Эпитафия

Если бы Кирен и мог кого-то действительно ненавидеть, то только Гэри Кендала. Бессмысленная жестокость дружинника, его ограниченность и самодовольство - все вызывало в Кирене почти невыносимое раздражение. И как Джем могла с таким связаться? А ведь дружит с ним - с тупым никчемным человечишкой, от которого и было пользы лишь во время Восстания и который теперь боится снова стать никем, а от того мечется, мечется в приступах паники, выискивая новых врагов, чтобы в борьбе с ними доказать всем свою нужность, а то, что "враги" подчас вовсе не желают сражаться, для него уже не так важно. "Если бы ты знал, что я могу с вами сделать. И ты мне не помешаешь". А ведь Кендал прав. Закон на его стороне, власть в его руках. Убей Гэри сейчас Фрэдди Престона - его бы оправдали, а любую попытку к сопротивлению восприняли бы как еще один повод для убийства. Да, они были чудовищами, но, когда они убивали, в них не было злого умысла - один лишь голый инстинкт. Будучи монстрами, они оставались невинными, ведь льва не садят в клетку за то, что он убил и съел антилопу. Люди же в большинстве своем уничтожают других сознательно, а потом изыскивают себе всяческие оправдания. Но главное - они всегда имеют выбор поступить как-то иначе. "Если бы ты знал, что я могу с вами сделать. И ты мне не помешаешь". Кирену было обидно, что он не смог вовремя придумать достойный ответ и дать Кендалу отпор. И так было всегда, не только сейчас. Вечно нужные возражения приходили ему в голову слишком поздно, когда их уже было некому говорить. Саймон бы не растерялся. Саймон! Саймон! Саймон! Саймон! Нужно было срочно с ним увидеться - для чего точно, Кирен и сам не понимал, но эта необходимость выворачивала его душу наизнанку. Он сорвался на бег, а в голове продолжали лихорадочно пульсировать мысли. Впервые со времени пробуждения во второй такой внезапной жизни он почувствовал себя чистым, скинувшим с плеч груз вины. Свобода рухнула на него бескрайним звездным небом, наполняя ощущением принадлежности ко вселенной и собственной значимости. Он бежал все быстрее, пропуская через себя ночь и принимая ее. Легкость звенела в каждой его клеточке. Кирен не хотел больше быть винтиком. Он надеялся, что Саймон простит ему утреннее противостояние в больнице, ведь ирландец, несмотря на всю показушную мрачность и вызывающую агрессивность, был добрым: он заботился об Эми и защищал самого Кирена, пытаясь избавить его от вредных иллюзий. Дорога стелилась ковром. Он будто стал современным Персеем с крылышками на ботинках, и сам удивился, как быстро добрался до места. Кирен нетерпеливо забарабанил в дверь бунгала и только потом вспомнил, что открыть ему может и Эми. Он еще не знал, что сделает и скажет, но был полон шальной решимости менять себя и мир. За кружевными шторками замаячила крупная тень. Опасения Кирена не оправдались. Саймон уставился на него удивленно и растерянно. Да уж, видок у неожиданного гостя был что надо: задыхающийся от бега, один глаз без линзы сверкал непривычной белизной и целился рваным дулом зрачка, грим с правой щеки был небрежно стерт. - В чем дело? - спросил мужчина обеспокоенно. Кирен, не поднимая головы, проскользнул внутрь дома, пытаясь восстановить дыхание и собрать мысли в кучу, но внезапное смущение плохо помогало успокоиться. - Кирен?! - повторил Саймон более требовательно. И... Кирен и сам от себя такого не ожидал - он всем телом подался вперед, вздохнул еще раз коротко и прерывисто и поцеловал Саймона. Страшно было всего секунду, до того мгновения, когда Саймон пришел в себя и с жаром ответил на поцелуй, а его руки властно легли на шею Кирена, как будто удерживая, не давая отстраниться. Близко, очень близко. И хотя тело не могло воспроизвести прежнюю яркость осязания, Кирен ощущал и шершавость губ и нахальство языка, а пьяное упоение, накрывшее его с головой, полностью компенсировало недостаток чувствительности. Действительно сладко. Действительно радостно. Действительно просто. Он как Юлий Цезарь veni, vidi, vici (1). В эту минуту на свет появился новый Кирен - отважный, храбрый, свободный. Теперь они оба тяжело дышали. Саймон прижался лбом ко лбу Кирена, заглядывая в глаза, большим пальцем он гладил его по щеке, их губы почти соприкасались. - Что случилось, Кирен? - снова повторил он свой вопрос. - Ничего, - парень солнечно улыбнулся в ответ. - Ничего, просто ты был прав. - Саймон! Это Кирен там пришел?! - вдруг раздался из комнаты голос Эми, разрушая царившую в прихожей идилию. - Привет, Эми! Я всего лишь на минутку, уже ухожу! - прокричал Уолкер, с неохотой отстраняясь от Саймона. К сожалению, они были не одни, и стоило поскорее прийти в себя и вернуться в реальность. - Мне пора, - шепнул он совсем тихо. Но Монро вовсе не намеревался отпускать его просто так, он схватил Кирена за грудки, притянул к себе и снова поцеловал, на этот раз нежнее и мягче. - Саймон. Саймон, постой. - Кирен, смеясь, попытался выбраться из захвата. - Я провожу тебя. Поговорим по дороге. - Ирландец был привычно настойчив и все не разжимал рук. - Нет, не стоит - Эми будет волноваться. - Тогда приходи завтра. Пожалуйста. - Просьба прозвучала столь серьезно, даже как будто жалобно, что Кирен, перестав улыбаться, так же серьезно ответил: - Я приду. __________________________________________ 1. Пришел, увидел, победил (лат.).