Танцы на битом стекле

Ты не знаешь меня, поверь! И совсем я не так хорош. Ты во мне меня не найдёшь - Не ломись в открытую дверь. Мне ж за словом не лезть в карман И с иронией вечной жить, Нелегко с улыбкой ножи Вынимать из открытых ран. (с) Альвар "Депрессия"

Зайдя в гостиную, Ройенталь вытащил из шкафа бутылку виски и жадно глотнул из неё, даже не наливая в стакан. Забравшись на диван с ногами, он снова припал к бутылке. «Сколько мне понадобиться, чтобы выбросить его из головы? Наверное, много... Нужно закрыть дверь. Нужно...» Не успел он собраться встать, чтобы закрыть дверь, как на пороге появился Инголдо - в одних брюках и полурасстёгнутой рубашке, полусонный, с растрёпанными золотыми волосами. - Мельдо? Что с тобой? Я проснулся на полу в библиотеке - а тебя не было рядом. Так и знал, что найду тебя здесь. Что случилось? Оскар к тому времени уже успел выпить больше половины бутылки. - О, уже галлюцинации пошли... - рассеянно сообщил он сам себе, снова отпивая виски. - И какие настоящие... Впрочем, он же у меня из головы не выходит, так чему удивляться? А сам, наверное, спит уже... и видит третий сон про своих любимых родственников. Любимых... Как бы я хотел быть на их месте... - адмирал задумчиво обвёл взглядом комнату, а затем посмотрел на бутылку в своих руках. - Знать бы, что ему от меня нужно... Использует он меня или просто… жалеет. Лицо Ройенталя на мгновение скривилось, затем его голос зазвучал тихо и почти умоляюще: - Ну зачем ему нужен весь этот спектакль? Как будто такой, как он, действительно может меня полюбить... Я не хочу в это верить - я знаю, как больно будет потом, когда придётся разочароваться... Инглор, зачем ты так, а?! - он почти выкрикнул эти слова, после чего сделал несколько глотков виски и упёрся взглядом в стол. - Боишься, что я тебя выгоню, что оставлю без помощи? Зря. Я бы не смог. Я слишком слаб. Ты обижаешься на всякие пустяки, на которые Миттермайер даже не обратил бы внимания - а мне невыносимо смотреть на твою обиду. Скажи ты сразу "предлагаю сделку" - мне было бы намного легче. Ну зачем играть в любовь, зачем заставлять меня верить в твою искренность... - в голосе Оскара зазвучала боль, он встал, поставив пустую бутылку на пол, и подошёл к шкафу за новой. - Надеюсь, он не жалеет меня, - проговорил он, доставая бутыль и опираясь рукой о буфет. - Хотя... как ещё можно относиться ко мне? Я ни в чём ему не ровня, даже Миттермайер это признаёт. Но... - Ройенталь замотал головой, словно споря сам с собой. - Лучше бы он втаптывал меня в грязь и унижал, чем жалел. Чем клялся в любви - из жалости... Он относится ко мне, как к капризному ребёнку - это очевидно. Он намного старше меня... Один, как он, наверное, смеётся над моей глупой самоуверенностью! - он засмеялся сам - нервно, хрипло, запрокидывая голову. - А сейчас я и вовсе ничего не могу... - отсмеявшись, произнёс с горечью Оскар. - Я сам себе противен. Я как животное, как последний варвар - вожделею то, чего не в состоянии познать... Он сделал несколько шагов и опустился на диван, не выпуская из рук бутылку. - Бедный мой Оскар, - нолдо уселся с ним рядом и положил руку на плечо. - Как же ты не понимаешь - я вовсе не притворяюсь! И я действительно люблю тебя. Да, я старше тебя - и что? Это что-то меняет? Я люблю свою семью, но я бы хотел, чтобы ты, именно ты - стал её частью. Ты тот, кто увидел меня таким, каков я есть. Не короля, не внука Финвэ, на которого слишком много надежд возлагали подданные. А просто Финарато Инголдо. Могу ли я тебя любить? Такой как я? Почему нет? Вот... сразу видно, что тебе никто никогда не объяснял - любят не за что-то, не за достижения, а за то, что ты - такой, как есть. Что в тебе есть что-то неповторимое. Что именно тебя кто-то ждал всю вечность. С твоими достоинствами, с твоими недостатками. И никакая это не сделка - а если и сделка, то самая честная на свете. Та, где двое платят взаимно друг другу искренностью, верностью, пониманием... Просто потому, что они ждали друг друга всю жизнь, даже не осознавая. И любят не ровню по положению и достижениям - это совсем иное равенство, которое объединяет двоих. Когда вы равны - несмотря ни на что. Просто потому, что вы - это вы. Как две детали чего-то целого, равные детали с выщербленными краями, созданными богами друг под друга. И вместе эти детали составляют или механизм, или прекрасную картину. Нечто целое. Но и по отдельности - они тоже важны и играют некую роль. Это как картина из двух частей: каждая часть - со своим смыслом, своим сюжетом, своей красотой. Но только будучи объединёнными - эти две части дают иной смысл, самый правильный. И каждый из любящих друг для друга - особенный. Если ты что-то не умеешь - твой избранник тебе всё объяснит и научит. Тебя задела ситуация с Береном. А ведь по сути - он и Лютиэн, встретившись однажды, осознали, что оба являются частью великой картины, написанной самим Эру Илватаром.Или же - частью мелодии, которая будет звучать прекрасней, если две части станут дополнять друг друга и никто из этих двоих - не заменим. Он - человек. Сын вождя. Для неё - герой. Невзирая на то, что намного моложе, чем она, которая видела то, чего не видел он. Но она всю жизнь ждала именно его! Такого, как он есть. А он не испугался ужасов Нан Дунгортеб, его пропустила Завеса Мелиан - для того, чтобы он пришёл в запретный для эдайн край и они увидели друг друга. И... именно поэтому, осознав в этом Великий Замысел, я не мог не помочь им обрести счастье. Может... я именно поэтому и должен быть попасть в плен, чтобы после - оказаться здесь и встретить тебя. Тоже героя, по сути. И неважно, что я видел Аман при свете Древ. Важно, что всё вело меня к тебе. Что я слышу эту музыку в твоей душе. Я не жалею тебя, а действительно люблю. Такого. Поэтому что любят - не за что-то, а вопреки. Я не могу унижать и втаптывать в грязь своего мельдо, которого ждал все эти столетия, не осознавая этого. Моя любовь - это не жалость! И я не смеюсь над тобой - я хочу смеяться вместе с тобой, Оскар! Ты не слаб - просто тебе сложно переступить через всю боль, к которой ты привык. Это не спектакль - это истинная правда, клянусь Эру и всеми Валар. Я тебя не использую, не жалею - просто люблю таким, какой ты есть! Ты боишься изменений? Но я не хочу тебя менять - а лишь хочу помочь тебе обрести ту уверенность, которая порой даёт у тебя сбой. Потому что вижу в тебе эту внутреннюю силу и благородство. Просто... помоги мне! Помоги мне добраться до тебя сквозь эти шипы и тернии, которые ты порой расставляешь на пути к своему сердцу! Что бы мы смогли бы обрести то, что оба заслужили. Помнишь, я говорил тебе о судьбе? Я задавал вопросы о том, зачем я здесь. А теперь понял, что... я здесь затем, чтобы быть с тобой, любить тебя и научить - если захочешь! - всему, что умею и чему бы ты захотел научиться. И самое главное - быть счастливым. А моё сердце знает, что такого тебя у меня не было много столетий. Почему любят? Потому что тот, кого любишь, для тебя - самый лучший! И у каждого этот лучший - свой. И не надо проверять - его тебе укажет сердце, лишь оно знает правильный ответ. Оно - вернее, чем разум. Моё сердце сказало мне, что именно ты - мой самый лучший и другого мне не надо. Ройенталь поставил бутылку на стол и потянулся к Финарато, ощупывая его лицо и прикасаясь изучающе, бесцеремонно, словно слепой, словно сверяя хранящиеся в памяти черты с тем, что сейчас чувствовал под пальцами. - Неужели я напился так, что все мои чувства обманывают меня? - пробормотал он. - Впрочем, можно ли им доверять... Конечно, нет. И эти слова... я просто слышу то, что хочу услышать, то, что ожидал бы услышать от него... Жаль, что нельзя поиметь галлюцинацию, - Оскар засмеялся - зло, саркастически, издеваясь сам над собой. - Был бы Инглор здесь... Я швырнул бы его на стол, силой раздвигая ноги, надавал бы пощёчин... заставил бы потерять сознание не от удовольствия, а от боли... Я хочу испортить это совершенство. Хочу, чтобы у меня не замирало сердце от взгляда на него, от его красоты... Если ткнуть его лицо в стол так, чтобы сломать нос, исковеркать эти тонкие черты, - он и сам не замечал, что его пальцы рассеянно ласкают лицо Инголдо, - наверное, его власть надо мной станет меньше... А потом мне захочется убить себя за святотатство, за то, что своими руками испортил самое прекрасное, что было в моей жизни... Но так будет проще и легче. Ведь правда? - в голосе адмирала прозвучала неуверенность. - Нет, ты и впрямь сумасшедший! - покачал головой сидящий рядом Арфинг. - Тебе говорят о любви, а ты ведёшь себя так, словно хочешь покарать себя за неё, поскольку считаешь себя недостойным. Знаешь... я бы хотел, чтобы ты был моей моделью, Оскар - тогда я бы показал тебе, насколько красивым ты можешь быть. Ты боишься того, что испытываешь - потому и прячешься за стеной боли. Как мне доказать тебе, что ты идёшь не тем путём? Что ты меня достоин?! А портить прекрасное не надо, мелданья - надо принимать его как дар богов. А любой дар даётся достойному. Отсюда вывод - ты достоин! Ибо боги послали нас друг другу. Внезапно до эльда дошло, что здесь спокойными объяснениями ничего не добьёшься, и он влепил любовнику пощёчину. - Видение, говоришь? А видения так делать могут? Или, может быть, так? - Затем последовал второй удар - кулаком в челюсть. - И какого балрога ты пьёшь один и без закуски? А главное - почему ты пьёшь без меня, Оскар фон Ройенталь?! Впрочем, это можно исправить - я налью себе сам, а ты мне дальше будешь рассказывать, как хочешь жестоко надругаться надо мной и своей любовью ко мне. Потому что ты меня любишь! И возражения не принимаются. И никуда от тебя я не собираюсь уходить. Я не для того свалился тебе на голову, чтобы бросить и куда-то идти. Я, вообще-то, король! И, если ты не можешь решить, что испытываешь ко мне - я говорю, что ты меня любишь! И никуда-то мы с тобой друг от друга не денемся. А королю виднее - кого он одаривает своей любовью. Тем более, если он уже всё решил и всё понял. Ройенталь замер, удивлённо глядя на Инголдо. Неуверенно поднеся руку к своему лицу, он прикоснулся к ноющей щеке, затем дотронулся до подбородка. Боль заставила его дыхание участиться, а его самого - немного протрезветь. - Ты... - почти рассеянно протянул адмирал. - Это ты... Ты на самом деле - такой... Почему ты не вёл себя так раньше? - внезапно требовательно спросил он, пододвигаясь ближе к любовнику, глядя ему в глаза, положив руку на колено. - Думал, что я не пойму? Я... - Оскар опустил взгляд, помолчал несколько секунд, затем, с явным усилием выговорил: - Я же люблю тебя... идиот. Тот в ответ рассмеялся: - И такой - тоже! Я могу быть и таким, не забывай - я, всё же, был королём Нарготронда, мельдо. Я могу быть нежным и деликатным. А могу быть - и таким. И то, и другое - грани меня. Просто повода так себя с тобой вести не было. А сейчас... ты меня просто довёл своим непониманием. Вот, кто бы мог подумать, что для того, чтобы ты признался мне в любви - на тебя надо надавить, предварительно побив? Если ты хочешь - то я буду с тобой и таким тоже. Оскар, мы с тобой знаем друг друга всего несколько дней, а ты хочешь, чтобы тебе сразу стало понятно всё? Считай это притиркой. Я хочу тебе сказать, что люблю тебя! Разным. И даже таким. И резким, и нежным, и язвительным, и ранимым... потому что всё это ты! Так что, привыкайте к этому, герр Ройенталь. - Я ничего не хочу, - дёрнул плечом Ройенталь. - И не вижу смысла к этому привыкать. То, что мне хватило глупости в тебя влюбиться - исключительно мои проблемы. Ты добился своего, поздравляю. Теперь ты счастлив? Доволен? Доволен тем, что, когда мне придётся тебя отпустить, моё сердце будет разрываться от боли? Да вы садист, ваше величество, как я погляжу. Впрочем, должен же быть в вас какой-то недостаток... - он упрямо сжал губы, едва удерживаясь от того, чтобы заплакать. -А если я скажу, что это взаимно? Что я действительно тебя люблю?! И что хочу остаться с тобой? - эльда обнял его и погладил по спине. - Говори. Если ещё не надоело, - губы адмирала вздрогнули. Внезапно поняв, что не знает, куда деть руки, он неловко - словно не часть своего тела, а некий инородный предмет - положил их на плечи Инголдо. В горле застрял комок, Оскар невольно приоткрыл губы, пытаясь как-то замедлить дыхание, ставшее очень частым. «Только... не… расплакаться», - мысленно повторял он. -«Оставайся... спокойным...» - Ты мне нужен, мелиндо! Понимаешь? - нолдо взял его руки в свои, посмотрел в глаза. - Твой ум, твой характер, твоё обаяние, твои таланты. Я уверен, что у нас всё будет хорошо, Оскар. Куда я без тебя? Что я без тебя? Я понимаю, сейчас тебе тяжело думать о чём-то ином, но если я скажу, что нуждаюсь именно в тебе - ты поймёшь? Ройенталь почувствовал, как его губы растягиваются в улыбке. Он потёрся щекой о плечо Арфинга и довольно заурчал, словно сытый тигр. Положив голову на плечо любовника, он какое-то время молчал, поглаживая чужие пальцы, затем спросил: - Расскажешь мне об Амариэ? Мне просто интересно, что же ты в ней нашёл. Не могу представить, чтобы ты купился просто на красивую внешность. Тот почесал адмирала за ухом. - Тебе так интересны мои ошибки? Знаешь, Оскар... наверное, мне нужно было совершить эту глупость. И порой многие нэри покупаются на это. Понимаешь, я был неопытным и не знал, какой для меня должна любовь. Это было наваждением. Сейчас я стал более мудрым, чем тогда, а в то время - меня погубила собственная наивность. Порой кто-то хочет заполнить пустоту светом и видит то, чего нет. Во мне говорил художник и поэт. Я остался творцом, вот только со временем понял, что черпать вдохновение надо не в этом. Сейчас бы я избрал своей моделью тебя. Ты намного интересней - в тебе есть сила, страсть, движение, мощь... ирония, страдание... Подлинное вдохновение должно быть живым, настоящим, но это я понял потом - когда повзрослел в полной мере. Ты говорил мне о том, что принимают за любовь и... сейчас бы я сказал, что Амариэ и ей подобные являются символами подобных иллюзий. В вашем мире, на Терре, была легенда про два облика богини любви. Кажется, они звались Афродита Пандемос и Афродита Урания. На самом деле, очень правильный и глубокий образ, но я не стал бы придавать ему исключительно женское обличье. Проще говоря, я увидел в этом иллюзию любви и любовь подлинную. То, что в том предании было названо Афродитой Пандемос - и есть воплощение иллюзий. Вот, наверное, иллюзии в ней я и видел, не осознавая того. А что касается подлинной любви - я нашёл её здсь, а не в Аман, и она - намного глубже. Это как звёздное небо. Это судьба. Помнишь, я показывал тебе валиэр? И других наших женщин - мою мать, моих тёток, сестру, кузину, Мелиан, Лютиэн, Андрет... Я искал гармонии и думал, что обрету её с Амариэ. А на деле - моя гармония оказалась совсем не в ней. Самое досадное - когда свет видят в том, что таковым не является. Я тут, когда разбирал твои книги, наткнулся на стихотворение, написанное одним из ваших древних поэтом - он очень верно описал такую иллюзию. Я эти стихи запомнил - очень уж они напомнили мне меня самого в юности и ту мою ошибку. Так напомнили, что я даже рассмеялся, когда это прочёл. Очень мудрые строки, на самом деле - Инголдо нахмурился, вспоминая. - Это было... да, это было вот так: Жил-был дурак. Он молился всерьез (Впрочем, как Вы и Я) Тряпкам, костям и пучку волос - Все это пустою бабой звалось, Но дурак ее звал Королевой Роз (Впрочем, как Вы и Я). О, года, что ушли в никуда, что ушли, Головы и рук наших труд - Все съела она, не хотевшая знать (А теперь-то мы знаем - не умевшая знать), Ни черта не понявшая тут. Что дурак растранжирил, всего и не счесть (Впрочем, как Вы и Я) - Будущность, веру, деньги и честь. Но леди вдвое могла бы съесть, А дурак - на то он дурак и есть (Впрочем, как Вы и Я). О, труды, что ушли, их плоды, что ушли, И мечты, что вновь не придут,- Все съела она, не хотевшая знать (А теперь-то мы знаем - не умевшая знать), Ни черта не понявшая тут. Когда леди ему отставку дала (Впрочем, как Вам и Мне), Видит Бог! Она сделала все, что могла! Но дурак не приставил к виску ствола. Он жив. Хотя жизнь ему не мила. (Впрочем, как Вам и Мне.) В этот раз не стыд его спас, не стыд, Не упреки, которые жгут,- Он просто узнал, что не знает она, Что не знала она и что знать она Ни черта не могла тут! * _____________ * автор стихов - Редьярд Киплинг - Афродита Урания... - задумчиво повторил Ройенталь. - Небесная любовь, если я не ошибаюсь. Ты знал перевод или интуитивно понял смысл? Такое тоже бывает. А стихотворение... Мне кажется, оно не только о любви. Оно о цели, которой посвящаешь свою жизнь - а потом окажется, что сделал это напрасно. И не так уж важно, что это за цель - любовь женщины или нечто иное. Например, война. Власть. Месть. Неважно что. Неверная ставка в игре под названием "жизнь"... Знаешь, это, наверное, даже не глупость. Это часть пути. Иногда нужно пережить кровопролитную войну, чтобы действительно оценить спокойствие мирной жизни. Иначе такая жизнь может показаться очень скучной. - Нет, перевода я не знал - просто знал, что у вас так зовут одну из богинь - покровительницу наук, связанных со звёздным небом, - покачал головой нолдо. - А насчёт стихов - ты прав. Они - именно что, о ложных целях. И да - это, всё же, не глупость. А касательно скуки - это было у нас в Аман. Наверное, потому многие и ушли в Исход. Дело было не только в Феанаро и в его Клятве. Но знаешь, мельдо... опробовав эту свободу, я понял, что мне в Аман делать нечего. Мы шли... да, наверное, за тем опытом, которого нас долго лишали. Хотя... лишали ли? Я теперь о многом думаю иначе и многое по-другому видится. Понимаешь, дело в том, что Валар нас не отгораживали от жизни в Эндорэ - напротив, нам были даны знания, большая часть которых была нам в Благословенном Краю, по сути, и не так нужна. Не на всякий же случай нас этому учили?! Иначе это было бы редкостной чушью. Я теперь думаю, что мы должны были уйти - так или иначе. Понимаешь, я думаю, ты прекрасно понял, чем нолдор, мой народ, отличаются от остальных народов эльдар. Нолдор, чьё количество превысило определённый уровень - это уже проблема! С нашим-то темпераментом, стремлением к созданию проблемных ситуаций и... некоей стремительностью - мы просто уже перестали удерживаться в рамках Валинора. Да, это говорю тебе я - на треть телеро, а на другую - ваниа! Но на самом деле, от ваниар у меня довольно мало, я бы сказал, что не очень-то и ощущаю себя телеро - хотя и вырос в Гаванях. Но когда мы перебрались в Тирион - я куда как больше чувствовал себя дома. В чём-то искатель приключений и моряк, в чём-то - мастер и учёный. Философ - но не созерцатель, как это принято воспринимать, а скорее - естествоиспытатель. И мне был ближе Феанаро, чем мои дяди-телери. К тому же, у нас есть одна особенность - у нолдор часто бывают большие семьи. Один-два ребёнка - редкость. Или пара бездетна, или у неё больше пяти детей. Мой дядя Нолофинвэ был, скорее, исключением из правил. У нас есть и однополые пары - это не запрещено в моём мире. Целью супружеского союза является любовь, а отсутствие детей - не трагедия, - нолдо рассмеялся. - А вот представь себе весь ужас ситуации - для Аман - когда нолдор стало в разы больше, чем остальных народов эльдар! Тем более, что мы постепенно начали становиться... более беспокойными, что ли. Если для телери пятеро детей - это много, а для нас - далеко не предел, для ваниар - один-два ребёнка и не больше, чаще всего... Понимаешь, к чему могло привести то, что у вас именуется демографическим дисбалансом? Тем более, когда речь идёт о таком мало контролируемом народе, который как-то не расположен сидеть на месте. Понимаешь? - Понимаю, - улыбнулся адмирал. - Наверное, война была единственным приемлемым выходом. Гражданская или с кем-то... Создание должно было восстать против создателя. Я не знаю, добрался ли ты до одного из мифологических сюжетов... В одной древнетерранской религии считалось, что существует один бог, который создал весь мир, но у него есть ангелы - помощники и посланники. Один из этих ангелов - самый старший и самый сильный - поднял бунт против бога. Существуют разные объяснения этого. Где-то говорится, что он возгордился и захотел встать наравне со своим господином, где-то - что ангел полюбил человеческую женщину и восстал потому, что ему не разрешили быть с ней. Позже этот бунтовщик, падший ангел, стал антиподом и врагом бога - дьяволом, сатаной... его называют по-разному. Если он восстал из-за гордыни - его, должно быть, удовлетворил такой исход. Если из-за женщины - что ж, в истории был период, когда женщин называли "сосудами дьявола" и считали, что все грехи исходят от них. Вероятно, падший ангел и здесь добился своего... - Да, я уже ознакомился с этими преданиями, - кивнул Финарато. - И это мне очень сильно напомнило Мелькора. Так вот, возвращаясь к вопросам о созданиях - помнишь, я тебе показывал Альквалондэ, сердце моё? Это город с узкими улочками, а телери всегда были хорошими стрелками... если ты понимаешь, что я имею в виду. А всю ситуацию сами телери выставили как неравный бой с лучниками. Но если подумать, то любые стрелки способны перебить из засад воинов в тяжелых доспехах, если их городу действительно угрожает реальная опасность. Нолдор не могли не уйти, громко хлопнув дверью. Хотя, признаюсь, палку мы перегнули. Хлопнуть дверью можно, но обругать при этом хозяев дома - это куда как большая невежливость. А примерно так и случился Исход, если ты помнишь. Те, которые вернулись - вместе с моими родителями - получили прощение. Хотя их было во много раз меньше, чем ушедших. Но если подумать, то телери вышли из Чертогов Мандоса раньше, чем большинство нолдор. Следовательно, их потери были меньше наших. Но отчего-то я думаю об этом только сейчас. Наверное, дело в том, что тогда мы все были слишком шокированы происходящим. А после - было слишком много дел, чтобы проанализировать Резню. Сам понимаешь... И... есть одна вещь, которая глубоко меня задела. К вопросу о бунтовщиках. - И какая же? - лениво поинтересовался Оскар, перебирая волосы Инголдо. Ему стало неудобно сидеть, положив голову на плечо любовника - шея затекла - и Ройенталь сполз ниже, устроившись частично на диване, частично - на коленях Арфинга. Тот ласково улыбнулся и принялся почёсывать его за ухом, попутно поглаживая затылок. - Это, скорее, личные переживания. Хотя и не те, которые имеются у вас в виду, когда речь заходит о личном. Понимаешь, я был мальчишкой... какое-то время Феанаро значил для меня больше, чем родной отец. А теперь... я даже не могу называть его своим дядей - это как блок. Слишком досадно. Слишком... Да, пожалуй что, слишком больно. Я верил в него, понимаешь, Оскар? Я не знаю, как объяснить это тебе. Вот... это так бывает, когда у тебя есть некий пример для подражания, объект восхищения. Пусть ты не всегда считаешь его правым, но то, что он делает - тебя восхищает. Тебе хочется однажды сравниться с ним - в мастерстве, в силе духа... Это то, что у вас называется белой завистью, пожалуй. Когда этот кто-то для тебя - герой. И ты веришь в него. А потом - на твоих глазах происходит то, что кажется кошмарным сном, который никак не хочет прекращаться. - Наверное, - задумчиво протянул адмирал. - Наверное, я знаю, что это такое. Разочарование. Когда ты думаешь, что этот человек - тот самый, за которым тебе хочется идти... В подчинении которому есть некая сладостность. А потом ты узнаёшь про него что-то. Что-то, что меняет твоё мнение о нём. И в отношении пропадает нечто такое... Восхищение? Уважение? Нет... Ты начинаешь... понимать его. Впрочем, нет, - он замотал головой. - Я увлёкся. И это едва ли имеет отношение к теме, которую ты затронул. - Знаешь, а когда кто-то становится более живым для тебя - это нормально. Я бы не сказал, что это может быть поводом для разочарования. Нет большего повода для разочарования - чем предательство, - горько улыбнувшись, заметил Финарато. - Но я понимаю твоё желание выговориться, душа моя. Тебя что-то беспокоит и это касается вашего кайзера, я прав? Что именно? Понимание - это хорошо. Плохо - когда понимания нет, и ты замечаешь, что проваливаешься под лёд. Знаешь... когда мы шли через Хэлкараксэ и лёд под некоторыми из нас начал трескаться - супруг моей тётки бросился за ней и вытащил, оставшись при этом в живых. Он сделал то, чего не сумел сделать мой кузен Турукано. Когда я увидел этот подвиг - то понял, любовь должна быть именно такой. Может, именно тогда образ Амариэ стал в моих глазах меркнуть? Не знаю. Я теперь понимаю, что слишком долго цеплялся за неё - оттого, что не желал иных отношений. И... я так и не простил Феанаро - за то, что он был виновником. Нарион сделал то, чего не сумел Турьо - спас свою любовь, отчаянно рискуя собой. А Турьо не смог - в него накрепко вцепилась их с Эленвэ дочь и тот мог только наблюдать за тем, как его любимая проваливается под лёд. После её гибели он стал куда как более угрюмым - ведь именно она научила его смеяться и радоваться жизни. Раньше он всегда был мрачнее тучи, был вечно чем-то недоволен и постоянно ворчал, когда другие вели себя шумно. Тьелкормо говорил, что Турукано способен одним своим видом заставить скиснуть весь эль и испортить любое веселье. Любовь сделала его живым. Когда он потерял её, то стал куда хуже - он обвинил Феанариони в гибели своей жены. Хотя лично я винил во всём этом лишь Феанаро. Что из-за его предательства мы рисковали жизнью, а некоторые из нас её лишились, - Инголдо сжал кулаки. Оскар погладил его по бедру (куда дотянулся). - Я думаю, что неправильно винить во всём только Феанора. В конце концов, это вы принимали решение - идти за ним или нет. Если бы нолдор не поддержали его... И ты же сам говорил, что Исход был неизбежен. Попробуй отнестись к Феанору, как к орудию судьбы. Да, через кровь, через боль, через смерть, но он выполнял её волю. Но решение пойти за ним - было вашим. Потому что в вас скопилась сила и она требовала выхода. И она нашла выход. Вы шли за Феанором, вы дали ему... возможности. Вложили в руки меч, так сказать. Арфинг тяжело вздохнул, опустив глаза и встретившись взглядом с возлюбленным. - Знаешь... а ведь ты прав. Я не одну сотню лет никак не мог его простить. И да, ты прав, мелиндо - он был мечом судьбы. Не Феанаро - так кто-нибудь другой. Нолдор неукротимы. И ты прав - наш дух уже искал выход и жаждал вырваться на волю, - рассмеявшись, он похлопал Ройенталя по щеке: - И после этого ты не считаешь себя мудрым?! По мне, так у тебя все задатки. - Это не мудрость, - усмехнулся тот, прикрыв на мгновение глаза. - Мудрость рождается из веры, а я, по большей части, не верю в то, что говорю. Я всегда во всём сомневаюсь, хотя и не показываю этого. Нельзя показывать свои сомнения. Если уж угораздило... не удивляйся тому, что тебя оставляют подчинённые и бросают женщины. Или... - губы адмирала сложились в горькую усмешку, - кто-то ещё... - А может, - Финарато провёл пальцем по его губам, - не всегда стоит сомневаться? Мудрость исходит из сердца, Оскар, а я не верю, чтобы оно никогда и ничего тебе не подсказывало. - По-моему, единственный раз, который можно списать на подсказку сердца - моё знакомство с Миттермайером, - хмыкнул Ромео-после-шести. - Да и то, я совершенно не уверен, что это не подсказка тела, которому захотелось подраться и затуманенного алкоголем мозга, которому захотелось приключений. Скорее всего, так оно и было, - договорив, он поймал губами палец эльда и провёл по нему языком. - А одно другому не мешает! - рассмеялся тот, проведя пальцем по внутренней стороне губ возлюбленного. - Кто сказал, что сердце мне может действовать с такими союзниками? Отчего-то же ты обратил внимание именно на него? Оскар ничего не ответил. Он прикрыл глаза и положил голову на бедро Инголдо, улыбаясь и наслаждаясь собственнической до наглости лаской. Языком он слегка коснулся подушечки пальца любовника, намекая, что не против продолжения. Финарато медленно обвёл пальцем кромку зубов, поймав себя на совершенно непристойных мыслях. - Ты думаешь о том же, что и я? Ройенталь потёрся щекой о бедро любовника, чуть слышно простонав, и положил ладонь на его пах. Затем погладил, слегка надавливая. "Когда я в последний раз так себя вёл? Не с Эльфридой, это точно... Словно кот, который ластится, чтобы его ещё погладили. Какой-то очень озабоченный кот..." - губы растянулись в невольной улыбке. - "Мартовский... Точно. Мартовский я кот". - Ты что делаешь, паршивец? - тихо простонал нолдо, положив ладонь поверх его руки и переплетя с ней пальцы. - Ещё немного - и я захочу продолжить то, чем мы с тобой так и не закончили заниматься у тебя в библиотеке. Оскар довольно заурчал. Он опустил свободную руку вниз и погладил ступню Инголдо, потом принялся слегка пощипывать подушечки пальцев. Другой рукой он чувствовал чужой жар и продолжал дразнить, медленно скользя пальцами вниз и вверх. "Интересно, я смогу довести его до предела, не раздевая?" - мелькнула шальная мысль. - "Одежда... Йотун с ней, одеждой, вещей у меня хватает. Но это, положительно, интересно... Если мне, конечно, позволят..." - адмирал тихо и хрипло рассмеялся. - Кот блудливый... - протяжно застонал эльда, подставляя стопу настойчивой ласке. Бёдра, тем временем, медленно двигались вверх-вниз, словно подставляя напряжённую плоть под прикосновения. Ему всё больше и больше нравилась эта игра. "А ведь никто до него никогда не вёл себя со мной так!" - промелькнуло в мозгу нолдо. - Мррр... - согласно выдохнул Ройенталь, медленно скользя рукой по ткани брюк от стопы вверх. Затем он забрался пальцами под рубашку Инголдо, поглаживая живот, глядя на любовника снизу вверх и провоцирующе усмехаясь. У самого Оскара голова уже кружилась от возбуждения, от низа живота по телу растекался жар, хотелось снять напряжение, положить руку между ног, но он пока сдерживался. Эта игра распалила его, но пока не настолько, чтобы потерять над собой контроль. - Ты вынуждаешь меня к более активным действиям, - погрозил ему пальцем Арфинг. Наконец, ему надоела медлительность этой игры и эльда двумя ловкими движениями перевернул любовника на спину и уселся на того верхом. - Ну, а что теперь вы скажете, герр Ройенталь? - игриво спросил он. Тот обнял его за шею и притянул к себе, приоткрывая губы, но не целуя сам. Тяжесть чужого тела будоражила, он двинул бёдрами, чтобы потереться об любовника. Из приоткрытых губ вырывался тихий стон. Инголдо в ответ дёрнул его на себя и поцеловал. Нежно, настойчиво, глубоко, поглаживая при этом по спине. Затем руки скользнули под рубашку и коснулись обнажённого тела. Ройенталь выгнулся, стараясь плотнее прижаться к ласкающим рукам. Его пальцы скользнули по шее любовника, погладили за ухом, слегка ущипнули мочку. Оскар развёл ноги за спиной у нолдо, слегка поёрзал, устраиваясь поудобнее, однако через пару секунд понял, что лучше этого было бы не делать - мгновенная вспышка болезненно-острого удовольствия заставила вцепиться в любовника и почти укусить того за язык, но он сумел удержаться от этого - в самый последний момент. Арфинг ответил более настойчиво - ощутив прямое доказательство чужого вожделения, упирающееся в него. "Как же это больно", - подумал нолдо, разомкнув объятия. Правая рука осторожно скользнула между их телами, погладив напряжённую плоть Ройенталя. - Тебе ведь хочется освободиться от этой боли… - протянул он, оторвавшись от чужих губ. - Я прав? - рука принялась расстёгивать "молнию", затем скользнула под ткань белья, осторожно сжав... - Так лучше, Оскар? - прошептал он прямо тому в губы. Тот застонал. Его руки заскользили по спине Инголдо, глаза закрылись. Он развёл ноги ещё шире, откровенно подставляясь под чужие прикосновения. - Поимей меня, - хрипло пробормотал Ройенталь. - Масло... было в шкафу, но можешь и без него... мне всё равно. Только не медли. Иначе я тебя просто убью. - Я не хочу делать тебе больно. Подожди... - встав, нолдо направился к шкафу и стал тщательно обыскивать все ящички в поисках флакона. Наконец, обнаружив то, что искал, он вернулся к дивану. Расстегнув на себе брюки и спустив бельё, он смазал себя, а затем - налив на ладонь масла, принялся осторожно смазывать возлюбленного. - Какой нетерпеливый... - медленно и почти насмешливо проговорил Финарато. - Так же нельзя. Он уже чувствовал, как распалённый Оскар насаживается на его пальцы, извиваясь под методичными и осторожными движениями. - Впрочем, твоё нетерпение мне нравится, - заметил Инголдо, склонившись над ним. - И я дам тебе то, что ты так сильно жаждешь получить, блудливый котяра. Осторожно убрав пальцы, он резко вошёл, нависая над любовником и вколачивая того в диван агрессивными движениями. - А так тебе нравится?! - Инглор... - выдохнул Ройенталь, закинув ноги ему на талию, обнимая крепко - почти до боли. - Просто...заткнись... Аххх! - вырвалось у него во врем особенно резкого толчка. - Не останавливайся йотун тебя побери... - Он вцепился в плечи нолдо мёртвой хваткой, тяжело дыша, беспорядочно целуя всё, до чего дотягивались губы - волосы, лицо, шею... - Не собираюсь, - отозвался тот, продолжая двигаться ему навстречу, наслаждаясь этим внезапно нахлынувшим желанием - жёсткости, некоей грубости пополам с нежностью - ощущая себя собственником. Эта жажда обладания прежде ему не была знакома - даже с Амариэ всё было намного иначе. А здесь - он словно чувствовал себя частью Оскара. Двигаясь в нём, целуя и гладя... "Мой- мой- мой- только мой!" Свободная рука поглаживала напряжённую плоть, двигаясь вверх-вниз, осторожно, но настойчиво сжимая. Такой горячий, тесный, желанный... Инголдо легко прикусил его шею. Тело Ройенталя дёрнулось от накатившего наслаждения, ему показалось, что они очутились где-то в космосе, в глазах полыхнуло белым и на какое-то мгновение ему почудился Райнхард фон Лоэнграмм на "Брунгильде", в развевающемся белом плаще, командующий боем. - Мой кайзер! - вскрикнул Оскар, сам того не заметив. Это наваждение длилось всего несколько секунд: потом он расслабился, почувствовав, что засыпает, ещё ощущая отголоски только что пережитого удовольствия. Это слова несколько охладили пыл нолдо - его наслаждение было куда менее впечатляющим, чем прежде - скорее, это больше походило на освобождение от страданий. Коротко всхлипнув, он скатился с любовника и лёг рядом. Заметив, что тот уснул, Финарато привёл в порядок свою одежду и, встав с дивана - хотя выглядело это так, словно он медленно сползает - поплёлся в душ. Сорвав с себя одежду и раскидав по всему помещению, он забрался в кабину, машинально включив воду. Прислонившись к стенке кабины, эльда ткнулся в неё лбом. Его душили рыдания. - Он... он вовсе меня не любит... - еле слышно пролепетал Инголдо сквозь слёзы. - Он любит... его! И я был прав - Оскар хочет меня лишь потому, что мы с тем... очень похожи. А тот... никогда не ответит ему взаимностью - он любит своего мельдо, хоть тот и ушёл в чертоги Вальгаллы... Любит и желает... Почему? Почему? Почему?! Почему, о Эру?! За что мне эти страдания?! Чувствую себя... дураком, который повёлся на огоньки и увяз в болоте... Открыв первый попавшийся флакон, Арфинг вылил немного ароматной жидкости себе на ладони и принялся с остервенением тереть своё тело. Нолдо было больно и обидно. Впервые за много сотен лет он плакал. И хотя сам говорил Ройенталю, что слёзы - это не слабость, в этот момент он впервые ощутил себя по-недостойному слабым. В этот момент он ненавидел себя. Уверенность Финарато куда-то исчезла. - Всё... всё зря! Я ему вовсе не нужен. Но если он считает, что может вывести меня из себя - то ошибается. Я не нис и не Эльфрида. Он не увидит меня таким. Он не увидит меня таким слабым и глупым. Выключив воду и выйдя из кабины, он трясущимися руками напялил на себя халат и вышел из ванной комнаты, закрыв за собой дверь. Дойдя до спальни, он сел на кровать, поджав под себя ноги и закрыв лицо руками. Эльда и не заметил, как наступил рассвет и яркое солнце осветило комнату розоватым сиянием. Наступил четвёртый день его пребывания в этом мире.