На следующий день после того, как мы с моим лучшим другом стали любовниками, школа встретила нас молчанием. Повсюду мы натыкались на настороженные взгляды. Создавалось впечатление, что мы умерли и это не мы, а наши призраки приперлись в школу. Единственные, кого не затронула паранойя, наша с Димкой, или всей школы к нам, были учителя. Они, похоже, были совершенно не в курсе и внимания на неадекватное поведение учеников не обращали.
— Кажется, мы наблюдаем Маринкино «дальше меня это не пойдет» в действии, — напряженно усмехнулся Димка.
Ответить я не успел. Мы вошли в класс, который был просто переполнен. Кого там только не было! Все наши одноклассники в полном составе, а это уже событие «из ряда вон», обычно хоть одного, да нет. Все наши друзья, знакомые и просто любопытствующие. При нашем появлении тишина наступила абсолютная. Мы с трудом продрались к своей парте, что при таком стечении народа было подвигом.
— Привет, народ! Что за ахтунг на всю округу, — устроившись верхом на стуле, осведомился Дима.
— Всем здорово! — не остался в стороне я.
И тут со всех сторон посыпались вопросы, приветствия и прочее, слившееся в невероятный шум, разобрать который было совершенно невозможно.
Как будто только этого и дожидаясь, прозвенел звонок на урок. Толпа и не думала расходиться, продолжая шуметь. Так что через пару минут на пороге появились учителя из соседних кабинетов и стали наводить порядки, разогнав всех по классам. Практически сразу пожаловал и наш учитель. Не теряя ни минуты, он начал урок, так что до перемены поговорить между собой не получилось. Зато мы смогли перевести дух.
Перемена ознаменовалась уходом учителя и миграцией всего класса к нашей парте.
— То, что Марина рассказала, правда? — тут же насела с расспросами Лена. Остальные пока помалкивали, отдав ей пальму первенства.
— Смотря что она рассказала, — осторожно ответил я. Дима вмешиваться не стал, раскинувшись на стуле с независимым видом, словно делая одолжение своим присутствием всем вокруг.
— Что вы геи и встречаетесь! Это правда? — судя по всему, ей еще много чего узнать хотелось, но пока решено было остановиться на самом главном.
— Мы не геи! — возмутились мы одновременно и расхохотались. Похоже, нашу шутку никто не узнал. Все как-то вдруг сдулись, расслабившись. Лица растянулись в улыбках, кто-то смеялся с нами. Напряжение, все это время витавшее в классе, моментально спало. Пока я не добавил: — Но мы действительно встречаемся.
Все замерло. Да, никто не ожидал, что я это признаю. Никто, кроме Димки. Он меня знал хорошо, поэтому и не пытался отговорить от этого объявления или как-то вмешаться. Скрывать что-либо я просто не мог. Зато, когда все известно, могу выстоять при любом повороте событий.
Атмосфера тут же накалилась до предела, так что стало ясно: еще чуть-чуть и рванет. С разных сторон раздались свирепые выкрики с общим смыслом: «Гомики! Мочи козлов!»
Класс взорвался воплями и визгом. Мы с Димкой, как по команде, вскочили со стульев, встав спина к спине. Меня переполняло безбашенное веселье и удовлетворение. Будто так и должно быть, что только так я и могу доказать всем, что Дима принадлежит мне и больше никому. Он со мной и мы вместе. Это не треп. Это наш выбор. Осталось только просветить на этот счет всех тех, кто вздумает влезть между нами. Для весомости «просвещения» я схватил стул.
Погром остановили учителя. Практически у каждого участника столкновения были синяки, ссадины, порвана одежда. У кого-то разбит нос или губа. Но больше всего досталось нам с Димкой. Хотя могло быть и хуже, просто нападавших было слишком много, и в процессе «битья» они очень мешали друг другу, ну и элементарно не успели за перемену-то. Однако, справедливости ради, надо заметить, что не все принимали участие в забаве. Кое-кто из девчонок пытался помешать «нашим врагам». Марина была в числе таких. Правда, этим они ничего не добились, лишь усугубив сумятицу. Еще была пара-тройка ребят, среди которых выделялись Саша и Костя — друзья Димы, они просто в ступоре созерцали поле боя, не выступая ни на чьей стороне. Их мнение нам еще предстояло узнать.
А пока учителя пытались дознаться, что произошло и кто начал этот беспредел. Не каждый же день в школе происходит массовое избиение всех всеми. На нас с Димкой косились как на зачинщиков, помня наши былые «заслуги». Кроме того, одноклассники пытались добраться до нас, а это типа указывало на нашу «виновность». Только вот никто ничего учителям рассказывать не торопился. Как только стало ясно, что нас не сдадут, Димка расслабился и заговорщицки мне подмигнул. От сердца тут же отлегло. Он со мной и плевать на все.
Учителя же, не добившись вразумительных объяснений, сделали нас с Димкой крайними и отправили домой лечиться.
И мы пошли. Домой к Диме, предварительно затарившись пивом. Ну и водки немного было, чтоб стресс снять.
Разложили аптечку, оказывая друг другу первую помощь. Я же с интересом разглядывал имеющиеся там презервативы.
— Что, презиков никогда не видел? — прокомментировал мое любопытство «любовничек».
— Видел, — возмутился я и тут же спросил: — А у тебя тоже есть?
— Конечно, — быстро отозвался Димка и вдруг недовольно поморщился.
— Покажешь? — с воодушевлением уцепился я за новую мысль.
— Ладно, но сначала выпьем, — после минутного напряженного молчания согласился он.
Выпить после утренних событий оказалось удачной идеей. Тело, бывшее сплошным комком нервов и очагом боли, расслабилось. Голова приятно опустела. Впрочем, она никогда не была особенно чем-то забитой, чтобы «пустеть».
Димка сидел напротив с огромным фингалом во весь глаз, разбитой губой и опухшим носом. Смотрелось это дико сексуально. Не удержавшись, я поцеловал его в ссадину на губе. Дима зашипел от боли, но не отстранился. Освободив свою губу от моего засоса, он языком обвел мой синяк на скуле. Теперь уже я тихо рычал от острой боли. Да такие нежности в могилу кого угодно сведут!
— Дим, ты мне презервативы обещал, — напомнил я, прекращая тем самым наше путешествие в мир садомазохизма.
В глазах Димки сверкнула насмешка, говорившая о том, что он отлично понял мой маневр. А чего он хотел, я не мазохист. Терпеть боль я мог только тогда, когда был чем-то увлечен: сексом или дракой, как показала практика.
Дима подошел к шкафу, порылся в нем и вытащил небольшой пакет с логотипом известного в городе сексшопа. Я подошел поближе и с оторопью уставился на запасы всевозможных презиков. Каких там только не было: всех цветов радуги, с усиками, пупырышками, ребринками, золотинками…
— Это куда тебе такое богатство? — недоуменно осведомился я.
Димка вздрогнул, и отчего-то испуганно и виновато уставившись на меня:
— Ну… раньше… были нужны. То есть, я не хочу сказать, что они сейчас не нужны. То есть нужны. А-а-а! Черт! — он в отчаянии смотрел на меня, одной рукой приводя волосы в состояние колючек ежа, что у Димки означало высшую степень смущения, недовольства и отчаяния.
— Хочешь сказать, для девчонок? Нифига себе запасы! — поразился я, не слишком «догоняя», чего он так суетится.
Дима в ответ неуверенно кивнул, не сводя с меня пристального взгляда.
— Слушай… а может, попробуем? Можно? — и я, получив одобрительный кивок и пристальный изучающий взгляд, принялся копаться в этой «сокровищнице». Угу, куче всякого натягиваемого на «сокровище» Димки.
Мне было очень любопытно, чем секс с презервативом отличается от оного без него. Любопытство же, как известно, кошку сгубило. А идиотизм усугубил посмертие.
Начнем с того, что презерватив я выбрал с пупырышками. Именно. Для своей только вчера оттраханной задницы. Но в голове было приятно пусто после выпитого спиртного, а тело будто плавало на волнах неги и расслабленно возлежало под Димкой на кровати. Презик я ему натягивал собственноручно, а также собственногубно и собственноязычно. Долго. Димкин член постоянно выскальзывал, зараза. Отчего Дима постанывал сквозь закушенную губу, с рыком и шипением матерясь на меня, нерадивого. А мне было фиолетово. Да! Презик был фиолетовым с пупырышками! У ребенка в моем лице появилась замечательная игрушка, которую я тискал в свое удовольствие. Пока это вконец, Димкин, разумеется, не достало любовника, и я оказался притиснут лицом к кровати. Дима же сам натянул многострадальный презерватив, облапанный и обслюнявленный мной. После чего, обмазывая себя смазкой, засунул в мою задницу скользкие пальцы. Было хуже, чем в первый раз. Дискомфорт пришел сразу. Моментально стало плевать на все эксперименты.
Димка остановился и, прильнув к моей спине, стал покусывать сзади шею и плечо. Потерся пахом о мой многострадальный зад; обхватив рукой мой стояк, начал дрочить. Накатывающее ленивыми волнами удовольствие расслабило тело. Так что я выгибался назад и терся о Димку. Его пальцы вновь оказались внутри, но выказывать недовольства я не стал. Прогнувшись в пояснице, раздвинул пошире ноги и, расслабившись, сам стал насаживаться на них. Пока пальцы не заменил член. Каждую пупырышку я прочувствовал стенками заднего прохода. Тело колотила дрожь то ли возбуждения, то ли омерзения. И для себя я решил, что пока для таких экспериментов рановато. Мне бы к сексу как таковому привыкнуть. Без пупырышек, ребринок и усиков. На первое время.
Димка кончил и занялся моим удовлетворением. Я наблюдал, как умильно он жмурится, глотая мое семя. Просто кот со сметаной на подбородке.
— Если меня в следующий раз потянет на эксперименты, напомни про сегодня, — после того как он устроился рядом, попросил я.
— Тебе не понравилось? — Димка резко развернулся ко мне, внимательно наблюдая за моей реакцией.
— Все хорошо. Но теперь я по-другому смотрю на высказывание «за что боролся, на то и напоролся», — заверил его я.
* * *
Мы вымылись и продолжили попойку, к которой впоследствии присоединилось полкласса. То есть та часть наших одноклассников, что стояла в сторонке во время драки или участвовала в ней, пытаясь остановить нападающих. Они подрулили после уроков.
Первой пришла причина всех наших бед. В частности, «цветущего» вида обоих. Марина с порога бросилась сначала ко мне, а потом и к Димке, слезно моля о прощении. Дима прощать был не намерен, во всяком случае, предварительно, не потрепав нервы обладательнице длинного языка.
— Маринка, вот объясни мне, зачем ты всем о нас растрепала? — мучил одноклассницу Димка.
— Я, честно, не думала, что все так обернется! — всхлипывала она, виновато поглядывая то на меня, то на Диму.
— Э-э… Думала? Прости, не понял, чем? Судя по результату, это была точно не голова! — с сомнением рассуждал мой злыдень. Отчего Марина стала рыдать громче.
— Дим, прекрати ее мучить! В конце концов, это я во всем виноват! — я строго глянул на Димку.
— Ну, с тобой я разберусь потом. Придумаю что-нибудь поизощренней, — пообещал он, многообещающе поглядывая на шкаф, в котором хранил всякий хлам, типа старых игрушек, настольных игр, журналов и… тот самый пакетик из сексшопа. Мне как-то сразу расхотелось защищать кого бы то ни было.
Следующими на очереди были Саша и Костя. Они смущенно переминались с ноги на ногу и явно чувствовали себя не в своей тарелке. Дима тоже не выглядел уверенным. Так что я решил взять все в свои руки. И пусть говорят, что они корявые, зато сильные. Ломать — так на века!
— Ребята, прекратите мяться, как невесты на выданье! Мы же сказали, что не геи, мальчиками не интересуемся и вообще заняты. За один день мы не изменились. Мы те, кого вы знаете все одиннадцать лет школы. Все. Проходите.
Как ни странно, моя отповедь подействовала.
— Вот что я называю «попасть не по-детски»! Вы всю школу на уши подняли! Сами-то ушли. А там до закрытия все гудели как потревоженный улей. Только и разговоров, что о вас, — восхитился Саша, добавив: — Я вот для себя так и не определился, как ко всему этому относиться. Впрочем, Диман, ты как был моим другом, так им и остался. А остальное не моего ума дело.
— Еще один лентяй до размышлений на мою голову, — пробормотал Дима. Так! Это он на что намекает?..
— Диман, а ты бы сам как отнесся, узнай о ком-то другом такие подробности, — спокойно подколол Костя.
— Обходил бы этого кадра за километр, — не задумываясь, ответил он.
— Вот-вот. Просто ты сейчас по другую сторону «колючей проволоки», — подтвердил Костя. А Дима глянул на него многообещающим взглядом. Угу, взглядом «потом поговорим с помощью кулаков».
— Да кому какая разница-то? Это личное дело каждого, с кем спать! — возмутился я такому подходу.
— Ну, с тобой-то все понятно. Ты у нас по жизни «не от мира сего». Хотя никогда бы не подумал, что ты с парнями. Стоп! Как это «какая разница с кем спать»? Звучит так будто вы уже?! — Костя побледнел и умоляюще уставился на меня, как бы прося опровергнуть последнее предположение. Сама наивность. Мне его даже жалко стало, и это, наверное, из жалости я ляпнул:
— А что в этом такого-то?
Дима только застонал от такого «неафиширования» наших отношений. Зато Саша и Костя сказали много емких и эмоциональных фраз, в основном нецензурного содержания.
— И чему мы удивляемся. Один блаженный по жизни. Другой бабник. И оба с напрочь съехавшей крышей, — пробормотал Костя, который после услышанного все еще выглядел бледновато.
Ну все, допрыгался, кузнечик. Блаженный, не от мира сего? Я? Да я!.. Ух! Полетят клочки по закоулочкам!
Саша же ушел в астрал от переизбытка впечатлений за один день.
— Все, брейк! Это надо запить, — наконец смилостивился над друзьями Дима.
— Дело говоришь, — с энтузиазмом поддержал Костя.
И мы выпили. А потом приходили еще люди и не все с пустыми руками.
Большинство девчонок было на нашей стороне. Хуже дела обстояли с парнями. Кроме Саши и Кости, смельчаков, способных общаться с «гомиками», не нашлось. Так мы узнали кто с нами, а кто против нас. Учителей и родителей пока что вмешивать и просвещать никто не собирался, что не могло не радовать. Тут бы самим разобраться без «авторитетов».
* * *
Утро встретило голову болью, горло — сушняком, желудок — бунтом, мочевой пузырь — переполнением, память — матом!
— Отец как увидел мою разукрашенную физиономию вчера, предложил мне записаться на карате, — с ехидной улыбкой поделился новостью Димка по дороге в школу.
— Когда пойдем записываться? — осведомился я, а Дима заржал:
— Обожаю твою предсказуемость. Иногда она настолько абсурдна, что просто непредсказуема.
— Абсурд — это то, что ты только что сказал, — просветил я его.
Школа окончательно разделилась на два лагеря: те, кто с нами, и те, кто против нас. Конечно, были и те, кто не вмешивался — «моя хата с краю…». Но основная масса предпочла четко обозначить свою позицию.
Не обошлось и без разочарований. Мы с Димкой как-то не задумывались о том, кто как примет новость о нас. Ну, ладно — это я совершенно не задумывался. Но почему-то мы наивно полагали, что большинство тех, с кем мы так прикольно общались, нормальные люди. Оказалось, что во многих мы ошиблись. Разочаровываться в людях было больно. Это было хорошим уроком нам о людях вообще и о друзьях в частности. Зато мы смогли по-настоящему оценить тех, кто остался с нами. Это уже были не те приятельские отношения, что раньше. Ведь мы все вместе прошли один из сложнейших жизненных экзаменов на доверие, поддержку и прощение.
