильно ругаться. Не его стиль. Альбинос пытался заснуть, однако у него не получалось: почему-то ранка на сгибе локтя жутко чесалась. Он недолго смог бороться с соблазном и теперь с наслаждением расчёсывал её: так хотя бы немного облегчался неприятный зуд. Неожиданно слабо пискнул лежащий на столе телефон. Шелдон с тяжёлым вздохом поднялся и посмотрел на светящийся экран. Сообщение. «Ваш счёт пополнен на сумму…». Парень присвистнул: а вампир-то не соврал, заплатил. С тяжёлым вздохом Шелдон повернулся обратно к кровати, но почти сразу заметил тёмные пятна на подушке. Это же не… Посветив телефоном на подушку, Шелдон испуганно отступил. Кровь! Столько крови… Откуда?! Ведь он бы почувствовал, если бы… Однако, уставившись на свою руку, парень вмиг покрылся ледяным потом: ранка словно не желала заживать, становясь шире, и по руке текли липкие алые струйки. Тихо матерясь про себя, Шелдон кинулся в ванную. Там, остановившись у раковины, он принялся деловито смывать с себя кровь, бормоча под нос: - Ну что за ерунда?! Вроде бы сколько раз кровь сдавал, ни разу такого не было! Правда, тогда её и не шприцом выкачивали… Решив, что всё дело в идиотском шприце, подросток полез в шкафчик за зеркалом: там на подобный случай хранилась аптечка. Хорошо хоть их в школе додумались научить, как накладывать повязку при ранении! Хотя называть маленькую расчёсанную дырочку в коже ранением было как-то чересчур, Шелдон не успокоился, пока не перевязал свою «боевую травму». Закончив с перевязкой, подросток устало выдохнул и юркнул обратно в свою комнату. Там, теперь осталось спрятать куда подальше подушку, чтобы папа или мама не заметили кровь на ней. В то, что у сына начались критические дни, вряд ли кто-то из них поверит. За правду ему попросту оторвут голову, а если он соврёт, что случайно порезался и не заметил, то его на аркане потащат к психологу из-за вновь возникших провалов в памяти. А одеколоном здесь всё ещё пахнет. Интересно, об какой угол стукнулся мистер Хилл, что решил воспользоваться столь бредовой методикой?! Нет, может, в каких-то случаях она и работает, но у Шелдона запах одеколона никаких ассоциаций, кроме неприятных, не вызывает. А в сочетании с запахом мокрых бинтов так вообще хочется уйти и лечь на кухне: там, по крайней мере, нет этого противного «благоухания». Шелдон затолкал подушку в шкаф, сложив её так, чтобы пятна крови оказались с внутренней стороны. Как назло, завтра суббота, что может означать только одно: папа с мамой останутся дома, незаметно постирать пресловутую подушку не выйдет. Ничего, зато можно будет встретиться с Седриком, и… В мозг впился гулкий звук чего-то, капающего и разбивающегося об пол. Шелдон в ужасе смотрел, как кровь пропитывает повязку и течёт снова, всё больше и больше, так, что на полу возникает огромная лужа. Не больно, просто страшно: всё тот же мозг услужливо подсказывает, что нельзя потерять столько крови и выжить. Как её остановить?! Почему она течёт, почему?! Шелдон озадаченно моргнул. Кровь исчезла, словно её и не было. Повязка даже не покраснела, и бинты оставались сухими. - У меня такое чувство, словно я с ума схожу, - сказал альбинос, всматриваясь в полумрак ночного коридора. Полумрак, как это ни прискорбно, отвечать юноше не спешил.