Танцы на битом стекле

И, может быть, день будет долгим. И, может быть, ночь будет странной, В том смысле, что что-то случилось, хотя всё осталось как прежде. И один, если так будет нужно - раз уж эта звезда не гаснет! - Я забуду всё, что я должен и сделаю так, как делают те, кто влюблён! (с) Аквариум "Для тех, кто влюблён"

Ройенталь проснулся внезапно. Приоткрыв один глаз, он понял, что в комнате стало намного темнее - солнце ушло на другую сторону. Очевидно, было уже за полдень. И, судя по ощущениям... что-то изменилось. Открыв оба глаза, он заметил, что на нём почти нет одежды («Очень трогательная забота, Инглор, ну просто очень», - мельком подумал он) и что Инголдо спит в позе... «Нет, это, конечно, мило, кто спорит!» - невольно усмехнулся адмирал. – «Голова у моего плеча, рука на груди, колено на бёдрах... Вот последнее меня и... волнует. Наверное, поэтому и проснулся. А он спит. Сколько ещё будет спать - неизвестно. Варианта два: или как-нибудь так встать, чтобы он не проснулся и пойти в ванную, или терпеть до его пробуждения. Причём не факт, что Инглор будет рад, когда на него вот так возьмут и набросятся, когда он ещё не проснулся толком. Я бы точно рад не был. Значит, всё-таки, в ванную? И вопрос: как встать с кровати, чтобы он не проснулся? А что будет, если проснётся?» Словно в ответ на его мысли, нолдо потянулся и открыл глаза: - Доброго дня, Оскар! Ты выспался? О-ох, Эру! Всё тело болит. Как спалось? - Как после хорошей драки с розенриттерами, - ухмыльнулся тот. - Голова, разве что, не болит. Насчёт твоего тела - они и понятно. Всё-таки, я не очень удобный диванный валик. Слишком... твёрдый, - в этот момент ухмылка Оскара стала совсем плотоядной. - Очень твёрдый?! - неожиданно для самого себя игриво мурлыкнул Финарато, погладив любовника. - Надо посмотреть, что с этим можно сделать! Инголдо рассмеялся - он ещё никогда не чувствовал себя таким счастливым. - Скажи... а ты разобрался в себе? Или что-то тебя всё ещё беспокоит? Ройенталь закатил глаза: - В данный момент меня беспокоит только то, что ты всё ещё болтаешь - вместо того, чтобы заняться чем поинтереснее, - он притянул эльда к себе на грудь и поцеловал, прижимая к себе, жадно оглаживая плечи и спину. Оторвавшись от любовника только, когда самому стало не хватать воздуха, Оскар стал покрывать быстрыми лёгкими поцелуями его лицо, касаясь губами век, лба, уголков рта. Тот отвечал на поцелуи с не меньшим жаром, попутно касаясь сильного мускулистого тела, прижимаясь так, словно стремясь слиться с ним воедино. Затем изящная ладонь скользнула ниже пояса, стягивая бельё, потом - слегка сжала напряжённую плоть... - Да, вижу, ты и в самом деле - более чем твёрдый! И не скрою - мне это нравится. Горячие губы скользнули ниже, прошептав: - Позволишь? Я делаю это впервые, но хочется доставить тебе ответное удовольствие - взамен того, которое я испытал в наш первый раз. Оскар ничего не сказал. Только кривая усмешка промелькнула на его лице, а по телу пробежала дрожь. Раньше он редко кому позволял доставлять себе подобное наслаждение - пожалуй, он не смог бы вспомнить и двух-трёх таких людей. И сейчас ему сложно было расслабиться, довериться кому-то ещё - адмирал не делал этого последние лет десять. Ройенталь усилием воли заставил свои руки лежать спокойно - они тянулись к волосам Инголдо, чтобы схватиться за них и, хотя бы так, контролировать происходящее. "Думаю, я могу довериться ему... Вряд ли у него в планах как-то мне навредить - самому же будет невыгодно", - промелькнувшая мысль заставила нервно рассмеяться. Впрочем, он смеха была и польза - он помог расслабить тело и спокойно кивнуть нолдо. Для Арфинга такая ласка была в новинку, но он старался действовать очень нежно и осторожно, полагаясь на интуицию и собственное желание доставить радость партнёру. Финарато поймал себя на мысли о том, что и сам наслаждается процессом, осторожно действуя губами, языком, а временами - и пальцами, которые осторожно скользили по напряжённому стволу. Оскар закусил губу, чтобы не застонать, но привязать к кровати выгибающееся от наслаждения тело не мог. Очень быстро ему перестало хватать воздуха, и его рот невольно приоткрылся - и тут же из горла вырвался хриплый стон. Взгляд разноцветных глаз был намеренно устремлен в потолок, не опускаясь наа Инголдо, но даже так удовольствие было слишком сильным, почти до боли. Ройенталь не заметил, когда именно его тело скрутило в короткой судороге, перед глазами потемнело, а горло начало саднить, словно он кричал, но крика не запомнил. Через несколько секунд мышцы начали расслабляться, и он понял, что чувствует себя медузой - вернее, чувствовал бы, если не безумно колотящееся сердце. Нолдо сглотнул, ощутив на губах солоноватый, пряный привкус и, оторвавшись от своего занятия, склонился над расслабленным любовником, облизывая губы. - Как ты, мелиндо? - заботливо спросил он, убирая волосы с покрытого испариной лба любимого. наклонившись ещё ниже, он легко коснулся губами краешка рта разомлевшего мужчины. - Никогда... не думал, что моё тело так чувствительно, - хрипло отозвался тот. - Ты оказался хорошим учеником... Иди сюда, - он не без труда приподнял руку - мышцы почти отказывались повиноваться - и обнял Инголдо за талию, притягивая к себе. - Кстати, что такое "мелиндо"? Я ещё не слышал от тебя этого слова и не могу припомнить, было ли оно в твоих воспоминаниях. Эльда легко поцеловал его в губы, улыбнувшись в ответ: - "Мелиндо" - значит "возлюбленный", "любимый". Я рад, что сумел доставить тебе наслаждение, Оскар. А что касается хорошего ученика - ты прекрасно видел в моих воспоминаниях, как быстро я всему учусь! - нолдо звонко рассмеялся. - Мне приятно видеть тебя таким. - В состоянии медузы, когда я ни ног, ни рук толком не чувствую? - ухмыльнулся Ромео-после-шести. - И то верно. Чем меньше у меня сил - тем меньше возможностей наговорить гадостей. Вспомнилось мне одно старое стихотворение в тему... Можешь посмеяться над ним - оно действительно забавное, - Ройенталь машинально нахмурил лоб, вспоминая. Через несколько секунд он заговорил - тихо, почти шепча: - Меня знобило, я врача позвал, И мой недуг он, не леча, назвал: "Не я, - сказал он, - исцелит тебя, А та, что вымолвит:"Люблю тебя". Ты не врача, а милую зови. Твоя болезнь - озноб и жар любви". - В таком случае - вот ответ на мучающий тебя вопрос, Оскар фон Ройенталь! - рассмеялся бывший король Нарготронда, целуя возлюбленного в лоб. - И я ещё раз повторю те слова, что сказал тебе вчера: я люблю тебя! И мне неважно, если ты сейчас не готов ответить ничего - просто прими всё, как есть. - Не помню, чтобы я задавал тебе какие-либо вопросы, - пробормотал Ройенталь. - И у тебя странная реакция на стихи. Я хотел рассказать тебе ещё кое-что, но теперь думаю, что тогда ты меня просто изнасилуешь. Не то, чтобы я был сильно против, но хотелось бы, чтобы это случилось, всё-таки, не из-за стихов, которые я ещё в детстве прочитал от нечего делать. Вопреки своим словам, он притянул Арфинга к себе и погладил по волосам. Когда ладонь адмирала скользнула вниз, он невольно усмехнулся: - Хоть косы тебе заплетай... - Не стоит обращать внимания! - смущённо отмахнулся эльда. - Ты прав, я слишком уж расчувствовался, а это не дело... Но мне понравилось! А насчёт изнасилования - ход твоих мыслей мне нравится! - прижавшись к плечу любовника, он замурлыкал от прикосновений. - Если ты помнишь, у нас косы - причёска воина и странника, это очень удобно. Она не только женская. - Ну, если носить такие длинные волосы - конечно, это удобно... - протянул Оскар, накручивая на палец длинную золотистую прядью - Хотя, если совсем на мой вкус - то я бы предпочёл забирать тебе волосы наверх. Скрывать такую шею - это просто преступление против человечества. Пока до неё доберёшься через всю эту гриву... - иллюстрируя свои слова, он начал поглаживать Финарато по шее, иногда приподнимая руку и лаская затылок. - Так тебе настолько нравится моя шея?! - в тон ему произнёс нолдо, поймав руку любовника и переплетая его пальцы со своими. Другая рука, тем временем, блуждала по бедру Ройенталя. - Так что ты там говорил об изнасиловании своей персоны? - Я не против, - тот потянулся всем телом, медленно облизнувшись и прикрыв глаза. - А что касается твоей шеи... Я просто человек, который немного понимает в красоте. Я не Меклингер, но, поверь, мне есть с чем сравнивать. А что ты скажешь о моей внешности? Раз уж ты сейчас лежишь здесь, со мной, вероятно, на лицо я не слишком противен. - Скажу, что ты прекрасен, Оскар, - Инголдо поглаживал мускулистое тело любовника. Склонившись, он провёл губами по месту между шеей и плечом. - Я бы сказал, что не часто видел таких, как ты, среди эдайн. И... меня ещё никто не волновал так, как ты. В тебе есть нечто неуловимое от наших мужчин. - Нечасто... но всё-таки видел, значит, - тот слегка повернул голову, подставляя шею. - Под "вашими мужчинами" ты подразумеваешь нолдор? Своих родственников, с которыми так любишь меня сравнивать? - он провёл кончиками пальцев по руке эльда, слегка царапнул ногтем запястье. Затем положил руку на грудь любовника, коснулся соска и сжал его, наблюдая, как темнеет и краснеет под пальцами чужая кожа. - Ты действительно похож на нас, - улыбнулся в ответ Финарато, слегка целуя его в шею. Ему безумно нравились действия любовника - не хотелось даже вставать из постели, хотя часы уже пробили два пополудни. Ройенталь пристально наблюдал за Арфингом. Затем усмехнулся, словно что-то про себя решив: - Я, по крайней мере, не так люблю заниматься сдуванием пылинок с хрустальных ваз. Хватит уже со мной нежничать, Инглор. Или предпочитаешь, чтобы я изнасиловал тебя сам? Сложно сказать, что доставит мне большее удовольствие... - он медленно облизнул губы, глядя в глаза любовнику. - Если ты, конечно, учишься настолько легко, насколько говоришь. - Так ты хочешь, чтобы я взял тебя? - нолдо лукаво улыбнулся, потянувшись за флакончиком с маслом. - А вот посмотришь, насколько хорошо я учусь! Налив на ладонь масла и смазав себя, он принялся осторожно растягивать вход любовника осторожными, но настойчивыми движениями. Затем начал осторожно входить, миллиметр за миллиметром - словно намеренно продлевая удовольствие. - Тебе хочется медленно и осторожно, или чтобы я был более резок? - прошептал он на ухо адмиралу. - Ты только скажи! - Не заставляй меня повторять дважды! - Оскар резко выдохнув, вцепился в спину Инголдо, одновременно забрасывая ноги ему на плечи, откровенно подставляясь. - Я тебе не девушка, чтобы со мной осторожничать! - последнюю фразу он прорычал, подаваясь вперёд, почти задохнувшись от боли, но эта боль была ожидаемой, желанной и Ройенталь не пытался избегать ей. Совсем наоборот - он напрашивался на неё, стремясь отхватить как можно больше до момента, когда удовольствие станет сильнее боли. Удовольствие, которое всегда казалось ему попросту унизительным... - Тогда ты получишь то, что хочешь, - отозвался Финарато, начав двигаться. Резко вколачиваясь изо всех сил, попутно впившись в губы любовника - агрессивным, настойчивым поцелуем, кусая при этом нижнюю губу. Как ни странно, это даже понравилось нолдо, хотя вначале он и стремился действовать более аккуратно. Оскар с остервенением целовал в ответ, кусаясь до крови, слизывая её и отпуская эльда только затем, чтобы дать ему и себе судорожно глотнуть воздуха. Его пальцы так впились в кожу любовника, что оставляли царапины, тело, распознав, наконец, в ощущениях острое наслаждение, тянулось навстречу Инголдо, вздрагивая, пытаясь прижаться ещё теснее. В очередной раз поймав губами губы любовника, Ройенталь, не выдержав, застонал в поцелуй. Мгновением позже его тело выгнулось, из горла вырвался хриплый крик и волна почти невыносимого наслаждения захлестнула его, оглушив и ослепив. Глаза закрылись, дыхание прервалось. Но это продолжалось лишь несколько секунд. Нолдо в ответ задрожал всем телом и протяжно застонал, снова увидев перед глазами ослепительную вспышку перед тем, как потерять сознание от нахлынувшей на него волны экстаза. Через некоторое время он пришёл в себя, еле выговорив: - Ты... в порядке, Оскар? Надеюсь... что не разочаровал тебя. Тот фыркнул, а затем взял лицо Инголдо в ладони, пристально рассматривая. - Я удивлён. Из всех моих мужчин, с которыми я был, ты - единственный, кому вообще когда-либо удавалось заездить меня до обморока. За исключением Его Величества кайзера, но тот утомлял в другом смысле... Можешь повторять это почаще, - Ройенталь аккуратно провёл пальцем по припухшим губам любовника. - Но, я так понимаю, тебе небезопасно так часто заниматься со мной любовью. Весь в синяках и царапинах уже ходишь. Выползем из кровати, притащу аптечку. И торжественно обещаю сегодня мысленно бить себя по рукам всякий раз, когда они потянутся к тебе. Забываю же всё время, что ты не привык к таким нагрузкам. Тот только рассмеялся: - А если я скажу, что мне нравится твоя неутомимость? Ты - единственный, кто не стеснялся своих желаний, обращённых ко мне и воплотил их. И бить по рукам себя не надо - иначе я обижусь. Но ты, вроде бы, не был любовником вашего кайзера, хотя по тому видно, что его не интересуют женщины. Адмирал нахмурился: - Инглор... Это не обсуждается. Пока ты был без сознания, я посчитал твои синяки. Их несколько больше, чем я считаю допустимым для своего любовника. Пока хотя бы часть из них не пройдёт - иначе, чем для лечения я к тебе не прикоснусь. Сейчас ты дорвался до удовольствий, которых раньше не знал, и рассуждаешь по этой части не вполне здраво. Позже ты поймёшь, что я был прав. Я не чувствую себя виноватым за то, что обращался с тобой неосторожно, но последствия могут повлиять и на ощущения во время последующих занятий любовью. Или мне каждый раз думать, прежде чем прикоснуться, не слишком ли больно тебе будет? Насчёт кайзера - после смерти Кирхайса у него вряд ли кто-то был вообще. Я имел в виду свою службу. Особо ожесточённые бои выматывают сильно, в этом даже ты не можешь с ними сравниться. - Хорошо, - согласился тот. - В таком случае, тебе просто следует быть более деликатным, хотя... ты же сам не хотел нежности и сказал, что не сдуваешь пылинки с хрустальной вазы. Но я доверяю твоему решению, Оскар - у тебя в этом больше опыта, чем у меня. А что касается кайзера - я отчего-то так и понял, что этих двоих связывает нечто большее, нежели дружба детства. Они мне напомнили Лауральдо и Лоссара. А насчёт того, чтобы подумать - не слишком ли больно мне будет, неплохая мысль, - улыбнувшись, добавил Финарато. - Хотя я понимаю - к такому ты не привык. Оскар передёрнул плечами: - Хочешь сказать, что я был слишком груб с тобой? Что ж, тебе стоило сказать это раньше, - он поднялся с кровати, подошёл к шкафу и надел первые попавшиеся брюки и рубашку. - Я позвоню женщине, которая обычно убирается у меня в доме: пусть придёт и наведёт порядок на кухне. Я не переживу, если мне и сегодня придётся питаться одной пиццей. Тебе я бы советовал принять душ. Потом я принесу аптечку и обработаю твои синяки, - Ройенталь произнёс это довольно сухо и безэмоционально, глядя куда-то мимо Инголдо. - Ты груб? Нет, - покачал головой нолдо. - Мне это даже нравится в тебе.Ты способен быть и нежным - особенно, как тогда, в первый раз. Оскар, в жизни есть не только боль и мне бы хотелось тебе это показать, - встав, он подошёл к возлюбленному и легко коснулся его плеча. - Я тебя не виню. И не стоит так от меня отстраняться. Навести порядок на кухне действительно стоит - тут ты прав. А вот придавать особое значение моим синякам - это явный перебор! У меня были куда как более опасные травмы. Адмирал не сказал в ответ ни слова - лишь отстранился и вышел из комнаты, как-то очень тихо прикрыв за собой дверь. Инголдо рассмеялся ему вслед: - Ах, Оскар! Ты так боишься той власти, которую имеет над тобой твоя страсть, что тебе проще держать дистанцию. Но мне отрадно видеть твою заботу, мелданья. И не скрою, твоё упрямство меня умиляет. *** Адмирал сделал всё что хотел, за полчаса, но ему показалось, что это время прошло слишком быстро. Ему хотелось ещё побыть в одиночестве. В коридоре, ведущем к спальням, Оскар прислонился к стене и на несколько минут прикрыл глаза. "Я чувствую себя так, будто от меня требуют невозможного, - промелькнуло в его голове. - Я не могу так жить, не могу... Не могу! И не могу отпустить от себя Инглора - он уже стал частью меня... Я не понимаю его. Не понимаю. Он - как странный механизм, который постоянно меняется: только-только мне начинает казаться, что я понял, на какие кнопки нажимать - как он снова преподносит сюрпризы. С Эльфридой было попроще. Намного проще... Один, во что я ввязался?!" Сделав несколько глубоких вдохов, Ройенталь открыл глаза и вошёл в спальню с аптечкой в руках. Эльда уже был там, облачённый в халат и с полотенцем на голове - явно после душа. - Вижу, ты таки решил взяться за мои синяки, Оскар, - добродушно улыбнулся он, садясь на кровать. - Что с тобой? У тебя такой озадаченный вид! С прислугой связался? - Да, коротко кивнул Ройенталь. - Ложись на спину. Он достал из аптечки специальную мазь и потянулся, чтобы развязать пояс халата Инголдо. Жест пробудил неуместные мысли и, чтобы выкинуть их из головы, адмирал попытался подумать о чём-то совершенно несексуальном. Например, о ребёнке от Эльфриды, который у него мог бы быть. Долго думать о ребёнке не получилось - мысли слишком быстро перескочили с результата на процесс. Разозлившись на своё слишком богатое воображение, он решил подумать о Ланге. Думать о Ланге ему не нравилось, но зато перескочить с мыслей о нём на эротику было совершенно невозможно. Нолдо зажмурился, наслаждаясь массажем. Он ловил какую-то странную смесь эмоций, исходящих от любовника - тот явно стремился подавить свою страсть к нему и был чем-то насторожен. Прикосновения рук были осторожными, поглаживающими - было видно, что Оскар старается загладить свою вину. - Ты вовсе не делал мне больно, - спокойно произнес Инголдо. - А синяков и царапин у меня было предостаточно с детства, если ты помнишь мои воспоминания. Не стоит вызывать у себя чувство вины передо мной, мелиндо. - Я не чувствую себя виноватым, - хмыкнул тот. - Можешь считать, что мне просто не нравится смотреть, когда мой любовник ходит весь в синяках. Это оскорбляет моё эстетическое чувство, - напоследок смазав синяк на шее, Ройенталь подождал с минуту и сказал: - Перевернись. Нужно сделать ещё кое-что. Честно говоря, это стоило бы сделать ещё давно. - Не нравится - так не ставил бы их! - в тон ему отозвался Финарато, переворачиваясь. - А что ты хочешь сделать и что надо было сделать раньше? - в нём проснулось любопытство. - Проблема в том, что как раз ставить их мне нравится, - усмехнулся Ромео-после-шести. - А теперь лежи спокойно. Это просто лечение. Сказав это, он осторожно провёл пальцами между ягодиц любовника, смазывая кожу, втирая мазь. «Лучше, чем я опасался, - отметил про себя Оскар. - Всё-таки, я старался быть аккуратным...» Инголдо вздрогнул от осторожного прикосновения к входу - совсем, как в их первый раз. - А что же мешает тебе быть нежным, когда у тебя это так хорошо получается? - спросил он, заметив про себя, что возлюбленного заводит прикосновение к его телу. И не только прикосновение - даже простой взгляд в его сторону. - Это... - тот дёрнул плечом, пытаясь подобрать слова. - Это не то, что нужно мне самому. Скажем так, хорошо отработанный навык, а не потребность. Не забывай - мне было, на ком потренироваться. С женщинами я старался приберегать всю свою жестокость на потом. Это, конечно, не профессия, но, если бы я халтурил, то перестал бы уважать сам себя. Эльда улыбнулся: - По-моему, мы все, так или иначе, в этом нуждаемся. Тебе же понравилось, когда я гладил тебя по голове, помнишь? Я чувствовал, как ты к этому тянешься. Я понимаю, о чём ты - ты просто привык воспринимать нежность и ухаживание как своего рода фальшивку. Но в глубине души - практически все тянутся к теплу и к ласке. Это нормально и не стоит стыдиться подобного. - Иногда мне просто хочется покоя, - хмыкнул Ройенталь и ушёл в ванную мыть руки. Выйдя и бросив: «Я поговорю насчёт уборки, если она закончилась - позову на завтрак», он направился на кухню. - Все мы хотим покоя, - отозвался нолдо, одеваясь. Он подумал о том, что как раз этому человеку покоя не хватает в жизни, но решил не озвучивать своих мыслей. Адмирал вернулся через несколько минут. - Всё в порядке, можно готовить завтрак, - сообщил он. - Что ты будешь - омлет или гренки? Я просто ужасно хочу есть, и возиться с чем-то более трудоёмким нет никакого желания. - Давай омлет, - немного подумав, ответил тот. - Может, заодно научишь, как пользоваться всеми этими вашими кухонными приборами? Заодно и помогу тебе. Оскар, ты столько делаешь для меня... я хотел бы как-то это компенсировать - а то получается, я ни чем не могу тебе помочь. - Научить постараюсь, - усмехнулся краем рта тот. - Мне не нужно, чтобы ты умер с голоду, когда кайзер отправится в очередной поход и меня месяц-другой не будет дома. А насчет "ничем не могу помочь"... Знаешь, лучшей помощью с твоей стороны будет, если ты выучишь пару-тройку колыбельных и будешь петь мне по вечерам. Шутка, разумеется. Нужны мне эти колыбельные... Просто не злись на меня, когда я буду приходить после службы очень поздно и зверски уставший - и мы договорились. Финарато рассмеялся: - Ты уже убедился, что я легко всему учусь, так что - полагаю, и с этим проблем не будет. То есть... ты хочешь сказать, что моя поддержка и понимание для тебя - самое ценное, так? - он улыбнулся возлюбленному. - Не беспокойся - я не буду поджидать тебя со скалкой или другими кухонными приспособлениями, как это делают некоторые аданэт! И в мыслях нет. Разве вернувшегося домой не надо ласково встретить, обнять и накормить? - Ласкать и обнимать, пожалуй, не надо, - подумав, замотал головой Оскар. - Просто накормить и уложить спать. Кстати, о накормить... Омлет сам себя не приготовит, так что - я пошёл, - Ройенталь подошёл к двери и, оглянувшись на Инголдо, отправился на кухню. - Можно и так, - усмехнулся нолдо, уловив его реакцию. Восприняв взгляд возлюбленного как приглашение, он направился следом за ним. *** Найдя в холодильнике не только яйца и молоко, но и сыр, адмирал невольно усмехнулся: "Кажется, Инглор хотел чем-то заняться? Пусть натрёт сыр - раз уж управлялся с мечом, то как-нибудь не порежется, а раскалённую сковороду ему без объяснения, что с ней делать, не доверю". Когда эльда зашёл на кухню, Ройенталь , не оборачиваясь (в этот момент он возился с молоком и яйцами) кратко проинструктировал его: - Натри сыр и высыпи его на то, что я чуть позже вылью на сковородку. Или мне стоит объяснить тебе, как пользоваться тёркой? Тот улыбнулся в ответ: - С тёркой разберусь - я уже говорил тебе, что наши мужчины умеют готовить. В процессе приготовления завтрака Оскар заметил, что они с Инголдо работают так, словно много лет учились делать всё вместе друг с другом - ни одного неловкого движения. Это наблюдение заставило его невольно улыбнуться. "Он был бы хорошим напарником для меня... Наверное, не хуже, чем Миттермайер. Интересно, есть ли у тебя какие-нибудь недостатки, Инглор? Кроме того, что ты то и дело заставляешь меня беситься и раздражаться?" Ловко переложив омлет на большую тарелку (омлет и сам получился большим: голодный адмирал ухлопал на него восемь яиц и теперь, смотря на сие чудо, невольно подумывал, что всё-таки переборщил), Ройенталь достал приборы и положил на стол следом за тарелкой. - Мне просто лень мыть лишнюю посуду, - хмыкнул он. - Хотя, конечно, у тебя возникнет не лучшее впечатление о культуре еды в нашем мире. Есть руками или из одной тарелки... Напомни мне как-нибудь сводить тебя в ресторан. Хоть реабилитирую наш мир в твоих глазах. - Ну, учитывая нашу с тобой степень близости - есть из одной тарелки нормально, - мягко отозвался нолдо. - А что касается еды руками... если руки чистые, то отчего бы и нет? К примеру, у нас птицу и дары моря едят руками. А на стол, вместе с приборами ставится чаша для омовения рук. Так что... А сходить с тобой куда-нибудь вместе - я был бы не против, - добавил он, приступая к еде. - Когда закончится срок твоего домашнего ареста. Ройенталь, не удержавшись, с удивлением посмотрел на Финарато. В его голове факт поедания омлета из одной тарелки и их отношения не связывались вообще никак. Но своё непонимание адмирал решил не комментировать и, вооружившись ножом и вилкой, начал расправляться с едой. Спустя несколько минут он понял, что ему очень хочется пить. Встав из-за стола, Оскар достал из холодильника две бутылки с водой, поставив одну на стол, а другую - открыв и сделав пару глотков. Во всяком случае, ему показалось, что пару, хотя позже - оторвавшись от бутылки, понял, что уровень воды в ней уменьшился вдвое. И ещё заметил, что умудрился намочить подбородок, шею и даже немного рубашку. Ройенталь прикинул - стоит ли её снимать или и так высохнет. Решив, что высохнет, и вообще - это всего лишь вода, он вернулся за стол и усмехнулся, поймав взгляд Инголдо. - У тебя дрожат руки, - заметил тот, оторвавшись от еды. - Что-то случилось, Оскар? Я ещё не видел тебя таким нервным - ты стал проливать на себя воду. Ты в порядке? - нолдо сглотнул, заметив про себя, что ему безумно нравится смотреть на возлюбленного в мокрой рубашке. Такой реакции у эльда не вызывал ещё никто. - Ничего особенного, - дёрнул плечом адмирал, - ну посижу дома несколько дней, может, я давно об отпуск мечтал, ночами не спал, Эльфриду не... Ничего страшного. А насчёт нервов - и много ты меня видел? Мы с тобой несколько дней знакомы, если ты не забыл, - Оскар принялся за остатки омлета, но теперь его видимый аппетит объяснялся не голодом - ему почему-то не хотелось смотреть Финарато в лицо. - Проще говоря, тебя нервирует сам арест, - добродушно улыбнувшись, заметил Инголдо. - Поскольку заменой отпуска он быть никак не может. Мне-то можешь не лгать - тебе бы хотелось на службу, а вовсе не оказаться в том положении, когда даже из дома в лавку за продуктами не выйдешь. Или в трактир, - эльда легко коснулся его плеча. - Никому не нравится, когда его лишают выбора - это же очевидно. А с Эльфридой вы друг друга еле терпели - можешь не кривить душой, я это прекрасно знаю. Не спорю - я ещё не очень хорошо тебя знаю, но из воспоминаний составил некую картину. На твоей памяти - да и на памяти твоего друга - ты так себя ещё не чувствовал. Ты ощущаешь себя... ненужным. А ещё - не можешь избавиться от ощущения присутствия противников за твоей спиной. И, в какой-то мере, чувствуешь себя связанным и отстранённым от дел. Я прав? Ройенталь дёрнулся от прикосновения и бросил через плечо: - Не лезь мне в душу! Мои чувства - это мои проблемы. А твоя проблема - не нарываться на неприятности, - он резко развернулся и подался вперёд, почти касаясь Арфинга. Разные глаза одинаково сверкали от злости. - И я могу стать самой большой твоей неприятностью. Тот вздрогнул, отстраняясь: - Хорошо, не буду. Я понимаю, что был неправ, нарушив то, что у вас называется личным пространством. Благодарю за завтрак. Встав и отодвинув тарелку, Инголдо направился в библиотеку - он впервые ощутил острую потребность побыть одному. Зайдя в комнату и закрыв за собой дверь, бывший властитель Нарготронда взял с полки недочитанную в прошлый раз книгу, но настроения читать не было - его мучило совсем другое. Осознание собственной ненужности. - Эру милосердный! - взмолился он, сам не замечая, что говорит вслух. - За что мне такое наказание?! Почему я, как последний дурак, снова нарываюсь на эту проклятую холодность?! Мне следовало бы учесть - за все эти дни - что я никогда не буду для него кем-то иным, чем игрушкой для утех. Оскар даже не даёт возможности разделить его переживания. Он закрывается от меня, огрызается, злится, когда я стараюсь его поддерживать. Это становится невыносимым. Да, мы знакомы всего несколько дней и я, быть может, многого хочу, но подобное причиняет мне боль. Как бы я хотел совсем ничего не чувствовать, Эру! Или хотя бы полюбить кого-то, кто не был бы так жесток и колюч, словно чертополох. Почему мне не достался мельдо с более покладистым характером - как хотя бы его друг Миттермайер? Спокойный, понимающий, с которым не налетаешь то и дело на острые колючки, вылезающие отовсюду всякий раз, когда я хочу его обнять. А что я получаю от Оскара? Он то и дело отталкивает меня и напоминает: "Молчи и не лезь - твоё место в постели!" А я не наложник - я король! Всё-таки. И у меня есть честь. И... мне некуда идти, я здесь никого не знаю. Я даже ещё не решил, чем буду заниматься в этом мире. Вот почему я оказался здесь, Эру?! Почему я люблю именно его? Я так не могу... Он закрыл лицо руками и сделал несколько глубоких вдохов, впервые пожалев, что не является женщиной - ей, по крайней мере, можно было бы заплакать. - Неприятности, говоришь? - наконец выговорил нолдо. - Да уж! И лучше не придумаешь! По мне, так лучше плен у Гортхаура, лучше схватка с волколаками, чем... ощущать себя совершенно ненужным и... так! Что угодно лучше, чем такое отношение! Вот что ему надо, а? Он отталкивает от себя, хотя совсем недавно казалось, что у нас всё настолько хорошо... Вот почему тебе надо, чтобы было плохо, Оскар фон Ройенталь?! Ведь все нормальные создания Эру стремятся к тому, чтобы было хорошо. Пожалуй, я опять совершил ошибку - ты, видимо, заслуживаешь холодности. Незачем так к тебе тянуться. Я веду себя как полный идиот, и, наверное, унижаюсь. А так не подобает вести себя нэру. Да, ты - моя самая большая неприятность, Оскар! Ты умеешь испортить что угодно. Хотя я и понимаю, что виноват в этом не ты. Мне бы так хотелось с кем-нибудь поговорить! А, кроме тебя, не с кем. Это я чувствую себя, как в темнице, а вовсе не ты. Я к такому не привык. Я далеко от дома, совсем один... и даже не могу напиться! И мне некуда девать это состояние, будь оно неладно! Нис обычно что-то разбивают, а вот мне... хочется подраться. Теперь я понимаю Карнистиро - у самого чешутся кулаки. Он ощутил сильное раздражение от невозможности выплеснуть накопившийся гнев и, заскрипев зубами, изо всех сил стукнул кулаком по столу. - Кто бы знал, как мне всё это надоело! *** Ройенталь же, посмотрев Инголдо вслед, едва подавил желание вскочить и кинуться за ним. Его не покидало ощущение, что он сделал что-то очень неправильное, но что именно - Ромео-после-шести не понимал. "Один, два, три, четыре...", - стиснув зубы, Оскар про себя досчитал до десяти, затем поднялся и вышел из кухни. Он догадывался, куда мог направиться нолдо. Осторожно заглянув в библиотеку - тот действительно был там, - адмирал вошёл и, не поднимая взгляда (сделать это было выше его сил) уселся у ног любовника. Он не думал о том, что в обычное время счёл бы это унизительным. Просто нужно было сделать... хоть что-то. Чтобы перестать чувствовать, что происходит что-то очень неправильное. Мучительно неправильное. - Это ты? - отозвался тот, не опуская глаз. - Впрочем, что за глупый вопрос - больше некому. Кажется, мы уже обо всём поговорили. Что теперь тебе надо? Я не лезу в твою жизнь, поскольку ты, наконец, убедил меня в том, что я не имею на это никакого права - я должен исполнять свои обязанности и не показывать, о чём думаю и что чувствую. Должен придерживаться дистанции, если не нахожусь в постели с тобой. Не должен задавать вопросов. Проявлять чувства. Давать тебе понять, что меня интересуют твои проблемы - мне должно быть на них плевать. Что ещё я забыл усвоить из свода твоих правил "Как быть удобным любовником и не доставлять хлопот"? - Арфинг явно злился, и ему впервые захотелось, чтобы Ройенталь это увидел. Тот, сам не осознавая, что делает, сжался в комок, наклонив голову, упёршись взглядом в ковёр. Слова застревали у него в горле, причиняя почти физическую боль. Правильные, нужные слова - но Оскар не мог их сказать, словно совершенно разучился говорить. Он инстинктивно обнял себя за плечи, будто спасаясь от холода. Мелькнула мысль, что сейчас он, наверное, выглядит жалко, но эта мысль не вызвала возмущения или злости - в этот момент Ройенталю было всё равно. - Ох, мелиндо! Я не должен был так резко вести себя с тобой, - выдохнул в ответ нолдо. Встав из кресла, он сел рядом и обнял любимого сзади за плечи, прижав к себе. - Я с тобой. И извинения приняты - я всё понимаю. Ты способен на сильные чувства, просто не умеешь об этом говорить. У Инголдо разрывалось сердце - он чувствовал себя виноватым, что вызвал такую бурю чувств в том, кто явно к этому не привык. Склонившись, Финарато поцеловал его в макушку. - Всё в порядке. Я рядом и всё будет хорошо. Это всё моя вина - я заставляю тебя своим присутствием чувствовать и говорить то, к чему ты не готов и без чего спокойно жил раньше. А тут - тебе на голову свалился я и всё в твоей жизни пошло наперекосяк. Прости меня, Оскар. Я и вправду не имел никакого права - лезть к тебе в душу. Но... как мне тебе сказать, что я вижу, насколько тебе там самому темно и страшно? Хоть ты в этом и самому себе не признаешься. Но ты с этим жил! А тут появляюсь я - и стремлюсь вытащить всё это на свет. Как там сказано в одной из ваших пьес: "Гамлет, ты повернул глаза зрачками в душу"?! А ведь это и впрямь страшно, Оскар. - Я сволочь, - пробормотал адмирал. Временное онемение прошло, и он чувствовал, как тепло от рук эльда распространяется по телу. - Я не заслуживаю такого, как ты. Тебе со мной слишком тяжело, я же это вижу. Я, словно глухой и слепой... и понимаю, что сделал что-то не так только, когда тебе становится нестерпимо больно. Потому что тогда становится больно и мне. - А я считаю, что это дар богов для нас, мелданья, - Финарато продолжал его гладить, делясь своим теплом. - Я заметил, что мы с тобой способны очень слаженно действовать и более того - готовы к взаимопониманию. Это мне следует всегда помнить, что в вашем мире нет целителей души, Оскар. Что твоя феа - вся в ранах и шрамах, но я бы исцелил её, если бы ты позволил. Глухой и слепой? Так позволь мне тебя исцелить и не закрываться! Научить и видеть, и слышать. А я могу, Оскар. Просто... ты так привык к своему беззвучию и темноте, что боишься окружающего мира - тебе думается, словно в нём прячутся чудовища. Я многое понимаю и чувствую - я показал тебе, что способен чувствовать чужую боль и радость. И я вижу... всё ещё вижу в глубине твоей души этого перепуганного ребёнка, которого никто не любил. Которому внушили, что он не нужен - и он поверил. А ведь ничего страшнее, чем внушить веру в собственную ненужность любому живому существу. Это не ты Искажение, мельдо - а те, кто это сделал. Ты привык к боли, потому что считаешь, что не заслуживаешь иной реакции роа. Ты привык к одиночеству, хотя твоя феа желает иного. Тебе одиноко, страшно и больно в этой темноте, но ты боишься выйти за неё и увидеть, насколько прекрасен мир. Позволить себе любить. Позволить себя любить! Понять, что то, что ты считал любовью - это вовсе не то, что таковой является. И я... появился в твоей жизни и, может, в какой-то мере, напугал тебя. Потому что могу это видеть. Просто пойми. Я не хочу обижать этого ребёнка, который ещё жив в глубине твоей феа. Я хочу ему помочь. Я хочу его любить. "За что?" - спрашиваешь ты. Да просто так! Потому что увидел в тебе то, чем ты являешься. Силу. Благородство. То, что делает тебя самим собой. Этот азарт! Всё это не может не привлекать меня, Оскар. В тебе есть то, что есть в нас. Позволь помочь тебе! Не отталкивай. Я не собираюсь делать тебе больно - я лишь хочу пролить бальзам на эти застарелые раны. Адмирал вздрогнул. Он неуверенно поднял руку к лицу, коснулся глаз и дёрнулся, почувствовав на пальцах влагу. Внезапно что-то в груди у него заныло так сильно, что Оскар прикусил губу, чтобы не завыть от боли. Он ощущал, как по лицу текут слёзы, и это было мучительно - словно открылась и начала кровоточить старая рана. Но раны можно было перевязать, остановить кровотечение, а что делать со слезами, Ройенталь не знал. Он сжался ещё сильнее, пытаясь спрятаться, не показывать своего состояния, каждую секунду ожидая удара. Он страстно хотел сказать Финарато: "Уходи", но тот вряд ли понял такое, а они ведь только что помирились. Оскар замер, моргая, то и дело поднося руку к лицу, неловко стирая пальцами слёзы. Глаза щипало почти невыносимо, словно слёзы были слишком солёными для них. Но сильнее, чем любые физические ощущения, было чувство беспомощности. - Плачь... - спокойно сказал нолдо, коснувшись его лица. - Тебе это нужно. Слёзы не делают слабыми, мелданья - у вас неправы. Слёзы очищают и придают сил. Когда есть возможность выплакать их - значит, ты выпускаешь эту боль, что накопилась внутри тебя и никак не может прорваться наружу. Я знаю - тебе ещё никто не говорил этих слов. Когда выпустишь гной из раны - станет проще её залечить. Ты говорил, что тебе горько смотреть на мою боль, Оскар. А я скажу, что мне тяжело видеть, сколько боли скопилось в тебе, а ты никак не даёшь ей выйти наружу. Я приму это. Я пойму это. И я не хочу причинять тебе боли, мелиндо. Держись за меня - и я не дам тебе упасть. Больше он ничего не сказал - только держал любимого в объятиях, то и дело гладя по лицу, по коротким, тёмным волосам. Ройенталь попытался закрыть глаза ладонью, прерывисто дыша, вздрагивая всем телом. Прикосновения Инголдо будили в нём желание отпрянуть, убежать, но при мысли о том, чтобы выкручиваться из рук любовника, а позже - как-то объясняться, ему становилось почти дурно. Чувствительность его кожи обострилась невероятно: казалось, что Арфинг дотрагивается прямо до обнажённых нервов, причиняя - пусть и невольно - сильную боль, слёзы - чудилось ему - невозможно горячи и обжигают почти как кипяток. Но Оскар не мог остановиться и, наконец, уткнулся лбом в плечо Финарато - всё-таки, было не слишком больно. - Бедный мой... - прошептал тот, гладя его по спине. - Сколько боли ты пережил. Бедный мой... Но я рядом! Верь мне, - прижавшись к возлюбленному, нолдо словно отдавал всё тепло своей души. Затем приподнял лицо Ройенталя за подбородок и попытался поцеловать его глаза. Но тот упёрся ладонями в плечи Инголдо, отталкивая его, удерживая на расстоянии. Несколько секунд он всматривался в лицо напротив, с почти маниакальным, напряжённым вниманием, ища следы насмешки, злости, раздражения - того, что ожидал и одновременно не хотел найти. Потом отпустил руки и глянул уже иначе - не пристально и требовательно, а почти смущённо, словно взглядом извиняясь за свою резкость. - Поцелуй меня, - тихо попросил он, подсознательно ожидая, что увидит в чужих зелёных глазах неприятие или искорки смеха. Эльда притянул его к себе и поцеловал - долго, нежно, касаясь затылка и ероша волосы. Целуя, он гладил того по лицу, отирая слёзы. Словно хотел дать понять: «Я не отвергну тебя. Не насмеюсь над тобой. Я всегда рядом и моя любовь никогда не станет обманом. А твои слёзы - свидетельство не слабости, а лишь накопившейся боли». Ройенталь положил руки на плечи Инголдо, поглаживая их - осторожно, неуверенно, словно успел забыть, каково это - прикасаться к другому существу. За неуверенностью пришло почти по-детски острое любопытство. Оскар прикасался к шее, к лицу, гладил волосы любовника, прислушиваясь к своим ощущениям. Это было непривычно. Раньше он, наоборот, старался обращать как можно меньше внимания на сигналы своего тела, не желая давать тому власти над собой. Когда нолдо стало не хватать воздуха, он оторвался от губ любовника и сделал глубокий вдох. Затем прикоснулся губами к его виску. Это было - словно первый раз, для них обоих. Наверное, так и должны чувствовать себя два девственника, прикасаясь друг к другу. А эти двое - будто зачеркнули весь опыт, что был у них прежде. - Знаешь, - прошептал адмирал ему на ухо, - мне нравятся твои волосы. Они... очень красивые. Мне будет жаль, если ты пострижёшься. Он опустил руки ниже, расстёгивая рубашку Инголдо, гладя каждый участок кожи, до которого мог дотянуться. - Оказывается, у тебя есть шрамы, - с детским удивлением заметил он. - Я раньше не замечал. - Я не буду стричься, - звонко рассмеялся тот. Прикрыв глаза, Финарато наслаждался прикосновениями возлюбленного, ставшими более нежными и осторожными, чем раньше. - А шрамы - это напоминание о темнице. Даже сейчас, когда я обрёл новое роа - они со мной, как память о прошлом. Но шрамы чувствительны и этим можно очень умело воспользоваться, Оскар. Ройенталь улыбнулся. - Не стоит тебе во всём меня слушаться, Инглор... Это, знаешь ли, слишком большой соблазн. Привыкну и буду требовать чего-нибудь... невозможного. Затем он наклонился и лизнул самый заметный шрам - медленно, изучающе, словно пытаясь понять, когда и как он был получен. - Ну, чрезмерной послушностью я никогда не отличался, если ты помнишь, - в тон ему отозвался нолдо. Горячее прикосновение губ и языка к шраму вызвало у него протяжный стон. Оскар усмехнулся и, экспериментируя, прошёлся по шраму губами, мягко, медленно поглаживая ещё один шрам на боку у любовника. - Мне нравится слушать твои стоны, - прошептал он, обжигая дыханием кожу. - Чувствовать, что ты только мой - и душой, и телом... Это ощущение доставляет мне удовольствие большее, чем даже победа над врагом. - Да... я твой! Только твой! - проговорил Арфинг сквозь стоны. - И я... я хочу тебя, мелиндо... только тебя! Ройенталь опустил руку ниже, расстёгивая брюки Инголдо. Вторая рука соскользнула на спину, поглаживая вдоль позвоночника, подставляя под губы живот и грудь. Он начал целовать соски, слегка посасывая каждый, чуть касаясь зубами. Затем приподнял голову и наклонился к лицу нолдо, почти прикасаясь. - Ты прекрасен, - медленно, хрипло проговорил он, невесомо коснувшись чужих губ. - Так прекрасен, что я всё никак не могу поверить, что ты существуешь, здесь и сейчас, дрожишь и стонешь под моими ласками. Скажи мне, я сплю? Нет, - Оскар тут же покачал головой, мягко поцеловав Финарато в шею, - не говори ничего. Если это сон - то я не хочу просыпаться. Пусть он будет долгим, и я успею запомнить, каково это - целовать тебя, прикасаться к тебе. Я хочу запомнить запах твоей кожи и вкус твоего наслаждения, - Ройенталь стащил с эльда брюки и принялся целовать его ноги, медленно поднимаясь вверх. Как бы он ни старался быть нежным, в прикосновениях проскальзывала собственническая жадность. - Это не сон, - простонал Арфинг, засунув руки под его рубашку и слегка царапая спину. - Это я, и я схожу по тебе с ума, Оскар, - Инголдо дрожащими руками расстёгивал на любимом рубашку, наслаждаясь прикосновениями к мускулистому торсу. Ройенталь засмеялся - так же тихо и хрипло, как и говорил. - Мне приятно это слышать, - выдохнул он, подняв голову и глядя на любовника снизу вверх. - Даже и не знаю, удастся ли мне показать, насколько приятно... Едва договорив, Оскар медленно, плавно взял в рот, проводя языком, чувствуя бешеную пульсацию чужой крови. Как и всегда, на мгновение накатал соблазн прикусить, причинить боль - но он прикоснулся зубами только едва-едва. Остро захотелось, чтобы его схватили за волосы - направляя, грубо толкались в рот - и Ройенталь медленно подался назад, практически отпуская, только лаская языком. - Я знаю, - отозвался нолдо. - Я чувствую то же, что и ты. Он медленно двигал бёдрами, прерывисто дыша. Запустив пальцы в чужие волосы, эльда осторожно направлял его действия, наслаждаясь своими ощущениями. Стоны становились ещё громче, движения - более плавными, а тело начало прерывисто вздрагивать. Наслаждение напоминало прилив - словно волны то и дело набегали на берег. Наконец, выкрикнув имя возлюбленного, Инголдо задрожал в последний раз и затих, закрывая глаза. Оскар облизнулся, тщательно собрав капли с губ, и осторожно коснулся губами век Финарато. Затем посмотрел на его руки и, с любопытством разглядывая следы от мозолей от меча, провёл кончиком пальца от сгиба локтя до запястья. - Что я могу ему дать? - едва слышно пробормотал он, больше думая вслух, чем на самом деле адресуя слова кому-то. - Кроме удовольствия в постели? Встав и запахнув рубашку, Ромео-после-шести вышел в коридор - не удержавшись и остановившись на мгновение, чтобы посмотреть на всё ещё лежавшего с закрытыми глазами нолдо. Но только на мгновение. Потом он подошёл к окну, за которым уже начинало темнеть, и прикоснулся лбом к стеклу. « Эти несколько дней будут вырваны из моей жизни начисто. Я не жалею - мне редко доводилось проводить время столь приятно. Но... он заслуживает большего. Я догадываюсь, почему он думает, что любит меня - я первый, кого он встретил в этом мире, и первый, кто научил его мужской любви. Он не знает, что ему делать, вот и привязывает себя ко мне, цепляется за меня, как утопающий за соломинку. Это понятно. Но я не имею права пользоваться тем, что у него не было - и нет - выбора. С его характером, с его натурой романтика... думаю, такая ситуация была неизбежна», - Ройенталь получал какое-то мазохистское удовольствие от этих мыслей, от того, что непонятным вещам находилось понятное и разумное объяснение. И продолжал думать: «Если бы я мог поверить, что это действительно сон... Но я не могу. Я не могу относиться к нему, как к Эльфриде - это всё... намного сложнее. Один, я вообще не знаю, как к нему относиться! Общение не ограничивается постелью, а за её пределами мы редко когда находим общий язык. Он не Миттермайер. Я не могу понять, не могу разгадать, как он мыслит. Когда кажется, что разгадал... это всегда оказывается иллюзией. Я знаю только одно: он слишком хорош для меня. Я не могу... не могу его испортить, а ничего другого я предложить не в состоянии». Его уединение нарушил звонок комма - это Ураганный Волк решил позвонить своему другу. Оскар подошёл к аппарату и невольно улыбнулся: - Миттермайер! Есть новости? - Здравствуй, Ройенталь! - улыбнулся в ответ Вольф. - Я так и знал, что ты сейчас не спишь. Не помешал? Что касается новостей: без тебя в адмиралтействе скучновато... разве что, Биттенфельд удачно пошутил пару раз по поводу Оберштайна - кстати, тебе от него привет! Не от Оберштайна, разумеется. Я таки добился аудиенции у кайзера - буду узнавать, как там обстоят твои дела. - Я-то не сплю, а тебе поспать бы не помешало, - ухмыльнулся Ромео-после-шести. - Привет от Оберштайна... воистину, после такого я бы, наверное, свалился с сердечным приступом. А у меня всё, пожалуй, ещё скучнее. На кухне прибрали, так что я смог нормально позавтракать. Поругался с Инглором, потом помирился... я начинаю к этому привыкать. Почти как с Эльфридой, только с той я вообще никогда не мирился. - Да уж! - фыркнул тот. - Я бы, первым делом, задался вопросом - кто сдох в лесу. А что помирился - это хорошо, это меня даже радует. Знаешь, Ройенталь... я тут подумал… Может, это то, что тебе нужно? Инглор. По крайней мере, он, кажется, искренне влюблен в тебя. Хотя, признаться, мне такая любовь до сих пор не вполне понятна. - Я ничего не хочу от этих отношений, - дёрнул плечом Ройенталь. - Когда Инглор освоится в этом мире, я отпущу его в свободное плавание. Любую птицу нужно рано или поздно выталкивать из гнезда - иначе она не научится летать. У Инглора не будет перспектив, если он останется привязан к моему... плащу. Это не то, что было бы правильным для человека его способностей. - Что ж, я понимаю тебя, - улыбнулся Миттермайер. - Хотя мы не можем судить о том, как он изменится, когда… научится летать. Кстати, где он сейчас? - Точно не знаю, - усмехнулся Оскар краем рта. - Вряд ли там, где я его оставил. Наверное, в библиотеке. Такими темпами он доберётся до тех книг, до которых не доходили руки у меня. Хорошо, что ему в этом доме интересно ещё что-то, кроме моей персоны - иначе бы мы поубивали друг друга ещё до окончания моего домашнего ареста. - Да, это хорошо, что ему есть чем себя занять, - кивнул Вольф. - Знаешь... я понял, что теперь мне надо с тобой поговорить. Именно с тобой - потому что я не знаю, как рассказал бы обо всём этом Эве, да и сомневаюсь, что надо. - Если хочешь мне что-то сказать - говори, - отозвался Ройенталь. - Я доверяю тебе и думаю, что ты будешь, как всегда, благоразумен. - Скажи... а тебе не кажется, что он мог бы помочь кайзеру? - выпалил Миттермайер. - Ну, раз он такой... Ты об этом не думал? - Думал, - согласился Оскар. - Я говорил ему об этом. Но всему своё время. Помимо прочего, нужно получить на это согласие Его Величества - а его отношение даже к официальной медицине известно. В любом случае, пока не будет закрыто дело с Эльфридой, я тут бессилен. Находясь под домашним арестом, я мало что могу, - в его голосе прозвучала горечь. - Я понимаю - тебе кажется, что у тебя связаны руки. А это никому бы не понравилось. Вот скажи мне, Оскар... как ты себя чувствовал после того, как узнал, что за чудо свалилось тебе на голову? Ну, когда узнал всю эту историю? Я пытаюсь всё это вместить и никак не вмещаю. То есть, я видел всё это своими глазами, я видел чужие воспоминания и... понимаю, что он тоже видел мою жизнь и знает обо мне многое. И это... существо видело такое, о чём мы с тобой и вообразить не можем. Он творит чудеса, общался с их богами и учился у них и это - нормально в их мире! И ему... тысячи лет! Ройенталь пожал плечами: - Я не очень-то об этом задумывался. Их мир не похож на наш - это верно. Но и в нашем мире есть много такого, чего Инглор не мог бы представить, находясь у себя дома. Чудеса?.. Если я увижу что-нибудь из этого в нашем мире своими глазами - тогда это меня поразит. А так я воспринимаю всю его историю как сказку, легенду... или фильм, снятый про таковую. В легенде возможно всё. Ему тысячи лет? Я бы сказал тебе, что думаю по этому поводу... но не хочется обсуждать с кем-то откровенные подробности моей личной жизни. Мы, в конце концов, не женщины, которые любят сплетничать на эти темы. Скажу одно: сколько бы Инглору не было лет, он не смотрит на меня свысока и не пытается... как это называется... давить авторитетом. Раз он готов забыть о нашей разнице в возрасте - то и я не вижу причин о ней помнить. - У тебя есть причина ему не верить? А касательно его поведения - может, просто для таких, как он, это неважно? А что он не смотрит на тебя свысока и не давит авторитетом - это говорит о нём только хорошее, - Миттермайер улыбнулся. - Думаю, тебе надо как-то помочь ему найти своё место в этом мире. Он должен решить, как жить дальше. - То, что я помогу ему даже в случае необходимости, даже не обсуждается, - передёрнул плечами Оскар. - Вопрос в том, чего хочет сам Инглор. Он пока не говорил мне ничего конкретного по этому поводу. Насколько я знаю, у него есть разные возможности. Тут я не имею права решать за него. Помочь ему принять решение я могу, только дав ему список возможных занятий и рассказав о них то, что знаю сам. И здесь я чувствую свою ограниченность: о том, что, скорее всего, могло бы его заинтересовать, я знаю убийственно мало. Реальную помощь я могу оказать только, если он выберет путь военного. Но это вряд ли, да и я сам не посоветовал бы такого. - Ты бы не советовал ему идти в армию? С одной стороны - ты мог бы быть уверен, что тот будет у тебя на глазах и ничего дурного с ним не случится. А с другой стороны... может, тебе стоит направить его к Меклингеру - тот может оказать ему протекцию, как творческой личности - художнику, актёру, музыканту, скульптору… Ройенталь вздохнул: - Миттермайер... ты действительно не понимаешь? Когда кайзер Райнхард закончит объединение Галактики, огромный флот станет только обузой для государства. Военные в таких количествах перестанут быть нужны и, скорее всего, это случится уже при нашей жизни. А Инглор может прожить гораздо дольше. Нет, сейчас идти в армию или выбирать карьеру, связанную с армией, бесперспективно. Меклингер... А ведь это неплохая идея! В таком случае, Инглор даже может оставить свои длинные волосы, да и некое... своеобразие характера не привлечёт слишком много нежелательного внимания - творческие люди всегда считались немного странными. Но, в любом случае, выбирать будет он сам и никто другой. Спасибо за идею, Миттермайер. Мне... нужно подумать над тем, что ты мне сказал. До встречи. - А почему бы и нет? Полагаю, ему будет интересно заниматься чем-то более творческим, - после недолгой паузы отозвался Ураганный Волк. - И тогда у него будет возможность выбора, которую ты так стремишься ему предоставить. А пока - спокойной ночи, Ройенталь! Желаю тебе как можно быстрее разобраться с этой проблемой, - улыбнувшись напоследок, Миттермайер отключился. Выключив комм, Ромео-после-шести замер на несколько мгновений, напряжённо думая. Наконец, приняв решение, он встал и направился в гостиную. Его преследовало неудержимое желание напиться. Казалось, Миттермайер приоткрыл какую-то дверь… или убрал плотину. «Теперь я не могу игнорировать всё это», - билось у него в голове. - «Но я хочу забыть! Я же уже забывал, разве нет? Я хочу забыть снова. Не хочу понимать, не хочу видеть. Не хочу понимать, кто он такой на самом деле... я не знаю, что с этим делать. Не знаю. Алкоголь поможет мне забыть... хотя бы на время».