Каблуком и пудрой.

      Небольшой, красиво украшенный узорами и рюшью, экипаж трясся на маленькой польской дорожке. За окошком скользили леса да поля, да снова леса, да снова поля... и леса... и поля... Красивый пейзаж в скором времени надоел, но смотреть было больше не на что. Занавесочка то отодвигалась в сторону, и из-за нее выглядывала белокурая небритая красавица, то задвигалась обратно, чтобы снова спрятать даму. Вторая белокурая красавица (хотя уж совсем не красавица) сидела рядом и сверлила потолок, который вот-вот был готов задымиться.       Госпожа, а точнее фрау, Шмидт в течении долгого времени делала попытки повырывать госпоже де Бомон все патлы. Но кудрявая дама оказалась сильнее, и легко одолела новоиспеченную Гретхен, напялив на проигравшую платье и парик. Теперь Гретхен Шмидт тихо ненавидела Лию де Бомон, все же не в силах противостоять ей.       Да, именно это и означала улыбка Франциска. Он нашел себе помощницу и одновременно отомстил немцу за насмешки. Людвиг долго сопротивлялся, но правда оказался слабее француза. Этому он долго удивлялся, ведь на вид он был гораздо крепче.       Кучер сообщил, что впереди деревня. До нее решили сделать привал, чтобы обе дамы смогли хорошенько выбриться перед посещением поселения.       - Этот грязный англичанишка, - говорил Франциск, пока кривлялся перед зеркалом, - определенно что-то задумывает. Мне нужно уничтожить его, а для этого мне нужна помощь России. Сам понимаешь, сильный союзник.       Людвиг все понимал.       - Нужно воздействовать на императрицу, чтобы та не побежала помогать англичанишкам, - продолжал француз. - Для этого и весь маскарад. Помни, нас еще и сам Брагинский не должен узнать.       Людвиг закатил глаза, и больше не слушал Франциска.       Дамы водрузились в карету и отправились дальше.       На самой окраине деревни они остановились, и кучер пошел к дому, справиться о гостинице. Хозяин дома, грузный бородатый старик с огромными бровями, ответил, что ночлега по близости им не найти и предложил свой дом. Кучер переговорил с госпожами и согласился. Две дамы проследовали по маленькому ухоженному саду в дом, где их поселили в одну комнату. Дом был небольшой, но милый и уютный. Проходя по коридору, Людвиг случайно увидел в одной комнатушке девушку, которая даже не обратила внимания на гостей: она задумчиво склонилась над сундуком и что-то внимательно высматривала там. И был ее вид такой милый и привлекательный, что немец задержал взгляд.       Уже в комнате он приказал кучеру принести мужскую одежду, быстро переоделся, и на обед вышел уже мужчиной. Старик, кажется, даже не обратил внимания на изменение. Он просто распоряжался дочке, что и куда ставить.       Всю трапезу Франциск с укором смотрел на Людвига, пока тот пытался завести беседу с девушкой. Это была белокурая славяночка, с длинными светлыми ресницами, худенькая, но очень женственная. Она изредка поглядывала на немца из-под густых ресниц и каждый раз краснела. Франциска все это дико бесило, а старик будто не обращал никакого внимания на дочку.       Весь вечер Людвиг провел с красавицей, рассказывая ей о Германии, Франции, Нидерландах, о мифах разных народов и прочем. Девушка внимательно слушала его, и лишь иногда роняла несколько слов, да подавала немцу молока с пирогом.       Затемно Людвиг вернулся в комнату, где уже спал, уставший от одиночества, Франциск.       После этого они провели у старика еще несколько дней. Каждое утро, Людвиг выходил в сад и ласково шептал в оконце полячки: "Феличка". Дни напролет они проводили вместе, пока Франциск тщетно пытался научиться вышивать. Девушка слушала немца, рассказывала о своей жизни, но как-то держала Людвига на расстоянии. Принимала его ухаживания, но сдержанно. И вся она была такая недоступная.       - Эх, завоюю! - думал Байльшмидт. - Завоюю я твое сердце!       Но приблизился день отъезда. Франциск верещал, что они слишком много времени провели в этом доме, а значит впереди несколько дней без остановок. Оба прошли к карете. Людвиг все ждал красавицу полячку, высматривал ее в окнах дома. Провожавший их старик тоже не смог смириться с отсутствием дочки.       - Феликс! - закричал он. - Живо иди сюда, гостей провожать. Несносный мальчишка!       Эти его слова оказались стрелой, пронзившей сердце Людвига. Франциск заржал.       - Феликс? - сквозь смех и слезы вырвалось из него. - Феликс! Как же я его не узнал!       До этого старик называл сына Фелей, и гостям не доводилось слышать обращение к нему, как к мужчине. Людвиг живо запрыгнул в карету. Сердце от обиды готово было разорваться. Его все это время водили за нос! Он, сам того не желая, бросил взгляд в окошко. На улице стояла та самая прелестная полячка и с тоской смотрела на него. Людвиг отвернулся. Следом, распрощавшись с хозяевами дома, залез Франциск. Он все еще ржал, как конь, не в силах остановиться.       - А от этого даже легче, что мы с тобой не одни носим платья!       Вспомнив, про платье, Людвиг быстро переоделся, и они продолжили свой путь в Россию.       Всю дорогу Байльшмидт молчал. Он выглядел весьма подавленным, поэтому Франциск всячески пытался разрядить обстановку.       - Нельзя позволить, чтобы русские сошлись с англичанишками... - объяснял он. - Или с этими... австрийцами. Ну или с пруссами. - Тут он замолчал и глянул на немца.       - Я за своего брата не в ответе, - сказал тот.       Тогда Франциск облегченно вздохнул и продолжил:       - Понимаешь, война назревает. Братик твой - тот еще агрессор. Как и этот чаефил.       Людвиг почти не слушал. Он уже мечтал как можно скорее прибыть в Россию.       За окошком кареты все еще сменяли друг друга леса, поля, поля, леса. Главным образом, болела задница, да и периодически случалось нечего жрать. Кайфа такая дорога не приносила. И парни молились, чтобы это все закончилось.       За окном показались огромные, высоченные сосны, загородившие солнце. И тут карета остановилась. Франциск сначала позвал кучера, но тот не отозвался. Тогда заподозрили неладное. Бонфуа решил выйти и проверить, в чем дело.       - Будь осторожен, - предупредил Людвиг.       Франциск открыл дверь кареты и отшатнулся: прямо перед дверью сидел связанный кучер. Француз достал из-под сидения шпагу. Его примеру последовал Людвиг, накинувший на себя узорчатую шаль, на случай, если его узнают, и оба выпрыгнули из экипажа. И тут же поняли, что зря. Их окружили люди в плащах, все вооруженные. А один бугай даже с пушкой на плече. К сожалению, описать выражение лица Франциска, увидевшего эту картину, невозможно. Но оба, немец и француз, решили стоять до последнего. Завязался бой. Дамы стояли спиной к спине и с удивительной легкостью отражали удары противников. Но тут нападавшие разошлись.       - Ээх! Дамы! - раздалось сверху, и с веток спрыгнули два человека. Один из них подхватил Франциска, а точнее мадам Де Бомон, и наклонил словно в танце, да так, что тот не удержался и издал некий звук, похожий на игривое "Ах!". Но француз быстро опомнился. Перед его глазами возникла весьма знакомая чаефильная рожа. Бонфуа кое-как извернулся и дал обладателю этой рожи по яйцам. Тот уронил даму, а сам скрючился, поливая грязью "чертову женщину". Франциск приподнялся. Он увидел Людвига, который стоял все еще накрытый шалью, держа в руках шпагу. А напротив него беззаботно смеялся так же знакомый парням альбинос.       - Керкленд! В этот раз они подарили нам аж двух женщин! - воскликнул он. - Да еще и без охраны!       - Черт бы побрал этих женщин! - ответил сквозь зубы англичанин, все еще державшийся за подбитое достоинство.       Прусс рассмеялся, видя его страдания. Но потом резко стал серьезным и приказал своим людям:       - Связать всех.       Франциск не успел встать, как его схватили. На Людвига налетели сразу несколько человек, и нескольких из них он сумел ранить. Но и его связали. Через минуту в ряд стояли связанные дамы и их слуга. Гилберт внимательно рассматривал дам, особенно надолго останавливался на груди мадам Де Бомон. А вот груди фрау Шмидт его не очень привлекали. Точнее, он их даже не видел из-за шали.       - Снять эту тряпку! - приказал он.       - Я не думаю, что вы бы хотели видеть то, что под ней, - быстро проговорил писклявым голосом Людвиг. - Понимаете, когда-то я переболела оспой...       Прусс скривил лицо.       - Да, лучше не снимать.       И так их повели в лагерь, разбитый в гуще леса. Солдаты постоянно поглядывали на красавицу Де Бомон и перешептывались. Артур всю дорогу молчал, тоже поглядывал на Лию, и о чем-то думал. Лицо его было мрачнее тучи. Гилберт рассказывал истории, как они поймали сначала одного французского шпиона, потом другого, потом саму Лию. Конечно, имени ее он не знал, поэтому ничего странного не заподозрил, когда новая Де Бомон представилась. Настоящую Лию они даже не успели попытать. Та прокусила стеклянное колечко на своем мизинце и выпила яд. Конечно, отправили ее на французскую землю без кольца, и сделали вид, что специально отравили. А теперь Гилберт рассказывал все это, точно зная, что дамы унесут эту тайну с собой в могилу. Хотя, куда-куда, а вот в могилу женщины не собирались.       В лагере пленников затолкали в одну палату и оставили там дожидаться своей участи.       - Так, они уже спелись! - тихо воскликнул Франциск, когда солдаты вышли.       - Делать что будем? - спросил Людвиг.       - Думать, - ответил Бонфуа и трое замолчали.

***

      Прошло два дня. Пленников изредка выводили на улицу размяться. По дамам только и скользили голодные взгляды. Все это время решалось, как пытать мадам Де Бомон. Все уже давно поняли, что от кучера и фрау Шмидт не стоит ничего дожидаться. А вот Лия должна была многое знать. Ей уже успели оторвать два ногтя на левой руке и обуть правую ножку в испанский сапог. На это она даже не реагировала. Поэтому пока придумывали более изощренные пытки. Франциск присматривался к окружающей обстановке, чтобы продумать план побега. Но тут же заметил, как Гилберт о чем-то договаривался с одним из военных, судя по всему генералом, или еще кем. Они поглядывали на Бонфуа и хитро улыбались. Когда француза вели обратно в палатку, прусс закончил разговор, и уходя кинул своему собеседнику:       - Желаю вам повеселиться!       Это стало тревожным звоночком для Франциска, но и это можно было повернуть в пользу для себя.       Вечером Лию Де Бомон опять увели.       - Зачем вы ее уводите?! - беспокоился Людвиг.       Ему не ответили. Франциск только подмигнул на прощание. Его увели в другую палату и приказали ждать. И француз ждал, не зная, смеяться ему или плакать. Намерения того генералы были и так ясны, и от этого стало противно. Но Бонфуа твердо решил извлечь из этого для себя пользу.       Тут вошел тот самый генерал. Он ехидно улыбался, закатывая рукава.       - Люблю француженок, - проговорил он.       Тут Франциск захотел перегрызть ему глотку, чтобы впредь даже не думал ухлестывать за его драгоценными француженками. Но он быстро успокоился.       - А что насчет французов? - спросил он.       - Что? - не понял прусский генерал.       - Ну, французов, - повторил Франциск, задрал платье и раздвинул ноги.       От увиденного прусс чуть не закричал. Франциск еще до его прихода додумался снять панталоны, хоть это и было тяжело делать со связанными руками. Генерал рванул к выходу, но тут же был вырублен изящной ножкой подскочившего француза. Пока охранники переговаривались, заподозрив неладное, Бонфуа кое-как вытащил из пояса прусса нож и перерезал веревки на руках.       Оба пруссака, стоявшие на стреме, уже собрались войти в палату: им не понравился грохот, раздавшийся после падения генерала. Но тут из палатки вышел их военачальник. Вышел и упал. Через мгновение показалась француженка, которая ласково протянула руки к охранникам и столкнула их между собой. Оба упали следом за генералом. Франциск забрал их оружие и украдкой направился к палатке, где сидели его попутчики. Повезло, что уже стемнело, а несколько пруссов, сидевших у огня, клевали носом. Франциск незамеченным пробрался к друзьям.       - Как ты выбрался? - удивился Людвиг.       - Да пофиг, как я выбрался, - ответил француз, перерезая веревки на руках немца. - Главное, как сейчас выберемся мы вместе.       Через минуту три тени продвигались по лагерю.       - Ну уж нет! Простите, господа, но я этого так не брошу, - сказал кучер, чем крайне удивил тех самых господ.       Он тихо пробежал через весь лагерь к костру. Пруссы крепко спали, рискуя оказаться в пламени. Кучер проскользнул мимо них, взял горящую палку и вернулся.       - Зачем это? - спросил Франциск.       - Чтобы задержать их.       Трое побежали дальше. Оказалось, что за лагерем стояли дозорные и они как раз не спали. Один из них все таки заметил беглецов, но не успел он закатить тревогу, как в лагерь полетел небольшой огонек, который потом превратился в большой пожар. Пруссы повылетали из своих палат, и решили, что на них напали. В лагере воцарилась паника, а наши герои этим временем нашли свою карету, стоявшую рядом со всеобщим лошадиным стойлом. Запрягли лошадей, и отправились по ухабам вон из леса. Охранник, заметивший их отправил следом двух людей, а сам побежал сообщать о побеге в лагерь. Двое преследователей быстро встретились с землей: кучер оказался отличным метателем ножей.       - А вы думали, вас без охраны отправят? - смеялся он, пока они выбирались из леса. Франциск и Людвиг только удивленно переглядывались.       Так они сумели сбежать от Пруссии и Англии.