***
Переодевшись, выхожу из ванной. Оставляю высыхать платье на вешалке, а сама растягиваюсь на кровати, рассматривая потолок. Горло болит от многочисленных криков. Ох, Берлин. Внезапно слышу рингтон своего телефона: Молли Сью. Хмыкаю, отвечая на звонок. — Глория, мне нужно срочно приехать к тебе, — заливаясь слезами, говорит девушка. — Конечно, приезжай, а что произошло? — вместо объяснений слышу монотонные гудки. Быстро спускаюсь вниз, Берлин продолжила готовку, с улыбкой заваривая чай с мятой и медом. — Бер, выслушай, — начинаю я. — Позволь, моя одноклассница приедет к нам? У нее что-то произошло. Она позвонила мне, заливаясь слезами. — Ну, конечно же, пусть приезжает, — я вижу в глазах Берлин замешательство. — Спасибо, — обнимаю Берлин.***
Сижу на кухне и слушаю прекрасное пение девушки, как внезапно раздается звонок в дверь. — Это Молли, — открываю — я угадала. Девушка вытирает глаза белым бумажным платком, молча обнимая меня, и взглядом спрашивая разрешение войти. Я утвердительно киваю. Она бросает рюкзак возле двери, и, задыхаясь, произносит: — Привет, вы, кажется, Берлин, да? — Бер добродушно улыбается, обхватывая девушку ручками, совсем как меня. Молли бросает на меня удивленный взгляд, а я, пожав плечами, говорю взглядом: «Да, вот такой она человек». Мол улыбается, обхватив ту в ответ. — Да, я Берлин, и Саманта сказала, что у тебя что-то случилось. Мне всего лишь двадцать лет, давай на ты? — Бер, она знает обо мне все. — То есть как? — охает девушка. — Я поделилась. Мне нужно было узнать, согласна ли она общаться с преступницей, мертвой преступницей. — Все понятно. Присаживайся, — Берлин кивает на диванчик, стоящий возле двери. — Так что у тебя случилось, Молли? — С родителями поссорилась, — девушка смутилась. — Такое бывает. — Меня не проведешь, — произнесла Берлин, внимательно разглядывая ее глаза. — Говори правду. — … я поссорилась с отчимом. Я могу тебе доверять, Бер? Девушка вскинула исхудавшие ручки вверх. — Конечно же, можешь. — Мой отчим пьющий человек. Но сегодня, кажется, он еще и принимал наркотики, — Молли опустила взгляд в пол. — Он сначала просто накричал на меня, а затем и вовсе избил, — Сью протянула руку, на которой сейчас красовалась яркая красная ссадина. — После он начал покрывать маму ужасными словами, у меня язык не повернется их повторить… — Боже мой, а что твоя мама сделала не так? — Она умерла, — Берлин замолкает, ее взгляд мечется от точки до точки, смотря куда угодно, но только не на Молли Сью. — Ой, прости меня, пожалуйста. — Ничего страшного, — произносит Молл, показывая рану еще и на ноге. — Это же нужно срочно обработать! — вскрикнула Берлин. — Глория, неси аптечку. В шкафчике, — девушка кивнула в сторону шкафчика на кухне. — Не стоит, — Молли прячет раны. — Все хорошо. — Стоит, еще как стоит. Обработав раны, Бер позвала Джерри к столу. — О, Молли, привет, — Джер удивленно посмотрел на нее, слава богу, не задавая вопросов. — Привет, — сдержанно поздоровалась девушка. Рассевшись за стол, мы вкусили то, что приготовила Берлин, и я поняла, что она однозначно готовит лучше всех в этом мире. Курица просто таяла во рту, домашний сырный соус послужил чудесным дополнением к основному блюду.***
— Молл, ты остаешься ночевать у нас, это не обсуждается, — командным тоном произносит Берлин. — Мне неловко вас стеснять, — пытается отговориться Сью, но та даже не слушает ее. Мельком смотрю на время, семь вечера. Хватаю девушек за руки. — Я хочу измениться, составите мне компанию? — две пары глаз тут же загорелись ярким пламенем. Надеваю брюки, короткий топ и сверху кожаную куртку Берлин. Мой недавний опыт показал, что платья здесь ни к чему. На мне солнцезащитные очки, скрывающие мои глаза. Подкрашиваю губы алой помадой. Берлин потянула Молли в свою комнату, и вот уже полчаса они не появляются. — Ну, как мы тебе? Оборачиваюсь, смотря в сторону двери. У меня захватывает дыхание. Молли накрашена так, что совсем не кажется запуганной девчонкой. На ее лице царит широкая улыбка. Вот он — эффект Берлин Олдридж. Узкие джинсы подчеркивают стройные ноги, белая кофта выделяет отличную фигуру Молли. Берлин же надела брюки с завышенной талией, обыкновенную футболку и кардиган. Каштановые волосы красиво рассыпались по ее спине. — Ничего себе, — удивленно смотрю на них. — Мы знали, что тебе понравится, — улыбается Берлин. — Ну что, идем? Вальяжной походкой, нога в ногу, шагаем в сторону салона красоты. Вечером Марион еще красивее. По пути Берлин показывает интересные места, рассказывая историю города. Множество огоньков горит вдалеке, создавая таинственную обстановку. Мимо проносятся машины. Ветер ласкает мое лицо, играя с прядками волос. — Вот он, самый дорогой салон красоты в Марионе, — восхищенно смотрит Берлин на вывеску заведения. — Нет, я не могу, — произносит Молли, и я ее поддерживаю, кивнув головой. — Эй, вы чего? — Бер, я на мели, ты же знаешь, — произношу я. — Я думала, что-то серьезное. Я оплачу, — отрицательно качиваю головой. — Я не могу порадовать своих подруг? — Можешь, купи нам мороженого, но это — дорогая радость, — буркнула я. — Хватит, Глория, сделай это для меня. Нервно вздохнув, я поднимаюсь по лестнице, услышав смешок Берлин. Стерва. Моя стерва.***
Берлин удалилась в отдельную комнату, сказав, что мы увидим ее потом, а Молли осталась со мной. — Позвольте вашу палитру цветов, — вежливо прошу я парикмахера — стройную девчушку, на вид двадцати лет. — Пожалуйста. Огромное количество цветов, от темных, до самых ярких. Вижу голубой цвет, на глаза наворачиваются слезы. Я верну тебя. — Розовый, — произношу несколько громко. — Уверена? — недоверчиво спрашивает Молли. — Да, я уверена. Я хочу розовый цвет. Парикмахерша удаляется, возвращаясь с огромным количеством баночек. — И не жалко тебе портить такие чудесные волосы? — спрашивает она. — Нет. — Что же, хорошо, — она отворачивает меня от зеркала. — Не смотри пока, — мило улыбается. Час, полтора, она колдовала над моими волосами. Во время обесцвечивания я сдерживала себя, закусив язык. Все-таки, порядком неприятная процедура. — Ну смотри, — парикмахер разворачивает меня к зеркалу. Ничего себе. Оказывается, с розовым цветом я совершенно другая. Неужели, лицо может так меняться в зависимости от цвета волос? — Мне нравится, правда нравится, — я пропускаю пальчики сквозь некоторые прядки; волосы стали мягче. Отдав несколько купюр и поблагодарив Софи (так звали парикмахера), выхожу на улицу. Молли странно осматривает меня. — Ты чего? — спрашиваю я. — Теперь я узнала ту самую Глорию Макфин, — шепчет она, я улыбаюсь. — Привет, — Берлин резко выскакивает из-за дверей. Ее волосы стали на несколько тонов светлее, макияжа чуть больше, чем обычно. Она выглядит потрясающе. — Глория, — ахает та, увидев мои волосы. — Я знала, что вы оцените, — улыбаюсь я. — Берлин, ты замечательная.***
Приходим домой, уставшие и измотанные. Ноги безумно болят, умоляя пощадить их. — Берлин? — Джер удивленно смотрит на нее, заметив и меня. — Боже, Макфин… — Нравится? — С голубым цветом было лучше, — ухмыляется тот. — Я шучу, Глор. Мне кажется, ты единственный человек, которому идет только такая яркая палитра, — я улыбаюсь. — Берлин, ты просто потрясающе выглядишь, — он подхватывает девушку на руки, закружив ее, та громко пищит. — Джер, поставь меня! — он страстно целует ее, прежде чем отпустить. — Я люблю тебя.***
Молли ночует со мной, я приняла душ, девушка пошла следом за мной. Пока ее нет, открываю дневник, решив сделать пару записей: Дорогой дневник! Кажется, Глория Макфин снова возвращается. Я снова изменилась. И мне нравятся эти перемены. Сегодня был первый день в школе, я уже успела проявить себя не с самой лучшей стороны, но зато познакомилась с чудесной девушкой Молли Сью. Знаешь, мне кажется, что это Ребекка, но в другом облике. Конечно, это бред, но она такая наивная, нежная, пугливая, совсем, как моя малышка. Я в заточении. Розовый. Осталось 42 дня. Саманта. Откладываю дневник, услышав шажки девушки. — Можно… я буду спать у стены? — шепотом спрашивает она. — Конечно, — я двигаюсь, давая девушке лечь. — А почему у стены? — Так волки меня не достанут, — улыбается она. — Спокойной ночи, Глория. — Спокойной ночи, Сью, со мной волки тебя не достанут в любом случае. Я проваливаюсь в глубину сна, едва прикоснувшись к подушке.