Потерянная

Метка мешает мне говорить. Прошло уже больше недели с тех пор, как я попала к хранителям. Теперь я дома. Джек уговорил Ника, и меня благополучно вернули, но теперь я не могу сказать, что так уж и рада этому. Всё вокруг давит на меня. Прежде всего, моя тётя. Эмма, после того, как я вернулась, часами ежедневно меня допрашивала, заставляя повторять одно и то же — легенду, созданную для меня хранителями, согласно которой я уезжала по важному школьному проекту, и все это было так срочно и важно, что я не нашла времени позвонить, а там где я была просто не было связи. История так себе, и Эмма, конечно, пошла в администрацию школы с проверкой, и благо, как оказалось, Ник занимает там одну из немаловажных должностей. Но даже после этого — и я её понимаю — тетя не перестала с удвоенным подозрением следить за мной. Но даже несмотря на надзор, я была одна. Метка — та самая, что была поставлена Джеком в момент моего чудесного спасения — не позволяла мне рассказать о скрытом мире кому-либо из «непосвященных». Так, я все это время ходила и делала вид, что все в порядке, пытаясь убедить в этом, наверное, больше себя саму, чем окружающих. Единственный, кто понимал и понимает меня — Джек. — Эльза! — Кэтрин неожиданно захлопывает дверцу шкафчика прямо у меня перед носом. Я вздрагиваю, инстинктивно отдергивая пальцы. — Что? — спрашиваю я. Подруга смотрит на меня грозно, с подозрением. — С тобой что-то не так, — наконец заключает она. — И не говори, что все в порядке. Всей душой я хотела бы кому-нибудь открыться, рассказать о происходящем, — да вообще обо всем, что со мной приключилось в последнее время — но даже при малейшем упоминании этой идеи в мыслях я начинаю, как и сейчас, ощущать влияние метки. Словно совесть, её приказ о молчании заседает где-то внутри меня, тяжелым и устрашающим грузом скопившись в душе. — Всё действительно в порядке, — вопреки всему возражаю я. — Правда. Воздействие метки резко становится нейтральным, но я-то знаю, что стоит только помыслить о душевном разговоре с кем-либо из непросвященных, как бы неуважительно это ни звучит, и оно вернется. Кэтрин, усмехаясь, закатывает глаза. — Ты не умеешь врать, серьёзно, — говорит она, закрывая и свой шкафчик, расположенный по соседству с моим. — Я просто хочу помочь. — Я понимаю, — киваю я, опустив взгляд на руки, на запястье, где под кофтой скрывается проклятая метка. — Но я сама справлюсь. Это.. Все это семейные проблемы. Очевидно, этого достаточно, чтобы человек больше не пытался завести разговор на подобную тему. Кэтрин лишь вздыхает, пожав плечами, и спрашивает что-то насчет уроков. Я отвечаю на автомате. Затем мы идём в класс, позволяя тишине и недосказанности вырасти между нами до максимальных масштабов. История, а затем еще четыре урока тянулись нудно и медленно, будто время замедлилось специально для меня. Как назло, никто из учителей не спрашивал у меня ни материал домашних параграфов, ни задавал вопросы по новым темам. Но следующим по расписанию стоит литература — единственный на сегодня урок, совпадающий в нашем с Джеком расписании. Не то, что бы я с нетерпением жду этого, нет, мои чувства относительно сложившейся ситуации абсолютно другие. Просто иногда мне нужна поддержка, и наши редкие столкновения взглядом помогают. Я знаю, что Джек хочет сказать. Но в отличие от Кэтрин, что иронично, он молчит, несмотря на то, что именно он и может позволить мне излить душу, не опасаясь магии метки, которую я успела возненавидеть за её свойства. Однако, добравшись до нужного кабинета ровно к началу урока, Джека я там не застала. Даже зная, что он, вероятнее всего, получил задание и только поэтому отсутствует, я чувствую обиду. Будто он пренебрег моим доверием и забыл, каково мне сейчас — хоть я и прекрасно понимаю, что это не так. Это чувство своими мерзкими цепкими лапами пробирается все глубже в меня, и чем больше я начинаю себя жалеть, тем сильнее хочется расплакаться прямо здесь и сейчас, посреди урока и на глазах у всего класса. Вот бы метка работала и против слез — это сослужило бы мне хорошую службу сейчас. Но нет. Она всего лишь мешает мне открыться и освободить себя. По окончанию уроков, полностью вымотанная и изможденная, практически разбитая морально, я возвращаюсь домой в ужасном настроении. Приступы жалости к самой себе порой накатывают на меня, но так же, как и на литературе, я, в итоге, их побарываю. Дома меня ждет звонок от Джека — и почему он не мог сделать это, пока я была в школе, а не в обществе особо подозрительной тети? — Это важно, — заключает Джек, я слышу его вздох. — Пожалуйста, ты должна найти способ ускользнуть из дома. Ни «привет», ни «как дела» — голос обиды вновь проскальзывает в голове, но умом я понимаю, что у него просто слишком много дел. — Зачем? — приглушенно отвечаю я, бессмысленно надеясь, что Эмма не услышит, что я с кем-то говорю. — Разве Ник не получил от меня все возможные ответы? — Это другое, — коротко и как-то отрешенно отвечает Джек. — У нас ЧП. Тебя это касается тоже. Его слова пугают меня — я никак не хочу быть связанной с чрезвычайными ситуациями хранителей, вот вообще не хочу. Я даже не хочу знать о существовании всего, что их касается, не то, что бы уж и быть замешанной в их проблемах. Отдаленный голосок, эхо влияния метки, в голове напоминает, что это теперь и мои проблемы тоже. — Это один день, — не дождавшись от меня ответа, говорит Джек. — Я могу помочь с твоим побегом. Если хочешь. — Я сама справлюсь, — холодно отвечаю я. — Жди. Отключаюсь, понимая, что это опять был голос обиды. Я слишком поддаюсь этому, настолько погрязла в обиде и унынии, что перестала замечать что-либо в других, кроме этих самых эмоций. Это раздражает еще сильнее, когда я понимаю, что обижена даже на себя. Я нагло вру Эмме, что иду к Кэтрин, чтобы позаниматься у неё историей. В конце концов, все с таким же непреклонным недоверием глядя на меня, тетя сдается, отведя мне время до восьми вечера. Сейчас пять. Что ж, я могла не получить ничего вообще. Но дальше мне предстояло еще провернуть еще более сложную штуку — пройти через портал. Туф еще в начале объяснила, как их использовать, но я сама никогда этого не делала и жутко боялась. Особенно страшно после рассказов Джека о том, что бывает, если неправильно воспользоваться порталом. Мне не хочется потеряться в бездне. Даже больше, чем не хочется быть хранителем. Все знакомые мне хранители использовали личные порталы, мне же необходимо пока пользоваться общим, открытым порталом — и надеюсь не представится возможность обзавестись собственным. Он находится на пересечении двух улиц, на заднем дворе старого магазина антиквариата, который находится в двадцати минутах ходьбы от моего дома. На самом деле, я не представляю, как можно спрятать штуку, которая может перенести тебя в любое желаемое место, но хранителям это, похоже, удалось. У портала меня ждет сюрприз, и я не могу разобраться в чувствах — приятный он для меня или нет. Это Джек Фрост, собственной персоной. — Я же сказала, что справлюсь сама, — приблизившись, с недовольством проговариваю я, не вызывая особого раздражения у Джека. Он лишь пожимает плечами, непринужденно оттолкнувшись от стены, чтобы подойти ко мне. — С побегом, может, и справилась, но не с порталом, — спокойно отвечает он. Его настроение, мне кажется, поднялось с момента нашего последнего разговора. — Почему это? — Потому что ты не хочешь, — его ответ обескураживает своей правдивостью, тем, с какой точностью он бьет в цель. В одной фразе он выразил все то, что я не смогла бы описать сотнями предложений. — Ладно, — делая вид, будто для меня это ничего не значит, продолжаю я. — Пора идти, разве нет? — Да. Мы подходим к стене, я с непонимающим видом смотрю на Джека. Он, усмехаясь, берет мою руку. — Это делается так. Джек подносит мою ладонь к неровной поверхности стены, и я чувствую легкую, едва ощутимую вибрацию, будто воздух вблизи со стеной дрожит. Едва моя рука сталкивается с ней, по поверхности, начиная от того места, до которого коснулась моя рука словно начинают разливаться краски. Будто художник в порыве чувств выплеснул все свои краски на холст, будто на стене появился кусочек чего-то неизведанного, божественного, сверкающего. По-настоящему прекрасного. Словно картина, написанная ангелами. И она пела. Я, замерев, ощущаю, как все эти сияющие краски взывают ко мне, и я точно уверена, что готова шагнуть вперед — да сделать что угодно, все, о чем только будет просить портал. И я едва хочу сделать этот шаг, но чувствую, как рука, все еще сжимающая мою ладонь, не пускает меня. Свободной рукой Джек резко разворачивает меня лицом к себе, полностью изолируя от чарующих красок портала. Блаженное чувство божественности исчезает, сменяясь, поначалу, непониманием, а затем смятением. — Смотри на меня, — говорит Джек и я, все еще будто парализованная, на автомате поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом. — Хорошо. Дыши ровнее. Теперь понимаешь, что не справилась бы с порталом одна? Я моргаю несколько раз, потупленно глядя в лицо Джека. — Почему ты не... — Потому что меня защищает магия, — тихо, кажется, что впервые без насмешки. — Похоже, тебя сильно зацепило. Я бездумно киваю. — Так, ладно, — Джек вздыхает, делая небольшой шаг назад, но по-прежнему не отпуская моей руки. — Сейчас мы пройдем через портал. Не отпускай мою руку. В следующие мгновения мне кажется, будто весь мир завертелся. Джек резко разворачивает меня и, сжимая мою ладонь, буквально вталкивает в портал. Одна секунда и все исчезает, кроме головокружения и полной, как мне показалось, раскоординации. — Что это было? — пошатнувшись, на выдохе проговариваю я, полностью расставшись с чарующим воздействием портала. Джек удерживает меня, не давая упасть, в то время, как я, сама не знаю, почему, — то ли от страха потерять равновесие , то ли еще чего — вцепилась в его руку, что есть сил. — Тише, тише, — успокаивающе говорит Джек. — А ты еще спрашивала, почему тебе нельзя пользоваться порталом. — Но ты-то в порядке, — возмущённо говорю я, ослабив хватку. — Так не честно. Мы же оба хранители, разве портал не на всех одинаково действует? Джек, очевидно, едва удерживается от того, чтобы не закатить глаза. — Ты в первый, ну ладно, во второй раз проходишь через портал, — поясняет он. — Причем, один из двух раз ты была в отключке. — Ну и когда я буду реагировать так же, как ты? — спрашиваю я чисто для поддержания беседы. От чего-то мне вдруг расхотелось — и раньше не особо я этого желала — идти к остальным хранителям. Я готова все три часа слушать рассказы Джека о чем угодно, лишь бы избежать серьезного разговора, тему которого я даже не знаю. — Ну... — Джек замялся. — Когда позволишь мне добавить пару нужных деталей в твою метку. — Так дело в метке! Опять. Он ободряюще сжимает мою ладонь, и мне кажется, будто единственный раз за день я не чувствую беспричинной обиды на него. Он меня понимает. Боже, меня снова кто-то понимает. — Я знаю, — кивает он. — Мне жаль, что тебе приходится проходить через это сейчас. Я не совсем понимаю, что он конкретно имел ввиду, говоря «сейчас», но это не имеет для меня особого значения. По крайней мере, сейчас. Мы идём по длинным коридорам убежища Ника до тех пор пор, пока не оказываемся в большом зале, напоминающем библиотеку. В центре стоит огромная модель земли, на каждом континенте горят тысячи золотых огоньков. Совсем рядом стоит пьедестал, на который падают лучи из огромного окна почти под самым потолком. В зале собрались все знакомые мне хранители. Я сразу же почувствовала себя неловко. — Джек, почему так долго? — со слегка грозным недовольством голосе спрашивает Ник. — Была проблема, — бесстрастно отвечает парень. — Посвяти Эльзу в курс дела. Сэнди выговорился раньше всех. — Это Питч Блэк, — выпаливает он. — Он вернулся. Как мы и думали. Теперь все в опасности! — Тише, Песочник, — прерывает Ник и становится еще серьезнее. — Это правда. Питч вернулся. — Но причем тут я? — непонимающе спрашиваю я. Все выглядят более, чем мрачными. — Он оставил послание, — тихо подает голос Туф, оборачиваясь, глядя куда-то за шар. Я подхожу ближе, чтобы увидеть, что там, передвигаясь практически на ватных от страха и неизвестности ногах. Пожалуйста, пусть это будет не про меня. Хотя бы не напрямую. Пожалуйста, пожалуйста. На стене я вижу нечто, выглядящее, как крылья. Черный отпечаток крыльев. Огромных крыльев, будто ангела — а такое возможно вообще? — припечатали к этой стене. След выглядит таким мрачным, что печаль пробирается в самую душу при взгляде на эту стену. Если ангелы есть, если ангелы падают, то один из них точно пал здесь. Но отпечаток такой темный... И словно в подтверждение этой мысли ниже, будто чем-то выцарапана жуткая надпись. Прочитав её, я чувствую, как оседаю на колени. Мой взгляд опускается на пол у стены и, Боже, если мое сердце когда-то и замирало в прямом смысле слова, то это именно этот случай. Перья, огромные тёмные перья в крови, и вокруг, россыпью, черный, как смоль, злобно сверкающий, песок. Алый и черный на белом. Тьма, тьма, этой стены коснулась настоящая первобытная Тьма. И никак иначе. Я чувствую, как Джек пытается меня поднять, но тело не слушается. Так страшно — нет, это ужас! — мне не было еще никогда. Конечности будто налились свинцом, и я не могу не то, что двигаться, даже думать. В мыслях пульсирует лишь одна фраза, фраза, выцарапанная на стене каким-то неизвестным мне доселе чудовищем, фраза сковавшая меня, погрузившая во тьму, быть может, во всех смыслах. — Эльза! — будто издалека слышу я. — Эльза! Эльза! Слышу, но не слушаю. Фраза вечным эхом отдается в моем сознании, как звон гонга, все громче и громче, жестче, злее.

Побереги свои крылья, Эльза.

Все ангелы падают.