Is love a mistake?

Конец марта 1968, Прага, Чехословакия Теперь я часто бывала в Чехословакии. Конечно, отцу не нравился тот факт, что я приезжаю домой на неделю и снова отправлюсь в Прагу, но ему пришлось с этим смириться. Все жители страны понимали, что грядет время больших перемен: начались реформы, ослабили цензуру, ходили слухи, что вместо коммунистической партии будут и другие, и то, что Чехословакия станет федерацией. В воздухе действительно витал запах перемен. Загорелся знакомый огонек надежды. Надежды, что завтра будет другой день, приносящий только счастье и радость, где не будет ни слез, ни лжи, ни предательства. Но вместо исцеляющей веры в прекрасное будущее разворачивалась бездна, готовая поглотить все и изменить. Несмотря на радостные лица людей, что ежедневно окружали меня, я знала, что вскоре все будет только хуже. Не было никаких сомнений, что все закончится бунтом, который будет кроваво подавлен. Моя работа в Праге была непростой и в то же время несложной. Я не знала язык, и мне пришлось его учить, прежде чем отправится в Чехословакию. Не имела ни малейшего представления о том, какие же они на самом деле - славяне, но быстро это исправила. Я всегда легко сходилась с людьми и благодаря этому смогла быстро сориентироваться и понять, что на самом происходит вокруг. Учитывая тот факт, что я работала официально в одном из французских изданий, которое явно симпатизировало всем коммунистам, мои ежедневные дела заключались в беседах с разными гражданами. Я брала интервью, интересуясь проблемами людей, их политическими взглядами, мнениями и личными переживаниями. Собрав материал, отправляла его через своих людей в Париж. Сегодня я допоздна просидела в одном из придорожных баров, где вела довольно опасные беседы со своими новыми знакомыми, которые радовались всем переменам, происходящим в ЧССР. Милош и Тереза смеялись, подливали мне темного пива, курили крепкие сигареты. Они недавно начали встречаться. Он был художником, а она его музой. Милош - статный высокий брюнет с красивыми серыми глазами, Тереза - полненькая блондинка с печальными голубыми глазами. Я познакомилась с ними случайно, как-то ночью они подвозили меня к моему дому, где я снимала небольшую квартиру. Мы стали дружить, несмотря на то что я была француженкой и им бы совсем не следовало заводить такие знакомства. В этот вечер я решила сама добраться до дома, поймав попутку. Я прошла в темный подъезд, чувствуя, что в нем кто-то есть. В таких ситуациях нужно всегда сохранять холоднокровие. В последние несколько дней меня не отпускало ощущение, что за мной кто-то следит. Знаю, что с такими вещами шутить нельзя, но решила не придавать этому никого значения. Я подошла к двери, ища в кармане сумки ключи. Кто-то зажал мне рот. Это был высокий мужчина в черных кожаных перчатках. — Открывай дверь, — приказал по-чешски. Пальцы нащупали связку ключей, я выполнила его просьбу. Я не видела его, поэтому была в его полной власти. Он закрыл дверь ногой, не отпуская меня. Рука потянулась к внутреннему карману пальто, в котором был маленький женский пистолет. — Нет, Сесилия, — сказал он по-французски, схватив меня за руку. Откуда он знал мое имя? И почему мне кажется таким знакомым его голос, будто я когда-то слышала его. Почему-то в памяти вспылили образы комнаты Шерлока в Тринити-колледже, как по утрам мы почти всегда препирались с ним по всякой ерунде. — Не ожидал увидеть тебя здесь, — теперь он сказал это по-английски. Мужчина отпустил меня, я резко обернулась к нему, не собираясь сдаваться ему. То, что я увидела, меня поразило. Передо мной стоял Шерлок Холмс. Прошло почти три года с момента моего побега из Лондона, мне казалось, что я забыла его, что совсем не помню даже черт его лица, но это было не так : я помнила все. В его голубых холодных глазах скользило легкое презрение, на минуту мне даже показалось, что сейчас он убьет меня, но вместо этого он просто холодно смотрел на меня. — Ты же… — я еле держалась на ногах, настолько сильным было мое потрясение. Шерлок подхватил меня. Кажется, я потеряла сознание, потому что очнулась на своей кровати. Шерлок брился, смотря в небольшое зеркало. Его пальто и шарф лежали на кровати рядом со мной. Я приподнялась на локте, бросив внимательный взгляд на него. Все казалось сном. Он не должен быть живым, ведь Джон Ватсон видел, как он сбросился с крыши Бартса, и врачи его тело опознали. Все это неправда. Просто от усталости у меня снова начались галлюцинации. Я тяжело дышала, пытаясь унять дыхание и взять себя в руки, но это плохо получалось. Мой контроль, благодаря которому мне всегда легко удавалось выкручиваться из щекотливых ситуаций, дал трещину, рассыпался в миг из-за мужчины. Мужчины, которого я когда-то любила. Мужчины, которого я обманывала много месяцев и бросила, оставив всего лишь краткую записку. Этот мужчина всегда был моей иллюзией, потому что он не испытывает ко мне ничего в эту минуту: ни ненависти, ни любви. Я для него никто, и от этого мне стало больно, но я сама в этом виновата. Во всем следует винить только себя. Почему с такой легкостью я могла оказаться рядом с любым мужчиной, могла пробить его оборону, оставаясь всегда уверенной в себе и своих чарах, но не сейчас? Не могла даже слова сказать. — Ты же… — выдохнула я. — Только не теряй сознание. Я хорошо знаю все твои трюки, Сис, — Шерлок положил лезвие на столик, вытираясь полотенцем. — Как всегда начнешь пользоваться моими слабостями. — Я думала, что ты мертв, — ноги коснулись холодного пола. — Странное мнение для агента СДЕСЕ, — сухо заметил Холмс. — Я думал, что ты догадаешься, что все не так. Ты и твои люди могли бы уже сопоставить все факты, хотя это лишний раз доказывает, насколько идеален был наш план с Майкрофтом. — Что тебе нужно? — наши взгляды встретились. Я решила перейти сразу к делу, словно так создавая себе броню. Мне нужно было защититься от него, чтобы он не понял моих истинных чувств. Что за абсурд? Зачем мне защищаться от мужчины, который когда-то что-то значил для меня? — Твоя помощь, — просто ответил он. — Черт, — я сжала кулак, поднося его ко рту. — Какой ты, оказывается, бесхребетный. Помощь? После всего, что я сделала, ты просишь у меня помощи? Ты, наверное, свихнулся. Любой другой на твоем месте, наверное, убил бы меня сейчас, но не ты. Что ты за человек, Шерлок? Твой брат, наверное, был бы рад этому, потому что он знает, кто я, и как ненавижу всех вас англичан. — Я помню, Сис, то, как ты меня обманула. Ты могла бы просто сказать, кто ты на самом деле, а не лгать и не притворяться, — он внимательно посмотрел меня. Между нами витало напряжение, которое ощущалось кожей. — Я должна была сказать тебе, что работаю на СДЕСЕ? — я тихо засмеялась. — Это должна была сказать? Ты это хотел услышать от меня тогда? Что ты делаешь в Праге? — Что ты делаешь в Праге, Си? — был вопрос мне ответом. — Хотя, я и так догадываюсь. Пытаешься собрать информацию об обстановке в стране. Мне нужен был никотин, чтобы голова перестала идти кругом. В сумочке нашла пачку «Мальборо» и старую армейскую зажигалку. Шерлок удивленно посмотрел на меня и тоже закурил. Мы сидели на холодном полу, оперевшись спинами об кровать. Табак приятно наполнял легкие, наполняя тело легкостью. Ничего не укладывалось в голове. Мне хотелось задать Шерлоку сотню вопросов о том, как выжил, и что на самом деле привело его в Прагу, но я молчала. Шерлок стучал пальцами по деревянным половицам, закуривая новую сигарету. Нам нужно было о стольком поговорить, но мы не могли найти нужных слов, и вместо этого наш разговор начался с обвинений. Мне хотелось верить, что он все также любит меня. Хотелось надеяться на то, что он не будет мне мешать. Мужчина, который на самом деле никогда не существовал для меня, был рядом. Я любовалась его профилем, видя на его лице смятение. Сейчас, в эту минуту, он не был тем великим Шерлоком Холмсом, который мог с легкостью решить любую загадку. Сейчас он был мужчиной, который ничего больше не чувствовал к женщине, что когда-то, наверное, любил. Никогда не было наших прежний нас, тех, кто мог часами спорить об философии, тех, кто засыпал в объятьях друг друга после страстных ласк. Нас никогда не было. Это была иллюзия, которую я придумала для нас. Между нами бездна. Между нами есть только ложь и обман. — Насколько я помню, ты не куришь, — вспомнил Шерлок. — Теперь курю, — я пожала плечами, продолжая смотреть на белый потолок, замечая хлопья пыли на люстре. — Все меняются. — Те микрофильмы, что ты украла, достались СДЕСЕ? — Шерлок потянулся к пепельнице, стоявшей на прикроватной тумбочке. — Да, — проронила я. — Теперь это не имеет никого значения. Я не буду просить у тебя прощения за то, что все так вышло. — Мне это не нужно, — отрезал Шерлок. — Ты совсем не изменился, — я снова затянулась. — Все также недоступный, надменный, холодный. Думаешь, если не сострадать, то легко живется. — Тебе виднее. Ты тоже не умеешь сострадать, — Шерлок встал с пола, поставив пепельницу обратно на тумбочку. — Смотрю, ты бросила занятия рапирой. Опять. Почему ты мне ничего не сказала тогда? — А что я должна была сделать? «Ой здравствуйте, я работаю на СДЕСЕ». Я не могла тебе этого сказать, поэтому обманула тебя. Я не хотела играть с тобой в чувства, хотела только одного: выполнить свою задачу и уехать в Париж. Я ни при каких обстоятельствах не осталась бы в Англии, — я замолчала, опуская голову. Смогла бы… если бы не работала на правительство Франции, если бы не сделала аборт три года тому назад. Сожалела ли я? Временами. Иногда. Когда чувство вины раздавливало меня, превращая в тень, в жалкое подобие человека. — Однако, у тебя был испуг, когда поняла, что видела меня в Париже, — Шерлок отошел к стене, чтобы лучше меня разглядеть. Хотя, зачем ему смотреть на меня? Кто я для него? Никто. Та, чье имя лучше забыть и никогда не вспоминать. — Так это не было иллюзией. Ты следил за мной, — я положила голову на колени, обхватив ноги руками. — Мне нужны твои связи. Это связано с сетью Мориарти, — Шерлок легко улыбнулся. — Где ты остановился? — не смотря на него, задала вопрос. — В одной гостинице на краю города, — Шерлок снова вернулся к тебе. — Не быть тебе агентом внешней разведки, — я тихо засмеялась. — Тебе нужно сменить место жительства, и делать это как можно чаще. Я не помогу тебе. — Боишься? — пытался подколоть меня он. — Нет, просто не вижу смысла. Я могу свести тебя с нужными людьми, но они французы и вряд ли будут работать на тебя, — я снова взглянула на него. — Тебе нужно уйти. — Знаешь, когда-то я считал тебя ошибкой в моей жизни, я и сейчас так считаю, — он взял пальто и шарф с кровати, и покинул меня, оставив рыдать одну в холодной квартире. Жгучие слезы бежали по щекам, словно прожигая кожу. Это было чувство вины. Гнетущие. Уничтожающие. Чувство вины, которое однажды доведет меня до полного физического и морального разложения, после чего наступит социальная, а потом физическая смерть. Между ним и мной лежит настоящая пропасть. «В настоящей страсти должна быть капля жестокости. А в любви — чуточка насилия», — вспомнила я строчки Альбера. Так было и с нами. В нашей страсти была жестокость с моей стороны и желание во чтобы не стало добиться своего. Но и в любви было насилие, потому что мы не должны были испытывать друг к другу ничего. Выходит, это была настоящие страсть и любовь. От этого осознания сейчас становилось так больно. *** Апрель 1968, Прага, Чехословакия Когда он увидел ее в Праге, то не поверил в это. Сесилия заходила в кафе-кондитерскую, где пробыла недолго и вышла из него, растворившись на улицах города. Она нисколько не изменилась: все такая же гордая осанка, прицеливающий взгляд, словно ищущий место для удара рапирой; темные волосы уложены крупными локонами, как всегда по-модному одетая, стараясь соответствовать пражской моде, а не парижской. Шерлок догадывался, что она здесь делала на самом деле, и тогда решил, что он сможет использовать ее в своей игре. Она была агентом французской разведки, могла свести его с нужными людьми, невольно выдать тех, на кого обращают внимание ее «друзья». С ее помощью он легко бы мог ликвидировать часть сети Мориарти, но все пошло не так, как он хотел. Сесилия отказалась ему помогать, а через пару дней нашла его и дала согласие. Он не понимал ее. Совсем. Трудно сказать, что подвигло ее так резко поменять свое мнение. Она сама нашла его: пришла под покровом ночи в его гостиницу в придорожном вокзале на окраине города. Шерлок открыл дверь, совсем не ожидая увидеть ее здесь, удивляясь тому, как быстро она смогла найти его. Сесилия скинула с головы платок, бросая его на старое кресло обтянутое бархатной тканью, которая уже успела давно протереться. Она была одета в черное строгое платье, туфли на невысоком каблуке, волосы были заплетены в косу. Шерлок внимательно следил за каждым ее движением, пытаясь найти во всем ее поведение скрытый подтекст. Раньше он никогда этого не делал, но теперь, зная, на что она может быть способна, он мог ожидать от нее все, что угодно. Девушка села в кресло, закинув ногу на ногу. Она закурила. Судя по ее прищуренным глазам и напряженному взгляду, она явно о чем-то думала. Шерлок не смел задать ей ни единого вопроса, пока она выкуривала одну сигарету за другой. Сесилия заговорила первой, нарушив хрустальную тишину, в которой висело напряжение, исходившее не только от нее, но и от него, потому что им было неловко находится наедине друг с другом в этой тесной комнате. — В Праге есть три крупных игрока, которые явно играли на поле Мориарти, — вдруг произнесла она, потушив сигарету в пепельнице. — Вся проблема заключается в том, Шерлок, что от этих товарищей местные власти и КГБ избавились с удовольствием, но не от тех, что находятся сейчас в Западной Европе. — Ты ведь знаешь, как выйти на след? — Шерлок сделал шаг к ней. — Знаю, но вопрос заключается в другом: доверяешь ли ты мне? — она взяла свой шарф, зажимая в кулаке. — Нет, — без обиняков ответил Шерлок. — У меня есть сто и одна причина, чтобы тебе не доверять, как и всем женщинам на свете. — Тогда я ничем не могу тебе помочь, — она прошла мимо него, Шерлок схватил ее за руку, останавливая. Они поравнялись, стояли плечо к плечу. Холмс ощутил ее волнение, слышал,как громко застучало ее сердце, готовое выскочить из грудной клетки. Она часто задышала, пытаясь снять его пальцы со своей руки, но Шерлок сильнее впил пальцы в ее локоть. Он развернул ее к себе, стиснув плечи, притянул к себе, чтобы видеть ее зеленые глаза, в которых как всегда читались надменность и высокомерие. — У меня нет ни одной причины доверять тебе, Сис. Знаешь, почему? Ты могла бы все мне рассказать, и я бы вставил пустые пленки в коробки для микрофильмов и отдал бы их брату, но ты вместо этого решила, что проще всего обмануть меня. Ты даже в глаза не могла посмотреть и сказать правду. Но это еще не все. Ты знала все мои слабости, ты знала меня так, как я не знаю себя, и ты все это использовала против меня, заставила поверить, что ты понимаешь меня. Но все это была ложь. Я рад, что дело не дошло до брака, потому что ты настоящая лгунья. Но я готов признать, что в плане обмана, ты даже лучше Ирэн Адлер. Спасибо тебе, что помогла мне понять, что любовь — это самая ужасная ошибка в моей жизни, которую я уже никогда не повторю. Все это разлагает мой мозг. Это был эксперимент, Сис. Неудачный, но очень поучительный. Думаю, что я должен сказать тебе спасибо за это. Я ненавижу тебя за все, что ты сделала и могла бы сделать. Ненавижу тебя так, что хотел бы забыть навсегда, но я усвоил преподнесенный мне тобой урок. — Отпусти меня! — она попыталась вырваться. Шерлок ощутил, как что-то уперлось ему в солнечное сплетение. Это был маленький женский пистолет, который она носила с собой во внутреннем кармане пальто. Она успела незаметно вытащить его из кармана, пока он произносил свою речь полную гнева и презрения. — Он заряжен и я выстрелю, если ты меня не отпустишь! — Ты не сделаешь этого, — уверено ответил он. — Знаешь, почему я так думаю? Потому что ты никогда этого не делала. — Я выстрелю, если ты меня не отпустишь, — грозно сказала она. Почему-то он поверил в ее решительность, в ее желание сделать это. Она сверлила его взглядом, словно прожигая своей ненавистью. От былых чувств ничего не осталось, только презрение в ее взгляде. Шерлок разжал пальцы, отпуская ее. Сесилия убрала пистолет в карман своего пальто. — Ты не выстрелила бы, — заключил Шерлок. — Я бы сделала это, Шерлок. Ты не знаешь, на что я могу быть способна. После того, что я делала в Париже, мне уже ничего не страшно, — Сесилия прищурила глаза, внимательно смотря на него. — Интересно, что же ты такого делала? Хотя все ясно, — усмехнулся Шерлок. — Так же обманывала всех, как и меня. — Через три дня я улетаю в Париж. Сюда я больше не приеду, — она достала из сумки свернутые в трубочку бумаги, кидая их на старую консоль. — Здесь все данные, что нужны тебе. Пришлось обмануть своих же. — В этом вы искусно преуспели, мадмуазель Вальжан, — холодно сказал Шерлок, не смотря на нее. — Всего хорошего, Шерлок. Сесилия ушла, но все же это был не в последний раз, когда он видел ее в Праге. В следующий раз он пришел к ней сам. Они ни о чем не говорили, просто курили, сидя на полу у дивана. Они курили и молчали. С улицы доносились звуки ночного города, но это никак их не беспокоило. Шерлок лишь один раз коснулся ее руки, не находя на ее пальце его кольца. Сесилия повернула к нему голову, в ее глазах читались одновременно безмятежность и боль. Он понял все без слов. Она давно рассталась со всеми своими чувствами, которые когда-то были к нему, как и он, забыв все, что он испытывал к ней когда-то. То, что было три года назад, было порождением лжи, то, что было сейчас, было порождением боли осознания, что прошлые чувства давно ушли. И были ли они, эти чувства? Между ними все было кончено. Все ушло в прошлое, оставив лишь только разочарование и давящие чувство вины.