После открытия для себя всей прелести пассивной роли в постели Димка впал в депрессию. Я честно откармливал его шоколадом, как советовали девчонки, но это не помогало. Я был в растерянности, не зная, как подойти к выведению его из этого состояния, поэтому пустил все на самотек, положившись на «авось» и «куда кривая выведет».
В результате дооткладывался. Во время перемены мы болтали с одноклассниками, когда в класс зашли девчонки с параллели и позвали Димку. С одной из них он какое-то время встречался, а теперь она переезжала в другой город. Все бы ничего, но это было время обеда, так что через пять минут я пошел искать его, чтобы вместе поесть. В процессе поисков выйдя к пожарному выходу, я увидел премилую картину. Дима целовался со своей бывшей.
Девица впилась в него ярко накрашенными губами и наманикюренными ногтями. Но инициатива была полностью на ней. Димка не отвечал. При всех ее откровенных телодвижениях, он спокойно пытался расцепить замок ее рук у себя за спиной.
Наконец она от него отлипла. Последовала немая сцена. Они смотрели на меня: Дима бледный и испуганный, Наташа довольная и вызывающая. Я пялился на них.
— Ну что? Как насчет пообедать? — напомнил я.
Весь обед Димка, потупившись, ковырялся в своей тарелке, изображая побитую собаку. С чего у него опять начался очередной «задвиг», я вновь не понял.
После школы мы занимались дома у Димы. Да-да, и мы иногда делали домашку — некоторых учителей не стоило злить.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — вдруг ни с того ни с сего спросило мое солнце, пристально разглядывая меня.
— Что сказать? — не понял я.
— Да так, ничего, — ответил он и нарочито медленно приблизил ко мне лицо.
Я удивленно следил за его действиями. А Дима, завладев моими губами, все так же, не отводя взгляда, изучал мое лицо. Не слишком догоняя, куда он клонит, я придвинулся ближе и углубил поцелуй. Застонав, Димка опрокинул меня на кровать.
Последующие полчаса мы кувыркались. К сексу я пока не знал как подступиться, боялся Димкиной реакции. Поэтому действо ограничилось тисканьем друг друга и минетом.
— Тебе что, совсем безразлично, изменяю я тебе или нет? — наконец решившись на что-то, спросил он.
— А ты мне изменяешь? — удивился я.
— Нет. Ну, а вдруг?
— Что тебя натолкнуло на такие мысли?
— Ты видел, как я целовался с Наташкой, но никак на это не отреагировал, — потупившись, отозвался Димка.
— Ты с ней не целовался. Ты позволял ей себя целовать. И потом, если бы ты хотел мне изменить, то когда? Мы почти все время вместе. Я не знаю, как отнесся бы к измене. Мне бы точно было больно. Но как бы я отреагировал, сказать не могу. Не знаю. Кроме того, я тебе верю. Если ты говоришь, что ничего не было — значит, так оно и есть. Если что-то изменится, ты мне об этом скажешь, — перечислил я все свои мысли по данному вопросу. Отчего Димка крепко задумался.
И раз уж у нас был вечер откровений, я решил «ковать железо, пока горячо», то есть, выяснить ответ на мучавший меня вопрос.
— Так почему ты на это согласился? — расплывчато начал я, интонацией намекая на интим.
Как ни странно, Дима меня сразу понял. Это было заметно по тому, как напряглись его плечи и сдвинулись брови. Он долго молчал, и, когда я уже перестал надеяться на ответ, выдал:
— Ты как-то сказал, что нет разницы, кто твой партнер, если он нужен тебе. И что вопрос лишь в том, принимаешь ли ты его полностью или нет. Я долго думал. Мне казалось, что я тебя принимаю полностью. Но пассивом быть не мог и, следовательно, не мог тебя принять…
— Все это очень похоже на то, что ты повелся на «слабо». И потом, если судить по мне, то это, скорее, я тебя не принимаю, раз зверею от роли пассива.
— Просто быть снизу — это не твое, тут дело даже не в хочу-не хочу, могу-не могу, а в предрасположенности. Ты спокойно можешь быть пассивом и даже получать от этого удовольствие, но это тебя никак не удовлетворит. И ты принимаешь меня полностью.
Он надолго замолк, после чего продолжил:
— Я долго думал и понял, что принимаю тебя со всеми твоими тараканами. Принимаю как психологически, так и физически. Во мне вообще нет неприятия. Будто ты продолжение меня, а я тебя. Будто рядом с тобой я становлюсь целым и по-настоящему свободным. Быть пассивом… для меня это высшая форма нашего единения. Полное удовлетворение психологическое и физическое. Только… меня это пугает.
— Боишься, что ты по жизни пассив, — предположил я, и по тому, что возражений не последовало, понял, что это, хотя бы частично, правда. После чего брякнул: — Хочешь, чтобы тебе какой-то мужик вставил?
Дима побледнел, позеленел и двинул мне кулаком в нос. Чертовы рефлексы!
— Вот видишь! Ты не пассив. Прекрати уже свое самоедство, — пробулькал я с закинутой назад головой и прижатой к разбитому носу рукой.
— Вот скажи, как ты хочешь заняться со мной сексом? — не унимался он.
— Мне без разницы. Ключевые слова тут «заняться сексом с тобой». Впрочем, роль актива более желанна, во всяком случае, я очень хочу тебя.
— А мне по ходу наоборот, — очень тихо подтвердил мои догадки Димка.
— Знаешь, говорят, что пассив — это тот, кого любят, а актив — тот, кто любит. Может, дело в этом. Тебе больше хочется быть любимым, а мне любить тебя?
— Я хочу быть любимым тобой, — все так же тихо ответил он.
— А я хочу любить тебя.
— Ты путаешь любовь с дружбой, — еще тише произнес Дима.
— Ты думаешь, что я тебя не люблю? — уточнил я.
— Ты сам не уверен в своих чувствах. Зато ты уверен, что «не хочешь меня терять». У тебя бывают переклины, когда ты готов на все, лишь бы получить желаемое.
— Об этом я пока не думал, — честно признался я. Димка же скривился, как от зубной боли.
* * *
Этой ночью мне никак не удавалось заснуть. Меня одолевали мысли. Да-да. И мою голову они иногда посещают. Но не слишком часто.
Итак, мое отношение к Диме. Мой лучший друг. Мой любовник. Мой самый дорогой человек. Я люблю его как друга и как любовника…
Эта цепочка ассоциаций никак не приносила мне четкого понимания моих чувств к нему. Пришлось начать все заново.
Другие и он. Все и он. Абсолютно разные для меня категории. Я многих люблю, уважаю и даже кого-то хочу, но все они не он. И Димка. Как никто близкий. Один-единственный. Да, может, тут нет гибельной страсти, непонятных мытарств…
Я просто привык, что мое счастье и жизнь всегда со мной. Я его никогда не терял. И, надеюсь, никогда не потеряю. Чтобы полностью осознать, насколько он мне нужен.
Сидя на полу около своей кровати, я ревел как девчонка. Меня переполняли нежность, потребность быть рядом с дорогим человеком, понимать, что с ним все в порядке, ощущать всеми органиками чувств. Я наконец понял, как Дима мне важен, что он необходим, что я действительно люблю его.
Это понимание что-то во мне сломало. Я, будто поздоровался со смертью, поняв, что в жизни есть что-то пострашнее.
* * *
Наутро бессонной ночи я был словно сомнамбула. Плохо соображая, что делаю и что делать надо. По давно сложившейся привычке по дороге в школу зашел за Димой.
Не успел любимый открыть мне дверь, как оказался в моих объятиях. После ночи тяжелых обмозговываний мне надо было убедиться в его реальности, в том, что с ним все в порядке, и в том, что все это не сон.
Страстный поцелуй сбил Димку с толку, и мы так и застыли на пороге. После чего, очнувшись, он втащил меня в прихожую и закрыл за нами дверь.
Я же, толкнув свое сокровище к стене, занялся его брюками, спустив их вместе с трусами до колен. Оголодавшей пираньей набросился на член любимого. Вылизывая, посасывая, вовсю пользуясь руками и осторожно прикусывая. Хоть я и упомянул о пиранье, но это не значит, что надо было под корень отхватить все самое дорогое. Перевернув его лицом к стене, я с тем же энтузиазмом принялся за вылизывание ануса. Дима выгибался навстречу моему языку, губам и присоединившимся к ним пальцам, раздвигая ноги и постанывая сквозь закушенные губы.
Сдерживаться и дальше мне не удалось. Расстегнув брюки ровно настолько, чтобы освободить стоявший колом член, и используя в качестве смазки свою слюну, я со сдавленным стоном подался навстречу выпяченной Димой заднице. Оказавшись внутри, замер, поглаживая ходившие ходуном бока, и медленно начал двигаться. Слушая рваные вдохи, хриплые стоны и вскрики любимого, рукой, не прекращая, ласкал его спереди. Я практически пропустил тот момент, когда он кончил, но судорожные спазмы, прокатившиеся по телу Димы, потянули за собой к неумолимому пику и меня.
Тяжело дыша, мы приходили в себя, облокотившись на стену. Моя любовь, повернувшись ко мне, изумленно изучал меня на предмет вменяемости.
— Что это было? — прохрипел Дима.
— Утреннее приветствие? — предположил я.
— Очуметь! Какой бес в тебя вселился?
Угу, бес. Если бы. Хотя, может, в преисподней какой-нибудь бес и откликается на кличку «любовь»? Вот лично я готов в это поверить.
— Просто я понял, что люблю тебя, — все же ответил я.
Не знаю, как я выглядел. Ужасно выглядел! После бессонной-то ночи, проведенной в соплях и слезах. Только Димка, глядя на меня, вдруг стал сползать по стене на пол. Пришлось его срочно подхватить. Одеть его и себя. И отбуксировать на кухню. Что-то мне подсказывало, что в школу мы сегодня не идем.
— Ты как? — заботливо спросил я.
— Я в шоке.
— В смысле?
— Ты действительно уверен, что меня любишь.
— Ты сам мне сказал подумать.
— Я этого не говорил.
— Ну, я это как-то так понял, что ты хочешь от меня определенности. А кроме меня, знать о моих чувствах к тебе никто не может. Так что… Я люблю тебя!
— Я вообще-то не думал, что это возможно, — прошептал Дима.
— Что-о-о?! — не поверил я.
— Ну, я просто думал, что это твое «я не хочу тебя терять».
— Знаешь, есть вещи, которые даже я не буду делать, если действительно не люблю человека, — поделился я с ним. И спросил, желая разъяснить все окончательно: — Кстати, сам ты ни слова не сказал о том, что чувствуешь ко мне.
— А так непонятно? — недовольно буркнул Димка, но под моим пристальным взглядом сдался: — Люблю тебя.
