Is love a mistake?

Конец октября 1964, Тринити-колледж.

За две недели, проведенных в Оксфорде, я не умерла и не перессорилась со всеми. В Сорбонне я всегда старалась дружить со всеми, по-другому никак нельзя, но моя бывшая спортивная карьера давала о себе знать иногда. Когда кто-то нападал на меня, старалась обязательно совершить болезненный выпад. Да, порой язык – мой самый худший враг. За это время, конечно, я попыталась подружиться со всеми филологами и лингвистами, правда, нескольким девушкам я совсем не понравилась. Прозвище «Французская болонка» очень злило, но меня это мало волновало, тем более у меня появились две подружки. Патриция Коллин и Летиция Виккери оказались моим соседками. Никогда до этого года не жила с чужими людьми. Я была домашней девочкой, но при этом активно участвовала в студенческой жизни Сорбонны. Сейчас придется научиться уживаться с другими людьми на замкнутой территории. - Лети, смотри, у нас новая соседка, - блондинка с печальными огромным серыми глазами позвала кого-то. К нам вышла еще одна блондинка с короткой стрижкой. Ее черные глаза оценивающе посмотрели на меня. – Кстати, меня зовут Патриция Коллин, а это - Летиция Виккери. - Сесилия Вальжан, - назвалась я. - Француженка, или показалось? – поинтересовалась Патриция. - Я из Парижа. Сорбонна, - они обе удивленно воскликнули. – Просто захотелось сменить обстановку и улучшить свой английский. - Если у тебя ужасный английский, то у меня прекрасный французский. - заметила Летиция. Мы как-то сразу же нашли общий язык и очень быстро подружились. Они знакомили меня со своими подругами, друзьями, знали почти всех местных звезд, спортсменов и преподавателей. Так что в курс дела я вошла очень быстро. Вокруг меня тоже стала собираться компания. Во-первых, я была иностранкой, а во-вторых, умела находить общий язык с людьми. Жизнь в Тринити очень отличалась от моей прошлой жизни. В Сорбонне была какая-то очень свободолюбивая атмосфера, мы могли часами ругать янки, обсуждать англичан, до хрипоты спорить о коммунизме и с неистовством говорить о философии. У англичан все было как-то тихо. Они в пабах обсуждали политику, которой они всегда были не довольны, погоду, которой они тоже были не довольны, и горячо говорить о музыке. Наверное, это было единственной их страстью. На занятиях иногда было весело, иногда очень скучно, а гора домашней работы порой просто убивала. И когда, спрашивается, мне заниматься своей темой, когда нужно целыми вечерами сидеть в библиотеке, лопатить гору литературы в поисках чего-то интересненького. Хотя мне везло порой больше, чем другим, сейчас я так радовалась, что взяла все свои записи с собой, потому что они спасали меня. Оставалось только все перевести на английский и – voilà,* все готово. Кафедра же долго думала, что со мной делать. Старая гвардия ничего не смыслила в том, чем я занималась, и осторожно предлагали мне заняться чем-то классическим. Только доктор Эрскин поверил в меня. Ему не было еще сорока, высокий, статный брюнет с пронзительными карими глазами. - Откуда такая страсть к Камю? – спросил он меня по дороге к его кабинету. - С юности, - кратко ответила я, но потом все же решила сказать правду. – Я его знала. Мой отец был знаком с ним. Он нравился мне, как человек. - Сесилия, мне нравится ваша тема, потому что за экзистенциализм мало, кто берется в Англии, - он открыл свой кабинет. – Вы очень смелая, хотя профессор Ортанс не берет заурядные темы, - мы прошли в его небольшой кабинет. Я бросила взгляд на книжные полки - просто рай для меня. - Я принесла свои разработки, правда, на французском, - я робко протянула ему папку. - Ничего, - он стал смотреть листы. – Это я прочту. Можете идти, Сесилия. Приходите в пятницу вечером после шести. Встретимся с вами на «практике написания эссе». - До свиданья, доктор Эрскин, - я вышла радостная из кабинета. У меня со всеми преподавателями сложились хорошие отношения. Ну, почти. Я сразу же узнала его, стоило только ему переступить порог аудитории. Высокий, надменный, с легким презрением смотрящий на всех, явно думая про себя : «Что за идиоты». Я уже слышала кое-какие слухи об этом мистере Шерлоке Холмсе. Четвертый курс быстро поделился своими впечатлениями. Они были, мягко говоря, не в восторге от его манеры общения. Оказалось, что он вовсе и не преподаватель, а всего лишь детектив домашнего пошива, что учился он в Тринити и закончил колледж с дипломом химика. Поговаривали, что у него брат в правительстве, и он его сюда отправил. Свалилось же такое счастье на наши головы. Вообще, он был странным типом, и зря тогда я приняла наш с ним разговор в поезде за его попытку познакомиться со мной. Судя по сплетням, женщины его не волновали совсем, а общается он так со всеми, потому что считает себя умнее остальных. Вряд ли ему нравились мужчины. В Англии хоть и перестали преследовать геев, но, все равно, страх еще остался. Куда нам всем до его гения и его дедукции. Кстати, о дедукции - оказалось, то, как он рассказывал мне обо мне же самой и была та самая дедукция. Простая наблюдательность. Он замечает детали, потом на основе них делает вывод. В научном журнале я нашла две его статьи. Первая статья была о 243 видах табака. Немного странная статья. Другая называлась «Наука о дедукции», где говорилось, что по правому пальцу можно определить инженера, а по галстуку - программиста. Вот и занимался он все занятия тем, что вытаскивал наружу всю подноготную, рассказывая мельчайшие детали и вешая на всех ярлыки. На нашей паре мистер Холмс именно с вешания ярлыков и начал. Я не смогла это терпеть и решила ударить первой. В фехтование выигрывает тот, кто совершает укол, и, желательно, не один. Холмс кинул нам вопрос, ожидая, что мы и будем дальше молчать. Внутри у меня все ликовало. Курс по реставрации рукописей был у нас этой весной. Мы химии толком не изучали, а чаще всего пропадали в музеях, архивах и библиотеках, наблюдая за тем, как люди пытаются сохранить частички прошлого. Наша преподавательница решила, что нам в жизни это особо не пригодиться, и она была отчасти права. Я бросила ему вызов, все удивленно посмотрели на меня. Лети сжала мою руку, чтобы придержала свой язык, но я ее не послушалась. После пары мистер Холмс подошел ко мне. В его голубых глазах было удивление, смешанное с раздражением. Я позволила себе слишком многое, сказала, что с людьми нужно быть повежливей, дала ему понять, что мне не интересна его химия. Мы не нравились друг другу, что еще сказать. Мне было интересно, а можно ли вывести его из равновесия, снять с него его маску пренебрежения и равнодушия. Через неделю перед парой все судорожно спрашивали друг у друга, кто выполнил задачки по ненавистной химии. Мы с Пэт и Лети оказались умнее. Никто из нас троих не собирался ломать голову часами, искать ответы. Мы просто пошли в блок химиков, к юношам, с которыми меня успели познакомить. Парень, который нравился Пэт, был капитаном команды по поло. Блестящий, неотразимый аристократ, голубоглазый, как большинство англичан, нравился почти всем девушкам в колледже. Пэт уже два года сходила по нему с ума и все не решалась с ним познакомиться. В Париже все делается просто : если кто-то кому-то нравится, то он просто подходит и знакомится. Химики за гитарой под песни Битлз сделали нам все. Мы ушли поздно, довольные, радуясь, что сэкономили время для эссе об английских просветителях. Утром втроем пошли на пары, ощущая некоторое свое превосходство. - Кто-нибудь что-нибудь сделал? – спросила Кассандра Блэр. - Мы сделали, - счастливо ответила Лети, поправляя светлую челку. - Только не говорите, что сидели и думали, - не поверила нам Кассандра. - Конечно, мы не делали сами, - фыркнула я. – Пошли вчера к химикам и они все сделали, так что кому надо - списывайте, еще десять минут есть. Мне не следовал так громко говорить, да и вообще, откуда мне было знать, что этот чертов Холмс находиться в лаборантской, ищет химикалии для опытов. - Мисс Вальжан, а своей головы, что у вас нет? Почему нельзя было применить ее по назначению? – все обернулись назад, замечая, как Холмс стоить на пороге комнаты. У меня все похолоднело внутри, но я быстро взяла себя в руки. – Что вы молчите, не знаете, что сказать? - Мы применили свою голову по назначению. Нашли самый легкий и самый простой путь решения проблемы. Этот ведь нестандартное решение, - я прищурилась, мысленно протыкая его рапирой. Это доставило мне такое истинное удовольствие. Терпеть не могу самодовольных индюков. – Вас удовлетворил мой ответ? - Наглости вам не занимать, мисс Вальжан, - ответил он. – Нападение - лучшая тактика, не так ли? Прикрываете свое незнание смелостью. - Нет, я просто привыкла, что когда на тебя нападают, нужно отражать удар быстрее, пока по тебе не нанесли еще один, - я села на свое место. Уголки его губ дрогнули в легкой улыбке. Все переводили взгляд с меня на него, и снова с него на меня. Мы сверлили друг друга взглядами. Он прошел к кафедре. Решил оставить последние слово за собой. Мести не последовало, что просто меня удивило. Он даже немного подобрел к нам. Когда пара закончилась, я попыталась незаметно выскользнуть из кабинета. - Самодовольный индюк, - выплюнула я, когда оказалась в коридоре. - Ну ты и даешь, - воскликнула Пэт. – Он просто молча это проглотил. Не боишься, что он потом отыграется на тебе? - Нет, это не в его стиле, - заметила я. – Ему просто нравится вешать на всех ярлыки, а месть - слишком примитивно для него. Я оказалась полностью права. Отношение к нам ко всем изменилось, а ко мне он просто стал относится «по-особенному». Больше не было колких вопросов, хотя иногда он мог подкинуть нам сложную задачку, на которую ответ знал только он один, но мы уже привыкли, что он говорит: «Боже, что же твориться в ваших неповоротливых мозгах». Все пошло своим чередом. Учеба, домашняя работа, прогулки по городу, но я уже начала уставать от этой однообразности. В Париже нам было всегда весело: газеты, опросы, листовки, вечеринки, совместные прогулки по бульварам города. Спокойствия мы никогда не знали, но в Оксфорде все было по-другому. Я привыкла относить себя к новому типу женщин, которые не боялись бросать в открытую вызов мужчинам, которые отметали в сторону многие условности. Такие женщины стремятся сравняться с мужчинами в легкости отношения к сексу, заводят романы с женатыми, чтобы избежать зависимости от сильного пола. Я не вульгарная, но, как и многие, равнодушно относилась к верности. Брак – это насилие, и мы не стремимся к нему. Несмотря на все достижение, на уравнение многих прав мало что изменилось. Женщины боятся развода, боятся остаться совершенно одними, не хотят слышать насмешки. Чтобы всего этого избежать, есть только два пути: бунтарство и одиночество. Наше поколение выбрало первый путь. Может, поэтому я выделялась среди толпы девушек? В Сорбонне это не так бросалось в глаза, лишь только потому, что таких феминисток было достаточно. Да, мне не хватало нашего свободолюбивого университета, поэтому я решила уговорить Лети и Пэт сходить вечером в паб. Для того случая выбрала лиловое короткое платье, черные колготы, туфельки на небольшом каблуке. Милый вид для прогулки по ресторанчикам Парижа, а для паба? Не знаю. Паб – это какое-то особое явление для англичан. Такое странное почитание этого заведения, которое мне совсем непонятно. Сегодня играла какая-то местная группа, все радостно хлопали, похоже, только я скучала. Но не понимала я эту музыку, не смотря на то что она была по-своему прекрасна. Не хватало им изюминки и шарма, но это только лишь мое ощущение. В пабе царил полумрак, все потягивали пиво, подпевали солисту с длинными волосами. Здесь царила какая-то свобода, которая после десяти минут пребывания в пабе начала пьянить больше, чем пиво. Мы решили пойти в Тринити, когда на часах было далеко за полночь. Нам было весело, мы громко смеялись, явно ведя себя очень вызывающе. Moi je joue Moi je joue à joue contre joue Je veux jouer à joue contre vous Mais vous, le voulez-vous? De tout coeur Je veux gagner ce coeur à coeur Vous connaissez mon jeu par coeur Alors défendez-vous. Не знаю, почему я стала напевать эту песенку Бриджит Бардо. Петь совсем не умела, не смотря на то что у меня был слух, я даже училась игре на фортепьяно. Эти занятия быстро забросила. Меня жутко раздражала преподавательница, которую нашла бабушка, но игре на этом инструменте научила меня подруга Камилла. После ее смерти я все же совсем забросила занятия музыкой, как и рапирой. - Как у тебя так быстро получается? – спросила Лети, сжимая мою ладонь. - Лети, для этого нужно было родиться француженкой, как минимум, - смеясь, сказала Пэт. Я – я играю, Я – я играю, прижавшись щекой к щеке. Я хочу играть, взяв Вас на прицел, А Вы – Вы этого хотите? Всем сердцем Я хочу выиграть в этом противостоянии сердец. Вы знаете мою игру наизусть, Поэтому – защищайтесь! Без обмана, клянусь Вам, Я выиграла, ладно, поделом Вам, Теперь Вы моя игрушка. Теперь это уже не «Вы», а просто «Ты», И ТЫ сделаешь, как сам об этом просил, Всё что угодно для меня... Не беспокоясь, постараюсь обеспечить тебе Ад из когтей и клыков, И вскоре ты вскричишь: «На помощь!!!» Поэтому решая твою судьбу, Чтобы избежать угрызений совести, Я буду любить тебя еще сильнее, О, да, еще сильнее, О, да, да, да, еще сильнее, О, ля-ля...** Теперь мы пели вместе. Патриция и Летиция постоянно сбивались, потому что совсем не знали слов этой песни. У нас во Франции она звучала отовсюду, все мужчины сходят с ума по Бардо, а женщины мечтают быть похожими на нее. Нет ничего удивительного в том, что все наизусть знают слова этой не затейливой песни. Я кружилась, смеялась. Сегодня вообще было какое-то игривое настроение. Вдруг я замерла, замечая, что ОН идет за нами. Наверное, возвращался с вокзала - ездил в Лондон. Мистер Холмс был в пяти шагах от нас. Я широко ему улыбнулась, он мне тоже. Снова запела, не сказала и слова, что за нами идет наш преподаватель. Мне почему-то на миг показалось, что я адресую эту песню ему. Тряхнула головой, отгоняя эту мысль. Нет, в Париже меня ждет Серж. С каждым днем наш странный преподаватель начал мне нравиться все больше и больше, не смотря на то что две недели назад я назвала его самодовольным индюком. Меня притягивал этот странный, непонятный мужчина. Я не боялась его с самого начала нашего знакомства в поезде. Он был загадкой. Совсем непохожий на других мужчин. Совсем другой. Особенный. Он вел себя со мной непринужденно, порой холодно и безразлично, играя раздражение. Мне хотелось узнать его, но только позволит ли он сделать мне это? Кто знает. Время все покажет. Так хотелось понять, почему он такой странный. Сесилия, не городи глупости. У тебя есть Серж, а Шерлок - твой преподаватель, а ты - его студентка. Все, тема закрыта. - Кстати, у меня есть новость, - радостно сказала я. - И какая? – хором поинтересовались Лети и Пэт. - Я снова решила заняться фехтованием.