Королевство Солнца

Рингалат обхватила руками голову и смотрела вниз, шептала что-то, раскачиваясь из стороны в сторону. Холод. Страх. Предательство, как жирный черный паук плело и сучило свои нити, словив в свои сети её истерзанную, измучившуюся fёa. Галдеж орков становился нестерпимым. Они топтались вокруг, она слышала, как они облизываются, щерятся, гогочут. - Давайте съедим её! - Какая она тощая! - Хозяин, зажарьте её! - Зажарьте прямо сейчас! - Начнем с ног – они аппетитней! А она шептала, шептала, шептала… Они кружили вокруг, точно падальщики, но не решаясь подскочить и клюнуть глаз. Что-то, или кто-то, их останавливал. Его шаги раздались совсем рядом. Наклонился. Его жар опалял. - Поднимайся, - он даже протягивал руку – эльфийскую, слегка загорелую, с такой же, как и у неё, обветренной кожей. Обман. И эта рука, и этот плащ, до сих пор укутывавший её – все ложь. Но если он хочет, чтобы она встала и посмотрела в глаза своей смерти, она встанет. Но она не будет плакать, и не покажет своего страха. Рингалат поднялась – ноги предательски дрожали, в глазах прятался страх, но она гордо поджимала губы и распрямляла плечи, зажимая под плащом нож. Она взрежет себе глотку прежде, чем эти твари коснутся её. Орки стояли перед ней, скалились щербатыми, гнилыми зубами, их жабья кожа была измазана в слизи, они харкали, плевались. Тиннаро передернуло от отвращения, но на плечи ей легли теплые руки, а до слуха донесся жаркий шепот: - Ты ведь желаешь их смерти, милая Рингалат? – она с шумом вдохнула воздух. Ладонь под плащом вспотела, и кожаная рукоятка кинжала стала неприятно натирать. Пальцы подрагивали от нетерпения. А готова ли она умереть? Готова? Плащ соскользнул с левого плеча, обнажая незащищенный хлипкой тканью участок кожи. Его обожгло огнем, а от почти звериного укуса выступили капли крови. Орки одобрительно загоготали, а Рингалат почувствовала, как на стали дыбом волосы, а по коже пробежали мурашки, сковывая движения. Какой-то орк нетерпеливо прошамкал: - А Хозяин поделится? Так убей их! - темное, оглушающее осанвэ внезапно оглушило её и Тиннаро теряет всякую опору, падая вниз, судорожно натягивая обратно плащ. К ней ринулись отовсюду, тянули свои мерзкие лапы, норовили порвать плащ на куски. Его остатки уж облетали вокруг, когда она вскочила и с силой ударила ближайшему орку в кадык. Он захлебнулся своим гоготом. Нет, она не готова умирать. Она еще поживет. Не будь она Тиннаро, наследницей воли Феанаро. Крохотный нож, почти что безобидное шило против покрытых сохлой кровью орочьих ятаганов – но все же смертельно острых, безжалостных, не рубящих, а раздирающих в клочья еще живу плоть. Главным достоинством Рингалат всегда была её меткость. Не впервой было сражаться кинжалом – но тогда они у неё были действительно оружием – с лезвием из митрила, покрытые алмазной пылью. Длинные, удобные, прячущиеся в развевающихся рукавах её белого плаща. На своем верном скакуне, потомке валинорских исполинов, она соколом кружила вокруг добычи – даже в одиночку. Жалила, смеялась и снова жалила. - Куда же пропало твое Холодное пламя? – Саурон смеялся, и каждое слово каленым железом касалось её непокорной, несгибаемой fёa. Она повторяет судьбу своего рода - рок все еще тяжелеет над ними, точно грозовая туча, готовая вот-вот обратить их в жалкие горстки серебристого песка. История повторяется вновь и вновь. Подобно Белому Пламени - Маэдросу, она окружена орками на неизвестной земле, почти в плену Темного Властелина. Но никто за ней не придет. - Солнце! – воскликнула она, в который раз бросаясь вперед, чтобы вновь ужалить и отскочить. – Солнце… - короткий удар в горло – и темная, бурлящая жидкость хлещет фонтаном. – Снова взойдет! – слезы кипят в глазах. Так хочется жить. Жить! Снова удар. Ей тоже достается – в плечо, в бок, в бедро. Больно, жутко больно – плоть жжет рана, и кровь, горячая, стекает вниз, обагряя тело, только разжигая орочий аппетит. Ничего, ничего… Только не плакать. До боли сжимая зубы, Рингалат едва удается удержаться на ногах под бешеным натиском. Мечется, как загнанная, всклокоченная, отощалая и оголодавшая волчица с безумным огнем отчаяния в глазах. Еще поживет, еще поживет! Это не может быть её концом! Я же знаю, знаю, что не приду в Мандос! – острый зубец вонзается сзади в голень и рвет, рвет. Тиннаро против воли опускается назад, на одно колено. Никогда не увижу отца, – вздымает над головой руки. Маму, – гнилое дыхание касается левой щеки и зубы вонзаются в ухо. Не кричать! Но слезы уже не остановить… Вильянарвен, – в глазах темнеет, когда Тиннаро чувствует, что лапы почти нежно отнимают крохотное лезвие и скользят жадно по «аппетитным ногам». Cурэлена. Хисвэлена, – старший из близнецов смотрит с мягким укором, второй чуть приподнимает в улыбке уголки губ. - Простите… - шепчет она, и почти видит на горизонте смутные фигуры. Не хочу. Не хочу. Не хочу так умирать! Из горла вырывается дикий вопль – прощальный подарок бившегося в яростной агонии благородного хищника. Воздух вибрирует, как туго натянутая струна. Кто-то резко дергает её за волосы назад. Всё пылает. Лапы исчезли, сколотые гнилые зубы с мерзким дыханием – тоже. Вместо этого кожи касался жар. - Жалкое зрелище. Впрочем, я увидел то, по чему так скучал… - жаркий шепот где-то позади, а по голой спине пробегается рука, и, кажется, будто ожоги от этих касаний не сойдут никогда. – Риннаро… Рингалат вернула себе способность мыслить, прикрывая обнаженную грудь руками. Всё поглотило адское пламя. Завораживающий танец багрового и черного, высокая фигура, окруженная смертью и жизнью. Стало больно и слезы все-таки брызнули с глаз. Она заткнула уши, чтобы не слышать этого противного, как скрип, визга, этого ора, этих воплей и не слышать рыка – звериного, злобного, а поверх шума – страшного звона в голове… ...Рингалат соскользнула во тьму, в едва теплую воду на грани сознания, тонула, не желая выбираться. Она очнулась уже с рассветом следующего дня. Небо снова посветлело, солнце сияло и грело. Она жива. Жива. В голове почти пусто, точно она только-только родилась. Заново… Тиннаро провела рукой вокруг себя, сгребая с зеленой поросли горсть нанесенного ветром пепла – он тек сквозь пальцы, будто вода. Легкий ветер колыхал волосы и холодил истерзанное тело эльфа. Кровь непостижимым образом остановилась, но раны по-прежнему саднили. Нетрудно догадаться... Тиннаро тихо усмехается, когда солнце заслоняет голова её мучителя. Саурон, освещенный сзади солнечным светом, кажущийся кем-то совершенно неземным. Волосы по-прежнему сколоты тем устрашающим венцом, теперь играющим белыми бликами на пшенично-рыжих волосах, а взгляд янтарных глаз, от которых еще вчера хотелось бежать, казался теперь печальным, сочувствующим. Но, быть может, это всего лишь игра света и её помутившегося рассудка. Так и есть, думает обессиленная Тиннаро, не в силах не тянуть к нему руки и тихо, едва слышно шептать, счастливо улыбаясь: - Солнце… Солнце… Снова взошло.