Кукла Люцифера

      На столе лежало очередное письмо. У Эвана всё внутри клокотало от ярости. Как только он вспомнил о том, кто присылает ему эти письма. «Вапула.

Л.»

      Он быстро отложил письмо, будто оно причиняло ему боль, когда он прикасался к нему. Положил в рот кусочек шоколада. Для успокоения.       «Я отпустил Волака, но так и не узнал, что такого он натворил. Может мне больше повезет с новой куклой? Имя этой куклы — Вапула. Но это меня мало волнует.       Я не знаю, кто она — Его возлюбленная. Наверняка «Венера», но которая. Если бы я проводил вечера в зале среди остальных, я бы заметил, кого не хватает, и точно бы знал. Но не стану же я спрашивать об этом кого-то, даже Белиал.       Я не понимаю, зачем Он показывал мне жизнь своего ученика? Зачем мне видеть, как Он делает кукол? Мне никогда не понять мотивы Его поступков. А Люцифер и не спешит мне что-либо объяснять. Ну всё, хватит о Нём думать. Он теперь мне безразличен, как и я Ему. За то время, что я здесь, новых кукол не появлялось, так почему же теперь она привлекла Его внимание? Как она смеет оставлять на Нем знак обладания?! Он ей не принадлежит. Она Его не достойна. Он только мой.»       Эван рассердился на себя за последнюю фразу, которую тут же перечеркнул, после чего лег в постель, желая снова провалиться в черную бездну. Что с ним и произошло.       Утром он опять чувствовал себя неотдохнувшим.       В гостиной он всё смотрел на «Венер», надеясь найти среди них тут самую. Какая из них могла понравиться Хозяину? Эван терялся в догадках, терзаясь глухим отчаянием.       — Вапула, — назвал имя Люцифер. Из стана «Синих» поднялась девушка. Она смутилась, когда всеобщее внимание сосредоточилось на ней, и опустила глаза. Эван неохотно оторвал взгляд от «Красных». Невысокая девушка с длинной русой косой, привлекла его внимание. В отличие от остальных девушек Дома её запястья украшали разнообразные браслеты из цветного бисера.       Ангел едва дождался пожелания удачи, после чего помчался в свой кабинет читать о Вапуле. Он старался сосредоточиться на своём задании, но воспоминания о Хозяине так и не хотели его покидать. Он хотел ещё раз встретиться с Хозяином и доказать Ему, что он лучше всех этих девиц.       «Вапула.       Одна из «Хранителей». Почти незаметная, не любит, когда на неё обращают внимание. Предпочитает одиночество. Очень часто проводит время за плетением всяких украшений, вязанием. Если Гласеа-Лаболас не справляется с количеством одежды, которую надо починить, всегда готова ей помочь. В комнате у неё много всяких вещей, что она связала при помощи крючка, который попросила у Хозяина, и клубки ниток. Иногда готовит вместо Вассаго. Тихая и спокойная.»       Ангел закрыл тетрадь. Что можно сказать о Вапуле? Да, собственно, ничего особенного. Эван знал, что предметы всегда говорят яснее, потому отправился на испытания.       Сейчас Ангел желал получить Синюю карточку. Но потом он подумал, что даже получи он её, это ничего не изменит. Он проходил испытания не с хладнокровным спокойствием, а резко, со злостью. Но ненависть он испытывал не к Хозяину, а к «Венерам», особенно к Белет.       Он не обращал внимания на раны — он просто не чувствовал боли от них. Эван проходил испытания безпрерывно до тех пор, пока в его руках не оказался первый предмет. Он знал, что это что-то, чем пользуются женщины и девушки, занимаясь вышиванием. Юноша не знал, что держит в руках пяльца.       Он отнес их в свой кабинет, однако, не нашел никакой буквы. Это его озадачило. Ангел пожал плечами и пошел проходить испытания дальше.       Несколько головоломок заставили его сосредоточиться, чуть остудив его ревность. Но кулаки невольно сжимались, как только он представлял Белет рядом с Люцифером.       Из гостиной он тут же отправился в кабинет, не глядя на кукол собравшихся в зале. Следом зашли обе «Хранительницы».       — Вот, — он выложил на стол пяльца. — Только буквы там почему-то нет.       Вапула рассоединила кольца, ослабив винт и с внутренней стороны внешнего кольца было написано '''s'.       — Есть, — Вапула показала Эвану мелкие отметины, что сложились в знаки и литеру.       — Пять букв, четвертая — с, — Ангел записал её в тетрадь.       — Пяльца. Любой из нас знает, что ты умеешь вышивать… — заметила Белиал. — Зачем же Хозяин объяснил то, что и так ясно?       — Если они есть, то это важно, — ответила та. — Я могу идти?       — Да, конечно, — Эван, махнув рукой, встал сам, собираясь покинуть кабинет.       Белиал пристально на него посмотрела и тоже ушла.       Эван раньше всё думал о куклах, теперь же он думал только о Люцифере. Он больше не хотел с Ним видеться, ему не нравилось ощущать Его безразличие к себе. Внезапное отчуждение мужчины было слишком болезненным.       «Новая кукла тоже одна из «Хранителей». Сначала я не заметил буквы, потому что она была внутри этих… штук, которые женщины используют для вышивания. Белиал удивилась, потому что все и так знают, что Вапула вышивает. Я пока могу только исключить ряд профессий, которые не подходят. Но гадать бессмысленно.       Я так и не могу определить, кто из «Красных» Его возлюбленная. Хотя скорее всего Белет. Уж очень гордой она выглядит. Остальные «Венеры» совсем другие. Мне очень хочется всех их отсюда быстрее отпустить, чтобы Хозяин снова был свободен. Когда Его возлюбленной не будет в Доме, Он снова станет прежним. По крайней мере, я на это надеюсь.»       Черная бездна снова поглотила его и в эту ночь. Впрочем, Ангел был не против. Если Хозяин решил с ним не говорить, то из всех остальных снов, что он видел в Доме, он предпочтет именно черную бездну.       Проснулся он опять еще до звонка сирены.       «Почему же Он меня оставил?» — думал Эван, стоя под душем. Все его мысли вертелись сейчас только вокруг Хозяина.       В гостиной Эвана жутко раздражали хихикающие «Венеры», он был уверен, что они смеются над ним. Ангел сжал кулаки и закрыл глаза. Но расслабился, когда услышал голос Хозяина.       После пожелания удачи, он отправился на испытания. Эван проходил их сосредоточенно, отгоняя от себя мысли о смехе «Венер», о следе на плече Люцифера, о Его холодности.       Даже получая травмы, он не заходил к Марбас, продолжая проходить испытания, и попал к ней только вечером, чтобы отдать таблетки, но она усадила его на стул и стала обрабатывать его рану на ноге. В полном онемении физических чувств, он серьезности раны не ощутил.       — Господин Ангел, Вы себя совсем не бережете… — приговаривала она с легким укором, накладывая повязку.       — Я просто не почувствовал… — равнодушно пожал он плечами.       Эван на полчаса раньше пришел в гостиную, чтобы только не видеть «Венер». Он сидел в кабинете и смотрел на спицы, что нашел сегодня. К одной из них была привязана бумажка с очередной буквой — это была вторая буква — р.       Белиал, как всегда, вошла в его кабинет без стука, следом за ней вошла Вапула.       — На этот раз спицы, — ответил Ангел.       — Это опять нам ничего не говорит. Зачем давать подсказки на то, что и так нам известно?! — недоумевала Белиал.       — Значит, так надо, — просто сказала Вапула.       Девушка была слишком покорной. Сейчас это нравилось Эвану, потому что она бы точно не оставила следа на плече Люцифера. А сейчас мысли о его неприятном открытии были единственным, что его раздражало. Он изо всех сил старался не думать об этом, но его это всё-таки задевало.       Он вернулся к себе. По вечерам чувство одиночества всё сильнее давило на него. Почему же тогда он не шел в гостиную к остальным куклам? Потому что не их общество было ему нужно.       «Не понимаю, чем занималась Вапула. Спицы и…пяльца. Вязала и вышивала? Надеюсь, она мне расскажет, что с ней случилось там. Да, я всё ещё не решил загадку об уроке. Я узнал, что у каждого разные причины. Риа потеряла мечту, Ивао случайно убил брата… Что общего? Я пока не понимаю, но я всё равно узнаю.       Люцифер так и продолжает молчать. Сегодня утром я едва сдержался, «Венеры» дико меня раздражают. Особенно то, что они смеялись. Наверняка, они смеялись надо мной. Да, это она, Белет, — Его возлюбленная.       Теперь мне снится только черная бездна. Единственное, что меня раздражает в провале в пустоту, так это то, что после таких снов не чувствуешь себя отдохнувшим.       Я больше не хочу думать о Хозяине, однако, думаю. Жаль, что Он так увлечен Белет, что перестал уделять внимания другим.»       Ангел лег в постель, ожидая, что совершит очередной нырок в бездну. Но не в этот раз.       Эван оказался в комнате, где на татами сидели опять же сенсей и Его кохай. Между ними стоял низкий квадратный столик, уставленный небольшими блюдами с едой. Мужчина и юноша сидели, опираясь на колени, ученик скромно прятал руки в длинных рукавах своего одеяния. Сенсей сам налил своему ученику сакэ. Закатав рукав, Мастер подхватил с блюда кончиками пальцев нагири и окунув в соус поднес к губам ученика. На лице юноши промелькнула смесь смущения и удивления, но он разомкнул губы, принимая подношение из руки Мастера. Мужчина улыбнулся, по суровому лицу разлилась мягкость, граничащая с нежностью. Мастер поднес новую порцию еды, и ученик открыл рот уже смелее. Мужчина задержал пальцы у его губ, и юноша осторожно прижал пальцы губами, вызвав новую улыбку у Мастера. Закончив с нигири, Мастер угостил ученика рисовым моти. На пальцах учителя осела сладкая пыль, ученик, глядя на Мастера, осмелев, взял пальцы мужчины чуть глубже в рот, слизывая любимую сладость, удерживая Его пальцы чуть дольше, чем требовалось. Они смотрели друг другу в глаза. Закончив с едой, юноша вытер руки своего учителя влажным полотенцем и нагнулся поцеловать Его руки. Учитель, перехватив его за запястья, поднес к своей груди тонкие кисти и поцеловал кончики пальцев. Перевернув его руки ладонями вверх, Он, не спуская глаз с зардевшегося лица юноши, поцеловал раскрытые ладони ученика. Эван увидел, как по телу юноши прошла дрожь.       На этом его сон оборвался.       Он проснулся настолько раздраженным, что гнев затмил все остальные чувства. Хозяин был так нежен со своим учеником… Сам он, как оказалось, такой нежности не заслужил. Годился лишь на роль «одного из многих», а не единственного.       В гостиной Эван едва сдерживал клокотавшую внутри ярость.       — Доброе утро! — бодро произнес Хозяин.       — Доброе утро, Хозяин! — ответили все, кроме Эвана.       — Доброе утро, Ангел! — лично обратился Люцифер к нему.       — Катись в Ад, чертов маньяк! — выпалил он и направился к выходу мимо «Венер».       — Как ты смеешь, так говорить с Хозяином?! — Белет схватила его за руку, не дав уйти.       Ангел, резко развернувшись, дал ей звонкую пощечину. Белет от неожиданности отошла на пару шагов назад и тут же с воплем кинулась на него. Они сцепились и, в конце концов, оба свалились на пол, где продолжили драться. Эван вымещал на ней всю боль, всю злость и всю обиду, что бушевали в нём, выжигая душу.       — Сумасшедшая подстилка! — закричала Белет, пытаясь стряхнуть с себя обезумевшего Ангела. Но этим ещё больше его разозлила. В конце концов, Асмодей оттащил Эвана от девушки, и тут в гостиной появились стражи Дома. Асмодей отошел от Ангела — больше ничего сделать он не мог, и стражи забрали Эвана.       Он так боялся очутиться в подвале, и вот, это случилось. Когда Эван открыл глаза, то обнаружил, что он в наручниках и подвешен за них к потолку. Эван был обнажен до пояса. Кисти немилосердно ломило болью, вес тела тянул его к полу, напрягая мышцы спины и выламывая плечи. Пока он висел лицом к двери, он заметил напротив, в клетке, точно так же висящего в наручниках Гаапа. Тот выглядел измученным и истощенным. Ангел посмотрел вправо от клетки Гаапа, там был кто-то ещё из "Птиц", подвешен точно так же, как и они. Слева он наблюдал ту же самую картину.       По каменному полу подвала раздался звук шагов, и в клетку Эвана вошел Хозяин. Эван, вздрогнув, шатнулся, сдирая кожу на запястьях, не зная, что ему делать. Просить о пощаде? Объяснить свой поступок?       Но, увидев в глазах Люцифера темно-синий арктический лед и кровожадный блеск, он тяжело сглотнул. Слушать его мужчина сейчас не станет.       Хозяин щелкнул пальцами, и Эвана развернуло спиной к Нему. Прежде, чем Эван успел понять, что с ним сейчас произойдет, что-то, рассекая воздух, жалящей, невыносимой болью обожгло его спину от правого плеча до пояса брюк слева. Эван вскрикнул и застонал от дикой боли, инстинктивно пытаясь сжаться. Наручники не пустили. Эван обвис, сотрясаясь во всхлипах. Следующий удар кнута, а это был именно он, заставил его опять мучительно закричать, сажая голос. Удар пришелся на левое плечо, наискосок, закончившись на ребрах справа. Кнут сполз по телу Эвана, оставив уродливый кровавый след. С каждым новым ударом Эван всё сильнее и сильнее кричал. Удары ложились на его тело всё с большей частотой. На каком-то ударе голова Эвана просто безвольно опала на грудь. Он потерял сознание от боли. Но его уход из реальности не остановил его наказания. Люцифер, утратив контроль, наносил удары до тех пор, пока вся спина Эвана не стала одной большой раной. Некоторые борозды вспороли кожу и мягкие ткани до кости обнажившихся ребер.       Эван пришел в себя, когда услышал голос Белиал.       — Осторожнее, он же не мешок с картошкой! Да и потом, так серьезно ранен! — отдавала она приказы. Ангел даже не удивился, увидев упавшую ему на плечо светлую прядь волос. Асмодей снова заботится о нём. Его положили на живот.       — О, Боже! На его спине живого места нет! — услышал он восклицание Марбас и снова провалился в забытье.       Когда он открыл глаза, рядом с ним сидела Марбас и влажной губкой оттирала кровь с его спины.       — Что со мной? — прохрипел юноша, располосованную кожу жгло, словно каленным железом.       — Не разговаривайте, господин Ангел, Вы сорвали горло, — предупредила она. Ее голос дрожал от сопереживания. — Хозяин наказал Вас. Избил своим чернокнижным кнутом… Я боюсь, что Вы… никогда не поправитесь. Если только не произойдет чуда. Эти раны никогда не заживут.       Эван, сцепив зубы, в отчаянии прикрыл веки. Ну что ему стоило поздороваться с Хозяином, а потом уйти на испытания, и там применить свою злость, боль и обиду для выполнения заданий! Теперь он обречен превратиться в обузу. А ведь его появление принесло им такую надежду. Он видел, как загораются глаза каждой новой куклы, когда Хозяин называет её имя. А теперь… Он видел, как Марбас закрывает глаза. Она морально страдает так же сильно, как он сейчас физически. Однако она и в прошлый раз сказала, что не сможет залечить его раны, но Белиал смогла облегчить его боль. Ему сейчас как раз бы не помещала одна из чудодейственных настоек Базина.       Он бесконечно долго ждал Белиал. Наконец, она пришла к нему. Уголки её губ были опущены. Белиал не скрывала своего огорчения. Он старался взглядом попросить её помочь ему, как в прошлый раз. Саднившее горло не могло издать ни звука.       Белиал его поняла и с сожалением покачала головой.        — Прости, Ангел. Если с ранами от ножа можно ещё что-то сделать, то тут… Они постоянно кровоточат… Тебе лучше не видеть этого… — голос её был донельзя поникшим.       Она молча сидела рядом с ним, в её глазах было столько сочувствия и жалости. Ангел лежал не в силах даже пошевелиться. Через десять минут она всё так же молча ушла. Он закрыл глаза, потому что так ему легче. Он всё думал, почему Хозяин так его ненавидит? Ни одну куклу Он ещё так не наказывал. Что две недели заточения, по сравнению с этим? Приятный отдых.       Проснулся он с сиреной. Он хотел хотя бы сесть, но подошедшая Марбас запретила ему двигаться. Он лежал не в помещении, где она принимала «пациентов», а в третьей из комнат, которую девушка использовала как палату.       Наверное, если бы это были обычные раны, за ночь они бы хоть немного затянулись, но эти — нет. Марбас, осмотрев спину Эвана, в признание своего бессилия прикрыла глаза. Было ясно, что полученные повреждения всё так же кровоточили. Однако, сердце Ангела кровоточило гораздо больше, чем его исполосованная спина. Осознание, что Эван чем-то разгневал Люцифера столь сильно, что это разрушило всё, что между ними было, разрывало сердце юноши невыносимой болью.       Поскольку двигаться Ангел не мог, говорить тоже и надежда на то, что положение дел изменится, покинула его навсегда, он предпочел весь день провести в дрёме. Лишь сон давал ему краткую передышку в его страданиях.       Марбас погасила свет и, пожелав ему спокойной ночи, удалилась в свою спальню. Ангелу не спалось, потому что он проспал весь день. Он закрыл глаза, желая поскорее заснуть…       Из погружения в покой его вырвал шорох тихих шагов в комнате, но он не слышал, как открывалась дверь. Кто-то подошел к его кровати и осторожно сел на краешек. Ангел учуял сладкий, пьянящий аромат. Он точно знал теперь, кто пришел к нему. Хозяин.       — Спишь… Да, тебе пришлось многое вынести. Я виноват перед тобой, виноват в том, что ты сорвался. Прости меня, если сможешь. Хотя я и не достоин этого. Прости за мои чувства, прости за боль, что ты причиняешь мне, прости за боль, что я причинил тебе. Я не хотел стать причиной твоих страданий. Я понимаю, что уже поздно что-либо говорить, я не могу заставить тебя забыть причинённое мною зло, но я могу сделать иное… — Хозяин провел рукой чуть выше его ран. Эван правда ничего не почувствовал. — Ore no hitobito wa kimi dake no tame ni… моё сердце бьется только для тебя, — тут Ангел почувствовал, как Хозяин целует его, после чего Он исчез.       Только тут Эван не выдержал и зарыдал. Какой же он дурак, сам накрутил себя, придумав то, чего не было, а теперь расплачивается за свою ошибку. С чего он взял, что у Хозяина кто-то есть? След на плече — Люцифер мог и не заметить его. Холодность мужчины  — Он мог просто быть не в настроении или расстроенным чем-либо. Но зачем Он пришел к нему? И что означает Его последняя фраза. Эван понимал, что Хозяин говорил с ним, думая, что Ангел Его не слышит и спит. И какую такую боль Ангел причиняет Люциферу? Ангел долго лежал без сна, размышляя над словами Хозяина. Одно он решил точно — он прощает Люцифера.       Утром к нему вошла как обычно грустная Марбас. Девушка села рядом, приготовившись вновь очищать его незаживающие раны, однако внезапно замерла, и миска с водой выпала из её рук на пол. Она быстро выбежала из комнаты и вернулась уже с Белиал.       — Госпожа, Вы тоже это видите? — взволновано спросила Марбас через несколько минут тишины, во время которой они обе разглядывали спину Ангела.       — Да, Марбас, как ни странно… Как ты смогла добиться такого результата? — «Хранительница» аккуратно пальцем провела по спине Эвана, где ещё вчера пламенели багрянцем чудовищные рубцы, а сегодня виднелись лишь подживающие раны.       — В том-то и дело, что я ничего не делала. Но ведь раны от Его кнута никогда не закрываются. Левая рука Лерайе так и висит плетью уже восемь месяцев… — ответила та. — Эти раны уже к завтрашнему дню не будут взывать проблем, и Вы, господин Ангел, сможете снова проходить испытания.       — Что? А как же мои раны… — голос вернулся к нему не сразу.       — Уж не знаю, что случилось, но почти все повреждения зарубцевались, — Марбас улыбалась. — А те, что остались, неглубокие и организм справится с ними сам.       — Ангел, что произошло ночью? — глаза Белиал наполнились глухой злобой. Ноздри девушки гневно трепетали.       Эван не собирался сознаваться ей в том, что это Хозяин залечил его раны. Он решил сделать вид, что не имеет ни малейшего понятия о том, что стало причиной его неожиданного исцеления.       — Не знаю, я спал, — смотря ей в глаза, солгал парень.       — Сдается мне, это Его рук дело. Кроме Хозяина никто больше не мог бы тебя исцелить, — Эван видел, как глаза «Хранительницы» вспыхивают яростными искрами. И он прекрасно понимал, почему.       — Я не знаю, я спал, — ещё раз уверенно заявил Эван.       — Ну ладно, — шатенка резко повернулась и покинула лазарет.       Эван молчал, Марбас привычно суетилась вокруг него и что-то беспрерывно щебетала, радуясь тому, что «господин Ангел» почти здоров. Наложив повязки, она отпустила Эвана в его комнату, запретив перед этим проходить сегодня испытания.       У себя в комнате Ангел увидел, что его рубашка лежит на кровати, а браслет на столе. Одевшись, Эван надел браслет. Он вздохнул и, сев за стол, открыл свою тетрадь.       «Позавчера утром я сорвался и нагрубил Хозяину, а потом ещё подрался с Белет. Страж Дома отправил меня в подвал. Люцифер избил меня кнутом. Кажется, я потерял сознание. Асмодей отнес меня к Марбас, но она сказала, что раны не зарастут никогда. Они были глубокие и постоянно кровоточили. Удары чернокнижного кнута никогда не зарастают. Это стало для меня приговором, я уж подумал, что рано или поздно я погибну в стенах Дома, если Белиал раньше не перережет мне горло. Я уверен, что она на такое способна.       Но сегодня ночью мне не спалось, я лежал с закрытыми глазами, тщетно пытаясь забыться сном. Ко мне в комнату вошел (ну как вошел, не знаю как Он это сделал, дверь Он не открывал и не закрывал) Хозяин. Он думал, что я сплю. Он сказал то, что я пока не могу понять. Он попросил прощения, и я прощаю Его. Потом сказал, что просит прощения так же за боль, что я причиняю Ему. Я так и не понял, о какой боли Он говорил. А в конце произнес что-то, как мне кажется, на японском, добавив «Моё сердце бьется только для тебя». Что это значит? Я не понимаю. У каждого человека бьется сердце, а у Него что, нет? Я ведь сам чувствовал, как оно билось под Его нежной, словно атласной кожей. Люцифер всегда говорит загадками…       Но, как бы то ни было, все мои раны почти затянулись… Осталась лишь пара совсем незначительных, что уже к утру заживут, и я смогу снова проходить испытания!»       Эван постоянно думал о Люцифере. Он пришел к выводу, что тот вылечил его только потому, что кукол надо освобождать, а это может сделать, похоже, лишь он. Других причин Эван не видел.       До вечера он лежал на постели, разглядывая потолок своей комнаты. Эван прикоснулся к браслету и попробовал опять хоть что-то вспомнить. Боль уже ожидаемо пронзила его виски. Он попытался блокировать её, но она становилась всё более невыносимой. Уходя от боли, он перевернулся на бок и подтянул колени к груди, ногти впились в ладони, глаза были крепко зажмурены. Ангел не хотел отпускать свои воспоминания, он знал, что как только их отпустит, то боль пройдет. Воспоминания были важнее всего, однако ему пришлось выпустить их из рук, сдаваясь. Он так и продолжал лежать на боку, тяжело дыша, и сам не заметил, как задремал.       Разбудил его громкий стук в дверь. На пороге стояла Белиал. Она, грубо оттолкнув его, прошла в комнату и закрыла за собой дверь.       — А теперь ты мне расскажешь, что случилось ночью? — яростно прошипела она.       — Я не знаю, я спал! — Эван стоял на своём.       — Ты лжешь! — Белиал подошла к нему ближе и дала ему звонкую пощечину. — Он приходил к тебе! Это Он тебя исцелил!       — Даже если и так, я тут причем? — спросил Ангел, схватившись за щеку.       Не слушая его, девушка, отступив назад, ударила Эвана ногой в живот с такой силой, что он отлетел назад и упал на спину. Больше не глядя на него, Белиал повернулась и покинула его комнату.       Эван, поднявшись с пола, держась за нывший тупой болью живот, сел на кровать. Он понимал её эмоции, Эван даже разделял их в какой-то степени, потому зла на неё не держал.       Сняв с себя одежду, Эван лег на подушки, надеясь, что сон всё же примет его в свои объятья. Что и случилось.       Утром Ангел, проснувшись с сиреной, нехотя встал с постели. Он снял бинты. Как Марбас и обещала, ран не осталось, а вот большой синяк на животе болел, если к нему прикоснуться. Эван надеялся, что Белиал всё же остыла. Конфликтовать с ней он не хотел.       Когда он вошел в гостиную, все взгляды обратились на него. В глазах Вапулы он заметил радость. Да, ведь он должен был её освободить до того, как сорвался. Ему показалось, что то утро было так давно.       Белиал уже, видимо, успокоилась, так как не обращала на Ангела особого внимания, чего не скажешь об остальных. Он, наверняка, был первым, кто смог вернуться к остальным куклам после таких ран.       Эван как и прежде отправился на испытания. Пока он шел от дивана к дверям, остальные жадно наблюдали за его движениями, стараясь уловить признаки того, что раны всё ещё причиняют ему боль.       Ангел не спешил, проходил испытания в комфортном для себя ритме. Он пытался не думать о Люцифере, однако мысли всё равно неизменно возвращались к воспоминаниям о Его словах. Он старался понять, что же они всё-таки значат.       Вечером он вернулся в гостиную, где внимание большинства тут же сосредоточилось на нём. Из стана «Венер» все взгляды, устремленные к нему, были полны ненависти. Да, они тоже ревновали Хозяина к нему.       В дверь его кабинете постучали, и вошла Вапула.       — Я так рада, господин Ангел, что Вы оправились от ран, — она ему улыбнулась, и Эван заметил, что она на самом деле красавица.       — Садись, а Белиал… — не успел он спросить, как в кабинет Ангела вошла «Хранительница», надменная и серьезная.       — На этот раз набор игл и буква «а», последняя, — Ангел записал её в свою тетрадь, стараясь не смотреть на Белиал. — Ещё два дня, и ты покинешь этот Дом.       — Скорее бы уже, — согласилась Вапула.       Все покинули кабинет, и Ангел стал спускаться к себе.       Он почувствовал взгляд в спину и, обернувшись, увидел Белиал.       Он сел за стол, запивая куски хлеба водой, после принялся за яблоко.       «Вчера Белиал меня избила. Она ревнует меня к Хозяину. И я её понимаю, я тоже не хочу, чтобы Он встречался с другими куклами. Но здесь кукольник не я, а Он. А всё-таки я добился того, чего хотел когда-то. Он заметил меня и выделил среди остальных кукол. Похоже, остальные куклы тоже это заметили, и им это не по душе. Особенно «Венерам», а после драки с Белет они меня вообще возненавидели. Только мне плевать на них, главное — отношение Люцифера.       Через два дня я освобожу Вапулу. Хочу узнать, что она натворила там, за стенами Дома. Через три дня вернутся «Птицы». Теперь я понимаю, что неделя в подвале это не просто время отдыха, а время страшных мучений. Больше не хочу туда.»       Черная бездна снова поглотила Эвана. Но он больше не жаловался, что Хозяин с ним не говорит во снах. Теперь он хочет встреч только наяву, как их последняя.       В гостиной на него уже мало кто смотрел. Интерес к нему явно упал. Белиал была всё так же надменна как и накануне.       Вечером, когда лидер «Синих» вошла в кабинет Ангела, она уже не была столь высокомерна.       — Что ты нашел? — спросила она, подходя к столу, за которым уже сидели Эван и Вапула.       — Бисер… и третью букву — «и», у нас получается _риса, — проинформировал её парень.       — Уже завтра… — глаза Вапулы загорелись, как у ребенка в Рождественское утро.       — Да, я позову тебя, как только найду последний предмет, интересно, что это будет? — задумался Ангел.       — Катушка ниток? — предположила Белиал. Вапула пожала плечами.       Эвану почти не о чем было писать. Его дни стали похожи один на другой. Он знал, что жизни всех кукол это серые нити, а жизнь Хозяина — красная.       «Уже завтра отпущу Вапулу. Завтра же получу письмо от Хозяина. Узнаю новую куклу. Белиал сегодня, наконец-то, стала обычной. Я же не виноват, что Он выделил меня. Но всё же Красную карточку никто не отменял… Это неприятно задевает. Я хочу, чтобы Он был моим!»       Последний предмет нашелся довольно быстро, и Эван собрал девушек в своём кабинете. Это был клубок. Когда они распутали его, там нашли бумажку с первой буквой имени Вапулы — Т.       — Триса… — позвала Белиал. Печать на её руке, как и у всех предыдущих кукол засветилась.       Ужас в глазах Трисы удивил их, она осела на стул.       — Боже, что же я наделала… А он так меня любил… — девушка заплакала.       — Не волнуйся, ещё всё можно исправить, — шептала «Хранительница», присев перед ней на корточки и взяв её руки в свои. — Он простит тебя.       — Правда? — недоверчиво спросила Триса.       — Конечно, — ласково ответила та.       Триса поднялась со стула, вытерла слезы, и Белиал с Ангелом проводили её до дверей. Вапула Теперь их осталось шестьдесят две.