red sketches

Допустим, приказ майора, допустим без этого никак, допустим — просто эльтерское «надо»; и против этого эльтерского «надо» упрямое анэевское «нафига», конечно же, ни черта не действует. — А можно ту, у которой уши поменьше? — бурчит Анэй, почесывая затылок и недовольно глядя в сторону. Хранительница /наблюдательница? надсмотрщица? нянька.? / сдержанно улыбается и отвечает, поправив подол платья: — Ваша прания сама вас выберет, господин эльтер. Анэй криво улыбается и косится в зал ожидания — или как оно все там вообще называется в этом Стане праний, зерек их всех знает, честное эльтерское — и вздыхает. — Вы можете пройти, ваша прания наверняка уже ждет вас. Главное, сказала это и куда-то умчалась — нет, понятное дело, у нее там свои проблемы, и плевать, что какой-то левый стрелок топчется на месте, как дурак, сжимая в руке пакет с яблоками, и не знает, куда идти. — Окей, — бубнит под нос Анэйтис и входит в зал. Лучше бы она к нему сама прилетела, эта муха, потому что — ох ты ж фареллэва мать — кругом жужжание, крики, смех, все это писклявее обычного человеческого голоса раз в сто, а еще — еще все что-то жуют и чем-то клацают. Младший лейтенант Анэйтис старается выглядеть не глупо. Нихрена, конечно же, не выходит. Когда полчища маленьких девочек и мух…то есть, феечек, пялятся на него и наступает полная тишина, Анэйтис и краснеет, и бледнеет, и что только не; на самом деле, он уже даже думает о том, чтобы просто тупо сбежать, но его кто-то осторожно дергает за рукав, и он оборачивается. Стоит — красивая, миниатюрная, поправляет очки и смотрит проницательно. — Вы за пранией, лейтенант? Анэйтис кивает резко и как перед генералом, ей-боги, чуть ли даже по струнке не встает; потом протягивает зачарованно яблоки маленькой красавице. Та холодно-удивленно смотрит на пакет, а потом смеется. — Нет, нет, я вас просто провожу в комнату для новорожденных, — сообщает она и направляется в комнату рядом; Анэйтис осторожно следует за ней, неловко махнув рукой многочисленным провожающим его взглядам. — Пожалуйста, — маленькая изящная красавица снова поправляет очки; Анэй кивает и бормочет «спасибо», краснея и провожая ее взглядом. Затем поворачивается и смотрит на многочисленные яйца странной круглой формы. Тишина прерывается изредкими шуршаниями и треском скорлупы; из некоторых яиц выбираются крохотные феи и оглядываются, затем либо летят к маленькому столику с разными видами вкусностей, либо забираются обратно. Анэй переминается с ноги на ногу и уже готов подойти к одному яйцу, как вдруг что-то с силой ударяется о его макушку. Стрелок протяжно вскрикивает, обращая на себя внимание всех фей, которые находятся здесь. Анэй краснеет и кривит улыбку, потом злобно шипит и смотрит под ноги на то, что, кажется, приземлилось на его голову, и видит яйцо — такой же формы, как и остальные, такого же цвета, только вот само собой катящееся по полу. — Что за… — Анэй поднимает его, и оно тут же чуть не падает из рук; будто внутри толкается кто-то. Кстати, кажется, так и есть. — Ну всё!!! — слышит он отчетливый писк изнутри, затем яйцо так нагревается, что Анэй роняет его из рук. Когда яйцо касается пола, оно не разбивается, зато в следующую секунду будто взрывается изнутри; скорлупа разлетается в разные стороны, а крохотное создание, находящееся посередине, покашливает и дымится. Анэй недовольно хмурится. — С днем рождения, — бормочет он, потирая макушку. — Только поаккуратнее бы, девчонка. Он хочет пройти вперед, но внезапно чувствует, как его палец нагревается; он смотрит на него и вскрикивает, активно тряся рукой и сбивая только-то появившийся маленький язычок пламени. — Я тебе не девчонка, пацанчик. — Руки в бока, взгляд пылает, губы надутые — порхает прямо перед носом и левое крыло еще слегка дымится. — Иди, куда шел. — И иду, — Анэй этому наглому взгляду проигрывать не собирается; смотрит в упор, чтобы показать, кто тут старше и круче. — А ты поучилась бы сдерживать свою силенку. — А ты бы поучился не хамить незнакомым существам! — кажется, краснеет от злости. — Вы уже сделали свой выбор, замечательно! — голос знакомый, голос женский, голос той самой хранительницы /няньки, все же?../. Голос радостный, голос… Анэй холодеет. Феечка рядом смотрит сначала на него, потом на хранительницу, потом на нескольких смеющихся праний, потом снова на Анэя, а потом… — …НЕТ! — в один голос вопят Анэйтис и прания, отшатываясь друг от друга. — Вы посмотрите, вы же идеальные синхронисты! — женщина смеется звонко, настойчиво подталкивая сопротивляющегося Анэя к выходу, говоря этим будто что-то вроде «ты тут не один, вали-ка уже», а затем ловя маленькую феечку и выпуская ее за дверь. — Вы не понимаете! — кричит Анэй. — Это недоразумение!!! — пищит прания. — Это судьба, — улыбается хранительница, умиленно глядя на ошеломленного лейтенанта и маленькую фею рядом с ним. - На улице жарко. — Улечу от тебя к черту! — вопит прания и делает рывок. Затем падает без сил прямо в руки лейтенанта, который злобно косится на двери Стана. — Да, с поврежденным крылом, — сквозь зубы бормочет он. — Окей, вали нафиг вообще, ты мне… — Младший лейтенант Линч. Анэй подскакивает. — Я тут как раз мимо проходил, — вальяжно тянет майор. — Вы уже познакомились со своей пранией? Вы же помните, что это приказ? — последнее слово выделено, конечно же, специально. — …да, сэр, — Анэй кривится в улыбке; частенько он сегодня это делает, у него даже скулы уже болят. Маленькая фея на его ладонях что-то неразборчиво бормочет, но слыша майора, замолкает и застывает как вкопанная. — Увидимся в гарнизоне, — Румменигге недолго задерживает взгляд на слегка дымящемся крыле, и уходит. — Ты что ли, это, маленькая сошка, что ль? — прания делает кислое лицо. — Большими сразу не становятся, — бурчит Анэй, краснея. — Вот тебе ли не знать, мелочь. — Сам мелочь! — вопит фея и упирает руки в бока. Они грозно смотрят друг на друга, и между ними почти летают молнии, пока… Урррр. Анэй отшатывается, чуть не роняя пранию, а она смущенно хватается за живот и сжимается. — Это… — Это — «из-за-тебя-я-даже-ничего-не-поела-идиот», — пищит она. Анэй смотрит на нее, хлопая глазами, а потом пытается сдержать смех. — Ладно, а то еще с голоду сдохнешь тут, — отсмеявшись, он ставит ее на пенек и роется в пакете; достает оттуда яблоко и держит перед ней. Прания принюхивается. — Бе-е-е, — ее передергивает и она отступает, махая руками. — Не, такое я есть не буду, эльтерёнок. Как они.? — Яблоки, — вздыхая тяжело, шипит Анэй. — Будешь как миленькая. Быстро. Другого ничего нет. Предпочитаешь сдохнуть с голоду, не повидав мир — твой выбор. И не называй меня так. Желудок урчит снова, и на этот раз прания сдается. - — Какая это гадость, все-таки, эльтерёнок, — сидит в сумке, огрызается и бурчит; маленькая, с обожженным крылом, еще и ядом прыскает. — Ненавижу их. Не могу смотреть. И есть. И вообще — не показывай их мне больше. — Не называй меня так, — бормочет Анэй сквозь зубы, запихивая — конечно же специально резко — в сумку кусочек фациона. Прания ойкает. — Кстати, ты мне имя не придумал, — обиженно и капризно слышится из сумки. — Будешь зваться мелочью. — Эй! Я сейчас тебе тут сожгу все! — Ладно, ладно, — Анэй обреченно вздыхает и раздумывает. На самом деле он и не думал об этом. Вот об имени. У него всегда с именами туго было; ну не мог он выбрать, никак не мог — среди тысячи существующих и несуществующих. Но здесь — здесь его как громом ударяет. Он улыбается, косясь на пакет с огрызками. — Ринго, — торжественно и ядовито тянет он. — Ринго?! — Прания готова возмущаться — это явно слышно в интонации. Но тут же успокаивается, как бы размышляя: — Ринго.? — снова тянет она. — Хм, а классно звучит… Анэй, продолжая улыбаться, начинает насвистывать дурацкую мелодию. — … окей, в чем подвох? — недовольно бурчит Ринго, выглядывая из сумки. — А, — как бы невзначай и небрежно отвечает Анэй. — Ты не знала? На одном из земных языков это переводится как «яблоко», — он самодовольно ухмыляется и хлопает по сумке. — Наслаждайся. Возмущенный писк прании слышен даже сквозь грубую ткань дорожной сумки. - Вообще, Анэй, хоть и в хорошем расположении духа, но все равно думает о том, что катись оно в Термиз — это дурацкое приказное «надо». Он смотрит на засыпающую у лампы в палатке маленькую Ринго. — И без прании бы справился, — бормочет он и выключает свет.