red sketches

И по сути Анэй хоть и рвался в бой будто у него в запасе еще девять жизней оставалось, но все-таки голову включал в напряженных ситуациях. - И что мы будем делать?! А вот Ринго свой писк не выключала никогда, даже в опасные моменты, когда и ее, и чужая жизнь могли в любую секунду оборваться. Вопила как будто на конкурсе самых громких голосов. Анэй не любил это в ней; да, в общем-то, он ничего в ней не любил, и это было действительно так, то есть, он не просто бурчал про ее глупости или там вспыхивал в ее сторону - он просто ее не любил, точнее, ему в принципе было все равно. Она носилась с ним рядом маленькой букашкой, и раздражала любым порывом эмоций. Он правда не понимал, почему же, и сестра говорила, что пранию вообще ценить нужно, что это мелкое создание тебя не раз вытащит из беды и все такое, вот только Ринго который месяц уже доказывает своему эльтеру, что она, будучи уже повзрослевшей, даже хуже тех, кто еще только-только вылупился из яйца. - Заткнись, - шипит Анэй и пригибает ее к земле. Она ворчит и шмыгает носом, проклиная эльтера всеми возможными словами, а Анэй только скептически закатывает глаза. - Хочешь, чтобы из-за твоего визга нас вон та молотилская тварюга пришибла? - вполголоса произносит стрелок и указывает пальцем на стоящего в нескольких метрах гвардейца молотил. Тот осторожно осматривается и поправляет оружие на плече. На Сабринском рынке вполне себе тихо, разве что рычание и кряхтение молотилов прерывает эту тишину, ну, еще и лязг их же оружия. Анэй четко помнит приказ майора - пробраться осторожно, убить предателя, вернуться. "Осторожно" - да, в общем-то, именно так, потому что по-другому стрелок в одиночку не справится; Анэя, кстати, это невообразимо бесит, ведь будь у него не ружье в руках, а меч - возможно, он бы не отсиживался в засаде битые полчаса. Будь у него не ружье, а меч - да все было бы по-другому, на самом деле. - Эй, эльтер, как мы это сделаем, зерек тебя дери, - внезапно и обиженно фыркает Ринго. - Предатель-то окружен этими молотилками - что нам делать? Он смотрит на нее - богиня, что это за создание: губы надутые, глаза щенячьи - ребенок ребенком, так какого же хрена этот ребенок сует свой нос в дела эльтерские?! И какого же черта этому ребенку позволено быть на поле боя? - Зат-кнись, - Анэй бросает это так раздраженно, что прания пихает его в бок, а он думает о том, что вполне мог пихнуть ее так, что она отлетела бы метров на семь. - Не нам, а мне. Ты лучше тут отсиживайся, а то опять мешаться будешь. Она снова возмущается в ответ, но он не слушает, думая о том, как бы вообще действительно выкарабкаться из этой ситуации. ------- Хватает и нескольких минут, чтобы он сложил все в голове; взвесил плюсы и минусы ситуации, разложил все по полочкам и придумал наиболее подходящий вариант для решения. Когда он сосредотачивался - он и правда мог вынести какой-то стратегический итог, вот только сосредотачивался он крайне редко. Или когда выхода просто не было. - Стой тут, яблоко, - он ухмыляется, закидывая ружье за спину и цепляясь за столб руками. - И не высовывайся. Он взбирается вверх ловко и быстро, совершенно не слушая обиженный шепот прании, вверх - точно на крышу, осторожно - как и было велено, впрочем, и думает о том, что прания - действительно только мешает. Молотилы внизу чешут головы, пытаясь, возможно, разобрать, откуда им только что послышался шорох, но дело в том, что Анэй умеет затаиться. Он уже ликует, наставляя прицел на одного из гвардейцев /или воров?/, но дело в том, что у предателя неподалеку очень неплохое зрение. - Твою...! - Анэй скатывается с крыши, держась за ногу, и слыша, как тварей пять несутся на него с криками, а предатель снова заряжает ружье и вполне себе для последнего выстрела. Анэй быстро прыгает за первую попавшуюся бочку, и выстрел оказывается не последним. - Вот же твари мерзкие, - шепчет он под нос, судорожно понимая, что даже бежать сейчас бесполезно. Высовываясь из-за бочки он успевает пристрелить троих - метко в голову, но еще двое осталось, а предатель кривит ухмылку. Тоже стрелок. Проклятье. Ну, или милость, в принципе: воин давно бы мечом зарубил, а маг - спалил огнем. Бочка у спины разлетается в щепки - Анэй перекатывается за следующую. Боль в ноге дает о себе знать. - Вот это, мать вашу, вообще не кстати, - бормочет он, держась за рану и пытаясь сообразить, что же делать дальше, но дело в том, что времени - нет, и надо импровизировать. Когда план катится к чертям и наступает пора импровизации - это так невыносимо бесит. - Эй, яблоко, харе засиживаться, мне бы тут помощь не помешала! - кричит он со смехом, хотя смеяться не хочется вовсе. - Я же мешаюсь, - вдруг слышит он из-за кустов, и его сердце начинает сильно биться, а в горле пересыхает. Вот это явно его озадачивает до дрожи в голосе. - Ты... - он сглатывает. - Ты охренела?.. - выдавливает он с придыханием, держась за ногу. - Эй, ты, мелочь, ты серьезно сейчас?.. Он прикладом отбивается от напрыгнувшего молотила, и тот отключается, но ненадолго, наверное. - Давай сюда свой...свой "огненный кулак", о котором ты там недавно говорила, или как там его! - кричит он, выстреливая и перебегая за другую бочку, и, кстати, они уже кончаются. - Ринго, твою мать! Сердце у него правда колотится бешено, а пульс стучит в висках. - Я мешаюсь, - холодно отзывается прания из кустов. - Выпутывайся сам. Когда план катится ко всем чертям во второй раз - выть хочется. Когда полностью осознаешь, что можешь налажать вот здесь ценой своей жизни, еще в самом начале эльтерского пути - хочется орать. Боль в ноге усиливается, двигаться сложнее, абсурдность всей ситуации застревает комком в горле. - Ринго! - Анэй кричит так сильно, что сам не верит. Как и во все происходящее - тоже не верит. И - бьет кулаком по доскам под собой. От бессилия. Она выбегает из кустов через секунду; руки у нее дрожат, сжатые в кулаки, на лице - страх какой-то глупый и обида. Она смотрит на Анэя, и сильнее начинает дрожать, а стрелок в шоковом состоянии от собственного голоса еще. И от того, что в самый последний момент он полагается на ту, которая еще несколько минут назад была для него пустым местом. - Ринго, ну же! - он смотрит на нее сам испуганно и отчаянно, сзади слышится звук заряженного ружья и хриплые реплики на чужом языке. Ринго что-то бормочет и наставляет ладони на Анэя, а потом быстро кидается вперед. Когда Ринго бросается вот так, в груди что-то переворачивается, а боль в ноге куда-то откатывается; Анэй привстает, слегка покачиваясь, руки у него трясутся от осознания того, что он опять налажал по-крупному и все его планы и стратегии - к чертям, но в груди действительно что-то болит и ноет, когда он видит, как прания набрасывается на врага. Тот, конечно же, откидывает ее как назойливую муху. У Анэя кипит кровь, и нет, в общем-то, не потому, что Ринго отбрасывают как бесполезную игрушку, а потому что прания секунду назад передала ему с помощью магии немножко сил. Он встает, и боль в ноге действительно не чувствуется. ------- Молотил с одного выстрела отлетает безжизненным куском мяса, предатель - с предателем приходится повозиться подольше, но в итоге тот тоже падает на землю с закатанными глазами и зияющей дырой в груди. Анэй садится на землю рядом с телами и пытается отдышаться. - Эльтер! - вдруг кричит Ринго, приподнимаясь и показывая пальцем за спину стрелка; тот оборачивается и вовремя успевает откатиться в сторону - тот самый недобитый молотил откуда-то нашел в себе силы замахнуться топором и нанести удар. Топор застревает в досках, а молотил после отчетливого выстрела намертво падает на собственное оружие. Анэй садится рядом, и руки у него дрожат. Боль в ноге теперь невыносима - магия прании совсем недолго действует, да и перенапряжение вносит свою лепту. Стрелок смотрит на собственные дрожащие руки, потом смеется и падает на спину. - Анэй! - Ринго оказывается рядом так быстро, что становится еще смешнее, и сама она дрожит всем телом, глаза у нее - два блюдца просто, и испуганные такие, и смешные, и все сейчас смешно - Анэй смеется, и он действительно счастлив от того, что выжил. Он закрывает лицо ладонями и продолжает смеяться. - Анэй, - прания, кажется, всхлипывает, а еще она, кажется, первый раз его по имени называет. Стрелок успокаивается и отнимает руки от лица. - Эй, Ринго. Мы молодцы, - хрипло произносит он и смотрит на пранию. Потом молча протягивает ей кулак и слабо улыбается. Она всхлипывает и непонимающе смотрит на него. - Ринго, спасибо. Он снова смеется, а она начинает плакать. - Прости меня, - шепчет сквозь слезы, держа двумя ладошками кулак. - Прости меня, прости, я не буду больше, я... Анэй смотрит на нее: все те же надутые губы и все тот же щенячий взгляд. И думает о том, что сам должен извиняться перед ней. Что он сам виноват. - Кто пустил ребенка на поле боя, - тихо шепчет он и откидывает голову назад, шумно выдыхая и глядя в небо. И - понимает, что говорит вовсе не о своей прании.