Потерянная

— Эльза, можно? — голос Джека, раздающийся со стороны двери, застает меня врасплох. Вздрогнув, я быстро оборачиваюсь, встречаясь взглядом с голубыми глазами парня. Теперь Джек хотя бы не выглядит злым, как полчаса назад, но не сказать, что меня сильно заботит его расположение духа. — Ты уже зашёл, — отвечаю я, оставаясь на прежнем месте. Мой взгляд снова падает на метку на моем запястье. — Извини, — неловко бормочет Джек, приближаясь. Он со странным молчанием смотрит на меня и садится рядом. Я не двигаюсь, стараясь уделять Джеку не больше внимания, чем он заслуживает. Всё же, нервы не выдерживают и я, с удивлением для себя, начинаю разговор первой: — Ты же не просто так тут сел? Джек будто бы оживляется. Боковым зрением я замечаю, как он ерзает на месте, сцепив руки в замок перед собой. Вздыхает. Неужели ему действительно неловко? Не могу припомнить момента, когда Джек был искренне смущен за всё время знакомства с ним. — Я пришёл извиниться, — тихим голосом проговаривает парень. — Мне правда жаль, если я обидел тебя, и я вовсе не думаю, что ты как-то связана с Питчем... — С чего ты взял, что я обиделась? — с удивлением прерываю я, поворачивая голову в сторону Джека. Он выглядит сконфуженным, похоже, и правда чувствует вину. Однако я не ждала его извинений. — Прости? — с недоумением произносит Джек, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. — Я думал, твоя речь в прошлый раз это ярко выразила. К тому же, я сам понимаю, что переборщил. Я молчу несколько секунд, отведя взгляд. Джек явно ждёт ответа, хотя бы какого-нибудь. — Я принимаю твои извинения, — говорю я, чувствуя, как краснею. — Правда. Я не злюсь. Джек почему-то отворачивается на несколько мгновений. Я снова прожигаю взглядом потемневшую метку на своей руке. — Болит, да? — спрашивает Джек, указывая на неё пальцем, но не прикасаясь. — Если план сработает, должно пройти совсем. — Джек, — тихо говорю я, пытаясь скрыть волнение в голосе. — Это больно, становиться хранителем? Парень вздыхает и затем смотрит мне в глаза, уже ничуть не смущенный и не напуганный. Как же быстро меняется его настроение! Теперь неловко чувствую себя здесь только я одна. — Я хотел бы знать, — с искренностью произносит Джек. — Но я не помню. Прости, так уж вышло. Что-то случилось после того, как я стал хранителем, что-то, чего я не помню. Воспоминаний нет никаких, совсем. — Это...только с тобой случилось? — с опаской спрашиваю я. — Или я тоже всё забуду? Джек вдруг берет меня за руку, осторожно проводя пальцами вокруг больного места. Я замираю от неожиданности и боюсь даже дышать. Волнение, которое во мне вызывает Джек, почему-то никогда не получается побороть. Ещё полчаса назад я думала иначе, но теперь снова будто попала в какой-то омут, из которого не выбраться. Метка начинает ощущаться менее болезненно, и я со вздохом наблюдаю, как Джек каким-то образом воздействует на неё так. Едва заметное серебряное мерцание пляшет на кончиках пальцев хранителя. — Я сделал всё, что могу сейчас, — говорит Джек, медленно отпуская мое запястье и всё волшебство, буквально и образно, испаряется вместе с этим. Я вновь чувствую, как начинаю краснеть, но ничего не могу с собой поделать. — Но это только до ритуала. Когда всё начнётся, с тебя спадут все чары и боль вернётся. — Поняла, — киваю я. — Спасибо. Джек поднимается с места и в ожидании смотрит на меня: — Пора. Как и ожидалось, моё сердце от страха начинает безумно сильно стучать в груди. Дыхание сбивается, и от всяких дурных мыслей, беспрерывно лезущих в голову, становится настолько плохо, что я замираю на месте, будто сросшись с мягкой обивкой софы. Джек с непониманием хмурит брови и присаживается передо мной, осторожно вновь прикасаясь к моей руке. — Сэнди тебе уже говорил, я слышал... про то, что не нужно бояться будущего и всё такое, — с нервной усмешкой фраза срывается с губ Джека. Тонкие длинные пальцы парня нежно очерчивают моё запястье, но успокоения его жест не приносит. — Он прав был, на самом деле. Я говорю, что, да, ты не обязана принимать это всё, тем более, ты никогда не знала о хранителях раньше. Но всё же, другого выхода у нас нет, верно? Я неуверенно киваю, но хочу быть убедительной — не только для Джека, — и потому повторяю движение ещё несколько раз. Несмело бросаю кроткий взгляд Джеку в глаза, чтобы узнать, что он чувствует, хотя бы предположить. Ещё недавно мне казалось, я никогда не посмотрю на него с прежним восхищением, как когда я совсем не знала ни доли правды о нем, но теперь, когда голубые глаза Джека смотрят с такой заботой, и смотрят прямо на меня, я не могу сопротивляться самой себе. Это ощущение даже сильнее, чем страх, потому что сейчас оно затмевает его полностью. Я не знаю, о чем думает Джек, не знаю, как он относится ко мне на самом деле, но его глаза говорят, что он искренне хочет мне помочь. — Эй, Эльза, — внезапно проговаривает он оживлённо. Его пальцы крепче сжимаются вокруг моего запястья. — Я хранитель, который спас тебя и который нанес тебе метку. И я, кстати, сделаю это снова...но я и не об этом. Просто, что, если ты мне поверишь? — В каком смысле? — теряя суть его слов, уточняю я. Джек улыбается. — Поверь, ты не пострадаешь сегодня, — говорит он убеждающим тоном. — И в любой другой раз. Я обещаю. Ты мне веришь? Верю ли я Джеку? Я даже себе не верю. Но Джек и правда тот, кто спас меня. И несмотря на его порой раздражающее поведение, он остаётся добр, и сейчас хочет помочь. Джек не желает мне зла. Я думаю, я верила ему с самого начала — ещё когда увязалась за ним в тот день, наткнувшись потом на кошмаров. — Верю. Джек улыбается.

***

Мраморный зал полностью залит лунным светом. Это место, куда меня привёл Джек; здесь я пройду посвящение и стану хранителем. Прямо сейчас. Не знаю, как возможно то, что поверхность может так хорошо отражать свет. Сам луч один — он падает с большого отверстия в потолке на сверкающую панель в центре зала, от которой, как от зеркала, отражается на все стены лунный свет. В зале больше ничего нет, кроме ровных светлых плит мрамора со всех сторон и этого света. — Готова? — спрашивает Джек, становясь передо мной. Я утвердительно киваю, но в глубине души мне всё ещё страшно. Было странно, что никто из других хранителей не прошёл с нами в эту комнату. Норт, Туф и Сэнди остались снаружи, а Банни не пришёл вовсе. Я понимаю его отчасти тоже — он знает, и возможно единственный из всех истинно понимает, что я буду ничтожным хранителем. — Иди сюда, — Джек медленно подводит меня к столпу серебряного света. Удивительно, но я даже не могу различить в нем пылинок, которые должны витать в воздухе. Джек помогает мне встать на панель в центре и отходит чуть дальше. Я взволнованно смотрю на него, встречая почти такой же беспокойный взгляд от его темно-синих глаз. — Всё хорошо? Продолжаем? — спрашивает Джек с заботой. — Да. Парень поднимает правую руку и направляет на край панели, на которой я стою. Едва успеваю различить сверкающий поток энергии, сорвавшийся с кончиков его пальцев, как лунный свет, окружающий меня, внезапно становится полноценной видимой стеной, сквозь которую я могу лишь разгадывать силуэт Джека, стоящего передо мной. Сердце начинает колотиться ещё быстрее, чем раньше. Я оглядываюсь. Не могу различить ничего, кроме лучей лунного света, направленных прямо на меня. Это кажется странным и я не могу объяснить, как так выходит: я стою в самом центре единственного источника света, но здесь появляется ощущение, что свет идёт откуда угодно, но не сверху. Через несколько мгновений я уже не вижу даже очертаний фигуры Джека; всё сливается в одном ярком слепящем сиянии. Как по щелчку, я вдруг осознаю, что нахожусь где-то в другом месте. Свет уже не ослепляет, и я не чувствую границ, сдерживающих меня. Протянув руку вперёд, чтобы убедиться, я не встречаю никакой твердой преграды. Волнение с новой силой охватывает меня, и я не могу стоять на месте больше — хочется бежать. — Она опасна, — раздается знакомый голос у меня за спиной. Я оборачиваюсь, вглядываясь в силуэты людей, скрывающихся за белым сиянием. Иду на голос, и с каждым шагом очертания трёх человек становятся всё яснее. — Почему ты так уверена, что это повторится?— второй голос мне не знаком. Он принадлежит женщине, судя по всему, очень печальной: тон её голоса низок, звучит тихо, будто она вот-вот заплачет или закричит. Я силюсь разглядеть картину полностью, кое-как мне это удаётся. Будто сквозь туман я вижу, как, прижавшись друг к другу, будто защищаясь от чего-то, стоят мужчина и женщина. У женщины тёмные волосы — либо совсем чёрные, либо каштановые, не могу понять, но и разглядеть по-лучше не в силах. Она держит светловолосого мужчину за руку, прижимаясь к нему сбоку. Рядом с ними я узнаю женщину со знакомыми чертами — это, без сомнения, Эмма! Только моложе. Её волосы короче, чем в жизни, едва достают до плеч. Одета тётя странно: напоминает какую-то специальную форму, но с длинным плащом, откинутым за плечи. Я никогда не видела её в чем-то подобным. В отличие от стоящих рядом с ней женщины и мужчины, Эмма выглядит пугающе — будто у неё есть определённая задача, которую она должна выполнить, подобно какому-то солдату. — Эмилия, хватит, — мужской голос эхом отдается в пространстве. Я подхожу ближе. Ситуация все более напоминает сон. — С Анной всё будет в порядке. В твоих услугах нет нужды. Мужчина назвал тетю другим именем. Имеет смысл происходящее? Выглядит всё таким реальным, я будто смотрю на то, что когда-то происходило со стороны. Со мной уже бывало подобное во сне. Стоит ли верить? — Теперь ты так заговорил, Агнарр? Я не желаю тебе зла, — Эмма говорит с обидой. Образы людей передо мной становятся чётче. — Всего лишь хочу спасти последнюю наследницу. Не примете мою помощь, и я останусь без племянниц, а род Эренделл без наследников! Я совсем ничего не понимаю. У Эммы была только я. Почему всё так странно звучит? И если это её брат, значит... Мужчина передо мной — мой отец. И эта женщина, получается, моя мама! Но они оба не похожи на людей, которых я видела на фотографиях в альбомах Эммы. Или Эмилии? Где правда? — Эльза останется с нами, и точка! — грозно заявляет Агнарр. Я вздрагиваю и замираю на месте. — Я уже всё сказал. Уходи, Эм. Эмма поправляет плащ, полностью скрывая под ним плечи и руки. — Это повторится, поверь. Эльза. Эльза, Эльза... — Эльза! Я вдруг вижу перед собой Джека. Будто проснувшись, я разглядываю его лицо в лучах серебряного света. Парень держит меня за плечи, и я замечаю, что всё время дрожу, хоть и не чувствую холода. Сцена, увиденная мной, теряется среди воспоминаний, как нечто далекое — четкими остаются лишь голос Эммы и голос Агнарра, называющий моё имя. Ощущаю, как рука Джека сжимает моё запястье, и его обдает холодом. Мурашки пробегают по спине от неожиданности, и я перестаю дрожать. — Луноликий, обрати свой взор, да прольется свет и растворит он страх, — произносит Джек, поднимая голову вверх. Я замечаю, как ощущение холода пропадает с моего запястья, заменяясь лёгким жжением, будто от царапины. Мой взгляд падает на руку — следа от прежней очерненной метки нет. Я застаю последние мгновения того, как серебристыми искорками формируется на моей коже поблескивающий узор идеальной снежинки с заострёнными углами. Джек отпускает меня и соскакивает с панели. Я пошатываюсь. Лунный свет теперь прозрачный, и я чувствую себя немного иначе. Помимо того, что исчезла боль и постоянное волнение из-за неё, во мне появилось явное ощущение какой-то убеждённости. Я знаю, что что-то определённое должно произойти, но что именно — совершенно без понятия. Эмма в тёмном одеянии и... были ли это мои родители? Видение показалось таким неясным, что я не могу быть ни в чем уверена. — Эльза, как ты? — спрашивает Джек, протянув мне руку, чтобы помочь спуститься. — Чувствуешь что-нибудь необычное? Я спускаюсь вниз, отпуская руку Джека с неохотой. Его прикосновения дают порой спокойствие и, самую малость, чувство защищенности. Наверное, это потому что он несколько раз спасал меня. — Необычное? — я прислушиваюсь к своим ощущениям, но не замечаю особых изменений. — Ничего, кроме всей этой магии... Ничего, что могло бы затмить всё случившееся со мной в последнее время. — Ты выглядела напуганной, — с сомнением произносит Джек, подталкивая меня к нужному направлению на выход. В этом зале тяжело ориентироваться. — Ты точно уверена, что всё хорошо? Мы выходим из зала и тяжелые двери схлопываются за нами с сильным грохотом. Я даже не вздрагиваю. — Спасибо, я в порядке, — отмахиваюсь я и от Джека, и от собственных мыслей. — Правда. Самой от себя становится противно, что я, даже приняв эту часть мира, став с ней единым целым, пытаюсь укрывать очевидные вещи за пеленой блаженного неведения. Я же видела Эмму там, это точно. Та пара, возможно, как я понимаю, является моими родителями. И речь шла ещё о какой-то Анне. Я даже не понимаю, что это всё хотя бы приблизительно может значить — хотя все-таки, наверное, что-то и понимаю, только осознавать не хочется. Метка на моей руке напоминает, кто я на самом деле; теперь она темно-синяя, совсем, как у Джека, и напоминает татуировку больше, чем магический символ. Метка, должно быть, говорит о том, кем мне суждено было стать — хранительницей. Мои родители были такими тоже? А как же Эмма?.. Два начала борются во мне теперь: истинное, которое твердит, что я должна смотреть вперёд и принять себя, и привычное, но ложное — та, кем я была всю жизнь, не хочет знать никакой новой правды о семье. Эмма всегда была рядом. Моя тётя. Иногда мы ругались, не без этого, но я люблю её. Или может и это неправда? Кто знает, настоящие ли мои воспоминания? Я не хотела верить в первые мгновения, что сцена, увиденная мной, правдива, но чувство, привитое меткой, тонким голосом в моей голове навевает мысли о том, что это по-настоящему... — Эльза, эй, постой, — Джек останавливает меня за несколько шагов до выхода в центральный зал, где нас, я уверена, уже заждались друзья Джека, другие хранители. Парень выскакивает передо мной, преграждая собой путь. — Ты же веришь мне, так ведь? Я хмурюсь, но, не мешкая, отвечаю: — Да, верю. А что? Пытаюсь обойти Джека, но он делает шаг в ту же сторону, что и я, снова не давая пройти. Я бросаю на него вопросительный взгляд. — И ты была бы не против, если бы именно я тренировал тебя? — Джек вдруг опускает голову вниз, неловко разминая руки. Выглядит смущенным. — Если хочешь, конечно! Я думаю, наверно, тебе не до этого. Но я считаю вот, что ты же должна будешь учиться управлять силой, верно? И не спорь... Я просто спрашиваю. Ну, мне было бы проще это сделать, ведь мы похожи, по силе я имел в... — Джек! — я перебиваю его, замечая, что он стал говорить совсем нескладно, что необычно для него. Он волнуется? — Ладно. Если у меня будет свободное время. Я же не собираюсь бросать совсем школу. Парень облегчённо выдыхает и поднимает на меня взгляд голубых глаз. Я вспоминаю, почему каждый раз краснею из-за него и делаю это снова, вопреки всей неразберихе в моей голове. — Хорошо, договорились, — кивает Джек, отходя, наконец, в сторону. — Ну, теперь пойдём. Вот Банни-то рад будет!.. Я неожиданно для себя усмехаюсь. На второй план отходит моё недавнее видение. Как и в первые мгновения после получения метки, оно кажется мне очень далеким сейчас. И я не чувствую должного волнения из-за этого. Мне кажется, ничего страшного не случится, если я хотя бы на один день не буду задаваться вопросом, как жить в новом мире — мире Джека с его искрящимся инеем на кончиках пальцев, с волшебными метками, хранителями и кошмарами, против которых они сражаются. Или всё же «мы»? Джек толкает дверь и позволяет мне войти первой. Нет страха и боли сейчас; я чувствую себя обновленной, будто бы немного другой, хоть никак я и не изменилась за те несколько секунд. Однако я знаю, что одна вещь преобразилась: у меня теперь есть сила, чтобы отличать ложь от истины. И я научусь управлять ею.