Начало...конца?

Бледно— розовый рассвет невесомой дымкой навис над рекой. Зябкий утренний ветер бесцеременно трепал мокрую от росы траву, покачивал раскидистые ветви деревьев. Но гораздо больше здесь было елей – они тёмными лохматыми силуэтами вырисовывались на горизонте. От них шёл аромат смолистой горечи, и тянуло терпкой прохладой. Лапочка ошарашенно озиралась вокруг. Где она!? Что с ней!? Почему нет знакомого лагеря, а вокруг лишь страшные колючие ветки елей!? Невдалеке зловеще рокотала река, несущая свои воды куда— то далеко, туда, о чём собака— бегунья боялась и подумать. «Я сплю», — чтобы немного успокоиться, подумала Бета, задумчиво втягивая воздух. В нём остро пахло...нет, не собаками. Этот запах напоминал тяжёлый звериный дух, более устрашающий, чем смрад лисиц. «Волки», — Лапочка прыгнула под густой лапник ели, — «целая стая». Бета понимала, что это сон, но какой сон! Она яро ощущала все запахи, звуки, малейшие дуновения ветерка...А знакомое чувство шевеления в животе почему— то исчезло. Куда делись щенки? «По крайней мере, я смогу сбежать налегке от прожорливых волков», — цинично подумала Лапочка, убедившись, что её живот стал подтянутым и мускулистым, каким был до недавних пор. Послышались шорохи, Лапочка, отчаянно дрожа и силясь успокоиться, прижалась к стволу ели. Она надеялась, что запах хвои перебьёт её запах. — Ублююдок! – потусторонний вой заставил собаку крепче прижаться к стволу, — сын собаааки! На небольшую прогалину выскочил тощий серый кобель. От него не так явственно воняло волками, и Бета сообразила, что он и есть «ублюдок». Пёс прижался к влажному мху, на его боку алели рваные раны от укусов. Он прижал свой пушистый хвост между своих задних лап и отчаянно дрожал, пожалуй, не меньше Беты. — Думаешь, тебе есть пощада!? – полянка наполнилась с десятком волков, самый крупный, чёрный самец, неистово орал на пса, — думаешь, мы пощадим тебя!? Да если б мы раньше знали, что твой отец...Собака, — последнее слово волк выплюнул с таким омерзением, что Лапочка поневоле оскалилась. — Мрак, — голос пса звучал глухо, но неожиданно ровно, — давай решим всё общей Стаей, — серый пёс зажмурился, ожидая ударов. Мрак промолчал, потом гаркнул: — Не смей произносить Стая! Это священное слово, ты, писклявый сучонок! Твоё рождение попрало все наши законы, — чёрный волк оскалил зубы, напрягая все мускулы, — и ты должен направиться вслед за своей блудницей— матерью, которой по праву перегрызли глотку! Серый пёс отшатнулся, но дороги к бегству перегородили ему два буро— рыжих волка. — Мрак, — чётко повторил полукровка, — в нашей Стае есть законы, — неожиданно спокойный голос пса выводил волков из себя, — и один из них гласит, что, если кто— нибудь заступится за полукровку и поручится за него, то ему оставляют жизнь, — жёлтые глаза пса с надеждой сверкнули в утренних сумерках. Бете глаза пса показались до боли знакомыми. «Так это же Альфа!», — догадалась она, — «и я вижу его прошлое!» — Ладно, Оскал, — Мрак нехотя кивнул, — мы не можем оступиться от законов Стаи. «Его звали Оскал!» — Было бы легче, если бы мы просто выпустили твои паршивые внутренности, — выругалась бурая волчица, усаживаясь на задние лапы, — но против Мрака... Мрак строго посмотрел на волчицу, и она замолкла. — Итак, — раскатисто рыкнул чёрный волк, — кому— нибудь нужен этот кусок падали? Стая молчала, но внезапно Оскал сделал выпад в их сторону, и голос его зазвучал отчаянно: — Вьюга! Ты же меня любишь, — воскликнул пёс. Все, как по команде, уставились на стройную белую волчицу. С минуту Вьюга и Оскал сверлили друг друга взглядами. Взгляд Оскала был полон горькой надежды и нежности. Вьюга с миг смотрела на него с любовью, потом отвернулась и презрительно усмехнулась: — Всё в прошлом, Оскал. Не буду лгать – я любила тебя, но ты мерзкий полукровка, сын собаки, — от каждого её подлого слова Оскал морщился, как от удара, — если бы я сразу узнала правду о тебе... – голос Вьюги потонул в возмущённых восклицаниях Стаи. — Порвать его, и дело с концом! — Вьюга стелилась под собачьим сыном, — прорычала старая худощавая волчица, — давайте прикончим и её! — Нет, — Мрак закрыл широким плечом испуганную волчицу, — она ничего не знала, — проронил вожак. «Наверное, это его дочь. Иначе бы он за неё не заступился», — подумала Бета. Старая волчица замолчала и лишь злобно щерила свои жёлтые зубы. Мрак с гневом посмотрел на Оскала: — Видишь, щенок, никто за тебя не поручится. А потому выход у нас лишь один – убить тебя, чтобы не мешал крови. Стая взвыла. Этот истинно волчий вой словно был из глубины их дремучих, тёмных сердец, из всех фибр их ужасных душ – они жаждали крови, расправы, того мига торжества, когда подтверждается святая нерушимость Закона. От этого воя у Лапочки пробежал острыми иголочками мороз по шкуре, она почувствовала близость клыков и когтей... Оскал заскулил и бросился бежать. Он метался меж стволов вековых деревьев и молил Всесобак, чтобы его спасли. «Что за святотатство», — сердито подумала Лапочка, — «он же только на половину собака и молится великим Всесобакам!» Оскал бежал, бежал, бежал. Пару раз он висел на волоске от жуткой смерти в муках – волки хватали его за сухожилия задних лап, один умудрился откусить ему половину хвоста, — но он каким— то чудом вырывался. Кровь из вновь открывшихся ран, боль, несмолкаемый вой гнали полукровку далеко— далеко. Лапочка продолжала следить за ним, умело скрываясь от глаз Стаи, и увидела, что волки отстали.... Теперь Лапочка перенеслась на порядок вперёд во времени. Она увидела знакомую гладь озера, лиственные деревья, а не ужасные ёлки. Альфа сидел на берегу озера – теперь от его ран остались лишь рубцы и шрамы, а сам он не выглядел истощённым. Каково же было удивление Беты, когда она увидела, что возле полукровки крутилась пятнистая собака... «Небесные псы! Это же Луна...» Тут— то она и вспомнила сбивчивый рассказ охотницы о том, что она знала Альфу ближе, чем кто— либо другой. — Тебе уже лучше, милый? – мягко тявкнула Луна, кидая к лапам Альфы кролика. — Спасибо, дорогая, — нежно пророкотал Оскал, но на кролика он даже не посмотрел. — Как ты думаешь, — Луна мило склонила свою голову, кротким взором голубых глаз одаривая Альфу, — мы бы смогли основать свою Стаю? — Стая... – голос Альфы прозвучал растерянно, — ты же знаешь, что у меня не...Не лучшие воспоминания о стайной жизни, — сказал Оскал. — И что, — Луна прижалась пушистым боком к плечу Альфы, — мы сделаем свою Стаю. Эта Вьюга, — собака поморщилась при воспоминании о бывшей подруге Альфы, — тебя не любила. А я тебя же люблю. Наша Стая будет лучшей, — расплываясь в улыбке, собака самозабвенно зарылась носом в пушистый загривок Альфы. — Хочешь щенков? – внезапно игриво тявкнул Альфа. «Щенков!?...Что!?» — Лапочка судорожно втягивала пастью воздух, её лапы безвольно разъезжались в стороны. Она не могла этому поверить. — Прямо сейчас? – Луна улыбнулась, — ладно...— просто согласилась она. Бета закрыла глаза, чтобы не видеть, как Оскал с самодовольной ухмылкой прыгает на Луне. Она это пережила, она это чувствовала – но от осознания этого её хрупкий внутренний мир рушился на миллионы осколков. «Луна...Альфа...Я не могу поверить...Небесные псы, не надо меня посвящать во все постыдные тайны нашей Стаи»... Бета зажмурилась, затем резко распахнула глаза, желая поскорее проснуться. Но нет – она очутилась в какой— то земляной норе. Пахло молоком...И новорождёнными щенками. Но что— то тревожное повисло в этом логовище... — Оскал! – голос Луны срывался в беспомощный плач, — они мертвы! Лапочка только сейчас заметила два тёмно— серых и один чёрно— подпалый комочек у лап пастушьей собаки. Оскал печально понурил голову, лапой пододвигая к себе мёртвого щенка. — Почему так получилось, Луна? – грустно выпалил Оскал, — почему они умерли? Неужели я проклят!? – взвыл полукровка, сжимая свою мускулистую лапу, едва не раздавив холодное тельце щенка. — Никто не знал, что роды будут трудными...А щенки погибнут, — Луна теперь уже тщетно успокаивала друга, — одни лишь Небесные псы ответственны за наши жизни... — Не смей мне говорить о Небесных псах! Да, они спасли меня лишь единожды – когда я едва избежал участи быть разорванным на клочки Стаей! Но лучше бы меня тогда загрызли, и я бы больше не влачил своё существование... Альфа грузно опустился вниз, уткнув массивную морду в лапы. Лапочке внезапно открылась другая сторона души Альфы. Та сокровенная сторона, которую он ото всех прятал. Оказывается, полукровка любил и умел любить, но беды раз за разом обрушивались на него, и он потерял надежду. «Может быть, он и вправду проклят?» — невесело подумала Лапочка. Теперь ей стало ясно, почему Луна иногда, когда не видит Порох, одаривает грустным взглядом Альфу. «Они любили друг друга, у них были щенки...И у меня будут щенки...» — думала Лапочка, когда силуэты псов начали таять в непонятной цветной круговерти, — «может, они всё изменят?» Неизвестно почему, но Лапочке казалось, что рождение её щенков что— то исправит. Жизнь не может состоять лишь из одних бед, в ней есть место и счастью... Окрылённая надеждами, Бета распахнула глаза и сразу же зажмурилась от яркого солнечного света...