Потерянная

Звон бокалов, приглушенные людские голоса, вездесущий блеск, всюду сопровождавший взгляд моих глаз и классическая музыка, звучащая не так громко, чтобы надоесть, но достаточно громко, чтобы слегка приглушать шум людских голосов. Все в пастельных тонах, но это ничуть не отбавляет всей этой роскоши, окружающей меня в огромном зале полном людей, разодетых в самые изысканные наряды. Четко в центре зала с потолка свисает огромная, по всей видимости, стеклянная люстра, отблески которой даже слегка резали глаза. В конце зала находится широкая лестница с темно-коричневыми перилами, что является полным контрастом пастельным тонам, в которых оформлено практически всё в этом огромном зале. И мне хватает доли секунды, чтобы в моем сознании промелькнуло лишь одно слово — «сон». Конечно же, вся эта роскошь ненастоящая. Сейчас никто нигде таких балов не устраивает, да и не устроит. В двадцать первом веке в моде тусоваться в ночных клубах и устраивать вечеринки с орущей на всю улицу музыкой, но уж точно не светские балы с классической музыкой и вальсом. И все же, я делаю шаг вперед и становлюсь неотъемлемой частью всей этой нереальной и ненастоящей роскоши. Мой взгляд блуждает по залу и людям, что находятся в нём и я, наконец, осознаю, что на всех здесь присутствующих людях маскарадные маски. Бал-маскарад, прекрасно. Внезапно мой взгляд обращается к огромному зеркалу, занимающему целую стену, от чего создается впечатление, что зал в несколько раз больше, чем есть на самом деле. Я смотрю на свое отражение и не узнаю себя – я одета в бальное платье цвета электрик, у платья нет бретелей, мои плечи обнажены. Корсет идеально подчеркивает мою талию, но он так туго утянут, что будь я наяву, наверняка уже давно задыхалась бы. Мои волосы заплетены во французскую косу, аккуратно лежащую на плече, несколько прядей из неё уже выбились, но от этого прическа не становилась хуже, даже наоборот. Но тут моё внимание привлекает побелевшие кончики волос. Возможно, я просто не сразу это заметила, но у меня появилось ощущение, что они побелели только что. Я провожу рукой по косе, задерживаясь на побелевших кончиках, внимательно их рассматривая. Я перевожу своё внимание с волос на своё платье, затем рассматриваю себя в целом. И только после этого до меня доходит то, что в отличие от всех присутствующих людей в зале на мне нет маски. Я оглядываюсь на людей в зале, пытаясь найти хоть кого-то знакомого среди всех них, но все мои попытки безуспешны. Мой взгляд всё быстрее бегает по толпе, практически не на чём и не на ком не задерживаясь. Я медленно начинаю паниковать. Зачем я вообще пришла на этот бал?.. — Я искал тебя, Эльза, — звучит приятный мужской голос прямо у меня над ухом. Я застываю, и непонимание накрывает меня, ведь в отражении зеркала у меня за спиной никого нет. Я поворачиваюсь назад и встречаюсь взглядом с обладателем темно-карих глаз, в которых буквально горит огонь азарта. Я делаю шаг назад, в какой-то степени, чтобы избавиться от непозволительно близкого расстояния между мной и парнем, но было еще и что-то другое, что заставило меня отступить. Возможно, это была опасность, волнами исходящая от него, а может быть и нечто другое, о чём я могу только догадываться. — Потанцуй со мной, — просит парень и протягивает мне руку. Я не успеваю ничего сделать. Не успеваю ответить этому парню, не успеваю ничего сказать. Я проснулась. Сон. Всего лишь сон. Смотрю на часы — время без пятнадцати шесть утра. Обычно я встаю в семь, но зачем терять время, раз уж я всё равно проснулась? Незачем. Я встаю с кровати и медленным шагом плетусь к зеркалу. Спутанные волосы, сонные карие глаза, неестественно бледная кожа лица с едва заметными синяками под глазами из-за нескольких бессонных ночей, проведенных за чтением учебников по новой школьной программе — мое обычное утреннее состояние. Я лениво провожу по непослушным волосам расческой, снова и снова, до тех пор, пока они не приходят в более-менее нормальное состояние. Но внимательно рассмотрев свое отражение в зеркале еще пару раз, я прихожу к выводу, что лучше будет сделать конский хвост, ибо, если я буду ходить сегодня незаплетенной, то уже к концу второго урока на голове будет бардак похуже утреннего. Сделав прическу, и переодевшись в свою повседневную одежду, а именно – в клетчатую блузку сиреневого оттенка и темно-синие, почти черные джинсы — я решила не терять времени и пойти готовить завтрак, хотя времени у меня полно. Я спускаюсь вниз по лестнице, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Эмму – мою тётю, с которой я живу с самого рождения и с которой уже много лет путешествую по стране. К сожалению, я не знаю, родственники ли мы с Эммой на самом деле, так как стоит мне задать интересующий меня вопрос, то она говорить лишь одну фразу-отговорку — «Придет время – узнаешь». И так на протяжении всей моей семнадцатилетней жизни с того самого момента, как я впервые спросила её о родителях. И я совсем запуталась. У меня есть дурная привычка, развивать сразу два мнения насчет одной единственной проблемы, и вот именно в этой ситуации она проявилась ярче всего. Я не знаю, что мне думать и как мне быть. Если Эмма и в правду моя родная тётя — а значит, сестра моей биологической матери — то её уклонение от ответов обоснованы – она, скорее всего до сих пор до конца не смирилась со смертью своей сестры и не хочет затрагивать больную тему, так как не любит казаться слабой. Но вот мое второе мнение совершенно обратное первому – что, если Эмма мне даже не близкая родственница? Тут возникает еще больше вопросов, больше вариантов развитий событий. Возможно, Эмма меня просто удочерила, так как мои родители погибли, например, в автокатастрофе. Или что-то еще, что она боится мне рассказать. Я просто запутана, и как бы сильно я не хотела узнать правду и разобраться наконец в своем прошлом, у меня не получается этого сделать. Углубившись в мысли, я не заметила, что сыплю слишком много сахара в чай, который только что приготовила. Сколько там ложек положено? Две-три? Я, кажется, насыпала около шести чайных ложек. Придется делать заново. Во второй раз, естественно, у меня получился нормальный чай, и я, наконец-то, завтракаю, сидя перед тихо работающим телевизором в гостиной, попивая приготовленный чай с кусочками яблочного пирога, который вчера вечером испекла Эмма. Что-что, а готовить она умеет изумительно, стоит признать. И мне нужно у неё поучится, ибо даже в самом дорогом кондитерском магазине не найдешь таких вкусных пирогов и кексов, как готовит моя тётя. Конечно, она работает психологом в местной больнице, но порой складывается такое впечатление, будто она обучалась на повара в каком-нибудь университете и окончила его с отличием. — Эльза, ты уже проснулась? — сонно спрашивает Эмма, спускаясь по лестнице. Черт, я все-таки разбудила её! Похоже, никогда у меня не выйдет сделать что-нибудь так, как я хочу. Даже приготовить себе завтрак, при этом никого не разбудив, у меня не выйдет. — Да, давно. Извини, наверно, это я тебя разбудила, — бормочу я, одновременно рукой тянусь к кружке с чаем. — Все нормально, ты меня не потревожила, я проснулась по собственной воле, — усмехается Эмма и идет в сторону кухни. Я вновь возвращаюсь к завтраку, только теперь еще мне приходится включить телевизор — во-первых, Эмма не может завтракать без просмотра какого-нибудь телешоу, а во-вторых, он развеет скуку, вполне возможно, что где-нибудь показывают новую серию какого-нибудь комедийного сериала, на которую я наткнусь раньше бесполезного телешоу. Эмма возвращается с кухни, неся в руках кружку горячего кофе, аромат которого сразу же заполняет всю гостиную и от этого становится как-то уютнее. Просто, я привыкла, что где-бы мы ни были, Эмма всегда пьет кофе, и поэтому этот аромат ассоциируется у меня с домом и уютом. Я листаю каналы один за другим, пока не натыкаюсь на очередное шоу. Не повезло, опять. Но, почему-то Эмма не спешит вникать в его смысл, которого, я, кстати, никогда не видела, и скорее всего не увижу. Она делает пару глотков кофе, откидывается на спинку кресла и почему-то смотрит на меня. — Как спалось? — спрашивает Эмма. Я хмыкаю и, поставив кружку с чаем на журнальный столик, задумчиво наклоняю голову набок. — Мне снился сон, очень странный. Даже смешно рассказывать, — хихикаю я. Эмма улыбается, но беседу не прерывает. — Расскажи, мне же интересно. Говорят, некоторые сны бывают вещими, — заинтересованно проговаривает Эмма, глядя мне в глаза. — С каких пор ты увлекаешься всей этой мистической ерундой? — спрашиваю я. — С тех пор, как родилась, — отвечает Эмма на полном серьезе. — Мы мало общаемся, я все время где-то пропадаю, то на работе, то еще где-нибудь… И я очень хочу наверстать упущенное. — Ладно. Но ты уверена, что хочешь слушать бредовые фантазии моего подсознания? — уточняю я со смешком. Эмма уверенно кивает, прожевывая кусочек от пирога. Я ставлю уже пустую кружку на журнальный столик и тоже откидываюсь на спинку кресла, сцепив руки в замок. Конечно же, Эмма будет смеяться над моим рассказом – что-то я не помню, чтоб она увлекалась гаданиями и предсказаниями. — Ну, я каким-то образом попала на бал-маскарад. Все были красиво одеты, в масках, всё, как полагается. Но, когда я внезапно наткнулась на зеркало, то обнаружила, что на мне единственной из зала нет маски. Я долго смотрела на отражение, а потом… Нет, ты будешь смеяться! — не выдерживаю я. — Не буду, обещаю, — говорит тётя, — Ну, что было потом? — Потом я услышала голос парня у себя за спиной. Но в отражении в зеркале позади меня никого не было. Я обернулась и увидела довольно симпатичного парня, и он пригласил меня танцевать, ну знаешь, как это в фильмах бывает — загадочный красавчик протягивает тебе руку и так далее. Ну, вот и всё, — я снова смотрю на Эмму, но теперь вижу в её синих глазах смятение. Ох, неужели она действительно верит в вещие сны? Это даже смешно. — Эй, ты в порядке? — спрашиваю я, заметив, что моя тётя буквально застыла, направив пустой взгляд куда-то прямо перед собой. Но Эмма молчит, словно не слышит меня. Я щелкаю пальцами у неё перед глазами, надеясь, что так она выйдет из этого состояния. Раньше, когда я видела этот прием в фильмах, мне было как-то даже смешно, но сейчас пощелкать пальцами перед лицом тёти для меня было отличной идеей. Но всё же, ноль реакции. Я тяну руку к её плечу, слегка потрясываю, надеюсь на хоть какую-то реакцию. Но тут же я чувствую жжение в ладони, которой касаюсь плеча Эммы и отдергиваю руку. И тут она обращает на меня внимание, смотря таким взглядом, словно неожиданно попала в будущее. — Эльза? Извини, я задумалась, — бормочет она, тянется к своей кружке, но замечает, что я внимательно рассматриваю свою ладонь, и всё внимание с кофе переходит на меня. — Что с твоей рукой? Я не знаю, что ответить. Просто я только что обожгла руку. О плечо человека, более того — моей тёти. И я крайне растеряна, и потеряна в мыслях. — Ничего, всё в порядке. Просто показалось, - проговариваю я, вскакиваю с кресла и бегу в свою комнату, чтобы взять сумку, на ходу бросив: — Мне пора в школу!

***

Утро в школе тянется мучительно долго, по крайней мере, во время первого урока. Недосып сказывается на моем состоянии именно сейчас — я не могу спокойно сидеть и читать учебник, меня беспрестанно клонит в сон, слипаются глаза, словно я не спала несколько суток. Ну, отчасти, это правда. Вдобавок, Кэтрин не пришла на первый урок, да, я и не уверена, что она вообще придет сегодня. Да и французский язык не очень-то интересно изучать. В смысле, обычно мне это интересно, но только не в этот раз. Сейчас мне хочется только одного – закрыть глаза, уснуть и спать до самой ночи. А потом можно и заняться уроками. Звенит звонок с урока, я стараюсь не медлить и собирать вещи быстро, потому что знаю, что, если замедлюсь хоть на миг, то в сон начнет клонить еще сильнее. Хотя, часть меня знает, что большинство вещей я просто делаю по инерции — собираю учебники, застегиваю сумку, открываю шкафчик. Наверно, я люблю переоценивать свои силы. Слишком люблю, пожалуй. Я даже не глядя шагаю по школьному коридору к спортивному залу, даже не пытаясь фокусировать взгляд. Мое главное занятие на протяжении утра в школе — держать глаза открытыми, а о внимательности и прочих «мелочах» речи сейчас и не может быть. Тихо захожу в помещение, направляюсь к женской раздевалке, что находится за углом, как и раздевалка парней. Двери помещений находятся рядом, главное, не перепутать. Заворачиваю за угол и понимаю, что что-то всё-таки пошло не так, когда врезаюсь в какого-то парня, выходившего из своей раздевалки. Я резко разлепляю веки, на удивление быстро и сосредоточенно фокусирую на парне взгляд. Желание спать тут же улетучилось, будто его никогда и не было. Делаю шаг назад, наконец-то оцениваю ситуацию здраво. И ужасно смущаюсь, при этом мои щеки наливаются краской, как и всегда, но привыкнуть к этому невозможно. Каждый раз, как первый. — Извини, — я встряхиваю головой, пытаюсь улыбнуться. — Я не смотрела, куда иду. — Да ничего, — парень взмахивает рукой, показывая, что он не в обиде, и, слава Богу. Тут я замечаю, что он кажется мне знакомым, я определенно раньше где-то видела его. И я определенно слышала его голос раньше, по крайней мере он мне кажется знакомым.. Смотрю ему в глаза и, наконец-то, до меня все доходит. Я вспоминаю, где могла видеть его раньше, но не могу в это поверить. Я никогда не была суеверной, хотя вера в чудо всегда была при мне. Когда знакомые упоминали при мне какие-нибудь приметы, я запоминала их, но никогда не верила, в принципе, как и в вещие сны. И сегодня утром, когда Эмма подняла эту тему, я тоже не придала этому особого значения. Но, тем не менее, сейчас мне пришлось поверить во всё, что еще вчера я считала выдумкой. Этот парень — парень из моего сегодняшнего сна. И от осознания того, что сейчас я вижу его наяву, мурашки бегают по коже. — Как тебя зовут, прекрасная незнакомка? — изображая джентльмена, спрашивает парень. Я стараюсь вести себя, как ни в чем не бывало. — Эльза. Эльза Делл, — представляюсь я, вежливо улыбаясь. Приходится на время забыть о том, что он парень из моего сна. — Я — Томас Дейл, — криво улыбаясь, проговаривает парень. И тут я просто застываю в шоке. «Худший из худших,» — эхом отдаются в моей голове вчерашние слова подруги — «Это Томас Дейл. Поймешь, почему». — Приятно познакомится, — я сглатываю, чувствую, что бледнею. Наверное, сейчас я похожа на воскресшего мертвеца, но если Томас это и заметил, то явно не стал обращать внимания, всё также сверкая темно-карими глазами, на свету слегка отливавшими янтарным оттенком. Настолько насыщенным был цвет его глаз. — Мне тоже, Эльза. Увидимся, — Томас обходит меня, в последний раз пробежав по мне хитрым взглядом, скрывается за углом, а я так и остаюсь стоять, как вкопанная. Нет, не может быть. Просто совпадение. Просто совпадение. Скорее всего, мне просто показалось. Тем более, во сне тот парень был в маске, и я не могла точно запомнить черты его лица. А глаза – карим оттенком глаз обладает большая часть населения Америки, и я в том числе, почему он должен быть особенным?.. Но как бы я себя не убеждала, его голос я точно запомнила. Этот правильный тембр и британский акцент невозможно забыть, даже если он звучал во сне. Я всё еще пытаюсь убедить себя в том, что это просто совпадение, но сама же в это не верю. Суеверия и предрассудки пересилили мою разумную сторону, и теперь я в таком состоянии, что, скажи мне, что единороги существуют, я попрошу сделать несколько снимков лично для меня. Да, конечно, я преувеличиваю с единорогами, но всё же, я нахожусь в очень скверном состоянии. — Отвали от меня, Эванс! — раздраженный девичий визг возвращает меня в реальность. Я инстинктивно поворачиваюсь в сторону источника шума и наблюдаю довольно-таки печальную картину. — Кларк, подожди! — умоляюще просит парень, догоняя убегающую от него же блондинку. Он хватает её за запястье, могу предположить, не сильно, потому что, в следующую секунду девушка вырывает свою руку и со всей силы дает бедному парню пощечину, после чего забегает в женскую раздевалку, едва не снося на ходу меня. Парень слегка морщится, смотря в след ударившей его девушки, и проводит ладонью по щеке, на которую пришелся удар. Я смотрю на него и отвлекаюсь от своих проблем, забываю о них, словно и не было никакого сна и никакого Томаса Дейла. Эванс. Тэд Эванс. О нём Кэтрин мне тоже рассказывала. Теперь всё становится понятным. Скорее всего, Тэд влюблен в эту блондинку, но вот она в него — нет. Возможно, потому что он наркоман, а может быть, эта девушка просто избалованная стерва. Но, если это так, то их история как две капли воды похожа на заезженные любовные истории из сериалов. Еще пару секунд он смотрит вслед сбежавшей девушки и уходит прочь. Очевидно, на физкультуру он не идет, хотя, скорее всего у него просто-напросто другое расписание. Внезапно осознаю, что уже около пяти минут тупо стою на месте, уставившись пустым взглядом в одну точку. Тут же подрываюсь и забегаю в раздевалку, не обращая ни на кого внимание, быстро переодеваюсь в спортивную форму и бегу в зал. Учитель физкультуры, мистер Паркер, говорит, что первое занятие я могу пропустить и посмотреть, чем мои сверстники сейчас занимаются на уроках. Недолго думая, я соглашаюсь, так как вижу, что на скамейке сидит Кэтрин, по всей видимости, забывшая спортивную форму. Я сажусь рядом с Кэтрин и она, как ни в чем не бывало, начинает разговор. — Видишь того парня в майке с номером «24»? — беззаботно спрашивает подруга. Я быстро нахожу глазами этого парня — мускулистого, высокого и достаточно красивого. И еще, только у него среди всех парней в игре светло-русые вьющиеся волосы. — Да, а что? — Это — Сэнди Арджент, один из лучших игроков в баскетбольной команде и мой будущий парень, — гордо заявляет Кэтрин, это этого изречения с моих губ тут же слетает смешок. Подруга поворачивает ко мне голову и сверлит меня скептическим взглядом. — Думаешь, я не смогу очаровать его? — Конечно, сможешь, тут не поспоришь! Просто, мне эта ситуация напоминает комедии с заезженным сюжетом про то, как девушка на спор соблазняет парня, а в процессе влюбляется в него по-настоящему, — хихикая, выговариваю я. Кэтрин фыркает и продолжает наблюдать за игрой. Вернее, за парнями, играющими в баскетбол. Я тоже невольно начинаю следить за игрой, по крайней мере, до тех пор, пока Кэтрин не дергает меня за руку, одновременно смеясь и пытаясь что-то выговорить. Я строю недоумевающую гримасу. Подруга закатывает глаза. — Очнись, Эльза, Фрост в команде! — я только собираюсь сказать, что мне всё равно, но девушка тут же перебивает меня. — И только не говори, что тебе всё равно! — Мне всё равно, — назло Кэтрин говорю я, тайно бегая глазами по игрокам в поисках Фроста, даже не осознавая, зачем. — Брось, мы обе знаем, что он тебе понравился, — от такого заявления мои щеки мгновенно загораются, так как я просто не знаю, что ответить. Наверно, потому что любой ответ был бы ложью. — Сделаю вид, что ничего не услышала, — тараторю я, и, дав понять подруге, что разговор окончен, возвращаюсь к поискам Фроста. И довольно быстро эти поиски заканчиваются. Я безотрывно наблюдаю за ним уже несколько минут, пытаясь найти себе оправдание. Почему я не могу отвести взгляд? Почему он так притягивает меня? Что в нём особенного, что не позволяет даже отвести от него глаз?.. Должно быть, единственным способом заставить меня смотреть на что-то другое – его ответный взгляд. Одной секунды хватило, чтобы заставить мои щеки вспыхнуть, а взгляд опустить в пол. Надо же, какой красивый пол! Как ровно нанесены белые линии! Красота! Интересно, он всё еще смотрит?.. Мне страшно поднимать взгляд. Я не могу найти причину, почему я не могу это сделать. Просто, у меня тут же появляется ощущение, будто он может прочесть мои мысли — все до единой. И это единственное найденное мной оправдание. — Он на тебя смотрит, — шипит Кэтрин, и я вздрагиваю. Не трудно догадаться, о ком она говорит. Черт, ну почему он не может смотреть куда-нибудь еще? Например, на мяч — он же играет! — Может быть, он смотрит на тебя, — бормочу я. Слышу смешок со стороны подруги. — Поверь, я могу отличить, когда парень смотрит на меня, а когда, нет, — самодовольно проговаривает она. Я прячу лицо в волосах. Не смотри на меня, пожалуйста, не смотри. — Всё, — кратко говорит подруга, но тут же добавляет: — Он отвел взгляд. Я облегченно выдыхаю и поднимаю голову. Мгновенно натыкаюсь глазами на Фроста, в руках у которого находится мяч, и вот уже летит в кольцо. Слава Богу, он больше не смотрит на меня. А, может, и не на меня смотрел, а всё-таки на Кэтрин. Она ведь в разы привлекательнее меня, да и популярнее. Внезапно со всех сторон слышится визг, свист и непонятные выкрикивания, откуда-то даже слышатся хлопки. Команда, за которую играл Фрост, выиграла, все радуются. А я радуюсь окончанию урока.

***

— Кэтрин, какой у тебя сейчас урок? — спрашиваю, выходя вместе с подругой из раздевалки. Она недовольно цокает языком. — Эл, не называй меня полным именем, это же раздражает! Для друзей, — начала она, но тут же осеклась. — Для лучших друзей — моё имя Кэт. Просто Кэт. Никакой Кэтрин, Катерины, Катрины и прочих вариаций моего имени. Договорились? — Конечно. Только не называй меня «Эл», «Элли», «Лиз» и прочими вариантами сокращения моего имени. Я — Эльза. Просто Эльза. Ладно? — так же проговариваю я, и Кэтрин смеется. — Договорились! — триумфально произносит она. — Так, какой у тебя сейчас будет урок? Ты так и не сказала, — напоминаю я. Было бы здорово, если б большинство наших уроков совпадали по расписанию. Тогда мы бы смогли больше времени проводить вместе и еще больше бы сдружились. — Литература, она у нас совпадает, — буквально отвечая на моё мысленное рассуждение, говорит Кэт, а затем добавляет: — А еще она у нас, получается, обеих совпадает с Томасом Дейлом. Пришла пора тебе и с ним познакомится. Кэтрин усмехается, что-то бурча себе под нос, в то время как я выпаливаю первое, что приходит на ум: — Мы с ним уже познакомились. Прямо перед физкультурой, — от моего заявления лицо Кэтрин, как мне показалось, даже побледнело, глаза широко распахнулись, а рот приоткрылся в безмолвном удивлении. — Боже мой! — выдыхает девушка, наконец, вернув себе способность говорить. — И что он тебе сказал? Как это вообще произошло? О чём вы говорили? Он знает, как тебя зовут? Эльза, сейчас же рассказывай! — Эй, эй, эй, Кэт, успокойся! — я пытаюсь остановить поток вопрос, исходящий от подруги, и у меня это получается. — Ничего рокового не произошло. Мы просто случайно столкнулись около раздевалки и… — Около раздевалки? Серьезно? Только не говори, что это была наша раздевалка, пожалуйста, Эльза, не говори! — притворным умоляющим тоном просит она, зажмурившись. — Это была наша раздевалка, — подтверждаю я, находясь в недоумении, почему её так волнует место нашего столкновения. — О, Боже. Опять эта МакКейн! — Кэтрин недовольно и раздраженно рычит. Я остаюсь в недоумении. — А кто это? И причем здесь она? — спрашиваю я. Хотя, почему-то интуиция подсказывает мне, что я, примерно, знаю ответ. — Кларк МакКейн — самая эгоистичная блондинистая стерва. Наверное, в нашей школе нет более мерзкой и самовлюбленной девчонки. Ох, она пытается отнять у меня титул королевы школы! Только вот, мне кажется, скипетр она рановато прикупила, — язвительно, буквально сцеживая яд, тараторит Кэт, презрительно сузив глаза. Похоже, эта девушка уже успела насолить моей подруге. — Это понятно, но какое отношение она имеет к Томасу Дейлу и нашей с ним встрече? — уточняю я, вопросительно выгибая бровь. А потом меня словно ледяной водой окатило. — Постой, ты королева школы? Почему я узнаю об этом только когда речь зашла о самом отвратительном, с твоих слов, парне во всей старшей школе!? — Ох, прости, Эл, я думала, ты знаешь! — с сожалением проговаривает она. Раздражения от упоминания загадочной Кларк МакКейн как и не бывало. — Ну, я же просила, так меня не называть! — раздраженно тяну я. Кэтрин легонько бьет себя по лбу. У меня вырывается смешок. — Извини, я забыла! — Ладно. Но, ты так и не ответила, — вновь напоминаю я. — Точно. Да, конечно, МакКейн не имеет прямого отношения к вашему с Дейлом столкновению, но в какой-то степени, так и есть. Потому что он уходил от неё. Пока мы разговаривали, то успели дойти до шкафчиков. Я уже открыла свой и только тянусь за учебником, как до меня доходит истинный смысл слов Кэтрин. Ну, или догадка, на что я искренне надеюсь. — Подожди, ты же не имеешь в виду, что… — Да, именно это я и имею в виду, — Кэтрин так спокойно говорит об этом, что меня чуть не передергивает. Она, заметив мое положение, добавляет: — Брось, ты же не вчера родилась! Но, если что, поясняю: у Кларк очень богатый отчим и денег он на неё не жалеет, а она и пользуется этим — подкупает всех, вплоть до уборщиков, чтобы извлечь свою выгоду. В данном случае, — подруга хмыкает и сбавляет тон. — Уединиться с Томасом. — О, Боже, ну зачем ты произнесла это! Фу, как так вообще можно! Боже, Боже! — я ничего не могу делать, кроме как строить гримасы, выражающие моё неподдельное отвращение. Это же омерзительно! — Привыкнешь, — хмыкает Кэтрин и закрывает шкафчик. — Ты взяла учебник по литературе? Или ты весь день будешь здесь стоять? — Да, идем, — бормочу я, захлопывая дверцу шкафчика. До класса я дохожу просто на полуавтомате, скорее рефлекторно, чем осознанно, полностью погруженная в свои мысли. Они спали в школьной раздевалке. Прямо перед тем, как я в неё зашла. Меня передергивает и даже слегка мутит. Боже, как противно! — Эй, ты в порядке? — спрашивает сидящая на соседней парте, Кэтрин. Парты в нашей школе практически во всех кабинетах одноместные, поэтому, мы постарались сесть за те, которые расположены прямо друг напротив друга. — Не совсем. Скорее нет, чем да, — рассеянно бормочу я, открывая учебник. — Просто, я так мерзко себя чувствую. Они переспали там, а я после этого там переодевалась. Теперь меня даже трясет. Фу. Кэтрин понимающе кивает, а затем тяжело вздыхает и направляет взгляд, словно сквозь меня. — Думаю, сейчас не самое лучшее время об этом… — подруга не успевает договорить свои слова, её перебивает другой, но теперь уже знакомый мне голос. Будь ты проклят. — Привет, Эльза. Я — Томас, помнишь меня? Тут мне захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не говорить с тем, кто сейчас стоит у меня за спиной. Я нехотя вспоминаю сегодняшний сон и понимаю, что ситуация так похожа. Вокруг незнакомые мне люди, не считая Кэтрин, которая так же не может избавить меня от компании Томаса, и его голос звучит прямо у меня за спиной, практически над ухом. И я, черт бы побрал эту привычку, тут же краснею. Конечно, я ведь не привыкла к тому, что бы парни что-то говорили или шептали мне на ухо. И вообще я практически не общаюсь с парнями, как с парнями. Раньше у меня были друзья-парни, и нам было весело, но ни о каких отношениях я и не думала. Поэтому на ухо мне никто ничего не шептал. Я, наверное, в тысячный раз проклинаю привычку краснеть, но всё же, поворачиваюсь к источнику голоса с британским акцентом. — Конечно, помню, — как можно более дружелюбно проговариваю я. Нет, нет, нет, я не должна краснеть. Идиотская привычка. — Фантастично! — протягивает парень и улыбается, облокачиваясь на мою парту, тем самым пододвигаясь ближе ко мне. Плохо. Всё очень плохо. Я краснею, наверное, еще сильнее. Просто я чувствую, что мои щеки горят, словно их перцем намазали, и я уже не различаю степени покраснения, и это очень плохо. — Я всё утро думал, где же я мог тебя видеть? И, наконец, понял. Ты та самая новенькая, с необычной внешностью. Я замираю. Обычно, все говорят «со странной внешностью». От прилагательного «необычная» ко мне применяли только его синонимы – неестественная, странная. Но так меня еще никогда никто не называл. Необычная внешность. Да брось, она странная. Странная, другая, пугающая, но никак не необычная. — И я подумал, раз ты новенькая, и никого здесь не знаешь, то я мог бы показать тебе школу и познакомить с кем-нибудь, — ненавязчиво предлагает Томас. Я на мгновение оборачиваюсь к Кэтрин и вижу, как она буквально испепеляет взглядом Тома. — Ну, так что? — Вообще-то, — язвительно вступает Кэт, за что я ей очень благодарна. — Прежде чем предлагать дружбу подруге королевы школы, надо внимательно изучить свой статус и спросить разрешения у самой королевы. — Не переживай, Катерина, мы с Кларк в хороших отношениях и она мне разрешила, — будто с неохотой протягивает парень, ухмыляясь. Кажется, он только что унизил Кэтрин и назвал её главную соперницу королевой школы. Ой-ой-ой. Кэтрин едва не краснеет от ярости, но вовремя сдерживается и направляет свой гнев в нужную сторону. Двигаясь, словно пантера на охоте, она резко поднимается со стула и, пока Томас ничего не успевает сообразить, она хватает его руку и рывком выворачивает кисть в обратную сторону. Парень шипит, морщится и потирает больную руку, в то время как Кэтрин самодовольно ухмыляется. — Ой, кажется, я тебе руку вывихнула! — невинно хлопая ресницами, проговаривает она. — Ну не плачь, заживет. А что касается Кларк… Думаю она переживет, что ты будешь лапать её немного реже обычного, так ведь, Томми? Я с трудом сдерживаю смех, так и жаждущий вырваться наружу. Боже, Кэт, ты гений! Это было великолепно! Я безмерно ей благодарна за то, что ей удалось избавить меня от общества этого парня. Ну, почти. — Не смей меня так называть, — темно-карие глаза становятся почти черными от раздражения и даже гнева. А затем он обращает свой взгляд на меня, и я застываю от той эмоции, что вижу в его глазах. И он усмехается, увидев мою реакцию на это. — Извини, Эльза, вернее, принцесса Эльза. Думаю, её высочество, Катерина, не станет возражать, что бы я так звал тебя. На последней фразе он вновь обернулся к Кэтрин, чтобы видеть её реакцию. Я же этого сделать не могла. А затем он вновь вернулся ко мне, потирая кистевой сгиб больной руки. — Еще увидимся, принцесса. Да, это была именно та эмоция, заставившая меня вздрогнуть. Предвкушение скорой встречи, отражающееся в его взгляде. Что бы он ни сказал на прощание, его глаза говорили только одну фразу: «Встретимся во сне».