Цветок лимонного дерева

В порту любого города много питейных заведений на любой вкус. И гавань Золотой Столицы — не исключение. Джорах без труда нашел место, где его приняли, кланяясь и улыбаясь, усадили на циновки и мягкие маты, принесли теплой рисовой водки и креветок, зажаренных в кипящем сиропе. Потом принесли холодного пива, потом сладкого сливового вина, потом девушка с выбеленным лицом и накрашенными красным щеками сыграла для него на домре и спела о его потерянной любви. Потом он лег на мат и позвал хозяина забегаловки. — Твоя водка и вино, как и твоя певица, не подходят мне, — выдохнул Джорах в обеспокоенное лицо итийца. — Я собираюсь хорошо заплатить. Тот понимающе кивнул и сам вынес для дорогого гостя раскуренную трубку с мундштуком из яшмы. Джорах вдохнул сладкий дым и, наконец, забыл о Дейенерис. Он бродил между скал своего родного острова, которые тонули в розовом тумане, словно в воздухе разлили сливовое вино, которое он только что пил. На берегу рыбацкие дети в итийских цветастых платьях, играли в салки. Двухлетняя девочка, голенькая, розовыми пятками шла по подтаявшему весеннему снегу, и в ее следах распускались первоцветы. Он подхватил ее на руки и поцеловал, а она рассмеялась и посмотрела на него лиловыми глазами Дейенерис. Туман сгустился, земля под ногами стала вязкой и он вдруг провалился сначала по щиколотку, а потом по колено. Девочка прыгала вокруг него, не даваясь в руки, а родная земля ела его, заглатывала по пояс, по локти, сдавила горло… — Господин должен глотать… Как глотать, я уже и дышать не могу, — подумал Джорах и открыл глаза. Окружающее расплывалось так, словно он крутился на детской ярмарочной карусели. В губы ему ткнулась чаша с водой. — Господин должен глотать, — Ку Лунь говорил на общем языке, склоняясь над ним, — выпейте это, господин. Джорах с трудом разлепил губы и сделал глоток. Это была не вода — жидкость обожигала небо, как водка и отдавала металлом, словно кровь. Ку Лунь едва сумел увернуться от потока рвоты и желчи, вырвавшегося у Джораха изо рта. — Ц-ц-ц, — итиец покачал головой, — нехорошо, господин. Выпей еще. То ли от рвоты, то ли и впрямь от странного напитка, в голове у Джораха прояснилось. Он приподнялся на циновках и взял бокал дрожащей от слабости рукой. Второй глоток показался менее противным, а третий и вовсе согрел внутренности и вернул силы. — Спасибо, — прохрипел он Ку Луню, — я угощу вас завтраком. Джорах хорошо знал, что за оказанные благодеяния в Ии Тии принято расплачиваться и не хотел оставаться у итийца в долгу. Тот склонил голову в знак согласия: — Если господину будет угодно, позавтракаем не здесь. Что ж, заведение и впрямь было не из лучших. Джорах поднялся. Ноги держали его еще не достаточно твердо, но голова была на удивление ясной. — Говори, куда пойдем, достопочтенный Ку Лунь. По пути я бы хотел узнать и как ты нашел меня. — Мы пойдем, если господину будет угодно, к башне Библиотеки. — Зачем? Не слышал, что там есть харчевни. — Там нет харчевен, господин, — сказал Ку Лунь, поддерживая Джораха под локоть. Они вышли из забегаловки и Джорах зажмурился от яркого утренного света. — Я провалялся тут целые сутки… — Нет, господин. Вы провели в заведении Чу, которого все зовут Свином, и есть за что, три дня и еще ночь. К сожалению, я не смог отыскать вас раньше. Я все расскажу вам по дороге, господин, нам надо поторопиться… Вам нужно поторопиться… При этих словах к Джораху вернулась память и он вспомнил, что именно так стремился забыть в заведении Свина. Дейенерис. Она прокляла и прогнала его, но, хуже того, она уплыла в Пентос вместе с Барристаном Селми, чтобы снова ввязаться в игру Вариса и толстяка Иллирио Мопатиса. — Ты не прав, Ку Лунь, мне некуда больше торопиться, я уже упустил все удочки в пруд. Ку Лунь внимательно посмотрел в лицо Джораха своими черными непроницаемыми глазами. — Это не так. Точнее не совсем так, Джи Сьонг. Разреши задать тебе один вопрос? Они не торопясь шли по еще не совсем проснувшейся улице, ведущей от моря к центру города. Их обегали уличные мальчишки, а дворники с метлами почтительно отступали в сторону. Но все равно улица казалась почти пустой. Джорах кивнул. — Скажи, откуда в мире взялись дороги? — Что? Что за ерунда… Их строят. Насыпают землей, отводят воду, укрепляют камнем. Валирийцы строили свои дороги при помощи драконьего огня. — Правильно, Джи Сьонг, — Ку Лунь довольно улыбнулся, словно Джорах был его учеником, отлично затвердившим урок. — Но откуда люди узнали, где именно им строить дорогу? Откуда взялась самая первая дорога? — Человек пошел… — Да! — радостно перебил Джораха Ку Лунь. — Человек пошел. Он сделал один шаг, другой, и пошел вперед без дороги. Самый первый человек, пошедший в том направлении, создал дорогу, а не драконы и не валирийцы. Джорах нахмурился. — Ты хочешь сказать, что даже если я не вижу дороги впереди, я все равно должен идти? — Ты умный человек, Джи Сьонг. Ты почти стал мураем. Но чтобы стать им совсем, тебе надо попасть в Эдо. — Эдо? Что это? Что-то вроде дворца Золотого Императора? Мне теперь ни к чему ваши титулы и звания… Ку Лунь обиделся и свел нарисованные черной угольной краской брови. — Мурай — не титул. Мурай — состояние души и ума. В Вестеросе это называют рыцарством. — Я был когда-то рыцарем, Ку Лунь. Посвященным в рыцари самим королем. Лучшим королем из тех, что были мне известны. Но потом… — Вы приняли титул рыцаря, но не стали рыцарем, господин Джи Сьонг. Не могу не признавать, здесь, в Золотой Империи, многие из тех, что называют себя мураями, носят длинные мечи и шапки с обезьяньими хвостами, не являются ими на самом деле… Джорах остановился и посмотрел на Ку Луня. Итиец был не намного его ниже и уже в плечах, и если бы не его женское одеяние, раскрашенное лицо и пачка пергаментов в широких рукавах, он вполне бы сошел за воина. — Ку Лунь, — сказал Джорах мрачно, — я прожил достаточно, чтобы не верить в пустую болтовню о благородных рыцарях, защищающих слабых и невинных, спасающих дев от драконов и хранящим честь пуще жизни. — И я уже не так молод, — улыбнулся Ку Лунь в ответ. — Но даже если вы не верите в честь и благородство, есть вещи, в которые вы все-таки верите, я это точно знаю. — Я найду эти вещи в этом твоем Эдо? — В Эдо мурай находит ответы, — сказал Ку Лунь и снова увлек Джораха вдоль по улице, которая уже начала наполняться людьми. — И нам надо торопиться. Ответы, — думал Джорах, едва поспевая за письмоводителем. — Быть может, мне бы не были нужны ответы, если бы я мог осмелиться правильно задать вопрос. Ку Лунь привел его к подножию Библиотеки. Это было огромное здание, венчавшееся башней, вершина которой терялась в золотистых облаках. Небольшая площадь вокруг здания казалось еще меньше из-за нависающей над окружающим громады. Прохожие здесь были редкими, только к полудню у входа в Библиотеку выстаривалась небольшая очередь из посетителей. И сейчас у закрытой двери переминались с ноги на ногу парочка оборванных крестьян с корзинками яиц, обмазанных глиной для сохранности и лысоватый господин в платье чиновника средней руки. — Эдо находится на самом верхнем этаже этой башни, — сказал Ку Лунь. Джорах задрал голову. — Ты врешь мне, Ку Лунь, хотя я и не могу понять, зачем это тебе нужно. Что такое Эдо? Собрание мудрецов? Совет мураев? Как часто они собираются там, чтобы проэкзаменовать нового мурая? Или, быть может, они живут там безвылазно, питаясь плотью тех дурачков, что забираются на такую высоту в поисках ответов. — Ты задаешь неправильные вопросы, Джи Сьонг, — Ку Лунь стоял рядом с Джорахом тоже задрав голову. — Но прежде чем ты начнешь подъем, я успею рассказать тебе кое-что. К удивлению Джораха, они не пошли к главному входу в Библиотеку, чтобы занять очередь, а завернули за угол и вошли в невысокий дом, примыкавший к Библиотеке одной стеной. Это была чайная. — Ты вспомнил о завтраке, — ухмыльнулся Джорах. Тучный хозяин, провел их в дальнюю комнатку, стены которой были увешаны старинными итийскими гоболенами, и усадил на маты. Девушки принесли чай и маленькие пирожки, который в Ии Тии подавали только по праздникам. В каждом было спрятано предсказание. — Выпей свой чай, Джи Сьонг и возьми минг, — сказал ему Ку Лунь. — Ответы ты получишь в Эдо, но, быть может, предсказание поможет тебе задать правильный вопрос. — Хорошо, — ответил Джорах, — но сначала я хочу задать вопрос тебе, Ку Лунь. Как ты нашел меня в Гавани и почему вообще искал? И… в нашу последнюю встречу ты ждал меня на улице Ни-тьонга, хотя я не должен был приехать. Почему? — Хорошо. Это хорошие вопросы, Джи Сьонг. Я отвечу, хотя ты можешь и не понять меня, и не поверить. Ты знаешь, что я пишу письма для господина Син Чу и ухаживаю за баба. И я предан этой моей службе всем сердцем. Но у меня есть и другая. Когда я был совсем мальчиком, мой отец привел меня к той двери в Библиотеку, что ты видел, и продал библиотекарю за несколько золотых. За меня дали так много, потому что я был выше на голову всех мальчиков своего возраста и любого мог свалить в рукопашной схватке. Так я стал частью Библиотеки, на мое лицо нанесли соответствующие знаки, так что я выбеляю лицо, подобно женщине, укрывая эти знаки от взглядов непосвященных. Моя физическая сила и выносливость очень помогли мне, так как добраться до верхних этажей здания и работать там могут не многие. Я хорошо справлялся и библиотекари были мной довольны. Но несколько лет назад, около пяти, старшие библиотекари получили и смогли истолковать знаки, говорящие о том, что колесо мира пришло в движение. Миру, который мы знаем и любим, приходит конец. Мы, итийцы, не любим перемен, нам больше нравится, когда все идет своим чередом. Поэтому еще пару лет библиотекари спорили о том, действительно ли эти знаки означают то, что означают. Но в конце концов стало ясно, что изменения неминуемы, и начнутся они с наших западных границ. Поэтому меня спустили вниз и послали в Ни-тьонг. — Встречать Дейенерис, — догадался Джорах. Ку Лунь улыбнулся: — Возьми минг, Джи Сьонг. Джорах отхлебнул горьковатого чая из маленькой чаши и разломил в пальцах пирожок из хрупкого теста. — Что говорит тебе предсказание? Джорах развернул маленькую записку и прочел вслух: — От занесенного меча не увернуться. Какая-то глупость… Ку Лунь покачал головой: — Ты не правильно прочитал, Джи Сьонг. Здесь написано, что от занесенного меча не нужно уворачиваться. — Нужно умереть? Ку Лунь пожал плечами. — Это только предсказание в пирожке. Настоящие ответы ждут тебя в Эдо. Библиотекари послали меня встречать перемены на нашей западной границе. И я встретил. Дейенерис, ее дочь и тебя, Медведь северных земель. Я знал, что Ии Тии не станет, по крайней мере сейчас, домом для вас, и ждал развязки. Мне жаль, что госпожа Гонь Джу покинула вас, но вы виноваты сами, мой господин. — Виноват, — Джорах не собирался отрицать это. — Вы увернулись от занесенного меча. Скажите, Джи Сьонг, кому вы продали драконье яйцо молочного цвета с золотыми прожилками? — Покупателю из прибрежного города. Я даже не запомнил его имени, но он дал хорошую цену и вы сами засвидетельствовали купчую. — Это так. Поэтому я и помню его имя. Это был Лао Мень, очень известный в Золотой Империи чжу-лан. Затрудняюсь назвать вам правильный перевод этого звания на общий язык. Но чжу-лан никогда не приобретает редкости для себя. Он разыскивает и покупает нужное для лица, которое желает остаться неизвестным. — И что? Какое мне дело до того, кто купил яйцо, даже если бы это был сам Император. Ку Лунь рассмеялся. — Император не стал бы пользоваться услугами чжу-лана, Джи Сьонг. Если бы он только захотел это яйцо, ему достаточно было бы попросить его у вас — и вы должны были бы сделать ему такой подарок. Император не остался бы в долгу и, таким образом, вы выиграли бы много больше, чем за обычную торговую сделку. Возможно, так и случилось бы, попади вы с госпожой Гонь Джу в Яшмовый Дворец, но получилось иначе. Но вернемся к той сделке, которую я, как вы правильно запомнили, засвидетельствовал. Чжу-лан Лао Мень не был бы так известен, если бы не хранил свято покупательскую тайну. И будь я простым письмоводителем, дело тем и кончилось бы. Но подписывая купчую, я смыл белила с моего лица и показал уважаемому чжу-лану мои знаки. Поэтому я знаю имя того, кто заплатил вам деньги за яйцо дракона. — Назовите его. — Иллирио Мопатис, магистр вольного торгового города Пентоса. Джорах нахмурился. В маленьком кабинете, в котором они сидели, не было окон и свет давали только развешанные по стенам светильники и сальные свечи на столе. На мгновение Джораху показалось, что в помещении совсем не осталось воздуха. — Этого не может быть. Мы забрались так далеко именно потому… — Не знаю, кто сообщил магистру Иллирио о вашем прибытии в Ии Тии, даже библиотекари не всесильны. Тем не менее, он узнал об этом и выкупил яйцо. А теперь госпожа Гонь Джу отправилась к нему сама вместе с дочерью и остальными яйцами. Он вернул себе все фигуры в этой игре, кроме одной. — Одной? — Вас, господин Джи Сьонг. Иллирио счел, что вас стоит столкнуть с игрового поля. — И он прав — я всего лишь изгнанный рыцарь, нищий и бесполезный. — Скромность украшает вас, Джи Сьонг, но вы не правы. Вышло ли это случайно, по броску игральных костей, или же то есть великий Промысел, ваша судьба тесно связана с судьбой госпожи Гонь Джу и вашей дочери. Ведь вы считаете малышку со звездным именем своей дочерью, не правда ли? От воспоминания о малышке, безмятежно спавшей в своей кроватке, в тот день, когда Джорах видел ее в последний раз, заболело в груди, поэтому он ничего не ответил Ку Луню. Но тот и не стал ждать ответа, отхлебнул чай из своей чаши и тоже разломил в пальцах пирожок-минг. — Предсказание советует мне поторапливаться. Как это верно, мы уже потеряли много времени на разговоры, а вам предстоит долгий подъем в Эдо. — Я так и не уяснил, почему должен идти туда… — Потому что вы, Джи Сьонг, должны стать истинным мураем, настоящим рыцарем, встречающим меч, занесенный над миром. В этом ваше предназначение, ваша судьба. Вы можете встать и уйти отсюда, я не стану вас удерживать. Но в таком случае вы никогда не станете больше чем «изгнанным рыцарем, нищим и бесполезным». — А если я поверю тебе? — За вашей спиной, господин, гобелен с изображением боя на мечах. За ним — дверь, которая выведет вас на лестницу. Поднимайтесь по ней все выше и выше и входите во все двери, которые встретите на пути. — Как я узнаю, что достиг Эдо? — спросил Джорах, поднимаясь. — Вы узнаете, мой господин, узнаете, — ответил Ку Лунь. *** Джорах сделал, как сказал ему итиейц и очутился в темном и узком коридоре с каменной лестницей, крутые ступени которой вели вверх. Первая площадка терялась где-то в темноте, но когда он добрался до нее, то нашел там едва теплившийся факел и трутом и оловом на полу под ним. Лесница повернула вправо, но затем снова круто взмыла вверх, потом снова вправо и вверх, потом снова, так что в конце концов Джорах сбился со счета. Было похоже, что он поднимается по сторонам широкой четырехугольной башни. Но как только он понял это — сторон у башни стало шесть, а когда он приноровился и к этому счету, лестница вовсе стала виться по кругу, так что порой голова начинала кружиться и приходилось останавливаться. И Джорах даже удивился, когда оказался перед черной дверью, запертой на большой деревянный засов. Он не без труда отворил его, и шагнул вперед, но за дверью нашел только новый коридор и новую лестницу, на этот раз широкую. По левой стене время от времени попадались высокие узкие окна, какие бывают в вестеросских септах. У одного из окон Джорах увидел итийца в красном наряде, чем-то напоминавшем одеяния Ку Луня. На голове у незнакомца была маленькая четырехгранная шапочка, а в руках он держал пергамент, который и рассматривал при свете из окна. Джорах поздоровался, но итиец словно бы совсем не заметил его. Через два окна Джорах снова увидел итийца, читающего пергамент, и он был как две капли воды похож на прежнего. Морок, — подумал Джорах, — путают меня своими фокусами. Следующий итиец, встреченный Джорахом через несколько пустых оконных проемов, поднял голову от своего чтения и посмотрел куда-то сквозь Джораха, словно вовсе не видел его. Джорах подумал было попробовать показать следующему встречному свой меч, который навряд ли получится так легко не замечать, но коридор закончился новой дверью. Эта была обита медными листами и закрыта на железный замок, который Джораху пришлось разбивать мечом. За дверью начинался новая круто уходящая вверх витая лестница. Джорах почувствовал, что устал. Он уже поднимался много часов, ему хотелось пить, и голова слегка кружилась, то ли от усталости, то ли от высоты, на которую он уже взобрался. Он опустился на ступеньку и задумался. Таинственное Эдо и ответы, которые сулил ему Ку Лунь, мало привлекали его. Он и без всякого волшебства знал ответы на вопросы, которые его мучили. Простит ли его Дейенерис? Любит ли она его? Есть ли ему еще зачем жить? На все эти вопросы ответ был «нет». Если мир, по словам Ку Луня, должен рухнуть, то не все ли равно, будет ли он участвовать во всем этом? Что изменится, если он откажется подниматься дальше? Пожалуй, если теперь я решу вернуться, то буду выглядеть еще большим дураком, — подумал Джорах, поднимаясь. Лестница вилась вверх все круче и круче. Ступени становились все выше, и он стал замечать, что каменные стены частенько подернуты влагой. Дышать стало совсем трудно, а новой двери все не было видно. Ступени стали влажными вслед за стенами, а мох и плесень, по которым скользили ноги, выглядели нетронутыми, словно бы по ним давным давно никто не ходил. Он с трудом забирался по ступеням, едва не падая, но, наконец, добрался до двери. Она была красной. Он стоял, приходя в себя и рассматривая узоры, которые покрывали эту дверь — точь в точь такие, какие были на двери их с Дейенерис дома в провинции Кихо. Запора не было видно. Джорах взялся за ручку и дернул, но дверь не подалась, даже не шелохнулась. Он дернул снова — безрезультатно. А потом вдруг понял и даже рассмеялся. Двери в их доме открывались внутрь. Он толкнул красные створки, и они распахнулись, словно уже ждали его. За дверью цвел сад. Высокие стройные деревья были усыпаны светлой весенней зеленью и одеты нежными цветами, словно покрывалом невесты. Джорах сделал шаг, другой, и в его ноздри хлынул тонкий аромат, наполнивший воздух вокруг. Казалось, что приглядевшись, в воздухе можно увидеть частицы золота, медленно кружившие вокруг цветов, оседающие на ветках… Джорах посмотрел на свои руки: золотое сияние окутывало и их. Он пошел вперед, раздвигая руками склонявшиеся к нему ветви, пока не вышел на небольшую поляну. Наверное, такой сад видела в своем сне Дейенерис, — подумал Джорах. — Джорах, — позвал голос. Он обернулся. Это была она. Дейенерис стояла перед ним великолепная и грозная, как истинная королева. В черных доспехах, начищенных до зеркального блеска и украшенных рубинами, в алом плаще и с сияющей короной в серебряных волосах. — Дейенерис, — выдохнул он, — прошу, прости меня! Он вынул меч из ножен, опустился на колени и положил его у ее ног. — Я виноват и недостоин прощения, но я все-таки прошу его... моя королева. Джорах действительно чувствовал сейчас нечто странное, нечто, что никогда раньше не чувствовал к Дейенерис, даже когда пронес ее сквозь Расстветные врата и назвал женой. Он готов был умереть за нее и раньше, но теперь он готов был признать ее могущество, ее власть над собой и ее власть над всем миром. Дейенерис смотрела холодно. Никогда раньше он не видел у нее такого взгляда — царственного и властного, и такого жестокого. На него смотрела не его Дейенерис — жена и мать, на него смотрел дракон. Она наклонилась, подняла меч и занесла над его головой. Пусть так, — подумал он, глядя ей в глаза, приготовившись умереть. Дейенерис взмахнула мечом, и его щеку ожгло болью. Он почувствовал, как горячая кровь стекает по лицу и шее. Но он не умер. Она не убила его, хотя, это было видно по ее глазам, могла это сделать. — Джорах, — произнесла вдруг она, выронив меч, отлетевший в сторону с хрустальным звоном, — Джорах… Дейенерис опустилась на колени рядом с ним и прикоснулась к ране на его щеке. Прежде чем сознание покинуло его, он увидел в ее глазах слезы и сострадание, и… любовь. — Джорах.