odorous

"Паскуда..." - единственное, что мелькает в мыслях Юнги. Да и состояние, как ему кажется (и правильно кажется), утром будет довольно паскудное. Его раскатывает по стене у того самого дивана чужим телом и, кажется, это самое худшее, что могло случиться за его двадцать три с небольшим. Причем раскатывает лицом к стене, и то, что может случиться, его до тошноты пугает. А Намджун всего лишь прижимает и мягко целует в затылок и шею. Всего лишь. А секс у Юнги хоть и был, но "как давно у нас были загулы, Мин Шуга?". Неизвестно почему, но Юнги соглашается на что-то вроде "поебемся после химии" (которую они раскурили на троих вместе с Донхеком). Намджуну страшно, что это последние мгновения в его жизни, а еще он ставит мысленную пометку: "не курить травку, принесенную Донхеком (потому, что податливый Юнги и обычная реальность - вещи, идущие параллельно и не пресекающиеся)". Ну а раз такое дело, и есть шанс загнуться, то почему бы не попытать судьбу? А когда Джун поворачивает его к себе, Юнги ведет себя, как стерва. Кусает в плечо и тянет чужую футболку вверх. Намджун ловит культурный шок. Целоваться с Юнги хлеще травки и, вообще, любых наркотиков. Тут до раскумаренного мозга доходит: "стерва" - это к Тэхену, а Юнги настоящий рыжий демон. Про него, мягко говоря, можно сказать - "Мсье знает толк в извращениях", как в моральных, так и в физических. Обычный поцелуй (хотя, Нам бы не сказал, что поцелуи с Тэ на такое способны) заставляет подниматься не только настроение. Несколько чертовых секунд и все... делай со мной, что угодно, но не смей сейчас тут оставить. Юнги не может не чувствовать свое влияние на младшего, и тут начинается самое интересное. Звонит телефон и оба знают, что телефон Джуна разрывается этим рингтоном на один единственный контакт. Шуга кивает, мол "ну, и чего ж ты не берешь?". Оторвать свои лапищи от стройного тела Наму стоило титанических усилий. Отойти и сесть на диван - еще больших. Как только он снимает трубку, чужие руки начинают покорять новые территории на его плечах и ниже. Заметив малейшие изменения чужого баса, Шуга посмеивается, обходит диван и ластится на джуновских коленках. Его футболка тоже отправляется за спинку дивана. Ох, ради такого взгляда, пожалуй, можно и пожертвовать чем-нибудь. Из динамиков слышится голос Тэ, но Джун его не слушает (а если быть точным - не слышит). Он наклоняется и целует ключицы, грудь, плечи. Целует и гладит свободной рукой. Буркает в трубку "завтра" и сбрасывает. Сначала трубку, а потом телефон с дивана, когда падает на спину и тянет за собой старшего. Джун боготворит шугины джинсы, когда просовывает в одну из дырок на бедре несколько пальцев и делает ее больше, чтоб прошла половина ладони. Он сжимает чужое бедро, мягко поглаживая голую кожу под тканью. Юнги в этот момент смачно целует и расправляется с его ремнем. Вспомнив о себе немаловажный сейчас нюанс - он не герой порнофильма, который всегда при себе имеет смазку, Намджун тянет шугин рюкзак и вытаскивает крем для рук (Юнги вечно мажется этой ароматизированной дрянью, потому что кожа слишком сухая). Потом все становится очень плохо, потому что у Юнги это впервые. Намджуну самому пришлось вытерпеть немало, а еще ему теперь нужно придумывать, откуда у него столько засосов и царапин, чтоб объясниться перед Тэхеном.

\\\

- И какога хрена ты явился в таком виде?! - Тэхен еще с порога верещит. Намджун вспоминает о "стерве". - Я сказал тебе "завтра", вот и пришел. Могу уйти, если не рад меня видеть. Тэхен не говорит, что не рад видеть его, но громко молчит о том, что ему не радостно лицезреть довольную до безобразия улыбку и расцарапанные предплечья. Когда Тэ закуривает на кухне, Намджун вспоминает тот тяжелый сизый туман, в котором под ним извивался Юнги, и его кроет, потому что с Тхеном так, как было раньше, уже, наверняка, не будет.