Танцы на битом стекле

Сможет ли стать драгоценным вином Горсть родниковой воды. Можно ли вновь по крупицам собрать Пепел разбитых сердец. Я, ради золота преданный ангел, Буду беречь от беды. Ты, равнодушный к проклятиям демон, Не веришь в светлый конец. (с) Тэм Гринхилл

Через пару минут Ройенталь ворвался в библиотеку - так быстро и резко, как только мог. Скорость движений не давала ему передумать, сдерживала желание забиться куда-нибудь в угол и оставить всё, как есть - слишком тяжело было воплотить решение, которое он принял. Практически упав на колени перед любовником, Оскар усилием воли поднял голову и хрипло, быстро, но стараясь при этом не выпаливать всё скороговоркой, заговорил: - Я знаю, ты, наверное, сейчас не хочешь меня даже видеть, но выслушай... хотя бы в последний раз. Я не имею права просить прощения - я слишком часто до этого обижал тебя, а прощать вечно не способен никто. Просто... - он замялся, резко остановившись, пытаясь подобрать слова. - Просто я идиот, - наконец, с трудом выговорил он. - Сволочь и идиот. Я порчу всё чистое и светлое, к чему прикасаюсь. Я... я пойму, если ты сейчас прогонишь меня. Иного я не заслуживаю. Но... проклятье, я не знаю, как сказать, чтобы оно не прозвучало невероятно глупо... Ладно. Скажу так. Можешь посмеяться надо мной, но я хочу умереть сейчас, пока есть хотя бы ложная, но надежда на то, что... ты мня не прогонишь. Потому что потом - никакой надежды не будет. И я... я не знаю, что буду делать потом, - уже на последней фразе Ройенталь опустил взгляд и опёрся о пол руками - стоять даже не коленях он уже не мог. Эльда поднял глаза и посмотрел на него: - Глупый... Неужели ты не понимаешь, что я тебя люблю, Оскар? Что ты нужен мне? Вот... вот такой! Ты не виноват, что тебя всему этому не учили, что ты привык рассчитывать только на себя, но я верю в одно - мы справимся. И ты не умрёшь, - он погладил любимого по тёмным, взъерошенным волосам. - Я люблю тебя любым. Даже таким. Я просто хочу, чтобы ты понял - я приму даже твою боль. Я бы хотел исцелить тебя от неё. Помнишь, я тебе говорил: "Ты - мой самый лучший"? Ты вот, я от своих слов не отказываюсь. А что случилось? Мы всего лишь поссорились! Это не страшно - не мы первые и не мы последние, - он рассмеялся. - Я хочу быть рядом с тобой. Кузен Атаринкэ как-то говорил, что наши любимые способны удержать нас даже на краю пропасти. И я не дам тебе упасть, Оскар. Никогда. Просто... не отталкивай меня. Я буду рядом, что бы ни случилось. Просто прими это так, как есть. - Ты ведёшь себя так, словно и не злился... но я в это не верю. Я чувствовал твою обиду, - остро глянув из-под чёлки, произнёс Ройенталь. - Если ты... всё ещё дуешься - ударь меня, не держи в себе. Физическая боль значит для меня очень мало. - Ну, если ты так хочешь... - вздохнул нолдо и отвесил ему звонкую затрещину. - Так легче? Мелданья, когда же ты поймёшь - я не могу на тебя долго дуться, когда ты такой... потерянный. А иногда мне хочется прибить твоих родителей - вот только они уже давно мертвы. Что они с тобой сделали?! Так же нельзя! - Можно, как видишь, - хмыкнул Оскар, устраиваясь на полу и вытягивая ноги. - И мне не даёт покоя вопрос: что же ты нашёл во мне, таком испорченном и... искажённом? Я не говорю о нашем мире, но там, у вас были и много лучше. Думаю, будь я там, то дрался бы на стороне Мелькора - интересно, таким бы ты меня полюбил? Своим врагом? - Знаешь... - Инголдо улыбнулся. - Я не удивлюсь, что да. Потому что случается, что любовь приходит и к врагам, мелиндо. А что я в тебе нашёл? Ты... так никто себя со мной не вёл! Когда-то я слышал разговор ниси в саду. Там была моя сестра Артанис - она тогда только обручилась с Келеборном - кузина Арэльдэ, жена Курво Лехтэ и другие... И они спрашивали сестру, что она нашла в синда. Та сказала, что он интересный собеседник. Ей ответили, что хороших и умных собеседников много. "Почему он, а не кто-то из наших?" На что она заявила, что он - единственный из нэри, кто не испугался её характера. И добавила:"А ещё мне понравилось, когда он без всяких церемоний - притянул меня к себе и поцеловал!" Все тогда рассмеялись и ответили, что поцеловать тоже может каждый. Но сестра возразила: "Но те из вас, кто любит и любим, понимает, что когда тебя целует тот, кто послан тебе самим Эру - ты чувствуешь себя так, словно земля уходит у тебя из-под ног, а перед глазами вспыхнут все звёзды Эа. И хочется, чтобы это никогда не кончалось". Я давно забыл про эти слова - мало ли, что кто говорит... Но только сейчас вспомнил... Помню, как подумал тогда, что с Амариэ у меня было совсем не так. А после... - Финарато задумался. - Когда меня поцеловал ты, мелданья... это и было то самое - ушедшая из-под ног земля и все звёзды, вспыхнувшие разом. И я хотел, чтобы это не кончалось. Внезапно он засмеялся. - Вот уж никогда не подумал, что на меня может так подействовать поцелуй незнакомца! И я понял: даже, если бы ты был врагом - я бы всё равно отдал тебе своё сердце. - Весь вопрос в умении целоваться? - ухмыльнулся адмирал. - Но мне приятно. После таких дифирамбов не поцеловать - нужно быть абсолютно равнодушным к твоей красоте. Я не равнодушен, поэтому... - Ройенталь взял лицо Инголдо в ладони и поцеловал - так мягко и нежно, как только мог, поглаживая по щеке. Тот ответил на поцелуй, поглаживая его по спутанным волосам, касаясь лица и чувствуя себя при этом совершенно счастливым. Оторвавшись от чужих губ, Арфинг произнёс: - Никогда не спрашивай "зачем?" и "почему я?" - просто принимай то, что дают боги. И будь счастливым. А я очень хочу сделать тебя счастливым, Оскар. Ты этого заслуживаешь. - Не думаю, что ты можешь сделать меня счастливым против моей воли, - улыбнулся Ройенталь. - И позволь один личный вопрос... - он положил голову на колени любовника, предварительно не удержавшись от того, чтобы потереться щекой о бедро. - Что ты чувствовал к Саурону Гортхауру? Только ненависть или... Тот вздохнул: - Знаешь... это непростой вопрос. Это даже сложно назвать ненавистью. Так обычно любуешься очень опасным зверем. Это, как раз тот случай, когда ненавидеть должен, а существо вызывает у тебя нечто... близкое к восхищению. Потому что его силой, умом и талантом просто нельзя было не восхищаться. То был достойный противник, - Финарато начал поглаживать возлюбленного по голове. - Вот скажи мне... ваш кайзер разве ненавидит этого вражеского полководца? Этого... Яна Вэньли? - почесав Ройенталя за ухом, он добавил: - А ведь ты ревнуешь меня! Смею тебя заверить, Оскар, свой выбор я уже сделал. И хочу, чтобы мы были счастливы друг с другом. А касательно "против воли" - неужели тебе так нравится страдать? Если хочешь - я подарю тебе наслаждение в боли. Я рискну пойти на это. - Насчёт Яна Вэньли... - усмехнулся адмирал. - После того, что ты говорил об отношениях Лоэнграмма и генерал-адмирала Кирхайса, я начинаю думать, что первый сменил объект... обожания. Иногда мне кажется, что кайзер просто бредит адмиралом Яном, когда речь заходит о нём - тот теряет рассудительность. Касательно ревности... Мне вспоминается одна древнетерранская поэма, где правитель той земли говорил, что готов из ревности даже перебить все зеркала, чтобы они не глядели на его возлюбленную. У людей бывает и такое, Инглор. Затем Оскар потянулся всем телом, запрокидывая голову, и промурлыкал: - Наслаждение в боли? Мне нравится, как это звучит. Финарато улыбнулся: - Думаю, вряд ли сменил, любовь моя. Скорее уж, пытается заполнить пустоту - как я понял это из твоих воспоминаний. А вот этот ваш Оберштайн этим весьма умело пользуется. Ваш кайзер чувствует одиночество, от которого никак не может избавиться после гибели любимого. Так что, неудивительно, что его потянуло к кому-то... А что касается боли - я хочу кое-что попробовать. Вот только... куда ты дел свой пояс от мундира? - в глазах его сверкнул лихорадочный блеск. - Если тебе обязательно нужен он, то я его дел в спальню, - Ройенталь откровенно любовался этим блеском. - А бластер тебе не понадобится? Раз уж мы покушаемся на атрибуты воинской чести... - на его губах мелькнула усмешка. - Нет, не понадобится, - покачал головой Инголдо. - Только твой ремень, - от него не ускользнул ответный взгляд любимого и нолдо поймал себя на мысли о том, что это ему начинает нравиться. - Тогда идём в спальню - там будет удобней. Оскар послушался с чуть наигранной покорностью: на мгновение опустил ресницы, прежде как встать, подойдя к двери, заложил руки за спину и бросил на любовника быстрый взгляд, нарочно посмотрев ниже пояса. Затем облизнул губы и вышел из библиотеки. Арфинг усмехнулся и последовал за ним. Эта игра определённо начала нравится нолдо. Тем более, он не ожидал, что окажется в доминирующей роли. - Обожаю, когда ты со мной так заигрываешь, - облизнулся он. Ройенталь выгнул бровь и, на мгновение обернувшись, медленно глядя Финарато в глаза, провёл пальцем по губам, слегка приоткрыв рот. Затем снова повернулся спиной и отправился в спальню, попутно пытаясь вспомнить, куда именно положил свою форму. Что-то подсказывало ему, что пояс вряд ли обнаружится в шкафу. Инголдо подошёл к любимому сзади и обнял за плечи: - Что-то случилось, сердце моё? Или ты потерял свою форму? Нолдо нравилось прикасаться к сильному, мускулистому телу, возбуждал запах чистой мужской кожи... Он провёл ладонью по щеке адмирала. - Милый, кажется, тебе уже пора бриться. - Потом побреюсь, - передёрну плечами тот. - А форму... найду, не сомневайся. Никуда не денется. Вопреки утверждению, Ройенталь продолжил стоять на месте, не делая попыток вырваться, пытаясь сконцентрироваться на своих ощущениях. Чужое дыхание на шее, тепло чужого тела за спиной... Оскар выгнулся, прижимаясь сильнее, остро чувствуя - он желанен. Эльда в ответ нежно поцеловал любимого в затылок, слегка прикусив, и принялся поглаживать по груди, наслаждаясь ощущением мускулов под руками. Эта сила, это доверие возбуждали нолдо всё больше и больше. Он потёрся возбуждённой плотью о промежность любовника. Тот резко выдохнул, затем положил руки себе на бёдра и медленно провёл ладонями вверх, пока не коснулся рук Арфинга. Легко погладив чужие кисти, он внезапно вывернулся из объятий и бросил: - Мы, кажется, планировали дойти до спальни? - Да, планировали, - весело отозвался Инголдо, следуя за адмиралом. - А ещё - мы начисто забыли про обед. - Тебе не кажется, что мы почти всегда про него забываем? - Ройенталь из любопытства попытался вспомнить, когда они в последний раз обедали. Результат получился неутешительным. - Следующий пункт программы - еда и много, - усмехнулся он. - Миттермайер обещал сегодня приехать, так что запасы можно не беречь. Последнее адмирал договаривал, уже зайдя в спальню и вспомнив, что у него вообще-то был запасной комплект формы, искать который совершенно не обязательно - он там и лежит на месте. А именно - в шкафу. Правда, чтобы достать пояс, придётся наклониться. Он невольно усмехнулся. - Да, насчёт обеда, ты, безусловно, прав, - рассмеялся нолдо. - Много еды - это хорошо, равно как и то, что экономить припасы не нужно, - заметив усмешку любимого, Финарато спросил: - Что такое, мелиндо? Ты что-то вспомнил? Оскар ничего не ответил. Только наклонился, чтобы добраться до одной из нижних полок шкафа, и начал искать там пояс. Правой рукой. Левой он то и дело прикасался к себе - ерошил волосы, гладил плечи, забираясь пальцами под рубашку, проходился ладонью по боку, на несколько мгновений запуская руку под брюки... - Может, лучше, это сделаю я? - с придыханием спросил эльда и, убрав руку Ройенталя, принялся сам ласкать его. - Так ведь лучше, верно, мелданья? - прошептал тот ему на ухо. Затем расстегнул любовнику брюки и скользнул ладонью под бельё. Оскар прикусил губу, сдерживая стон. - Кажется, кому-то был нужен мой пояс? - выдохнул он, доставая наконец, из шкафа чёрный ремень. - Не пояс верности, конечно, и ключей от него у меня нет... Впрочем, последнее и к лучшему. Если бы потребовалось искать ещё и ключи, я бы их точно не нашёл. - Какие варварские у вас обычаи, - удивился Арфинг. - У нас бы вели себя иначе, стремясь добиться верности избранника. А что касается пояса - это то, что надо. - Он подтолкнул возлюбленного к кровати. - А сейчас - раздевайся! Быстро! - взяв в руки лежащий у кровати бластер, Инголдо прицелился. - Я сказал - быстро! Адмирал, не сдерживая усмешки, начал раздеваться. Достаточно быстро расстегнув рубашку, он, однако, не спешил стаскивать её с плеч. Брюки были уже расстёгнуты, снять их было делом едва ли не минуты. Коснувшись пальцами кромки белья, Ройенталь посмотрел на любовника - скорее выжидающе, чем вопросительно. - Снимай всё, - коварно улыбаясь, заявил тот, кивая в сторону белья. - И... ложись. Оскар на мгновение опустил ресницы, словно смутившись, и разделся до конца. Глядя в глаза Инголдо, он опустился на кровать и лёг, не отказав себе в удовольствии потянуться всем телом. Адмирал, по-прежнему усмехаясь, начал бросать быстрые взгляды то на губы любовника, то на руку, в которой тот держал пояс... Посмотрев ещё ниже, он облизнулся и слегка развёл ноги, недвусмысленно предлагая себя. - Будь терпеливей, любовь моя, - всё так же улыбаясь, ответил эльда. Подойдя ближе к кровати, он легонько толкнул Ройенталя, перевернув на живот. - Так-то лучше будет, - хмыкнул он. Затем снял висящий на спинке кровати пояс от халата и связал любовнику руки, прикрутив их к кровати. - Вот так хорошо, - довольно заметил нолдо. - А теперь - продолжим. С этими словами, он обрушил на спину и ягодицы Оскара серию несильных, но хлёстких ударов. От неожиданности тот чуть было не вскрикнул на первом ударе, но сдержался, закусив губу. Он прерывисто дышал, то и дело утыкаясь лицом в связанные руки, ощущение полной беспомощности, испугавшее в первый момент, уже через пару минут только подхлёстывало возбуждение. Лежать на животе становилось всё более неудобно, Ройенталь пошевелил бёдрами - и у него вырвался хриплый стон. Кожа на спине и ягодицах становилась почти болезненно горячей, но - он чувствовал - ни один из ударов не ранил его до крови. - Это всё, что ты можешь? - выдохнул адмирал после очередного удара. Он понимал, что поступает безрассудно, но что-то заставляло его пытаться спровоцировать Инглора пойти дальше. Определить границу, где уже совсем невозможно терпеть, когда боль перестаёт быть действенным стимулятором. - Ты уверен, что выдержишь? - спросил его нолдо. - Я же не собираюсь становиться для тебя пыточных дел мастером. Но, если таково твоё желание... Только уговор: если ты скажешь "Довольно!" - я прекращу. Идёт? - Меньше слов, больше дела, - бросил Оскар, выгибая спину. Это было больно, но и вполовину не так больно, как могло бы быть. Он и сам не знал, чего хочет больше - чтобы на него навалились сейчас всем телом, прижимая к кровати, и грубо поимели, или чтобы продолжали бить. "Пожалуй, у обеих этих желаний есть нечто общее... - подумалось Ройенталю. - А Инглор хорош. Если бы он ещё не прерывался постоянно на то, чтобы в очередной раз выразить заботу обо мне... Вот стукнуть его в такие моменты хочется, чтобы заткнулся и не портил настроение". - Хочешь больнее - будет больнее, - отозвался эльда, усилив удары, ставшие более жёсткими и агрессивными. - А так тебе нравится? - Заткнись и продолжай, - сквозь зубы выдавил адмирал. Его тело дрожало под ударами, он уткнулся лицом в подушку, сам не замечая, что вцепился в неё зубами. Возбуждение становилось почти нестерпимым. Оскар то и дело пытался высвободить руки - но пока у него ничего не получалось. Теперь уже не только спина и плечи, но и всё тело казалось болезненно чувствительным. Кожу саднило, и в какой-то момент он почувствовал, что по спине потекла кровь. "Если бы на месте Инглора был я... я бы её слизал..." - промелькнула мысль. Ройенталь почти бессознательно потёрся пахом о простыню, ища облегчения. Даже боль от ударов не могла отрезвить его, более того - она заводила ещё больше. Инголдо улыбнулся - он и сам не ожидал от себя, что такого рода игра способна его завести. "Впрочем, это вполне по-нолдорски", - усмехнулся он про себя. Арфинг поймал ощущения любовника, находящегося практически на грани экстаза. Отбросив в сторону импровизированную плеть, Инголдо не выдержал и поддался спонтанному желанию - провёл губами по позвоночнику Оскара, слизывая дорожку крови. Затем, достав из прикроватной тумбочки флакончик с маслом, смазал себя и вошёл, начав резко двигаться. Ройенталь приподнял голову - ему не хватало воздуха. Стоило приоткрыть рот, как из горла вырывался хриплый вскрик. Кожа горела, прикосновение к ней причиняло боль - но эта боль только усиливала удовольствие. - Быстрее! - выдохнул он. На запястьях виднелись красные полосы, но сейчас он не почувствовал бы, даже если бы кожу содрало начисто. С силой поддаваясь навстречу чужим движениям, разводя ноги ещё сильнее, он отдавался - но отдавался почти яростно, не жалея ни себя, ни любовника. Тот убыстрил темп, изо всей силы вбивая Оскара в кровать. Рука скользнула между телом любовника и простынёй, и легла на напряжённую плоть, начав двигаться в том же ритме, слегка сжимая. Финарато и сам не ожидал, насколько сильно возбудит его подобная игра и, неожиданно для себя самого, обнаружил, что ему это более чем нравится. Слышать эти стоны, чувствовать под собой сильное тело, выгибающееся от боли-наслаждения, ощущать запах свежей крови... Назвав возлюбленного зверем, нолдо не ожидал найти нечто звериное и в себе. Изо всей силы вбиваясь в любимое и желанное тело, он шептал: - Мой... мой... только мой! Через несколько секунд тело Ройенталя изогнулось, забилось в судорогах, с губ сорвался крик. Несколько секунд, в течение которых он не видел и не чувствовал ничего, кроме захлестнувшего сознание пронзительного наслаждения - и он обессиленно уронил голову на связанные руки, не имея никакого желания - и возможности - ещё как-то шевелиться. Почти в то же время эльда выгнулся дугой, громко вскрикнул и, несколько раз содрогнувшись, упал на любовника. Очнувшись, он заметил, что лежит, утыкаясь Оскару в плечо. Его первыми словами были: - Я сейчас... тебя развяжу. Надеюсь, тебе понравилось, потому что для меня такое впервые. Одной рукой нолдо гладил возлюбленного по спине, попутно целуя каждый дюйм кожи, слизывая капельки крови. Другая рука ерошила тёмные волосы, затем принялась гладить любовника по лицу. Финарато медленно и нежно провёл указательным пальцем по губам Ройенталя. - А так ты доволен, мелиндо? Тот не сказал ничего. Не открывая глаз, он лизнул кончик пальца Арфинга, затем потёрся щекой о его ладонь. И только после этого пробормотал: - У меня такое чувство, словно все кости куда-то исчезли... а ты прикасаешься напрямую к обнажённым нервам. Что ты чувствовал, когда хлестал меня моим же поясом? - в голосе адмирала послышалась слабая насмешка. - Тебя это, хотя бы, позабавило? - Ну-у... - потянулся тот, ложась поудобнее. - Я не ожидал, что это до такой степени меня возбудит. Но это, определённо, был интересный опыт. Нолдо принялся развязывать узлы, связывающие запястья любимого. - У тебя же руки затекли. И надо ранку обработать. Куда ты подевал свою аптечку? - спросил он, вставая. - Всё-таки, кровь... - Аптечка на столе, если я не ошибаюсь... Тебя это завело? - с интересом спросил Оскар. И тут же усмехнулся: - Мог бы и не спрашивать. Я же на себе прочувствовал, как тебе понравилось. В который раз удивляюсь - почему тебя за все эти тысячи лет была только одна Амариэ? С твоим темпераментом... Догадываюсь, какой пыткой это для тебя было. - Сам знаешь, что да, - отозвался Инголдо, потянувшись за аптечкой. - Понимаешь, мелданья... меня, на самом деле, многие хотели. Просто дело в том, что я никого из них не желал. Что-то мешало мне. Наверное, я даже по нашим меркам - не совсем нормальный. Потому что даже моя сестра, будучи счастлива в браке, то и дело спрашивала меня - как долго будет продолжаться моё одиночество. Просто, понимаешь... вначале я гонялся за тем, чего на самом деле не было. Но я действительно верил тогда, что люблю Амариэ и хранил ей верность. А потом... понял, что это никогда не было любовью. Это было... просто пустой иллюзией, за которую я цеплялся на одну тысячу лет. Я видел, как ведут себя друг с другом любящие пары. И осознавал, что такого у нас с ней - нет и не было. Я понимал, что мы никогда не смеялись вместе. Что она уступала мне, а я - удовлетворял все её капризы. А после каждого раза... я был в недоумении. Ну, не знаю, как тебе это объяснить... Вот лежишь ты с кем-то в постели после бурной страсти и думаешь: "И это всё? А где те самые восторги, где единение, о котором столько говорят? Неужели это всё?!" А это было... хорошо, но чего-то явно не хватало. Слишком… эгоистически. Когда вместо того, что должно быть полётом твоей феа, ты ощущаешь усталость, опустошённость - это уже непорядок. После чего я пришёл к выводу, что, наверное, дело во мне. Что это я - такой странный, раз нахожу больше упоения в других вещах, а не на ложе страсти. И... потом долго думал, что она не пошла за мной из-за этого. Что я не такой. А после... понимаешь, всем, кто меня добивался, был нужен на самом деле не я. А некий символ. Финарато Инголдо Фелагунд, король Нарготронда. Ты вот, спрашивал, почему я девушек спихивал на кузенов. Потому что все эти "не хочу" на них не действовали! Как-то даже был случай - смешной до нелепости. Две такие барышни забрались в окно моей спальни. А ко мне в то время приехали мои кузены-Феанариони и мы с Морьо играли в "башенки". Лето, душно, окно открыто... и в него влезают две красавицы - практически в одном белье! Представь себе мою реакцию, а? - эльда рассмеялся. - Они, не стесняясь Карнистиро, начали предлагать мне превосходно провести время втроём. Я ответил, что и одной-то не хочу - не то, что двух. Потом они повисли на Морьо. А у того... всё было куда как тяжелее - я не вдавался в подробности, но у него, вроде бы, имела место трагическая любовь. Её или околдовали и она вышла за другого, или же... она погибла. Или и то, и другое, и третье разом - он в подробности не вдавался. Ясно было одно: она не была его женой, но себя он считал вдовцом и притом - связанным нерушимым обетом. При таком отношении - ни о каких забавах и речи быть не могло. Кузен резко, не в рамках приличия, отказал. После ниси принялись расхваливать свои умения, говорить, что ему понравится, обещали "сыграть на флейте". После чего тот хохотнул и спросил: "Что, две на одной сразу?!" и громко рассмеялся. А отсмеявшись, выпроводил нахалок через дверь, сопроводив их заявлением, что у них стыда нет. Он-то меня понял. Ибо никому из этих охотниц и охотников за королями и Высокими Лордами не был нужен просто я - такой, какой есть - им нужно было положение. Титул. Увы, в моём мире такие тоже имеются, хотя их и в разы меньше, чем у вас. Они были влюблены в венец Нарготронда и в то, что к нему прилагалось в качестве довеска - меня, как инструмент супружеских утех. А я... хотел быть кем-то большим, чем подобным приспособлением в короне и на троне. Оскар... я хотел быть кем-то ещё. Ты увидел во мне меня, настоящего. Не короля, не королевского сына, а просто - Финарато Инголдо. Увидел всё, через что я прошёл. Дошло до того, что мне приснился кошмар, связанный с вашим миром. Единственный раз, но знаешь, оно того стоило. - И, как всегда, я ничего не понимаю, - передёрнул плечами Ройенталь. - Впрочем, я уже начинаю к этому привыкать. Уточни только, что означает "играть на флейте"? Мне, кажется, уже доводилось слышать это от тебя или в твоих воспоминаниях, но я не очень-то понял, что это такое. Он потянулся, разминая затекшие руки, искоса, быстро взглянул на Инголдо - и тут же отвернулся. - А чего именно ты не понимаешь? - спросил нолдо, смеясь. - Что касается "игры на флейте" - мы с тобой уже это уже друг другу делали и весьма успешно, мелиндо. Или мне ещё раз показать тебе, как это делается? Мне казалось, это такая прозрачная метафора... - он провёл ладонью по поникшей мужской плоти любовника, затем склонился над ней и слегка подул на головку. - Если хочешь, я тебе ещё раз это сделаю - для наглядной демонстрации, тем более, что это так нравится нам обоим, - последние слова Финарато почти промурлыкал. Затем слегка коснулся головки губами. Адмирал сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. - Я понял. Достаточно. Продолжишь в том же духе - мы с тобой до кухни не скоро доберёмся. В такие моменты мне даже не верится, что ты был королём. Золотоволосая шлюха, после которой мне не захочется никого другого... Один, что за бред я несу, - он замотал головой, словно отпираясь от собственных слов. - Забудь. Мне пора идти готовить - иначе мы и до прихода Миттермайера с обедом не разберёмся. Оскар слишком резко сел - и сжал губы, чтобы не зашипеть от боли. Арфинг сжался в комок: - Ты... ты считаешь меня шлюхой, мельдо? Только потому... что я не стесняюсь собственных желаний в отношении тебя? Даже учитывая то, что после Амариэ и до тебя - у меня никого не было? Я для тебя... шлюха? Только потому, что хочу и не стесняюсь этого? Как всё это... как всё это мерзко! Знаешь, это довольно сложно забыть - когда тебя так оскорбляют! - он уронил банку с мазью, которой хотел обработать спину возлюбленного, и опустил глаза. - Вот уж не знал, что в вашем мире так реагируют на искренность феа и роа! Hantale*, Оскар, больше ничего подобного не повторится. А я дурак... Накинув халат, Финарато направился в душ, чувствуя себя униженным. Обернувшись в сторону Ройенталя, нолдо прошипел: - Valarauko lin hakkando!** Тот посмотрел ему вслед, сам не понимая, сколько тоски было в этом взгляде. Просидев неподвижно несколько минут, адмирал встал, оделся и отправился на кухню. Всё это он делал почти машинально, думая совсем о другом. «Теперь он точно меня не простит... Мне надо было подумать, прежде чем говорить - знаю же прекрасно, что стоит мне расслабиться, я обязательно скажу что-нибудь такое, что ранит его чувства. Чувства? А что чувствую я сам? Облегчение... и пустоту. Так проще, правда? Не общаться сверх необходимого, не считать, что нас связывает что-то особенное... жить так, как я жил раньше. Так проще, я, наверное, этого и хотел... На самом деле... Но почему такое чувство, словно я потерял часть себя? Словно мне отрезали руку или ногу, и она болит... Фантомные боли... Поболит и перестанет». - На самом деле, я же знал, что этим всё и кончится, - Оскар сам не заметил, как начал говорить вслух, одновременно поджаривая отбивные - и только давно выработавшийся навык не давал ему что-то сделать неправильно. - Миттермайер не поймёт, конечно... может, ничего ему не говорить? Нет, тогда догадается сам... - он перевернул отбивную на сковородке и продолжил говорить: - Почему мне не так плохо, как обычно в таких случаях? Меня ничто не принуждает идти и вымаливать у него прощение. Наверное, дело в том, что я... я же хотел сделать ему комплимент. Не получилось. Вернее, получился худший комплимент в моей - да и в его жизни. Обижаться тут не на что... хотя, Один, он тоже прав! Я не учёл особенностей его воспитания. Я... - Оскар посмотрел на сковородку пустым взглядом, словно видел вместо неё что-то - кого-то - другое. - Я пытался понять его по себе. Не получилось. Мы слишком разные. Так, может, оно всё и к лучшему? Я не заслуживаю такого, как он, а ему не нужен - на самом-то деле - человек вроде меня. С Миттермайером он мог бы найти общий язык. С Миттермайером, с кайзером, с другими адмиралами... да с кем угодно! Кроме меня. И Оберштайна, - подумав, добавил Ройенталь. - Вот я и попрошу Миттермайера... составить ему компанию. Я тоже сделаю всё, что смогу. Я не отказываюсь от своих слов. Да, так будет... лучше. В первую очередь, для него. А я... - он сделал глубокий вдох, после чего отвлёкся на отбивные - что помогло успокоиться и продолжить. - А я переживу. Постараюсь. Постараюсь забыть. Оставшийся день домашнего ареста будет очень сложным, но он пройдёт... Всё пройдёт. И мне станет легче. Это же... что за чушь лезет мне в голову... в общем, это же не так серьёзно... Наверное. _________ * Спасибо!(квэн.) ** Балрога тебе в задницу!(квэн.) Дверь заскрипела, и на пороге возник Инголдо - только что после душа, с мокрой головой. Встретившись взглядом с любимым, он тяжело вздохнул. - Прости. Я... слишком погорячился. Ты не поверишь, но я... только что включил холодную воду вместо горячей. На полную мощность. И меня это отрезвило, мелиндо. Я... я не могу долго на тебя злиться, когда у тебя такие глаза. Ты не умеешь делать комплиментов, но ты хотел сказать, как лучше. Неужели ты, глупец, так и не понял, что я тебя люблю?! Даже таким. Да, ты ляпнул, не подумавши. Но, стоя под ледяной водой, я кое-что понял. Ты хотел сказать: "Зачем мне шлюхи, когда есть ты?!" А получилось по-иному. И я не так понял. А сейчас... у меня сердце упало, когда я увидел тебя таким потерянным. У тебя сейчас глаза, как у побитой собаки. Или у кошки, сидящей под дождём. И я... я никуда от тебя не уйду, мелданья. И никому тебя не отдам. И да - я безумно, до дрожи, хочу тебя! Ты спрашиваешь - почему не было никого другого? Теперь я понимаю, что ждал тебя одного. Такого. Ты мне нужен, Оскар. Именно ты. А глупости... вот я их тоже сколько наделал. Но я не смогу теперь даже без этих твоих нелепостей. Ты... слишком внутри меня, Оскар фон Ройенталь. И тут ничего не поделаешь. Никто-никто во всех мирах не сравнится с тобой. Таким. И сейчас... я готов плакать, как глупая девчонка. И плевать, что я король. Я никогда им быть не хотел. И, наверное, король я никудышный. Только... никогда, слышишь, никогда не уходи! Я теперь даже жалею, что вспылил. Я дурак, а не мудрейший из мудрых, Оскар. Что я без тебя? Что я и зачем? - подойдя ближе, он обнял возлюбленного за плечи. - Знаешь... а ты мне нравишься таким. Очень. А поссориться может любая пара. Я просто неправильно понял тебя. Но если я для тебя - лучше всех этих шлюх, то зачем кто-то ещё? Я прошу только об одном: никогда, ни при каких обстоятельствах... не дели меня ни с кем. Это тело принадлежит только тебе, а своё сердце я тебе уже отдал. С первого взгляда. И навсегда. - Самое интересное, что я прекрасно умею делать комплименты, - пробормотал адмирал, свободной рукой прижимая к себе руку Финарато. - Но рядом с тобой у меня чаще получается нести какой-то бред. Положительно, ты плохо влияешь на мои умственные способности. Ну вот. Опять. Ты можешь подумать, что я тебя в чём-то обвиняю. А я... - он вздохнул. - Я просто счастлив. Здесь и сейчас. А теперь отпусти меня и дай мне дожарить отбивные. А то я их спалить могу, на тебя отвлекшись. - Да нет, я теперь всё прекрасно понял, - сказал эльда, рассмеявшись. - И я очень рад тому, что ты счастлив со мной, мелиндо. А сейчас - я не буду мешать тебе жарить эти аппетитные отбивные, - отойдя в сторону, он присел на табурет. - Ничего, если я просто посижу рядом с тобой? Вдруг тебе понадобиться помощь? Я просто теперь понял, как выглядит комплимент в твоём духе - да, неуклюже, но ты хотел сделать его от души, любовь моя. Это я вспылил. А потом - нелюбимая мной ледяная вода заставила меня задуматься. - Ты вспылил по делу, - возразил Оскар, переворачивая отбивные. - Мне стоило учесть особенности твоего воспитания. Один, и почему я так часто забываю, что ты король? Мне стоит постоянно держать это в голове. Возможно, тогда мне будет проще не говорить тебе то, что может тебя задеть. - Иногда это мне стоит забывать, что я король, - покачал головой нолдо. - Знаешь, как от этого устаёшь? Быть сыном одного из принцев и главы Дома, внуком короля... а потом и королём. Ты же помнишь, я тебе показывал своё детство. Нельзя сказать, что я был очень спокойным ребёнком - скорее, наоборот. Но... я был одним из старших в своём поколении, а это всегда тяжело. Я просто потом понял, что ты имел в виду, говоря о шлюхе, Оскар. Ты имел в виду не "Ты шлюха", а "Зачем мне шлюхи, когда есть ты?". А вспылил я - как самый последний дурак. Мне даже неловко тебе кое в чём признаться - тогда ты, наверное, вообще уважать меня перестанешь. Сам-то я к таким вещам отношусь с пониманием. Даже тебя плачущим видел, но тебе это было тогда необходимо. Но... скажи мне, мельдо, как бы ты отреагировал, увидев плачущим меня? Несколько минут Ройенталь молчал, дожаривая отбивные. И заговорил, только стряхнув их на большую тарелку и поставив её на стол. - Растерялся бы. Не знал бы, что делать, и бегал бы вокруг тебя, пытаясь сделать хоть что-то полезное. Или даже не смог бы заставить себя подойти и хотя бы взять тебя за руку. Короче, вёл бы себя, как последний... - он деланно рассмеялся. Инголдо рассмеялся в ответ: - Мелиндо, какое же ты у меня чудо! Ты... вот такой... настоящий! Я понял, что совершенно глупо обиделся на тебя - ты всё делаешь, как умеешь, но при этом - очень искренне. Знаешь, стояние в ледяной воде меня отрезвило. Хотя и не скрою, я терпеть её не могу. Впрочем, ты это прекрасно знаешь. Я замёрз под ней, но в тот момент был в таком состоянии, что мне на это было совершенно наплевать. А ещё... я рад, что ты этого не видел, потому что... я тогда расплакался. Затем быстро пришёл в себя и понял, что, невзирая на всю эту неуклюжесть - ты безумно искренний и... я просто не хочу тебя терять. Такого! - Я не настоящий - в том смысле, который ты имеешь в виду, - замотал головой адмирал. - Я просто... ни йотуна не умею из того, что тебе даётся легко. Я умею воевать, управлять и любить. В постельном смысле. Я даже просто дружить умею плохо - Миттермайеру со мной не очень-то повезло. А то, что делаешь ты... я, наверное, так никогда не научусь. Для этого нужно что-то, чего я в себе не чувствую. Чутьё? Понимание? Рядом с тобой - я как Оберштайн без протезов. Пытаюсь что-то делать наугад... и получается, соответственно, плохо. Ладно, чего это я... - он поморщился, отвернулся, чтобы достать тарелки и столовые приборы. - Давай уже есть. - А вот твой друг считает, что ему с тобой повезло, - покачал головой нолдо, берясь за свой прибор. - И я с ним совершенно согласен. Я бы мог помочь тебе разобраться с собой, Оскар, но мне для этого нужно твоё согласие. Я мог бы примирить тебя с самим собой. Показать тебе, какой должна быть полноценная, не чрезмерная, любовь к себе. Понимание себя. Показать тебе, что в моих глазах - ты прекрасен! Это мне напоминает одну притчу, которую я как-то слышал от одной мудрой аданет. Если тебе интересно - я тебе её даже расскажу. - Давай, - кивнул тот, разрезая на кусочки отбивную. - Я бы сказал, что она - очень уж в тему, - улыбнулся Финарато, разрезая свою порцию. - Итак... у некоего вождя одного из кланов эдайн был очень самоуверенный наследник - не чуждый хвастовства, высокомерный юноша, считающий себя самым лучшим на свете. Самым неотразимым, самым мудрым, сильным и смелым. Но однажды встретил он одного мудрого старца, который умудрился преподать юноше урок, в конце коего сказал: "Мой юный друг! Никогда не хвались силой - встретишь более сильного противника. Никогда не считай себя самым умным - встретишь того, кто умнее тебя. Никогда не хвались смелостью - а то однажды тебе придётся позорно бежать с поля боя. И уж подавно - не считай себя прекраснейшим, а то встретишь того, кто будет прекрасней тебя". Тот устыдился. Через некоторое время отца юноши убили орки, и ему пришлось стать вождём клана. После чего он жестоко казнил всех льстецов, объявив, что так же поступит со всеми, кто станет превозносить его до небес. Но прошло время и молодой вождь, охотясь в лесу со своими верными товарищами, встретил прекрасную деву, которая, выйдя ему навстречу, сказала: "О великий вождь! Я много слышала о тебе. Я полюбила тебя с первого взгляда и хочу быть твоей супругой". А надо сказать, что эдайн переняли наши обычаи - у нас женщина сама первой подходит к мужчине, если тот ей приглянётся - будь её намерения серьёзными или простым желанием провести вместе ночь. Дева же, тем временем, говорила, что слава о его отваге, силе и мудрости разнеслась за пределы его владений и он, безусловно, окажет ей честь, если примет предложение. Спутники вождя были в ужасе - они были убеждены, что тот сейчас же прикажет казнить красавицу. Однако вождь спешился и взял её за руку. Казалось, никого, кроме них, во всём мире не существовало. Он извлёк свой урок: если мы любим и любимы - то мы самые лучшие в глазах любимых, - улыбаясь, закончил рассказ Инголдо. - Вот и ответ на твой вопрос, мелданья! Никогда не говори "Что во мне нашли?" - ответом будет "Тебя! Такого, как ты есть". - Удивительно, что молодой вождь после наставлений мудреца умудрился поверить этой деве, - пожал плечами Оскар и накинулся на отбивную. Съев несколько кусочков, он продолжил: - А если бы она льстила ему со злыми намерениями? Чаще всего, так и бывает. Я... помню одно стихотворение о любви. Точнее, только несколько строчек из него. - Ройенталь задумался, затем тихо проговорил: - ... О любви в словах не говорят, О любви вздыхают лишь украдкой, И глаза, как яхонты, горят... Мне кажется, это более верно. Хвалить легко, когда на самом деле ты не любишь, а просто слегка увлечён. - Кто знает? - рассмеялся нолдо. - Видимо, у всех по- разному. Кто-то готов посвятить своей любви поэму, а кто-то - не может связать двух слов. Одно - не обязательно лесть, а другое - не всегда неучтивость. Мне, к примеру, безумно нравятся твои манеры - они говорят о твоей искренности, мелданья. Ты больше делаешь, чем говоришь. И... на тебя можно положиться. Съев несколько кусочков, эльда заметил: - И почему ты говоришь, что не умеешь готовить? По-моему, очень даже вкусно. - Мне всё-таки приходилось жить одному, - пожал плечами адмирал. - Что-то готовить я умею. А насчёт тех, кто готов посвятить своей любви поэму... мне всегда казалось, что они сильнее любят своё искусство, чем избранников. Описывают возлюбленных ангелами, сошедшими с неба - но в реальной жизни этим "ангелам" приходится с ними несладко. Возможно, я ошибаюсь, но такое впечатление на меня всегда производила любовь людей искусства. Это красивый цветок в вазе с водой, и больше ничего. Сказав это, он доел отбивную и положил себе ещё одну. - Знаешь... тут ты неправ, - покачал головой Арфинг. Доев свой кусок, он добавил: - Тут дело вовсе не в искусстве - оно не виновато - дело в самой личности. И в степени искренности творца. Не говоря уж о характере любящего. Вот, для такого, как ты - важно делать что-то конкретное. А для кого-то другого - выразить свою любовь иначе, если она есть. А бывают и те, о которых ты говорил: они могут хоть воздвигнуть статую любимого существа в полный рост, но это будет не любовь, а самолюбование - "Вот, смотрите, кем я обладаю!" Такие нюансы надо просто чувствовать, Оскар, и понимать разницу между позёрством и искренностью. Можно действительно творить, чтобы выразить свою любовь, ибо она тебя окрыляет и вдохновляет. А можно творить, чтобы выразить себя в отношениях с созданием, но последнее - это уже позёрство. Помнишь, я тебе рассказывал про Даэрона? Я порой думаю, что его чувства к Лютиэн - как раз и были позёрством, а вовсе не любовью. Искусство само - не ложь. Ложью могут быть слова и чувства. А могут и не быть - тут всё зависит от самой личности. Они меряются не творческими способностями, а по тому, на что способен сам творец во имя этой любви - кроме своих творений. Можно творить и любить, действительно полагая любимое существо своим счастьем и делать его счастливым. А можно попросту лицемерить: посвящая ему или ей огромное количество картин, возводя статуи и посвящая поэмы, но при этом - унижать, не понимать и подрезая крылья у объекта своих чувств. Я уже молчу про измены. Но это не значит, что нельзя искренне любить, творя. Вот кайзер хотел посвятить любимому завоёванную Галактику. При этом - любил искренне и преданно. И любит сейчас. Я даже думаю, что... в общем, мне надо на него поглядеть. Кое-что меня тревожит. И очень сильно. Я видел его в твоих воспоминаниях, Оскар и... кое-что меня насторожило. - Что именно? - прожевав мясо, поинтересовался адмирал. - Он не такой, как вы, - коротко отозвался Финарато. - В нём есть некий... я бы назвал это диссонансом. Кажется, так у вас это называется. Я не знаю, как это объяснить, но он вызывает у меня странные мысли. Я никогда не видел таких в моём мире, хотя наслышан об их существовании. Он и впрямь очень сильно отличается от всех, кого ты мне показывал. Когда я его увижу вживую и поговорю с ним, тогда смогу - хотя бы приблизительно - его прощупать... я скажу тебе и Вольфу то, что думаю. Мне надо уточнить - насколько я прав в своих предположениях. Просто кое-что меня насторожило. Он... не такой, как другие ваши нэри. Он очень сильно от них отличается. Я пригляделся к другим, я общался с Миттермайером, я знаю тебя. А ваш кайзер... сильно отличается, а для меня важно ощутить его энергию. Он звучит по-иному. Помнишь, я тебе говорил, что у каждого - своя музыка? - Смутно, - усмехнулся Оскар. - Наверное, я был отвлечён... на что-то другое. А почему для тебя это повод для тревоги? Император это император. Если он не такой, как мы - то тем лучше. Мне, во всяком случае, спокойнее. Доев отбивную, он уточнил: - Если он сумасшедший - то, по крайней мере, гениальный сумасшедший. Генетические отклонения лично меня не волнуют - сам генетический урод. Что ещё может быть? Не сексуальная же ориентация? Потеря любимого - если верить тебе - человека? Так не он первый, не он последний. Я уже не знаю, какой неповторимый диссонанс ты там углядел. Но если он не мешает или даже помогает Его Величеству править - я не имею ничего против такого диссонанса. Инголдо покачал головой: - Нет, мелиндо, это не безумие. Что касается ориентации - то он всю жизнь любил и желал только одного человека. Что не так... я попробую объяснить. Пока что, это всего лишь мои догадки. Но... мне бы увидеть его вживую, поговорить с ним. И я даже знаю, как это можно сделать! Представь меня как художника, жаждущего написать его портрет. Я тогда смогу видеть его, общаться с ним и помочь ему лучше всех ваших врачей, сердце моё. Я сильно подозреваю, что его болезнь - это не совсем недуг роа. Это страдания феа, которые проецируются на роа. Но это не безумие. Что касается генетических отклонений... тут, скорее, просто странности, которые не вполне вписываются в то, что привычно для ваших мужчин. Оскар, я достаточно изучил ваших нэри - и в своём мире, и в вашем. И я кое-что заметил, что касается вашего кайзера. Касательно его феа - я узнаю, когда пообщаюсь с ним лично. А вот странности его роа - кое-какие - я уже приметил. Сколько, ты говорил, ему лет? Двадцать два? - И? - поднял бровь Ройенталь. - Хочешь сказать, что с его телом что-то не так? - Не сильно, но есть кое-какая несуразица. Мужчины эдайн довольно часто бреются. Я исключаю светловолосых - у них щетина пробивается, насколько мне известно, медленней. Но есть одна деталь. Вы бреетесь - в худшем случае, с шестнадцати лет. У вашего кайзера в двадцать с лишним лет - кожа девственно-гладкая, словно шёлк или фарфор. Даже без единой царапинки. Я за эти дни очень хорошо изучил твоё лицо, Оскар. И, к примеру, знаю, что внизу, на подбородке - вот тут, слева, - нолдо коснулся названого места пальцем, - имеется небольшая царапинка. Лицо же кайзера Райнхарда наводит на мысль или о девушке, или о наших эльдар. Обо мне, хотя бы. Словно на нём ни разу не пробивалась щетина! Я думаю, это хоть кто-то из вас - да замечал. И ещё одна деталь. При довольно мускулистом сложении - видно, что он потратил немало времени, чтобы добиться этого - если внимательно приглядеться к облегающему торс кителю, то становится заметна лёгкая округлость груди, которая выглядит иначе, чем мужская. Глаза адмирала загорелись. - Интересное наблюдение. Нужно будет при первой же возможности приглядеться к Его Величеству поближе. Если он всё-таки... Я начинаю жалеть, что не женился раньше. Но это какая же должна быть женщина, чтобы завоевать Галактику! Такой даже подчиниться не стыдно. И красивая, к тому же... - лицо Оскара приняло мечтательное выражение. - Ах вот оно что! - надулся Инголдо. - Я так и знал, что тебе нужен он, а не я! Вынужден тебя огорчить - ты рано обрадовался. Ниже пояса - ваш кайзер вполне себе мужчина. Просто некий сбой в организме даёт такой результат, что часть его роа - ближе к женскому, чем к мужскому.* Так-то он, всё же, мужчина. А вот насчёт того, насколько много в его феа мужского - я не знаю, - нолдо отвернулся. - Ну и мечтай о нём! Так ты на меня никогда не смотрел и не посмотришь. Я всего лишь досадная помеха, которая ничего не сможет тебе дать. Отодвинув тарелку с недоеденной отбивной, он встал из-за стола. - Я - всего лишь обуза, а он - недостижимая мечта, - Финарато опустил глаза, чтобы возлюбленный не увидел слёз. Несколько минут Ройенталь смотрел на него - пристальным, немигающим взглядом. Затем медленно встал, подошёл к эльда и погладил по волосам - неловко, словно его движения что-то сковывало. - Я... наверное, ты мне не поверишь, но я должен сказать, - слова давались ему тяжело, они словно обжигали горло. - Иногда мне кажется, что ты не нуждаешься в доказательствах того, что ты для меня... - адмирал замялся. - Я... не знаю, как это объяснить. Когда ты улыбаешься мне, я чувствую себя... полноценным. Словно действительно заслуживаю того, чтобы меня любили. А когда ты расстроен из-за меня... или злишься... - он сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться, затем тихо продолжил: - Мне кажется, что весь мир перевернулся с ног на голову, и я не могу найти своё место в этом перевернувшимся мире. Один, я несу какой-то бред... Но, видимо, не могу сказать иначе. Ты ревнуешь, это понятно, но... Но не думай, что кто-то ещё вызывает у меня такие же сильные чувства, как ты, - с усилием выговорил адмирал. - Его Величество для меня - правитель и полководец. Ты для меня... просто ты. - А тогда... почему, когда я был для тебя недостаточно мужчиной - ты видел во мне простую постельную игрушку? - возмущённо спросил Арфинг. - А когда узнал, что твой кайзер может быть... недостаточно мужчиной - то сразу же обрадовался и решил сделать предложение! Видно, повелитель и полководец возбуждает тебя сильнее любовника. Когда дело доходит до меня - ты начинаешь говорить, что слова любви и творения искусства - не доказательство искренности чувств. А когда речь заходит о кайзере - ты сразу думаешь о том, как бы ему угодить и его завоевать?! Учти, Оскар фон Ройенталь, я на вторых ролях никогда не буду! Слишком уж много рвения по отношению к "всего лишь правителю и полководцу"! Любви к нему ты бы никогда не стеснялся. А любить "просто меня"- это, оказывается, слишком мало и неинтересно. Это не тешит твоё самолюбие. В то время, как я всю мою жизнь мечтал, чтобы любили просто меня, без титулов и званий. Без того, что я могу дать. А тебе... видимо, мало просто меня. - Арфинг был готов разрыдаться и ненавидел себя за это. "О Эру, я перестаю чувствовать себя мужчиной!" - внезапно подумалось ему. - "Хотя... с каких это пор я стал думать категориями этого мира?" - Хорошо, - Оскар убрал руку, исподлобья посмотрев на Инголдо. - Как я вижу, продолжение общения со мной причиняет тебе слишком много боли. Ты не понимаешь, что любовь - какой бы она ни была - никогда не будет для меня на первом месте. Конечно, я думаю, как угодить моему кайзеру. Я предан ему, я преклоняюсь перед ним, я восхищаюсь им. Ты хочешь, чтобы я ради тебя отказался от этого? Что бы я не чувствовал к тебе, мой ответ - нет. Моя жизнь и смерть принадлежит императору. Я буду верным Рейху полководцем, если ему это будет нужно. Я подниму бунт, если ему это будет нужно. Если ты считаешь, что к этому можно и нужно ревновать и пытаться как-то избавить меня от этого - не вижу смысла в наших отношениях. Продолжая в том же духе, мы будем только мучить друг друга. Если ты так дёргаешься уже сейчас, в глаза не видя кайзера Райнхарда - представляю, что будет дальше. Вернее, нет. Я не хочу этого представлять. Я не настолько мазохист, чтобы быть с тем, кто воспринимает преданность кайзеру, как какие-то нежные чувства. Разве твои собственные вассалы не были тебе преданы? Почему, ценя это качество в них, ты не желаешь видеть его во мне? В ответ Инголдо обнял его: - Прости, мелиндо, я люблю тебя. Я понимаю, что любовь вассала и любовь возлюбленного - разные вещи. Я просто на какое-то время испугался, что... ты любишь его иначе, чем вассал. Это всё моя глупая ревность. Тогда... почему ты рассуждал о браке с ним, если любишь меня? Я всё понял и не требую от тебя, чтобы я был главнее твоей преданности кайзеру. Если речь идёт только о вассальной верности - я тебя понимаю. Прости. Как это глупо с моей стороны! Увидеть в твоей преданности ему иные чувства. Прости, сердце моё, я не хотел. Я пойму тебя, как преданного ему вассала. Пойму, что ты его не хочешь. И да - я бы хотел его увидеть, чтобы ему помочь. А лучшего прикрытия, чем художник - я просто не могу найти. Я понимаю, что ты имеешь в виду: у других адмиралов тоже есть любимые и их отношения к избранникам - нисколько иное, чем к сюзерену. Не собираются же они делить с ним ложе! - Инголдо опустил голову. - А я ревнивый глупец... думал, что ты мечтаешь о браке с ним. Теперь я всё понял. Твои жизнь и смерть принадлежат ему, но я свято верю, что твоё сердце и твоё роа - только мои! ______ * имеется в виду такое явление, как частичный гипогонадизм - когда женские гормоны в той или иной степени перебивают мужские. Ну, это чисто авторская гипотеза, оставим её на совести АУ (прим. авторов) - Сердце - часть тела, - ухмыльнулся Ройенталь, взяв руку Финарато и поднеся к губам. - А оно твоё - можешь не сомневаться, - договорив, он начал целовать эту руку, скользя губами по кисти, пройдясь языком по подушечкам пальцев. Затем перевернув руку любовника, лизнул бьющуюся на запястье вену, уткнувшись носом в ладонь. - А душа? - улыбнулся в ответ тот, погладив пальцами его губы. - Но меня радует то, что ты - мой. Прости меня за эту глупую ревность, Оскар. Я просто... впервые в жизни пожалел, что стал в этом мире никем и ничего не могу тебе дать. Что я даже... завишу от тебя, а раньше - был способен на большее. И мне даже нечем заслужить твоё уважение, душа моя. С одной стороны - я добился своего и меня теперь можно любить, как просто меня. А с другой стороны - что способно вызвать уважение ко мне? - Финарато опустил голову. - Я чувствую себя бессильным в этом мире. - Тебе какого рода уважение нужно - чтобы я видел в тебе соперника? - поинтересовался адмирал, оторвавшись от руки Инголдо - впрочем, всё ещё держа её в своей. - Или стать для меня вторым кайзером Райнхардом? Моим повелителем и командиром? Чтоб тебя уважали, как короля, ты не хочешь, но когда задевают твоё королевское достоинство - обижаешься сразу же. Инголдо, Ном, Финрод Фелагунд... чего ты хочешь? Я могу запереть тебя в доме и держать, как птицу в золотой клетке. Могу помочь тебе завоевать положение и репутацию в нашем мире. Могу даже вовсе отпустить тебя, если ты найдёшь того, кто будет ближе тебе по духу, чем я. Если ты чувствуешь себя бессильным - я могу стать твоим оружием. Если ты хочешь этого. - Нет, Эру упаси! - рассмеялся Арфинг, покачав головой. - Кажется, я понял, в чём дело. Я не хочу быть в золотой клетке. Но... если ты хочешь быть со мной и выполнять мои желания - то я согласен, мелданья. Теперь я кое-что понял. Ты можешь уважать только как противника или как сюзерена. Как-то иначе воспринимать личность ты не можешь. Но это не твоя вина. Я понял одно - когда мы с тобой рядом, без этих положений и рангов, просто ты и я - мы прекрасно понимаем друг друга. Наши феар успешно учатся этому. Просто будь со мной. Верь в меня. Будь моим. Как я был и буду твоим. Верь мне. И... я не встану между тобой и твоей преданностью кайзеру - даже напротив, помогу тебе с ним. Не надо меня запирать, Оскар - я не улечу. А если улечу, то другие птицы меня не заинтересуют - я уже нашёл своё гнездо, где я буду петь. И кому я буду петь. И кого любить и желать. Никогда не сомневайся в этом, - нолдо потрепал его по небритой щеке. - Каждый раз, когда я смотрю на тебя - вижу самое прекрасное и самое желанное существо во всей Эа. Для меня. А уж я-то навидался. Порой не всегда надо сравнивать. Твоё сердце, твоя феа скажу тебе "Это он!" и будут правы. Насчёт положения и репутации... я понял, что хочу посвятить себя искусству. И, если потребуется, помогать тебе в твоих делах. С тобой я сильнее, чем был когда-либо. И... если б ты знал, как мне с тобой хорошо! Просто быть рядом. Потому что я наконец-то нашёл часть своей феа - тебя, вот такого! Я сумасшедший? Быть может. - Тогда мы оба сумасшедшие, - усмехнулся Ройенталь и, закинув руки на шею Инголдо, поцеловал его. С шеи руки как-то почти сразу сползли на спину - так ему было удобней прижимать к себе любовника. Прижимать и страстно целовать, прогибаясь в спине и практически ложась на стол. Тот отвечал на поцелуи с не меньшей страстью, гладя по спине, слегка царапая... затем руки сползли ниже. Оторвавшись от губ любовника, эльда, наконец, сказал: - Боюсь, если мы захотим заняться любовью на этом столе - то несчастная мебель этого не выдержит! - после чего, он рассмеялся. - В любом случае, чем бы мы не занимались - скучно нам не будет никогда. Так, на какое время ты договорился с Миттермайером? Чтобы придя к тебе, твой друг не застал непотребство. После этих слов Инголдо согнулся в три погибели от громкого хохота: - О Оскар, что ты со мной делаешь? Я давно так не смеялся! - Похоже, он его уже застал, - произнёс адмирал, вставая и с подозрением прислушиваясь. - Придётся идти открывать. А что смешного в том, что Миттермайер бы нас застукал? Вернее, тебе было бы смешно, а мне бы - пришлось выслушивать упрёки в неблагоразумии... - тут его самоконтроль дал трещину, и Оскар засмеялся, оперевшись о стол, чтобы не упасть. - Благо, мы одеты, - хихикнул нолдо, потрепав возлюбленного по щеке. - А касательно упрёков... думаю, он и не за таким тебя заставал! - в ответ на его хохот эльда засмеялся ещё сильнее. - Кстати... а ты мне не ответишь на один вопрос? - еле выговорил он сквозь смех. - Я просто... давно хотел спросить у тебя... да всё... как-то забывал... - И что же? - не сдерживая улыбки, поинтересовался Ройенталь. - А почему именно "после шести"? И "после шести" чего - по времени или по количеству выпитых ёмкостей? - внезапно спросил Инголдо. - Просто в первой половине твоего эпессэ я уже разобрался. Тот задумался. - Знаешь, спроси у тех, кто мне это прозвище придумал, - наконец произнёс он. - Может, они вообще «после шести» женщин в виду имели... Есть и такая версия. Ладно, пойду я Миттермайера впускать, а то он ещё подумает... что-нибудь не то. Затем Оскар, ухмыльнувшись, вышел из кухни.