Синдром Носферату

Шелдон лежал на кровати, глядя в потолок. Он всегда считал себя храбрым и сильным, но сейчас ему не хватило духу, чтобы, собравшись с силами, поговорить с родителями. Поэтому он просто заперся в своей комнате, надеясь, что его не позовут зачем-нибудь мама с папой. В голову лезли совершенно идиотские версии того, как он мог, будучи сыном двух здоровых людей, оказаться полукровкой. Что, если его вообще усыновили во младенчестве? А что, отец ведь из Службы Ограничения Контактов населения, ему ведь могли передать осиротевшего вампирёнка на воспитание. Шелдон перевернулся с боку на бок. Или, быть может, мама изменила отцу с вампиром? Нет, бред какой-то. Подросток не знал, что ему делать и куда податься. Конечно, проще было бы просто поговорить, но он легко признавался самому себе: он боится узнать ответ на этот вопрос. Да и потом, что, если выяснится, что он вовсе не полукровка? Что за глупости – верить словам какой-то совершенно случайной девушки, которая наверняка просто подшутила над ними? Да, это точно была шутка. Пытаясь отвлечься, Шелдон сел на кровати и потянулся к ноутбуку. Он и сам толком не знал, что собрался искать и зачем вообще полез в интернет. Дождавшись, пока компьютер загрузится, парнишка открыл стартовую страницу браузера, пытаясь понять, какой запрос он собирался сделать. Может, лучше почитать о полукровках? Или поискать ещё информацию: вдруг, помимо Эшли, исчезал кто-то другой? Или… Неожиданно в глаза бросилась… Эшли. Юная вампирша улыбалась с одной из фотографий. В том, что это она, не было никаких сомнений: на узенькой ладони виднелась татуировка в виде синего цветка. Да и рыжие кудри, рассыпающиеся по плечам, и нелепая одежда бросались в глаза. «Найдена мёртвой…» По спине Шелдона побежали мурашки. Ткнув на ссылку, он принялся за чтение: «Сегодня в полдень в пограничной зоне был обнаружен труп инфицированной. Её имя смогли назвать почти сразу же – это печально известная Эшли Уилс»… Внимание Шелдона зацепилось за что-то – и он быстро понял, за что. Тело нашли в полдень! Но ведь они разговаривали с Эшли гораздо позднее, и встречались с ней в «Чёрном свете». Что это за чертовщина?! Взгляд снова скользнул по фотографии, по маленьким, хрупким ладошкам… Шелдон поперхнулся. Вот оно – ладони! Он ещё помнил, как бросились ему в глаза широкие, совсем не женские ладони собеседницы, и как он, стесняясь разглядывать её лицо, опустил глаза на руки. Да, вампир, выдававший себя за Эшли, воспроизвёл её татуировку, надел рыжий парик и оделся как можно приметнее, на случай, если вдруг Шелдон видел фото настоящей Эшли, но женскую хрупкость воспроизвести не получилось. Однако этот вампир сообразил, как можно отвлечь внимание от своего лица! Приметность настоящей Эшли сыграла ему только на руку. Почему «ему»? Шелдон сомневался, что вообще возможно, чтобы где-то в мире нашлась девушка с такими мощными ладонями. И как ему это сразу не пришло в голову?! А голос… голос легко изменить. Выходит, слова этого существа были ложью? Но откуда бы ему знать, что… Неожиданно Шелдону в голову пришла совсем уж страшная мысль. Что, если им ответил убийца Эшли, и он же пришёл на встречу? И главное, теперь сделать вид, что они ничего не знают о смерти Эшли, не получится, как не выйдет и вызвать того вампира на повторную встречу. Чёрт! Шелдон съёжился: ему стремительно переставала нравиться эта затея. Если раньше их расследование было не более, чем шуткой, не всерьёз, то сейчас становилось ясно: тот, кого они пытаются отыскать, не из тех, с кем можно безнаказанно шутить. А раз так, то нужно быть осторожнее. Стоп, Седрик ещё ничего не знает! Альбинос, подскочив, бросился было к своему мобильнику, но вовремя вспомнил о том, что у друга большая семья. И, скорее всего, они не обрадуются столь позднему звонку. Да и близняшки, скорей всего, уже спят, а если их разбудить, то точно не удастся нормально поговорить… В конце концов Шелдон ограничился тем, что отправил другу через интернет сообщение следующего содержания: «Появилась новая информация. Давай встретимся завтра утром» После чего, выключив ноутбук, Шелдон снова завалился на кровать в надежде, что Седрик прочтёт его сообщение. В уснувшем доме царила тишина: даже неугомонные Оливия и Джеймс, кажется, уже спали. Во всём доме не спал лишь один человек. И этот человек жутко боялся, что остальные услышат его. Седрик, съёжившись на кровати, слегка щурился, неуверенно скользя рукой по обнажённой груди и кусая свободную ладонь. Только бы никто из членов семьи не проснулся! Если его услышат, то он просто сгорит со стыда, поняв, в каком положении его видели родные. Его бросало в жар. Не давали покоя воспоминания, слишком приятные, слишком… Седрик закусил губу, запуская руку под резинку пижамных штанов. Тело парнишки напряглось, и с губ сорвался тихий судорожный вздох, который удержать внутри не удалось. Покрасневшие, влажные от постоянного облизывания губы приоткрывались, в то время как веки, напротив, сжимались. Седрик не хотел видеть даже самого себя таким. Нет, ему и раньше доводилось ласкать себя, но тогда это казалось нормальным. А сейчас – чем-то постыдным. В голову упорно лезло прикосновение горячего языка к шее, лёгкий укус… Почему-то в своём воображении он не мог остановиться. Хотелось просто сгореть со стыда от одной мысли, что сейчас он фантазирует о своём лучшем друге. Более того – представляет, как тот мог бы коснуться его, прижать к себе, погладить по спине и плечам, раздеть… Плечо до сих пор ноет: остались синяки от пальцев Шелдона, сжавшихся слишком сильно. Вот бы он так же сжимал эти плечи в порыве страсти. И шептал имя друга. Да, вот так. Седрик снова куснул припухшие губы, и мокрый язык судорожно пробежался по верхней губе. Больше, ещё больше. Так, чтобы вырваться из этого сладкого и болезненного удовольствия, чтобы просто забыть об этом ненормальном желании. Всхлипнув от удовольствия, темноволосый юноша повернулся набок, и одеяло сползло на пол. Но Седрик не обращал внимания на какое-то там одеяло: он был поглощён своими фантазиями. Вот бы Шелдон слегка погладил его член, так, как делал сейчас он сам. И… укусил его в шею, так, чтобы действительно сойти с ума от наслаждения. Никому другому он бы не позволил такого поведения: только Шелдону. Только… любимому. Седрик, тяжело дыша, уткнулся носом в подушку. Он не мог остановиться, продолжая выгибаться и толкаться бёдрами навстречу движениям руки. Промокшая от его пота простыня неприятно липла к телу, волосы лезли в глаза. Содрогаясь от удовольствия, он слегка приспустил штаны, двигая ладонью быстрее. Ещё пара движений – и он коротко вскрикнул, торопливо зажав себе рот рукой. От понимания того, что он только что делал, становилось одновременно стыдно и сладко. Если бы только сказать… А что сказать?! Подойти к лучшему другу и сказать ему в лицо: «Ты мне нравишься, причём уже давно», или же грубое «Я тебя хочу»?! Седрик поднялся, и, убедившись, что ничьих шагов в коридоре не слышно, направился в ванную: ему не хотелось, чтобы кто-то увидел пятна на его штанах.