Пособие для начинающих психов

Он прокашлялся в трубку и, по-моему, попытался улыбнуться.  — Эм… привет. Как твои дела? Я молчал, неспособный собрать в кучу слова.  — Тоха? Ты здесь? Ну не гони, Антон. Ты что, бросишь меня одного торчать в эфире? Я вздохнул: ну что за парень?!  — Да, я здесь. Голос охрип от волнения. И в трубке победно завопили:  — Ессс!  — Но-но, не радуйся! Это единичный случай. — Хах, твоя гора комплексов размером с Эверест меня уже задрала. Нормальный такой голос. Человеческий. Наверное, это должен был быть комплимент, но меня передёрнуло:  — Чувак, — тут прокашлялся уже я. — Да моя гора по сравнению с твоей — это грёбаный котлован времён советской перестройки! Всё-таки говорить вживую гораздо сложнее, чем писать в чат.  — Пхе, это тогда не котлован, это могилка. Когда сдохнуть планируешь?  — А ты, значит, на мои поминки уже собрался, — я откровенно ржал. — Быстро хоронишь. Хоть цветочков принеси.  — А ты, значит, — передразнил, — даже не отпираешься?  — Иди к Макаронному богу. Это не комплексы, а разумные предосторожности. Он фыркнул.  — Но я рад, Тоха, что ты счёл меня достойным поговорить, я ждал этого часа, — опять, зараза издевается. — Но я по тебе очень скучал.  — Ой, да ну, — отмахиваюсь, хотя улыбка всё равно не сходит с губ.  — Ты вообще, как? Я, честно, не очень понял, что случилось. Только то, что там был вообще хоррор и про чувака, который крэйзи и грохнул школьника. Я снова замолчал, пытаясь сформулировать это покорректнее. Но, кажись, молчание затянулось, так как Лёха пошел на отступную:  — Не, не, я без претензий. Если не хочешь, можем вообще не говорить про это. Просто предлагаю тебе рассказать, чтобы легче стало. В конце концов, мы же с тобой друзья! Мда, не сказал бы, что высказываться — это мой вариант. Зато Лёха своим словесным поносом будто пытается восполнить мой захиревший словарный дефицит.  — Всё нормас. Я щас просто в себя прихожу, вот соберусь и тогда обсудим, ок?  — Агась, вот придёшь в себя и опять перестанешь мне отвечать.  — Не, ты ж взялся избавлять меня от моей горы, так что валяй. Бери в руки задницу со своим Эверестом и тащи уже её сюда.  — О, так ты наконец смирился и ждёшь меня?  — Облезешь. Эта мерзкая фотка у меня уже в печени жильё обосновала. Ты ж понял, что я не дам тебе ничего фотать, и никому ничего доказывать мы не будем. Рассеянно глядя в пространство, я обернулся и увидел сидящую на подоконнике Алису и влезающего в окно Соньку. Ну что за манера? Моё внимание привлекла морда лица Лис — она была кирпично-каменная с высочайшим баллом трогательного охренения. Я аж подавился:  — Эм, Лёх, давай потом побазарим, а то у меня тут гости.  — Э?! Не гони!  — Сори, я серьёзно. Всё, чао! — и отключился. Что сдержало Алису от поросячьего визга, не знаю, но она только счастливо пискнула:  — О, ты можешь нормально разговаривать! Это всё моё хорошее влияние! Закатил глаза. Ну естественно могу, я же не автомат по продаже газировки. Или они думали, что мой внутренний мир настолько ничтожен, что способность разговаривать у меня печалится из-за скудного мышления? Я впервые задумался, как меня видят остальные — без шуточек и сарказма. А видят они, действительно, немногословного нелюдимого идиота. Квазимодо, мля. Ну, что поделать. Переглянулся со шкафом — может оскорбиться? Пожал плечами и хотел было вернуться к чату, но Алиса с воздуха запрыгнула мне на шею и свесила голову вниз, закрывая весь обзор.  — Ты помнишь, что завтра тебе в школу! — отвечать я не стал, что её совсем не смутило. — Знаешь, какое сегодня число? Сегодня двадцать восьмое апреля. А это значит что? Правильно, что скоро майские праздники. Ты же хотел поехать на сходку. Я замер. Вау, как быстро летит время. Лагерь этот — ведь выяснилось, что каким-то чудным образом мы провели в хижине около шести дней, потом ещё то время, когда я сидел и кис, и ещё с Сонькой — этот дурной сидит сейчас с умиротворённым видом, будто и не он недавно тут в тапки гадил. Накручивает на палец тонкую золотую цепочку с кулончиком в виде египетского глаза-оберега и мило улыбается. Короче. Я отмахнулся от Лис и вернулся к чату. Мою очередь вещать едва не пропустили, и я быстро вклинился в страсти по стратогречикам, неся мысль в массы: Jokk: Так, стопэ, это вообще мифическое создание, так? А вы уже решили он на стороне света или тьмы и печенек? На щит тут же вступили: Лейбл: По-моему некорректно ограничивать его нашими узколобыми представлениями. Как говорил кто-то там: «Зло — это недолюбленное добро». Fetiche: Ах ты моё зло недолюбленное. Лейбл: Я хоть зло, а не как ты — король Барабашкин. Но возмездие за холивар пришло незамедлительно. Трабл: Я здесь. Лейбл: Молчу. Fetiche: Йес, май фюрер. Noxi (приват): Ты же говорил, к тебе гости. Мне стало немного стыдно, но ненадолго. Jokk (приват): Гости сидят и пьют чай. Пока я набирал текст, Лейбл снова выдала: Лейбл: Но вообще, я о том, что Зло, Добро — всё зависит от морали. Если бы нас поработила внеземная цивилизация, может, наша мораль показалась бы им отвратной. Miky11: Сейчас не твоя очередь! Dead: Чувак, мы ж сейчас о человеческой мифологии говорим, так давай исходить из человеческих стандартов. Вот когда мы дождёмся светлого и радостного момента порабощение внеземными гуманоидами, тогда посмотрим. Miky11: Согласна. Эльфы вот — светлые, а дроу — тёмные. Мне в голову пришла блестящая идея: Jokk: А может сделаем его как тёмную противоположность единорогу? Fetiche: Не, тож не то. Вы тупо опираетесь на критерии фантастики, такой историей нам никого не впечатлить. Ермунганд вот — это тёмное создание или светлое? Или, например, Сварог? Я приуныл и краем глаза заметил, как Алиса шепчется с Сонькой. Потом поступило немного конструктивной критики от нашего дорогого модера: Трабл: Давайте просто отнесём его к мифологии какого-нибудь народа и уже из канонов этой мифологии будем решать. Тут вернулась застрявшая где-то активистка: Pljushka: Только меня ненадолго украли, а тут уже война миров. Miky11: Отнесём его к мифологии чата. Будет наш личный чатский зверь. Фетиш решил козырнуть интеллектуальным юмором: Fetiche: Ага, зверь Чацкий, Сан Саныч. А потом будем ставить «Горе от ума» на большой сцене со стратогречиком в главной роли.* Но никто его не поддержал. Вот так мой невинный вопрос вывел к новым баттлам обсуждений. Дискуссия продолжалась ещё некоторое время, в процессе которой мы, наконец, развели Кильку на арт в стиле фотографии 60-х. Великий сочинитель Плюха, ловко уворачиваясь от язвительных комментариев Фетиша, разумных — Траббла и добродушных — остальных членов легиона, наваяла трогательную, душещипательную историю стратогреца, последнего из своего племени. Правда, едва она отлучилась, Тапкозавр переделал всё под адекват и без вмешательства Тёмного Дворецкого и некоего Кадиса Этрама Ди Рейзела, всё время, аки Чип и Дейл, спешащего на помощь, происхождение которого я так до конца и не понял. Адекватная повесть начиналась так же, как и Плюшкина: «В общем, стратогречик был довольно невинным созданием…» и дальше описывается процесс его становления как стратогреца, метания со стороны света к тьме и прочие страсти. Мир и создание стратогречика, в частности, напоминали Толкиновский «Сильмариллион» где Илуватар и айнуры пением создали всё сущее и бла-бла-бла. Дальше дочитать мне не дали, ибо на стол уселась Алиса, хлопнув по моим щекам ладонями:  — Так, значит, признавайся, ты же хочешь на сходку?! Я поджал губы и высокомерно молчал, пытаясь изобразить величайшее презрение к этому бренному существу. Потом резко обернулся на Соньку, сощурив глаза. Сонька мило улыбнулся с видом агнца Божьего, но подозрений я не оставил. Выдал, нехотя:  — Ну, допустим. Но я не могу, нужно же будет представляться. Лис торопливо закивала:  — Я знаю. И у меня есть гениальная идея! Я снова поджал губы и попытался отстраниться, чтобы меня не заляпало брызжущим во все стороны энтузиазмом. Видимо отворачивался я слишком старательно, так как заметил подошедшего сзади Соньку только когда он с хлопком положил руки мне на плечи:  — Мы переоденем тебя в девочку. Челюсть моя отвисла, и от шока я даже не знал, что ответить.  — Эм… Эм… Что? — рот мой открывался и закрывался. Алиса, улыбаясь, чинно сложила лапти:  — Ну, у тебя же есть второй ник — женский. Я ударился в панику:  — Ты что, читала мою переписку? Та закатила глаза:  — Пхе, да кому ты нужен? — но под моим взглядом таки пояснила: — Дурень, я ж часто возле тебя сижу.  — И читаешь, — я кивнул.  — И читаю, — невинно кивнула.  — И интересно, — я кивнул.  — И интересно, — она кивнула. Цирк идиотов. Тут я истерично долбанул ладонями по столу и завопил, вскакивая:  — Кошелка старая! Задрали, сколько можно! Свалите уже в туман из моего дома! Потом я проделал некое мотылятельное движение — а-ля мученик в агонии, развернулся и вышел, хлопнув дверью. «Хтыдыщ!» — раздалось за моей спиной, и для завершения образа мне не хватало только взмахнуть оскорблённо красным царским плащом с соболиной оторочкой. Итак, захлопнув дверь, я замер и прислушался. Тишина. Кажется, мизансцена удалась, и они там сидят пришибленные и придаются мыслями о Вечном и трансцендентальном. Что я, зря последние пару дней тренировал это оскорблённое выражение лица? Пойду кофе сварю. Нет, я не злился, а просто разыграл сцену во имя справедливости. Конечно, я давно знал, что Алиса читает мою переписку, просто потому что эта мелкая бестия от скуки и любопытства лезет во все дыры. Во-вторых, зачахнув в зыбкой депрессионной меланхолии, я и сам дошел до предложенной ими критической стадии, но шиза, подхихикивая, поднесла к моей физиономии зеркало и вопрос отпал. Зеркало после появилось во сне — с шизой в комплекте, но это произведение венецианского маразма отображало уже не меня в женской косметике, а серый тлеющий призрак, однородной массой повторяющий мои очертания. У него не было рта, но почему-то я знал, что он улыбается. Было не страшно, только странно — в основном потому, что я знал, что я — это не я, я — это он. Но потом вдруг пошли какие-то помехи, зеркало обратилось в телевизор, повторяющий одну и ту же серию из древнего мультфильма "Микки Мауса". А потом сон резко закончился. Я включил плиту и насыпал в турку три ложки свежемолотого кофе. Залил сверху водой из фильтра. Надеюсь, шкаф отчитает этих двух мерзавцев. Перемешал и поставил на плиту. Достал чистую белую тарелку, одним глазом следя за кофе. Задумчиво оценил посудину — гладкий белый круг. Простота и изысканность. Как ни говори, а стремление к красоте и гармонии у отче имеется. Где-то глубоко внутри. Вот почему, наверное, адекватные люди на него не клюют. Или это ему не нужны адекватные, а меня он использует для изгнания надоевших. Да я, мля, экзорцист! Включил в розетку тостер и взял два ломтика нарезанного квадратного хлеба. В холодильнике имелось яблочное варенье. Постоял над тостером, и едва хлеб подскочил, взял его щипцами. Тут сзади мне в изгиб шеи и плеча уткнулся нос. Даже знаю чей. Сонька поводил носом по моему плечу, а я снова прикинулся тираном и злобно, не поворачиваясь, ткнул его обратной стороной щипцов куда-то в район лба. Пакость увернулась, но потом сунулась снова, обняв за талию. Тогда молвил голосом Отелло:  — Ты ещё не осознал своей вины?!  — Осознал, — он муркнул, прижимаясь всем телом. Я зашипел — тот самый глаз, которым я пас кофе, уловил, что напиток начал подниматься. Несмотря на ещё один тычок, Сонька не отцепился, и пару шагов до плиты мы шли с ним идиотическим паровозиком. Свободной левой рукой приподнял турку, дожидаясь, пока кофе чуть спадёт. Солнце чуть проникало сквозь задёрнутые шторы, но я, в принципе, всё видел. Своими мерзкими прилипчивыми выходками Сонька вдруг напомнил мне Зелёного… Так, стоп. Зелёный.  — А где Зелёный? — я обернулся к Алисе, удобно расположившейся на столе.  — А где Зелёный? — она повторила, прикинувшись валенком. У неё сегодня игра в опоссума — что бы ни спросили, замри и обратись ветошью. Вместо повторного вопроса я смотрел на неё долго-долго немигающим взглядом, но, подозреваю, это не подействовало, ибо Сонька в это время начал старательно вылизывать мне шею, из-за чего у меня задёргался правый глаз. Подумалось — если она сейчас выдаст, что никакого Зелёного не было, и это моя шизофрения — я кину в неё хлебом, а потом начну бросаться столовыми приборами. Не выдержав, дернул плечом:  — А ты, Содом и Гоморра, варежки убрал! А то твоё захоронение и через триста лет предки не найдут! — нет, к сожалению, я не сказал этого вслух, но это можно было разобрать по азбуке Морзе, отбиваемой мной щипцами по кромке стола. Алиса сжалилась:  — Он торопился, и я не очень поняла, что он хотел. Значит так, цитата: «Теперь, как истинный идальго**, он должен отправиться в путь и некоторое время бродить по свету, обучаясь мудрости, знаниям и военному делу, чтобы окружающие могли с честью принять ваш союз, и ты бы взял его как равного». Я нахмурился: куда взял? Или как? Мда. Всегда пытался понять, он реально так говорит или это всё Алисины загоны? Пройдя с волочащимся за мной Сонькой несколько шагов к другому краю стола, я положил истерзанный хлеб на тарелку и намазал его вареньем. Мерзавец отцепился только когда я бескомпромиссно ткнул пальцем в стул:  — Сидеть. Сел и послушно сёрбнул налитый ему кофе. Я шлёпнулся с противоположной стороны, и мы чинно, как две престарелые англиЦкие дуэньи, отпили ещё по глотку. Алиса села посередине и никак не могла уняться:  — И всё-таки, чего тебе стоит? Вот мы сейчас, чисто чтобы понять, тебя оденем, накрасим — вдруг ты будешь на девочку похож? Угу, накрасит она. И будешь пАтом дАрАгАя услАждать вЫзЫгЫляды бравых тАргующих мандаринами ГрузЫнов. Подумал, чем бы её заткнуть.  — Алиса, — серьёзно молвил я. Она навострила уши. ДАрАгАя… блин, долбанный грузинский акцент. — Мне всегда было интересно, а что у тебя с послесмертием? Дьявола видела? Или кого-то из родственников? Она непонимающе моргнула, потом фыркнула, скрестив руки:  — Поговори мне тут! Кстати, да, на самом деле я даже не задумывался озадачить её этим вопросом, и вообще всей экзистенциалистикой — там жизнь, смерть, бытие. Если серьёзно задуматься, я вообще никогда не стремился с ней беседы беседовать на разные абстрактные темы. Поднял взгляд из тёмного успокаивающе коричневого дна чашки на довольную рожу Соньки. От его счастья мне аж поплохело. Мерзость какая. Что ещё нужно человеку — трахнуть мрачного закомплексованного подростка в зад да отсосать за золотую цепку во имя своих клептоманских потребностей. ДАрАгОй блин. Вот кого нужно брать для интервенции внеземных народностей. Будет их ублажать и нервировать. Нервировать и ублажать. Привезёт домой мешок золота и суперсекретные материалы национальной камасутры. Видимо, пырился я на Соньку достаточно долго, чтобы он обратил внимание и поднял вопросительный взгляд. Козлина умиротворённая. Чтоб тебя израильтяне ладаном окропили. Нет, нет, я вообще не зол, просто подумал — а если на него святой водой побрызгать — он зашипит и начнёт пузыриться?  — Когда придёт Зелёный? — к Алисе. Та задумалась:  — Он сказал, что его великая миссия будет выполнена, когда он добудет для тебя веточку мирта***? Мирта? Какого мирта? Он у нас вообще растёт? Ну да ладно, без него весь шабаш будет поспокойнее. Поднялся, держа чашку и вазочку с печеньем в руках:  — Пошлите смотреть кино. Развернулся и, не дожидаясь их, ушел раскладывать диван. Выбирая фильмы, меня вдруг заклинило: я сказал «пошлите», а не, как обычно, ушел сам. Так странно. Это, типа, я перестаю быть одиночкой? И кем я становлюсь? И оно мне надо? Линию губ перекривило — не собираюсь думать об этом сейчас. Минутой позже в комнату втиснулись остальные мерзавцы, и часов до трёх мы с перерывами на кофе смотрели Тарантино. Сонька так увлёкся, что к середине «Криминального чтива» даже прекратил попытки меня облапать, а Лис к концу «Джанго» оседлала мою щиколотку и приказывала товарищу негру всех прикончить. К трём я был ещё бодр, но Сонька, обняв за талию, уснул щекой на моих ногах. Алиса тоже немного подвисала, но я не очень в курсе, спят ли привидения, так что решил выключить «Бешеных псов» и отчалить в чат. Прочитал всякие баттлы про стратогречиков, посмотрел арты стиля от «Май литл пони», до чего-то вроде вольного Ренессанса. В баттле историй из около семидесяти наша вышла второй, что не удивительно, так как была она из-под пера Тапкозавра. Первое место мне тоже очень понравилось — там вообще стратогрецкие хроники, причем такого размера, будто автор ждал своего часа несколько последних лет. Где-то в три-сорок в комнате «Для пыжыков As2O3»**** я вычленил Кильку, Мику, Плюшку и еще парочку незнакомых девиц. Со мной поздоровались, но быстро забили, ибо у них там были какие-то уроки изящной словесности, где обсуждали… хмм, как бы это выразиться… много чего они там обсуждали. Потом пошли вздохи и слезы по Лавлэсу, Клину любви. Одна полоумная время от времени бросала клич, мол, когда уже Соичи сдастся в объятья Моринаги, и мы вздохнём с облегчением?! Я тактично не вмешивался и пытался найти момент, чтобы вклиниться и попрощаться, но в итоге заснул на длинном монологе-рассуждении Кильки о природных наклонностях осьминогов. To be continued. ________ * Алекса́ндр Андре́евич Ча́цкий — главный герой стихотворной комедии Александра Грибоедова «Горе от ума», предвестник «лишнего человека» — нового социально-психологического типа в русской литературе. ** Ида́льго (исп. hidalgo) —в средневековой Испании человек, происходящий из благородной семьи и получающий свой особый статус по наследству, передававшийся только по мужской линии. В литературе идальго, как правило, изображается как человек благородного происхождения, который потерял почти все состояние его семьи, но все еще сохраняет привилегии и почести дворянства. Примером вымышленного идальго является Дон Кихот, который получил прозвище «Хитроумный идальго» от его создателя Мигеля де Сервантеса. *** Мирт (лат. Mȳrtus) — род вечнозелёных древесных растений с белыми пушистыми цветками. В эпоху Ренессанса вечнозелёный мирт стал символизировать вечную любовь, в особенности супружескую верность. По преданию, венком из мирта была увенчана Афродита во время знаменитого спора, благодаря чему Парис и отдал ей своё яблоко. **** As2O3 — формула оксида мышьяка. Да-да, того самого мышьяка, коим нежно травили всех кого попало ещё в раннее Средневековье.