Танцы на битом стекле

Хоть принимай всерьёз все каверзы богов, Из-за угла кидающих ножей стальной букет, Но в сердце эхо звёзд и жгучий ливень слов Играют против холода в немеющей руке. Уже "один-один" - открыт безумный счёт. Тебя спасли, но ты сбежал - зачем тебе их рай? И полночь позади, и снег спрессован в лёд, И смерть бросает кости - мол,играй или помирай! (с) Мартиэль"Несуществующий рубеж"

Несколько минут спустя Инголдо услышал женские крики, в которых, однако, звучала не боль или обида, а гнев и злость. Невольно вздрогнув, он чуть было не вскочил со скамейки, однако, решив не вмешиваться в чужие дела, остался на месте и попытался понять, что именно происходит. Однако, прежде, чем он успел додуматься до более-менее правдоподобного объяснения, из-за деревьев выбежала белокурая женщина со светло-серыми глазами. Её можно было даже назвать красивой - если бы не злое выражение лица и взгляд, в котором читалось вечное недовольство. На ней был непривычный для взора Инголдо пышный наряд чёрно-жёлтых тонов, с большим количеством юбок, и алмазное колье на шее. Светлые волосы были растрепаны и разметались по плечам - словно их обладательница только что выбралась из постели. Краем глаза заметив сидящую на скамейке фигуру, очевидно, и без того рассерженная незнакомка остановилась и закричала: - Ты, развратник! Откуда здесь эта женщина?! - Какая женщина? - послышался голос Ройенталя, очевидно, шедшего следом за ней. - Эта! Блондинка! И одета так, будто ты замотал её в своё одеяло! Оскар подошёл к любовнице, поглядел в сторону скамейки и усмехнулся: - Ты никак ревнуешь? Должен признать, у тебя есть на то основания – она красивее тебя. - Ну и оставайся со своей... красоткой! - со злостью бросила та, поджав губы и отвернувшись. Через несколько секунд, убедившись в том, что любовник не собирается обращать на неё внимание, женщина ретировалась. Как только она скрылась за деревьями, Ройенталь повернулся к эльда и иронически произнес: - Убедился? Будешь и дальше ходить в таком виде, в тебе и мужчину-то признавать не будут. Причем не только я. - Ну... вообще-то, я как раз хотел попросить твоей помощи, - смутился тот. - Я понял, что ничего не понимаю в этом мире, а в нём мне, видимо, придётся как-то жить. Я также понимаю, что ты не сочтёшь себя обязанным помогать мне - но мне больше не к кому обратиться, а это угнетает. И... я не хотел тебя оскорблять, - Инголдо опустил глаза. - Если ты поможешь мне - то я выполню любую твою просьбу, если таковая будет в моих силах. И... я подумываю о том, чтобы укоротить волосы. Но не сильно! Ройенталь скривился: - Опять эти девичьи замашки... меня действительно ничего не обязывает тебе помогать, но давай заключим сделку. Я помогаю тебе, ты не лезешь ко мне в голову. И Миттермайеру… Моему другу, - подумав, уточнил Ройенталь, - такого счастья тоже не надо. Договорились? - он протянул руку. Финарато ответил крепким пожатием. - Хорошо! - кивнул он. - Я не стану больше лезть тебе в голову. На самом деле, я и не ставил это целью и вовсе не желал тебя оскорбить. Просто... я не знал, как доказать тебе, что я не безумен и не имею причины тебе лгать. И... ты не подумай, что я лезу тебе в голову - Эру упаси! Просто мне интересно - ты насколько боишься не выглядеть мужчиной? Почему? Разве в твоей мужественности кто-то сомневается? Ты сильный воин и, наверное, не раз показывал это в сражениях. Для чего ещё как-то доказывать свою мужественность? Кто в этом сомневается? Ты? Твои друзья? Твои верные? Твоя женщина? Твой лорд? Мне просто надо понять - почему длина моих волос напрямую связана с мужественностью. Мне важно понять, как вы здесь думаете. Но я согласен с твоим предложением! Собеседник пожал плечами: - Насчёт длины волос - это просто традиция. Все привыкли, что мужчины редко отращивают длинные волосы, а женщины редко стригутся коротко. Первое считается немужественным, а второе - неженственным. А боюсь ли я не выглядеть мужчиной... Знаешь, твоё предположение так нелепо, что почти смешно. Мне всё равно, как я выгляжу в глазах других. Мой кайзер, Миттермайер - это все люди, которые мне небезразличны, - в этот момент глаза Ройенталя затуманились – ему невольно вспомнилась первая встреча с Райнхардом. - А у твоего кайзера волосы длинные? - поинтересовался нолдо. - Если это традиция, а не предписание - то обязательно ли ей следовать? Просто там, откуда я пришёл, волосы не стригут. Считается, что они отрастают до той длины, которая тебе удобна. А стригут только пленников и поэтому для того, кто свободен и - более того - принадлежит к знатному роду, предложение отрезать волосы - равнозначно оскорблению. И поэтому... мне будет сложно переступить через это. Но... если это так уж необходимо... Одежда - не проблема, я готов её сменить, чтобы не сильно выделяться. Но волосы - это практически родовой запрет. Так тебе понятно? - Можешь не следовать нашим традициям, если для тебя это так важно, - хмыкнул Оскар. - Но тогда все будут принимать тебя за женщину. С первого взгляда - так точно. Да, у Его Величества волосы длинные, но его лицо знает вся Галактика, он непревзойдённый полководец, освободитель народа и идеал монарха для нас, его адмиралов. Он может сделать что угодно, для него нет никаких запретов. И, видит Один, он это заслужил. С тобой ситуация несколько иная. Подумав несколько секунд, нолдо вздохнул: - Ладно! Ты прав - видимо, у меня нет выхода. Принеси ножницы - я постригусь. Не говоря ни слова, Ройенталь пожал плечами и ушел. Однако, он достаточно быстро вернулся, держа в руке довольно массивные старинные ножницы, и протянул их Арфингу. Тот покачал головой: - Нет. Это должен сделать ты, а не я. Если это сделаю я - это будет как сдача в плен, притом - добровольная. А это принесёт большой урон моей чести. - Как хочешь, - пожал плечами Оскар. Сев на скамейку, он принялся рассматривать золотистые волосы пришельца, пытаясь сообразить, как лучше начать. Но через пару минут Ройенталь понял, что думает уже совсем не о том. Ему нравилось просто глядеть на чужой затылок, вспоминая императора – который бы, конечно, никому не позволил даже притронуться к своим волосам ножницами… Ройенталь невольно вздохнул, и, быстро наклонившись вперед, украдкой коснулся губами сияющих прядей. Финарато ощутил прикосновение губ к своим кудрям, но решил проявить деликатность и лишь улыбнулся в ответ, зная, что сейчас собеседник не увидит даже этой улыбки. _________________________ * Атрабет(квэн.) - философская беседа Немного помедлив, нолдо обернулся и спросил: - Ты ведь... не хочешь, верно? Потому что тебе это всё равно нравится! Но я не хочу лезть тебе в голову и если это настолько принципиально для тебя - переступлю через наши запреты и отрежу их. Но... только, если ты скажешь мне, что действительно этого хочешь. Потому что это странно. Но опять так - это будет твоим делом. О Эру! Как здесь всё сложно. Ты так боишься осанвэ, словно я украду у тебя самого себя! Хотя, слово "боишься" для тебя, всё же, оскорбительно. Будет правильным сказать "не хочешь". Адмирал хмыкнул: - Если тебе нравится вводить всех вокруг в заблуждение - как хочешь. Просто многие будут воспринимать это, как обман с твоей стороны. А то, что мне не нравится, когда мне лезут в голову - абсолютно нормально. Это слишком личное, а если я захочу с кем-нибудь поделиться этим - то скажу вслух. Неожиданно почувствовав влагу на своей руке, он с удивлением опустил взгляд. Затем поднял голову и понял, что начинается дождь. Отметив это, Ройенталь продолжил: - Думаю, нам будет удобней продолжать разговор в доме. Эльфрида со своим истериками не дала мне даже войти и выпить бокал вина. Уж его-то я могу себе позволить, вернувшись со службы! Эльда удивился: - Обман? Ну, если ты так считаешь, то я готов это исправить, - он протянул руку, забирая у собеседника ножницы. - Хоть это и непривычно для меня... И я в последний раз спрашиваю тебя - хочешь ли ты сам этого? Как хозяин владений, в которых я оказался. Рука с ножницами застыла над пышной золотой шевелюрой - очень уж не хотелось с ней расставаться, но новая жизнь диктует новые правила. Хоть он и далеко не собирался соблюдать их все. Впервые в жизни нолдо ощутил чувство, которое, должно быть, охватывало его кузенов-Феанариони - стремление нарушить то, что не нравится. Заметив, как удивился Оскар капле дождя, Финарато невольно улыбнулся: - Ты выглядишь так, словно никогда в жизни не попадал под дождь - словно это в новинку для тебя. И если ты его боишься - нам и впрямь пора под крышу! - сказав это, Арфинг рассмеялся. - Меж тем, как я безумно соскучился по нему. И... прости, что невольно вмешался в отношения с твоей женщиной - я не хотел. Мне ещё никогда не доводилось быть поводом для чужой ревности. Впрочем, стричься - мне тоже в новинку. Меня не стригли даже в плену... отчего-то. Ройенталь несколько секунд смотрел на Инголдо, затем решительно вынул из его пальцев ножницы: - Дай сюда, порежешься ещё с непривычки… если будешь продолжать и дальше просто держать их над головой. Потом с этим разберёмся. Насчёт Эльфриды - поверь, ей не нужно повода, чтобы со мной поругаться. Она меня ненавидит, - после этих слов он неприятно усмехнулся, затем встал со скамейки и повернулся - на этот раз, медленно, давая понять, что не уходит, а просто приглашает гостя в дом. Сделав несколько шагов, Ройенталь оглянулся через плечо, отмечая, следует ли тот за ним, и пошёл дальше. Удивлённый нолдо последовал за ним, подумав про себя, что свёл знакомство со странным человеком. Тем не менее, у него не было ощущения опасности - отчего-то темноволосый адан* с разными глазами внушил ему доверие. От него исходила какая-то странная горечь, говорившая об одиночестве и недоверии к окружающему миру, но при этом ощутимо присутствовал некий азарт, роднивший его со средними Феанариони. И это очень нравилось Инголдо. "Что же этот мир сделал с тобой, если ты так сильно его ненавидишь?" - подумалось Арфингу. - Ненавидит? И живёт с тобой?! - удивился эльда вслух. - Ты сделал ей что-то дурное или просто не хранишь унат?** Как я понял, у неё есть все поводы для ревности. Но всё же, странно это - ревновать ненавидя. Правда, порой многие путают ненависть с другой сильной страстью. Скажи, ты принудил её? Прошу прощения, если вмешиваюсь. Ройенталь ответил на сразу. Он молчал, пока не провёл Инголдо в гостиную. Часть пола в ней была усеяна осколками стекла - Эльфрида явно разбила несколько бокалов. На столе стояла полупустая бутылка вина, но адмирал достал из шкафа бутылку виски и два стакана. Налив себе и гостю, он сделал глоток и только после этого заговорил: - Многие считают меня палачом семьи этой женщины, да я и есть её палач. При нашей первой встрече Эльфрида пыталась убить меня. Тогда я взял её чуть ли не силой, - Оскар усмехнулся. - Впрочем, я не держу её в моём доме, а она говорит, что хочет увидеть моё падение. Как по мне - это вполне достойная причина. ____________________ Адан(квэн.) - человек. Мн. ч. - эдайн ** Унат(квэн.) - нерушимый обет. Здесь, конкретно - верность партнёру. Сделав глоток, нолдо закашлялся - виски обожгло его горло. - Но... почему ты это сделал? Казнил её семью и... взял её? Разве тебе в радость - видеть рядом с собой ту, которая тебя ненавидит и жаждет твоей смерти? Кто ты? Хотел ли ты смерти её родных или тебя к этому вынудили? Что сделали её родные вашему властителю? Я понимаю, что задаю слишком много вопросов, но мне непонятно. Про себя он добавил: "А заодно - это поможет многое понять и тебе". Ройенталь невесело хмыкнул: - Её родич, герцог Лихтенладе, был врагом Рейха и Райнхарда фон Лоэнграмма... тогда он ещё не был нашим императором. Всех мужчин и мальчиков старше десяти лет из семьи Лихтенладе казнили, женщин выслали. Маркиз Лоэнграмм тогда поручил мне заняться этим. А Эльфрида... она пока ещё не надоела мне настолько, чтобы брать на себя труд выгонять её. Тогда, в первую нашу встречу, она меня заинтересовала. Договорив, Оскар сделал ещё глоток виски, задумчиво посмотрев на дно стакана. - Вот как! И тебе поручили этим заняться? Хотя я не понимаю, в чём провинилась семья предателя - она же не поддерживала его планов. А ты мне напоминаешь моего кузена Тьелкормо - тот бы, наверное, поступил также с женщиной, - подойдя ближе, Арфинг легко коснулся его плеча. - У каждого из нас - свои кошмары. Так же, как и мне очень долго снились всполохи пожара и лёд Хэлкараксэ. Каждый из нас загоняет себя в свою преисподнюю и надеется вовремя оттуда выбраться. Жизнь дана нам Эру не для этого. Ройенталь дёрнул плечом, почти инстинктивно пытаясь избавиться от ощущения чужого прикосновения. - По старым законам Рейха, смерти подлежала вся семья государственного изменника. Маркиз Лоэнграмм был ещё милосерден, - отозвался он, вложив в голос весь холод, который только мог. - Что касается того, кто из нас куда себя загоняет... Каждый получает то, чего достоин - ни больше, ни меньше. Получает власть, если у него есть сила её взять. Получает женщину... впрочем, женщину как раз получить нетрудно, - Ройенталь иронически усмехнулся, вспоминая о своих победах. - Я не верю в то, что женщины способны любить. Они не любят даже своих детей. - О, прости! - Финарато убрал руку с плеча собеседника, почувствовав себя неловко. - Да, пожалуй, это и впрямь милосердней... А что касается женщин - я понял, что не всегда понимаю их. Наверное, я и впрямь недостоин и на моих руках слишком много крови. А насчёт детей... я бы сказал, что моя мать - любит нас всех и является хорошей, верной женой. Я огорчён, что не увидел её и отца, а оказался... здесь. Ни я, ни мои братья и сестра никогда не испытывали недостатка в родительской любви. То же самое могу сказать о моих кузенах: жена брата моего отца - достойная женщина, хотя, по вашим меркам, и низкого звания. У меня не было недостатка в материнской любви. И я видел немало достойных примеров семейной жизни. Вот только... я не любим. Видимо, недостоин. Или же... создан для иной любви - она не считается у нас грязной. - Что ты имеешь в виду? - спрашивая, Оскар смотрел куда-то в пространство, почти бессознательно сжимая в руке стакан. На мгновение ему представилась картина: стекло трескается и виски - пополам с кровью - разливается по руку и столу. Но эта картина не напугала его - Ройенталю почти хотелось почувствовать физическую боль. - Я знаю, что у вас это считается оскорбительным и потому не рискну... - Финарато неожиданно для себя смутился. - Я понимаю, что ты поцеловал меня оттого, что принял за женщину. Но при этом, ты же и сам сказал, что тебе нравится моё сходство с женщиной. Скажем так, с женщинами мне не везёт - они или не любят меня, или же - видят во мне только брата и друга. Но ведь должен же я хоть кого-то привлекать во всех Эа! Если подумать... - Хоть кого-то? - хмыкнул Ройенталь. - Люди вашего мира, что, слепы поголовно? Я, кажется, понимаю, что ты хочешь мне сказать. Я помогу тебе освоиться в этом мире. Но у меня нет абсолютно никакого желания портить тебе жизнь. Я уже испортил её слишком многим - как женщинам, так и мужчинам. Должен же я хоть раз в жизни совершить хороший поступок... - говоря это, он смотрел не на Инголдо, а на стакан с виски. Потом снова поднёс его к губам. - А почему ты решил, что испортишь её? - удивился нолдо. - Ты не видел моего личного кошмара, Оскар фон Ройенталь, и могу тебя заверить - в нём достаточно смертей, потерь, боли и крови. И я одинок. Теперь одинок. Я мог бы многое рассказать - но... не вижу смысла. Я уже понял, что моя история покажется тебе либо бредом безумца, либо ложью. В то время, как я не вижу смысла лгать тебе и, смею надеяться, размышляю достаточно здраво, чтобы не быть принятым за безумца. Но я не их тех, кто навязывается, можешь не беспокоиться - это я не испорчу тебе жизни и не доставлю хлопот. Я уже был отвергнут в своей жизни - а это, смею тебя заверить, неприятная вещь. Впрочем, я слишком долго цеплялся за иллюзию, чтобы захотеть снова очутиться в схожей ситуации. - Ты всё равно другой, - констатировал Ройенталь, подняв голову и, наконец, посмотрев на собеседника, - я вижу в тебе свет. Второй раз в жизни я вижу что-то подобное. - А первым был кто? - поинтересовался Финарато. - Почему ты решил, что сделаешь меня грязным? - Райнхард фон Лоэнграмм. Мой кайзер... - тихо отозвался Оскар. - И разве я что-то говорил о грязи? Просто то, что люди называют любовью - не для меня. Я не верю в неё. А ты веришь. Думаю, продолжая разговор на эту тему, мы не достигнем понимания. - Просто... мне показалось, ты имел в виду нечто подобное, - пожав плечами, уточнил Инголдо. - Прошу прощения, если я неправильно тебя понял. А почему не для тебя? Я не желаю лезть тебе в голову, просто мне многое непонятно. А когда я чего-то не понимаю - то стараюсь узнать причины. Что же касается понимания - то, полагаю, мы на пути к нему, как ни странно, - он невольно улыбнулся, подумав про себя: "А ведь именно любви ты и желаешь. Просто тебе что-то мешает. То, что находится внутри твоей феа, но ты не хочешь об этом даже думать. Что ж, это твой выбор. А ведь... ты так и не спросил моего имени". Вслух же добавил: - Твой кайзер... наверное, достоин любви. Хоть ты в ней и не нуждаешься. Впервые за разговор Ройенталь улыбнулся: - Достоин, - согласился он. - Пожалуй, как никто другой. А насчёт любви применительно ко мне... я знаю, что такое дружба и верность - во всяком случае, думаю, что знаю. Мне знакомы чувства преданности, восхищения. Но любовь? Я не знаю, что это такое. Я не чувствовал её сам и никогда не видел в других. Для меня её не существует. - А у других ты её видел? - вдруг спросил нолдо. - Не к тебе, а к кому-нибудь другому? Мир велик и не может быть, чтобы ты не видел любви у других. Такого просто не может быть! Адмирал хмыкнул: - Как я могу понять, является ли любовью то, что я видел, если не с чем сравнивать? Если я ничего не знаю о любви, как я могу понять - она ли это или нет? Миттермайер, мой друг, и его жена, кажется, тепло относятся друг к другу. Но я не могу судить, любовь это или нет. Миттермайер добр... даже по отношению ко мне... Я могу принимать за какие-то чувства простое проявление его природного характера. - А что тебе говорит твоё сердце? – поинтересовался Инголдо. - Порой есть вещи, которые просто знаешь, хотя и не можешь объяснить. Это... взаимопонимание, притяжение друг к другу, близость душ и тел. Когда двое не могут существовать друг без друга. Я видел такое и не раз. Но теперь понимаю - без меня смогли жить, и я... тоже смог жить без неё. Хотя довольно долго был с ней рядом и считал её своей. Но она никогда не говорила мне, что хочет чего-то большего. Более того - когда я делал ей, в очередной раз, предложение - она отвергала его. Я уже устал выбрасывать эти кольца... А потом... она просто отказалась разделить мою участь. Я её не виню. Просто... мы не стоили друг друга. И были слишком чужими. Мне и раньше говорили, что мы не пара, но я не хотел слышать. И лишь потом понял, что жил лишь иллюзией, а не ей, настоящей. Когда же я увидел настоящую Амариэ - понял, насколько она фальшива. И высокомерна. И если кого и любит - то лишь себя. И то впечатление, которое стремится производить, - он опустил глаза. - Но я видел любовь в чужих глазах, когда человек был готов сделать ради неё всё. И... я счастлив, что он выжил. Чтобы вернуться к ней. Потому что я знал её - она того стоила. И, наверное, любви не стою я. - Ты столько говоришь о любви... как будто тебя ничего больше и не интересует, - медленно произнёс Ройенталь, не поднимая головы. - А что касается моего сердца... оно и бьётся-то по ошибке. Я не должен был появляться на свет. Я бастард, генетический урод. Меня не должно быть. Твоя Амариэ... чего ты ждал, доверяясь женщине? Они созданы для того, чтобы предавать мужчин. - Отчего же? - возразил собеседник. - В моей жизни было всё - и война, в том числе. Просто я никогда не стремился - ни правиться, ни сражаться. Я хотел посвятить себя науке и искусству. Но там уж сложилось - я всегда считал, что то, что на тебя возложено, ты должен делать хорошо и уметь в этом разбираться. Я вижу, твоя жизнь была нелёгкой. Но я никогда - до этого - не видел предательства от женщины. От члена семьи и мужчины - да. От того, кем я восхищался, кому верил, чьим учеником себя считал... Он предал нас. Но меня никогда не предавали ни мать, ни сестра, ни кузина, никакая другая женщина - до Амариэ и после неё. Должно быть, женщины в вашем мире другие - не буду спорить о том, о чём не знаю. Но вот что я тебе скажу - жизнь никогда не бывает ошибкой. Если ты живёшь - то для чего-то и для кого-то. Но в первую очередь - ты живёшь, чтобы жить! - С этой точки зрения, я живу, чтобы отбирать жизнь у других, - отпив еще немного виски, Оскар поднял голову и усмехнулся. - Лучшее, что я умею - воевать. И мне нравится это занятие. Нравится сражаться и убивать, и даже просто драться в кабаках. Когда я побеждаю кого-то, то чувствую такое удовлетворение, какого никогда не испытывал с женщиной, - когда Ройенталь произносил эти слова, его лицо на мгновение приняло мечтательное выражение. - Во всей Галактике есть четыре человека, которые могли бы победить меня в бою. Но с двумя из них я вряд ли когда-либо буду сражаться. Однако проиграть любому из этих четверых я не счёл бы зазорным. Проиграть кому-то другому... - адмирал рефлекторно сжал кулак свободной руки. Затем неожиданно спокойно продолжил: - Когда ты прочитал мои мысли и дал мне это понять, я почувствовал себя проигравшим. Моим первым желанием тогда было просто тебя убить. - Я хотел, чтобы ты поверил... что я не лгу, - запинаясь, пояснил эльда. - Просто не мог иначе доказать тебе, не верящему в чудо. Но... я не думаю, что так уж наслаждаешься чужой болью и кровью, как хочешь доказать это себе - тебе нравится побеждать, чувствовать упоение битвой, я видел подобное у своих кузенов из Первого Дома. Кстати, ты очень на них похож... И ты вовсе не уродлив - я бы даже сказал, что даже по-своему красив. Как зверь - могучий и прекрасный. Ты говоришь, что незаконнорождённый, но в том нет твоей вины. Не твоя вина, что кто-то из твоих родителей нарушил унат. Дети неповинны в прегрешении родителей. Ничто не бывает без причины - так устроен любой мир. Если что-то происходит - значит, это нужно. - Меня уже сравнивали со зверем, которого нужно держать на цепи, чтобы он не натворил бед, - криво улыбнулся Ройенталь. - И физическая красота не говорит решительно ни о чём. Да, я знаю, что внешне красив, мне многие говорили об этом. И многие меня желали. Это я хорошо понимаю. Желание, вызываемое красотой тела... - последнюю фразу он протянул, словно бы размышляя над нею, и внезапно резко наклонился вперёд, схватив Инголдо за подбородок. Впрочем, сильной до грубости эта хватка была лишь первые несколько секунд. Позже Оскар чуть расслабил пальцы, с непонятной ему самому жадностью рассматривая лицо собеседника. - И что ты видишь? - улыбнулся нолдо. - Я не считаю, что тебя надо держать на цепи - ты заслуживаешь свободы и большего, чем позволяешь обладать себе. И... тебя недооценивают. Если хочешь взять - просто возьми. Может, именно этого мне и надо? Не быть объектом для поклонения, а кем-то более живым? Хотя один из моих кузенов и признавался, мне в том, что был бы не прочь... я просто не хотел этого с ним. Хоть и знаю, насколько он в этом хорош. И этого зверя никто не хотел погладить? Тот напрягся. Его рука напряглась тоже, сильнее сдавив подбородок Инголдо. Ройенталь подумал, что, наверное, останутся синяки и почувствовал от этой мысли какой-то странный трепет пополам с наслаждением, знакомый по некоторым битвам - удовольствие от нарушения планов противника. Иногда эти битвы бывали по-своему красивы и изящны - словно человек, стоящий сейчас перед ним. Хотя он не морщился от боли, но не мог не чувствовать её. В этот момент Оскар испытал сильное, но почти сразу же прошедшее желание разбить это лицо в кровь, стереть улыбку с губ. "Но не будет ли и это тоже моим поражением?.. И как же мне тогда победить?! - невольно задумался Ройенталь. - Кажется, его ничто не может шокировать или удивить... Тогда может... Хмм..." Он предвкушающе усмехнулся своим мыслям и подчёркнуто медленно убрал руку с подбородка Арфинга. Затем опустился в кресло и сделал глоток виски, быстро глянув на собеседника поверх стакана. - Погладить... Ты можешь представить меня у своих ног, положившего голову тебе на колени? - промурлыкал Ройенталь. - Кажется, именно в такой позе должны сидеть укрощённые звери? - Всё может быть, - мягко отозвался бывший король Нарготронда. - Но для начала, я хотел бы сделать так... - и он медленно и осторожно коснулся кончиками пальцев лица Оскара - начиная с подбородка, и наверх - к вискам и лбу. Затем запутал пальцы в коротких тёмных волосах, оказавшихся густыми и не такими уж жёсткими. - Так будет лучше? - отозвался Финарато, садясь на подлокотник кресла и глядя на собеседника большими зелёными глазами.