Дотянуться до звезды

Спустя 7 лет POV Донхэ – Поздравляю, мистер Ли, – мне с улыбкой поклонилась какая-то женщина, лицо которой показалось смутно знакомым. Хотя… Теоретически, на этой вечеринке могли присутствовать только те, кого я знал. Просто... Что поделать, если таких людей очень много? – Спасибо, – я с улыбкой поклонился в ответ и отсалютовал бокалом. Сегодня у всех собравшихся в этом зале был прекрасный повод радоваться и пить шампанское. И лишь одно могло омрачить этот вечер… Я с тоской посмотрел на светловолосую макушку мужа, который мило с кем-то болтал в противоположном конце зала и совершенно не обращал на меня внимания, потому что мы в очередной раз разругались утром из-за такой глупости, что даже стыдно кому-нибудь пожаловаться. Ну захотелось мне получить сонный поцелуй от своего мальчика, прежде чем идти гулять с его собакой, а он не хотел просыпаться, и... Как результат, мы уже почти десять часов не разговариваем. И снова из-за Чоко. И я снова довел до слез мужа, чьего внимания добивался три долгих мучительных года, и даже не представлял, что когда-то смогу называть этого мужчину своим. Своим любимым. Своим единственным. Своим супругом. И он будет называть меня точно так же. Причем совершенно искренне. Мои пальцы сжались на тонкой ножке бокала. Я помнил каждый день нашего знакомства. До последней минуты. ... нашу первую нелепую встречу, когда мы его задели на дороге, и я решил, что он умер, ведь автомобильные аварии, даже незначительные, пугали меня настолько сильно после той... в которую мы попали с Хичолем, когда еще были трейни. После нее два моих друга никогда больше не смогли танцевать. Хичоль разругался с агентством и ушел, разорвав все контакты с нами, а Йесон решил стать хореографом, раз стать танцором не получилось. Еще два наших друга-трейни погибли на месте; руку одного из них я сжимал до тех пор, пока врачи скорой помощи силком не оттащили меня от уже начавшего остывать тела. Все пострадали, кроме меня и менеджера Пака. Мы отделались лишь легким испугом. На Хёкдже был прекрасный серый плащ в тот день, когда я увидел его в первый раз, и я был таким дураком, что не понял, что этот блондин с разбитым виском, который так упрямо отказывался от моей помощи, – моя судьба. ... я помню первую искреннюю улыбку, которую увидел на его лице, когда он рассказывал за обедом о сестре – самом важном человеке в его жизни после того, как не стало его родителей. ... я помню наш первый поцелуй с привкусом дыма, абсента и запрета. И помню невменяемые глаза Хёкдже в тот момент. И я помню о том, что случилось после. Ночь, которую я предпочел бы забыть, но не мог... ... я помню ту отвратительную пресс-конференцию, где Хёкдже лгал, чтобы спасти меня, и обнимал и защищал его в тот момент не я, а мой лучший друг, которого я был готов задушить от ревности. ... я помню ту страшную ночь и то кошмарное утро, когда я все ждал, ждал и ждал Хёкдже у подъезда его дома, а он так и не возвращался домой после того, как сбежал от нас с Кюхёном. И я помню, как внутри меня все буквально вопило о том, что он не вернулся не просто так и что-то случилось, что-то произошло. Я помню, как искал его, словно обезумевший, и как провидение толкнуло меня в тот богом забытый переулок, где я и нашел его... ... я помню, как спустя три бесконечно долгих недели он впервые открыл глаза и как ярко улыбался своей сестре, несмотря на то что больше всего напоминал собственную тень. И я помню, как потух его взгляд, когда он увидел меня. И как мне хотелось кричать от боли в тот момент, когда он попросил меня уйти и больше не приходить. Никогда. Ведь я пожертвовал всем ради него. ... я помню, как он сам позвонил мне, когда узнал, что я не стал продлевать свой контракт с SM Entertainment и подал в суд на собственного менеджера. ... я помню его первый мучительный шаг на костылях, потому что я стоял рядом с ним, готовый подхватить в любой момент, и я помню дорожки слез на его щеках, потому что каждое движение давалось ему ценой невероятной боли, с которой ему предстояло учиться жить. ... я отлично помню суд над менеджером Паком и как отчаянно сжимались ледяные пальцы Хёкдже на моем запястье, когда судья зачитывал приговор для этого ублюдка. ... я помню, как он просил меня вернуться на сцену, а я лишь тихонько посмеивался, сидя рядом с ним на кровати и убирая выбившуюся темную прядь волос за изящное ушко, и отшучивался, что у меня уже есть планы на эту жизнь, хотя совершенно не представлял, что мне делать дальше и как жить. ... я помню, как он грустно улыбался, прощаясь с нами в аэропорту перед долгим полетом на реабилитацию. Он до сих пор не знает, что год его пребывания в лучшей немецкой клинике я оплатил из собственного кармана, пытаясь сделать хоть что-то для него, пострадавшего по моей вине. ... я помню сотни часов наших разговоров, пока мы были в разных странах и часовых поясах, и тысячи сообщений, которые сделали нас ближе, чем все поцелуи и объятия. ... я помню случайную фразу, которую обронил Хёкдже, и которая дала мне новую цель в жизни. И не только мне. ... я помню, как нервничал, меряя шагами зал ожидания аэропорта, и как ругались на меня Хичоль с Джихи, умоляя успокоиться, но мое сердце билось, как бешеное, потому что спустя 366 дней я снова мог увидеть Хёкдже. Совершенно другого Хёкдже. Он опять покрасил волосы в белый цвет и научился подкрашивать глаза. Он стал таким уверенным в себе, а небольшая, едва заметная хромота и изящная черная трость в правой руке придавали ему особенный шарм, от которого мое сердце проваливалось куда-то в пятки. ... я помню, как дрожащим голосом предлагал ему, Чонуну и Хичолю стать моими партнерами по бизнесу. И как они ответили согласием, практически не задумываясь, что они обрекают сами себя на каторжный труд на следующие ...надцать лет. ... я помню, что, когда наша первая группа с треском провалилась и мне захотелось всё бросить и сбежать, Хёкдже просто обнял меня. Впервые. Сам. И сказал, что в следующий раз у нас все получится. Ведь ничего не бывает с первого раза. Он-то точно знает. ... я помню его счастливые глаза, когда наша вторая группа взяла первую награду, и помню тот невероятный сладко-кислый поцелуй, который он подарил мне в моем кабинете сам и, не выдержав смущения, сбежал. ... я помню наше первое свидание. Мы просто гуляли в парке и ели мороженое, несмотря на то что на улице был промозглый конец ноября. И я помню, как он не выдернул ладонь, когда я взял его за руку. Пожалуй, это был самый счастливый день в моей жизни. ... я помню, как на кануне Рождества он испугал меня до ужаса, упав в обморок от переутомления в тренировочном зале, где они с Хичолем с остервенением готовили постановку для новогоднего шоу, которое мы решили провести впервые и сделать традицией HDHC Entertainment – маленького, но уже начинающего набирать обороты агентства. Нашего агентства. ... я помню наше первое совместное Рождество, ставшее самым потрясающим Рождеством в моей жизни, потому что я получил от Санты самый лучший в мире подарок – сердце Ли Хёкдже, которое тот спустя огромное количество времени доверил мне. ... я помню свадьбу Хичоля и Джихи, у которых была своя особенная история. Студентка и преподаватель. Так просто и банально, если бы не Хичоль, который решил не разрушать карьеру своей лучшей студентки и отпустил ее в Америку, и если бы не Джихи, которая обиделась на равнодушие возлюбленного и уехала в Нью-Йорк, решив, что ее ничто не держит в Сеуле. ... я помню мечтательный взгляд Хёкдже, когда его сестра и мой друг обменивались клятвами, ведь семья всегда была для него чем-то святым, и помню, как меня посетила шальная идея. ... я помню то 4 апреля, когда я увез Хёкдже в Лас-Вегас на его двадцать третий день рождения и предложил ошарашенному таким поворотом событий парню стать моим мужем и плюнуть с высокой колокольни на мнение нашего дурацкого общества, ведь те, чье мнение для нас было действительно важно, поддержали бы нас в любом нашем решении. ... я помню его «да», старую церковь где-то на задворках Вегаса и пожилого священника, которому совершенно было плевать на то, что мы оба парни. И как дрожали мои пальцы, когда я надевал золотой ободок кольца на тонкий палец самого любимого в мире человека. ... я помню, как после этого мы занимались сексом в шикарном номере для новобрачных в отеле «Плаза» и какими сладкими были поцелуи в тот день. Законные поцелуи супругов. И пусть та бумажка, что величала нас семьей, была незаконна в Корее, мы хранили ее как зеницу ока, потому что для нас законнее ее было только то, что творилось в наших сердцах. ... я помню каждую нашу ссору и соленый вкус слез Хёкдже, и я помню, как после одной из таких ссор я подарил ему Чоко, которая впоследствии стала еще одним предметом раздора. Просто мой муж был очень вредным созданием и противоречивым. И куда только делся тот испуганный сурикат, который даже лишний раз посмотреть на меня стеснялся?.. – Опять завис? – ехидный голос Хичоля, раздавшийся откуда-то сбоку, заставил меня вздрогнуть и с неохотой оторваться от воспоминаний, которые были такими больными и такими... приятными. Наверное, я мазохист. – Да нет, – я рассеянно покачал головой и отпил уже потеплевшего шампанского. – Нас можно поздравить с шестилетием, – улыбнулся Хичоль и заправил волнистую рыжую прядь за ухо. Что-то, а стиль моего друга был неизменен, вот и сегодня он радовал всех присутствующих ярко-фиолетовым клетчатым костюмом, который вкупе с его пушистой рыжей шевелюрой смотрелся... впечатляюще. – Можно, – я с улыбкой чокнулся с ним и сделал еще глоток, исподтишка продолжая наблюдать за улыбающимся Хёкдже. – У меня для тебя хорошие новости, – хмыкнул Хичоль, поймав мой взгляд, направленный на Хёкдже. – И какие же? – я даже не скрывал того, за кем сейчас столь пристально наблюдаю. Все присутвующие были в курсе наших отношений с Хёкдже, ведь мы не скрывались, так что я мог себе позволить смотреть на мужа, пусть и обиженного на меня, сколько мне захочется... – Мы в обед подвели финансовые итоги года, и... – Хичоль торжествующе ухмыльнулся, поймав мой вопросительный взгляд. – Мы обошли SM по всем финансовым показателям! – радости Хичоля не было предела, и, совершенно никого не стесняясь и откровенно ликуя, он повис у меня на шее. – Серьезно? – изумленно переспрашиваю, не веря в его слова. Мы столько к этому шли, столько мечтали о дне, когда именно HDHC Entertainment станет крупнейшим агентством Кореи и раздавит SM, и вот оно... случилось. – Ага, – улыбнулся Хичоль, не желая отлипать от меня. – И как ощущения? – растерянно спрашиваю у него и думаю, что это уже и не так важно для меня. Намного важнее был негодующий взгляд Хёкдже, которым тот наградил нас с Хичолем, что значило, что этот вредный блондин тоже наблюдал за мной. – Честно говоря, мне плевать, – криво усмехнулся Хичоль, отстраняясь от меня. – Ты же знаешь, что у меня сейчас несколько другие заботы, – многозначительно усмехнулся он. Ну да, когда твоя жена на девятом месяце беременности, то цифры, пусть и большие, волнуют тебя меньше всего. – Но я все равно дал пресс-службе задание подготовить пресс-релизы, мы ведь не можем утаить такую важную информацию от общественности, – хмыкнул Хичоль. – Конечно, не можем, – я ярко улыбнулся ему в ответ, снова чувствуя, что на нас смотрит Хёкдже. – Почему твой муж смотрит на меня так, будто еще пара минут нашего разговора – и он меня задушит, невзирая на то, что сестра ему этого не простит? – с милой улыбкой спросил Хичоль, отпивая шампанское. – Потому, что мы с ним снова поругались, – я с той же милой улыбкой ответил ему. – На твоем месте я бы помирился с ним как можно скорее, иначе он поубивает взглядом всех в радиусе десяти метров, – хмыкнул Хичоль. – Пожалуй, этим я и займусь, – с милой улыбкой киваю другу и, извинившись за то, что вынужден оставить его в одиночестве, двинулся к своему супругу, который тут же сделал вид, что ему нет до меня никакого дела и он жутко увлечен разговором с главой юридического отдела нашего агентства. – Прошу прощения, но вы не будете против, если я похищу вашего собеседника? – я мило улыбнулся нашему главному юристу, обнимая напрягшегося Хёкдже за талию. – Конечно нет, – улыбнулся мне мужчина, и я, соблюдя все правила приличия, схватил растерявшегося мужа и поволок его на выход. – Донхэ, что ты творишь? – прошипел Хёкдже, даря окружающим свою ослепительную улыбку. – Похищаю тебя, мистер Ли, – хмыкаю и выталкиваю гневно пыхтящего Хёкдже из зала. – Донхэ, это не смешно, – Хёкдже высвободил свою руку из моей и гневно скрестил руки на груди, а я с каким-то внутренним удовлетворением отметил, что он не снял кольцо, как любил это делать в моменты, когда мы особенно сильно ссорились, чтобы еще больше разозлить меня. – Не спорю: совершенно не смешно, – я с дурацкой ухмылкой подхватил что-то возмущенного вскрикнувшего Хёкдже и закинул его на плечо. – Йа, Ли Донхэ! – мне по заднице прилетел смачный гневный шлепок. – Ты что творишь?! – Я же сказал: это похищение, – с коварным хихиканьем я зашел в первую подвернувшуюся подсобку, прикрыл за собой дверь и сгрузил гневно сверкающего глазами супруга у стеночки. – Донхэ, это совершенно не смешно, – Хёкдже пытался реанимировать безнадежно испорченную укладку. – Да, это ужасно, – расстроенно вздыхаю, внимательно наблюдая за реакцией Хёкдже, рука которого так и замерла в светлых прядях. – Донхэ, что-то случилось? Что-то с Джихи? С Чонуном? – в его голосе было столько беспокойства и тревоги, что я еле сдержался, чтобы не обнять его и начать успокаивать. – Нет, со мной, – я все еще старался держать замогильный тон. – Мой любимый муж не целовал меня уже ... – я картинно посмотрел на часы и трагично закатил глаза: – 17 часов. Я умираю... – трагичным шепотом закончил я. – А мне-то что с этого? – насмешливо фыркнул Хёкдже, скрещивая руки на груди. – Один поцелуй... всего один поцелуй... – шепчу так, словно нахожусь на грани между жизнью и смертью, закрывая глаза и вытягивая губы трубочкой… – Только если один и только если ты и правда не можешь жить без него, – теплое дыхание Хёкдже обжигает губы, заставляя меня довольно улыбнуться, и в следующее мгновение я чувствую, как моих губ осторожно касаются губы Хёкдже. – Я без тебя жить не могу, идиот, – выдыхаю эти слова ему прямо в рот и, не сдержавшись, сжимаю этого совершенно потрясающего парня в своих объятиях, превращая целомудренный жизнеспасительный чмок в губы в глубокий, страстный, отдающий легким безумием поцелуй. – Донхэ, – тяжело дышащий раскрасневшийся Хёкдже попытался отстраниться от меня, но я не мог позволить ему сделать этого сейчас, – у нас там гости или что-то вроде того... – он неопределённо махнул рукой в сторону двери. – Нам же на них плевать, – снова притягиваю к себе мужа и впиваюсь поцелуем в чуть припухшие, самые лучшие в мире губы самого лучшего в мире человека. – И правда плевать, – растерянно выдохнул Хёкдже, и я почувствовал, как прохладные ладони скользнули под мою рубашку, будоража меня, как в первый раз... POV Хёкдже – Черт, рубашка, как из задницы… и прическа оттуда же, – расстроенно ворчу, пытаясь привести себя в порядок. – Ты прекрасно выглядишь, – улыбаясь, Донхэ обнимает со спины, пресекая мои жалкие попытки привести себя хоть в какое-то подобие порядка. – Я выгляжу так, как будто занимался сексом в подсобке три минуты назад, – со стоном откидываюсь назад, словно отражение в зеркале туалета может стать хоть чуть-чуть приличнее, если смотреть на него издалека. – Но ты занимался сексом в подсобке три минуты назад, – усмехнулся Донхэ, внешний вид которого, кстати, пострадал не так сильно, как мой. Умеет же... Надо было засос ему поставить на лбу. – Идем, нас, наверное, уже потеряли все, – он с улыбкой берет меня за руку и тянет в сторону двери. – Стой, – вырываюсь и, поморщив нос, смачиваю ладони под краном. Но последняя попытка поправить укладку бесславно провалилась под смешки Донхэ, поэтому, горько вздохнув и взяв мужа под руку, я направился в зал, делая вид, что так и задумано. Когда мы зашли, мне показалось, что все взгляды направлены на нас и что все прекрасно знают, чем мы занимались пять минут назад и почему у меня все внутри еще до сих пор дрожит от восторга, а на лице играет совершенно глупая и совершенно счастливая улыбка. – Они все знают... – расстроенно бормочу, кланяясь вместе Донхэ пожилой преподавательнице по актерскому мастерству, которая не давала спокойной жизни уже не первому поколению трейни. – И что с этого? – тепло усмехается Донхэ и берет мое лицо в свои ладони, чтобы осторожно, едва ощутимо коснуться моих губ. – Что ты делаешь? – недовольно морщу нос: мне никогда не нравилась столь открытая демонстрация чувств. Я до сих пор чувствовал себя немного не в своей тарелке, когда мне доставалось слишком много внимания. – Целую тебя, – улыбнулся Донхэ и подарил мне еще один теплый лучистый поцелуй, заставляя улыбнуться в ответ. – Йа, ребята, не увлекайтесь, – недовольный голос Хичоля, который имел просто уникальную способность появляться невовремя, заставил нас отстраниться друг друга и тяжело вздохнуть. – Я вижу, вы помирились, – он с усмешкой посмотрел на нас, вгоняя меня в краску. – Да, – спокойно кивнул Донхэ, и я почувствовал, как он обнимает меня, и мне сразу стало намного спокойнее и уютнее. Весь мир не имел значения, если Донхэ обнимал меня вот так. – А Сонмин с Кюхёном тоже были в ссоре? – неожиданно спросил Хичоль, глядя нам за спину и заставляя меня изумленно моргнуть. – С чего ты взял? – Донхэ опередил меня, успев задать вопрос первым. – Да они, судя по их видку, тоже... мирились, – Хичоль не выдержал и откровенно заржал, глядя на помятых и взъерошенных Сонмина и Кюхёна, которые направлялись в нашу сторону. Мои щеки мгновенно вспыхнули, а Донхэ тихонько засмеялся мне на ухо. – Йа, ребята, нельзя же столь откровенно напоминать мне о том, что моя половая жизнь находится в стадии стагнации, – Хичоль налетел на двух самых крупных звезд нашего агентства. – Не переживай, еще пару месяцев – и твоя половая жизнь восстановится, – хмыкнул как всегда острый на язык Кюхён, который нашел в лице Хичоля прекрасного партнера для словесных перебранок. Когда начинали ругаться два эвила, все остальные нервно курили в сторонке, боясь даже приближаться к этим двоим. – Или ты боишься потерять дееспособность после столь длительного перерыва? – Кюхён иронично вздернул бровь. – Я-то?! – усмехнулся Хичоль, принимая вызов. – Да моя дееспособность будет уж явно получше твоей! Не веришь – спроси у моей жены. – Эй! Я не желаю слушать это! – я возмущенно прикрыл уши. – Не забывайте, что вы, вообще-то, сейчас говорите о моей сестре, – я наигранно гневно посмотрел на Хичоля, прекрасно зная, что лучшего мужа для моей взбаламошной, но горячо любимой сестры не найти. Мне до сих пор было больно думать о том, что были моменты в моей жизни, когда я ненавидел ее. Вернее, их было всего два: те два страшных месяца после похорон родителей, что я провел в психиатрической лечебнице, и первые два месяца после знакомства с Донхэ. И даже в те моменты я ненавидел не ее саму, а тот факт, что ее не было рядом. – И вообще, – продолжал разоряться Хичоль, не обращая на меня ни малейшего внимания, – факт моей дееспособности налицо: у меня через месяц родится сын, – Хичоля буквально распирало от гордости и ликования. Из него получится действительно крутой отец. Да и дяди не подведут. Я улыбнулся. Появления этого малыша на свет ждали мы все. – У меня, может быть, тоже, – раздраженно буркнул Кюхён, получив тычок в бок от резко ставшего каким-то не очень довольным Сонмина. – Что-что? – почти хором изумленно переспросили мы с Хичолем. – У меня, может быть, тоже будет ребенок. Дочь. Через месяц. Такая маленькая, с косичками и в розовом платье... – Кюхён, – обреченно простонал Сонмин, возводя глаза к небу. – Так, стоп! Я что-то не понимаю... Кю, от тебя залетела баба какая-то, что ли? Или это грехи юности? – похоже, Хичоль, к огорчению Сонмина, собирался выяснить все до мельчайших деталей. – Да нет же, – теперь пришла очередь для обреченного стона Кю. – Мин, – Кюхён наградил своего недовольного парня, который буквально метал громы и молнии, красноречивым взглядом, – нам все равно рано или поздно придется всем рассказать, так что... – Ладно, – Сонмин недовольно поджал губы и кивнул: – Мы решили усыновить ребенка. – Вы? Усыновить ребенка? – сорвался с моих губ невольный вопрос. – Разве это возможно? У нас в стране... – последние слова я произнес практически шепотом. – Не совсем, – вздохнул Сонмин. Все-таки Корея очень консервативная страна, чьи устои до сих пор не могли выносить и однополые пары без протестующего скрипа, что уж говорить о том, чтобы поставить однополые союзы на одну ступень с гетеросексуальными и наградить их одинаковыми правами. Таким, как мы, иметь ребенка в Корее, пусть даже приемного, невозможно. – В Корее такой возможности нет, но вот в Китае... – Сонмин улыбнулся. – Оказывается, что в Китае такая возможность есть. Причем азиатские пары со стабильным материальным положением имеют больший приоритет, чем европейские и американские… – Но откуда такие познания? – изумленно спросил Хичоль. – Мы долго пытались разбраться в этом всем, – хмыкнул Кюхён. – И если бы не Донхэ, то мы бы никогда не смогли собрать все нужные бумаги для усыновления нашей Сохён. Она такая красивая, вы не представляете, – я очень редко видел Кюхёна настолько счастливым. – Донхэ? – изумленный вопрос вырвался раньше, чем я успел подумать, и я почувствовал, как сжалась рука на моей талии. – Да, – улыбнулся Сонмин. – Он хорошо разбирается в этом вопросе, и если бы не он... – Да ладно, – хмыкнул слишком напряженный Донхэ, – я просто помог собрать эти бумажки. – Без которых бы ничего не получилось. Не прибедняйся, мистер Ли, – хмыкнул Кюхён, а я подумал, что, кажется, у нас с Донхэ назрела тема для разговора. – Так, ладно, хватит о всякой фигне. Вы лучше скажите мне, сколько ей лет. Фотка есть? Она кореянка или китаянка? – Хичоль, понявший, что в воздухе, снова запахло жареным, мгновенно перевел тему. – Китаянка, ей пять, она такая милашка. Я даже выучил пару фраз на китайском ради нее, – довольный Кюхён полез в карман за телефоном. – Сейчас покажу фото... – Отойдем? – шепотом спрашивает Донхэ, почувствовавший мое напряжение. – Мы отойдем, – бросаю увлеченным рассматриванием фото ребятам, чувствуя, как гулко бухает сердце в ушах, и на ватных ногах иду на выход из зала вслед за мужем. Надо же, это праздник компании, наш праздник, а мы все время вынуждены с него уходить. – Хёкдже, – когда мы оказались в холле наедине Донхэ обеспокоенно посмотрел в мои глаза, – что случилось? – Что случилось? – спрашиваю у него, чувствуя, как дрожат губы. Почему я узнаю от своих друзей о том, что мой муж, оказывается, эксперт в вопросах усыновления детей из-за рубежа? – Если ты о ребенке... – Да, я именно об этом, – я закусил губу, чувствуя горячий комок в горле. Он же знает, что последние несколько лет это очень больная тема для меня. Мне всегда казалось, что семью делают настоящей семьей именно дети, и Донхэ был со мной согласен, да и все наши друзья… но вот корейское законодательство и корейские органы опеки... Каждый раз, когда мы пытались даже заикнуться об усыновлении ребенка, мы просто натыкались на глухую стену. Для таких, как мы, в Корее детей нет. Пусть лучше они живут в детских домах, чем их будут воспитывать чертовы гомики. – Хёкдже, – Донхэ тихонько позвал меня. – Ты мог мне рассказать... про Китай... – по щекам побежали горячие слезы, а руки задрожали. – Я и хотел тебе рассказать, глупый, – улыбнулся Донхэ и мягко обнял меня, окутывая своим запахом и ощущением тепла и безопасности. – Когда? – глухо спрашиваю, уткнувшись носом в его плечо. – В твой день рождения. Мне кажется, что это было бы хорошим подарком, – усмехнулся Донхэ и погладил меня по голове. – То есть это правда возможно? – я поднял на него полный недоверия взгляд. Мне казалось, что такая мечта никогда не сможет стать реальностью в нашей стране. И мне всю жизнь придется довольствоваться ролью крутого дяди для детей Джихи и Хичоля и Чонуна и Мари. Но если первые хотя бы жили в Корее, то Чонуна с его тягой к приключениям занесло в Прованс, откуда он так однажды и не вернулся из отпуска, женившись на отчаянной француженке с темными глазами. – Это правда возможно, Хёкдже, – тепло улыбнулся Донхэ, осторожно стирая теплыми пальцами слезы с моих щек. – И мы правда это сделаем, Донхэ? – сердце уже трепетало от восторга, а разум все еще отказывался верить в реальность происходящего. – И мы правда это сделаем, Хёкдже, – Донхэ наклонился и мягко коснулся моих губ своими. И я правда поверил ему. Безоговорочно. Как верил все эти годы. Ведь я люблю его, а он любит меня. И пусть в нашей жизни было много не очень хороших моментов, и любовь пришла к нам не сразу, а спустя почти тысячу дней после нашей первой встречи, но это было не важно. Важно было то, что между нами сейчас. Только любовь имеет значение, если ваши сердца бьются в унисон. И нет ничего в этом мире такого, с чем бы не справилось это чувство. – Ты счастлив? – тихо спросил Донхэ, глядя мне в глаза. – Да... – выдыхаю с улыбкой и тянусь за поцелуем к самой яркой звезде в моем мире, к моей самой любимой звезде.

THE END