Пособие для начинающих психов

Дома у дяди Саши отче обнаружился спящим. Дверь открыл сам владелец — в доску, но хотя бы способным внятно отвечать.  — Чёто я совсем разбередил, — покаялся, впуская нас на порог. Грустно вздохнул: — мы повспоминали твою маму, и он вконец надрался. Может, переночуете у меня? Верхняя комната свободная — барышня твоя поспит, а тебя в своей комнате оставлю. Спать есть где. Покачал головой:  — Мы только ключи заберём. Так как по дурости свой ключ я оставил в номере, пришлось бессовестно обшарить карманы отче, вызвав сонное мычание. Ключ от номера родитель додумался засунуть в общую домашнюю связку, что вообще никак не очевидно. В его сумке ко всему прочему обнаружилось моё свидетельство о рождении. Мы откланялись и отчалили. Сонька явно не собирался меня покидать, даже спрашивать не стоило. В номере, куда он по своей странной привычке забрался через окно — хотя через парадный его вряд ли бы пропустили, — забрался ко мне в кровать под одеяло. Я впервые ложился так рано, не желая делать абсолютно ничего, и едва ли не впервые чувствовал себя настолько странно — разочарованным. Странно, потому что иначе и быть не могло. В смысле, как всё прошло. Будь я хоть мега харизматичным, классным пацаном с таинственным прошлым, которое так и хочется раскрыть, невозможно р-раз и установить такой же коннекшен с остальными, как у Джокка. И… вранье в первый раз так отчетливо и практически осязаемо встало булыжником у горла. Шиза бахвальски заявляла, мол, фигня всё. Стёрла о булыжник пальцы и сбила лакированные бордовые туфли пытаясь спихнуть эту груду размером с Эверест со своего насиженного гнезда. Она в тот момент показалась мне такой… чужой. Инородной. Искусственной, что я даже незнамо чего испугался. И задвинул мысль обратно на полку. Секундой позже и Джокк мне показался персонажем. Героем с повестью в треть моей жизни, от третьего лица, пиксельным аватаром с такими же пиксельными друзяшками в буквенной вселенной. К реальности это не имело никакого отношения. Ко мне — тоже. Но тогда, что — имело? Что тогда — Я? Тоже ведь: буковки и кусок бесполезной плоти. Клубок психических нарушений, физических ощущений — комок уцелевших нервных окончаний и через раз функционирующих нейронов. Легко сказать — сборником определений: ученик этой школы, сын этого человека — но не то, это всё так… внешне… От бессмысленной цепи размышления меня отвлёк Сонька, навалившись сверху всем весом, так что даже дышать стало труднее. Лизнул скулу, но будто бы без подтекста, как кошка. Укусил за нос, заставив отдёрнуться в сторону. Спихнул его в сторону — на односпальной кровати мы едва помещались вдвоём. Сонька лёг полностью голым, неудивительно впрочем, и, касаясь его бока, мне показалось, что он натурально горит. Мою руку, попытавшуюся потрогать его лоб, перехватили на полпути.  — У тебя температура?  — Это от возбуждения, — фыркнул тот в ответ, — я просто горячий парень. Приглашаешь меня, Солнышко? Опять вечная его волынка — однако на этот раз нарываться эта пародия на нимфомана не стала. Мы строго условились, что с поползновениями любых органов в сторону моей персоны, данная особь телепортируется посредством волшебно-научного пенделя в соседнюю кровать.  — Фу, какой строгий, — наигранно надулся Сонька, тем не менее удобно устраивая голову на моём плече. Через минуту он уже спал. Или притворялся — но дыхание его выровнялось и при свете выходящей из-за облаков луны из окна с этими своими золотыми кудрями Сонька казался воплощением невинности и вообще ангелочком. Не удивительно, что, не зная натуры, люди так легко на него покупаются. Ещё около получаса гонял в голове разные мысли, переваривая ощущения от первой встречи. Морфей забрал меня, наверное, на середине мысли о том, что всё реально было бы хуже, явись я как Джокк, а ожидания — зло. Мысль плавно перешла в сон с шикарным кострищем со мной в центре. Утром меня с Сонькой воскресил вой мелодии, поставленной на вызов папеня. Часы в уголке сенсора немилосердно показывали семь утра.  — Привет, — так же немилосердно бодро ворвался с моё ухо голос папеня. По-моему звонил он какого-то фига по роумингу, и деньги на моём счету стремительно таяли.  — Привет, — вяло ответствовал, отпихивая ладонью лицо Соньки, щекотно лизнувшего моё ухо.  — Ты где?  — В отеле.  — Отлично. Я так понял, что обе пары ключей у тебя. Жди меня тогда. Я буду через полчаса.  — С дядей Сашей?  — Не, но мне ещё надо к друзьям заехать на Курчево. Поедешь со мной? Поморщился:  — Нет. — Ааа, поедешь на встречу свою — вдалеке послышался грохот, как будто разбилась ваза. — Бля…ха муха… Тоха, оставь хоть адрес, чтоб я знал, где тебя искать. И подожди меня, понял! Ключей-то у меня нет.  — Ок. И отключился. Будет возмущаться — спишу на роуминг. Тут же отдёрнул руку от Сонькиного лица, ибо тот решил, что вылизать ладонь — отличная идея.  — Ты такой неласковый с утра, — укорил. Закатывая глаза, поднялся в поисках, чего бы приодеть. В номере существует электрический чайник, так что хоть порция растворимого кофе мне светит. Сонька, в чём мать родила сидя по-турецки на кровати, сонно чешет кудри и вплетая в них пальцы, оттягивает волосы назад. Среди беспорядка белого одеяла, простыни и подушки, он выглядит моделью для урока академического рисования. Разве что серёжка в соске портит впечатление. Заливаю Нескафе в две казённые чашки, и пока оно там заваривается, меняю спальную футболку на стандартный свитер. Залипаем за кофе. Рань страшная. Вокруг, даже не считая разобранной постели, жуткий бардак, на который мне вчера было наплевать абсолютно — мы как пришли, даже свет не включали. Мой батискаф в относительном порядке, а вот шмотьё отче разбросано повсюду. По чуть-чуть сёрбаю кофе. Сонька делает полноценный глоток — обжигающе горячий, но вместо ошпаренного кашля, блаженно прикрывает глаза. Огненный элементаль, блин. Или скорее ммм… кипяточный? Шиза тут же возводит данной фантастическое создание пред мои светлые очи, заставляя фыркнуть. Мазохист, широко зевнув, лёг обратно на подушку и установил чашку на животе, придерживая её обеими руками.  — Хочу встретиться с тем парнишкой, — мечтательно заявил. — У него там ник на «К». Красавчик такой.  — Кредо.  — Ага.  — Он не мажор, — предупреждаю, надеясь такой кривой логикой отвадить проказу от неблагодарного, но адекватного плейбоя.  — Солнышко, — зевок, — ничего ты не понимаешь. У меня к нему исследовательский интерес. У-мо-зрительный. Скажи ещё, ты филантроп-благодетель, разносящий добро в пакетиках. Исследователь, мать его. Колумб. Марко Поло. Армстронг нового поколения. Пока у меня в голове длинной вереницей проскальзывал список людей с географическими названиями и датами, Сонька отставил чашку на пол, и принялся натягивать девчачьи шмотки. Подумать только, он даже заимел розовые кружевные трусы, смотревшиеся на нём, с учетом не предназначенности полупрозрачного треугольника для вмещения органов противоположного пола, как минимум, э-э-э… одиозно. Еле сдержался, чтоб не спросить, не жмёт ли ему в одном месте. Едва постучался отче, Сонька, аки герой-любовник таинственного пола, шаловливо чмокнул меня в щёку, пообещав не компрометировать перед родителем и ждать внизу. После чего, подмигнув, сиганул в окно на пожарную лестницу. Юбки в прыжке взметнулись, открывая мне на прощанье розовый прозрачный гипюр. Я рассеянно замер, растерев по щеке персиковую помаду, «благоухающую» невыносимой сладостью, и пошел открывать. Бодрый отче шагом молодца-комсомола ворвался внутрь, пошуршал по сусекам, вопросил, не желаю ли я трапезы, засыпал меня — буквально — градом захваченных с дома шоколадных протеиновых батончиков, потрепал по волосам и сбежал с ключами, бормоча, что он уже куда-то опаздывает. Никакого беспокойства о собственном ребёнке. Хотя, кто бы жаловался. Вяло копошась, помыл кружки в ванной комнате, переоделся и вышел к расслабленно курящему самокрутку Соньке. По мере приближения становилось понятно, что в самокрутке нечто ядрёное, однако мазохист отмахнулся от моего подозрительного взгляда:  — Ничего такого, просто травушка, Солнышко. Не удивлюсь, если травушка вручена в качестве признания в вечной любви гражданином Индии. Сонька выпустил вверх длинную многозначительную струю дыма, и мы двинулись. У «Барсука» собралась многоликая компания в тёмных плащах с глубокими остроконечными капюшонами. В руках каждый держал по посоху с красным «камнем» из картона на верхушке — только у одного, наверняка верховного кого-нибудь, камень оказался окрашен в фиолетовый. Подойдя ближе, мы поняли, что они в процессе проведения темномагического ритуала — в центре образовавшегося круга на пятках сидела светловолосая девушка в белом одеянии, всем своим видом изображая покорность судьбе. Создания возвышались над ней с лицами строгими и печальными. Тучи, закрывающие солнце, то и дело подгоняемые прохладным ветром, казалось делали всё для мрачной мизансцены ритуала. Хозяин «барсука» сидел на ступеньках с вязанием и наслаждался зрелищем. Тут к плащам подвалила группка людей в зелёных шапках с макетами огромных книг и, прервав ритуал, что-то торжественно пролепетала на непохожем на человеческий многогласном языке. Один из «зелёных» воинственно, с глухим звуком захлопнул книгу — единственную настоящую — и некультурно ткнул пальцем на «черного» с фиолетовым посохом. Черный воздел руки к небесам, взывая к своим богам — вполне возможно, к Апчхибудьздравию, после чего пародии на дипломатию пришел конец, уступив место яростному спору. Обходя действо по периметру, Сонька залип, и мне пришлось тащить его за руку ко входу. Мазохист, вполне предсказуемо, забыл свой бейджик, и ему выдали ещё один, а заодно и мне — с моим потерянным Кузеном. Внутри народ активно общался, и несмотря на относительную рань, что-то варганил на двух костерках. С помоста же вещала приятной внешности рыжеволосая девушка с зелёными глазами. Мы подошли поближе. — Сначала был чат, — провозгласила, — и чат был один. В эре безграмотности мы погрязли, — зловеще продолжила — в мраке невежества. И ставили пробелы до запятых, а точек и вовсе не существовало. Большие буквы, похлеще грифонов и единорогов, приближались к черте вымирания, не считая чудовищ порождённых капсом, то тут, то там врывающихся в комнаты, врывающихся с криком и ругательствами. Она глубоко вздохнула и продолжила на выдохе:  — О, как долго грязь неграмотности налипала на подошвы наших башмаков, на наши рты и пальцы, печатающие невразумительную ересь, скрепляющие её священным знаком «Отправить», предназначенным для куда более благородных целей! Однако, — театральная пауза, пристальный взгляд, обводящий присутствующих, — как после ночной тьмы наступает нежный румянец рассвета, так и мраку невежества суждено смениться эрой просвещения и почтения к нашему великому и могучему. К нам сзади подвалил Кредо — в черном плаще, прям как у ролевиков неподалёку.  — О, — улыбнулся, — Хельга, свет и краса. Пропагандирует правописание. Я фыркнул — скорее объясняет высоким слогом, почему в чате ввели тотальный ликбез и колупали мозг до тех пор, пока ты не начинал писать правильно — а в особо тяжелых случаях и банили, ласково присылая на имейл длинные письма с прицепленным справочником по орфографии в формате FB2. Хорошо хоть психоз не дошел до стадии, когда реально банили за грамматику. Хельга, ака благородная супруга Фунтика, инициатор зловещего ликбеза в прошлом и поддержатель его для новых чатников в настоящем, закончив речь, откланялась и сошла с помоста. Фунтик улыбнулся на её улыбку, и они рука об руку отчалили куда-то в сторону ролевиков.  — Раз я вас поймал, хотите познакомлю со своими друзьями, а то через пятнадцать минут ивент. Мы переглянулись — ещё друзья, они вчера не закончились. И вообще, со своими — это и с моими или как? Но и отказываться после вчерашнего благоприятного акта маскировки не хотелось, так что я кивнул. Хуже вчерашнего разочарования быть не может. Однако Кредо моё единогласное согласие не устроило, и он дождался, пока Сонька не моргнёт кокетливо накрашенными ресницами и не изогнёт губы в благосклонной улыбке. Только тогда мы двинулись. Рассеянно оглядев поле, я понял, что тут сегодня не пасётся ни одного призрака, буквально — ни одного. К счастью или нет — Кредо повел нас не к моим знакомым, а к господам в черных плащах. Один из них приобнимал девицу, жертву ритуала в белом, за талию, и о чём-то с ней шептался. Оказалось, и сам Кредо принимал участие в увиденной нами сценке — стоял, наверное, к нам спиной и из-за капюшона остался неопознанным.  — Сейчас будет распределение по кланам, — доверительно поделился с нами Кредо. — Мы — Древсвуды, а есть ещё Осторы и Нэвсвинутиоры… кажется, — он почесал чуть заросшую щёку, — хоть убей не могу запомнить, кто они там. В общем, присоединяйтесь, будет весело! Короче, это оказалось вербовкой. Она затронула не только нас — стоило приглядеться и становилось понятно, что и «белые накидки» и товарищи в зелёных шапках лихого, робингудовского покроя, но в гражданском, подходят к знакомым с многообещающими выражениями на лицах. А через десять минут, когда я отодрал строящего глазки Соньку от любезничающего с ним Кредо, Фунтик, сложив рупором руки, воскликнут что-то типа «Э-ге-гей, народ, у нас обещанный ивент, так что как бы э-э, все сюда». Стоя на помосте, он с задорной улыбкой оглядел присутствующих, близоруко щурясь и будто всё ещё не очень веря, что собрал такую кучу людей. Хельга подкралась сзади и взяла его за руку, заставив мельком обернуться.  — Короче, ребятушки, мы затеяли игру в кланы. Сейчас, пожалуйста, выберите, кто вам нравится, э-э-э белые, зелёные или черные и подойдите к людям, кто уже в этом клане… А, нет, давайте по-другому, — он сбился, задумавшись на секунду, — Давайте так: белые — справа… с моего права, черные слева, — указывая прямой рукой в соответствующую сторону, — а зелёные по центру. Три минутки, чтоб всё это порешать. Давайте, живенько. Кредо нам порешать не дал, сразу утянул к себе, повязывая на руки черные ленточки.  — А чё, другую атрибутику слабо выдать? — разочарованно выдал парнишка слева, пониже меня. Его растрёпанные медно-рыжие волосы — рыжее даже, чем у Хельги, — Кредо растрепал ещё больше, взъерошив макушку. Тот рассерженно смахнул руку, вызывающе уставившись на плейбоя снизу-вверх, мол, не нарывайся. Паренёк оказался полностью в веснушках, с тощими миловидными чертами, и когда он повернулся больше чем полубоком, я выхватил ник с бейджика — «Tunejadec». Так вот ты какой, Северный Олень. По фоточке в чате так и не скажешь, хотя я и не особо приглядывался.  — Да ладно тебе, ты вполне нашей расцветки, — хохотнул Кредо, оглядывая его гопнически-черный спортивный костюм с двумя белыми полосками на штанинах и рукавах. Погоды стояли теплые, и к двенадцати, когда разворачивалось сиё действо, солнце даже начало припекать, и народ порасстёгивал всё что можно, кроме разве что ширинок. Кожу покалывало от нашествия редкого зверя — предвкушения, оборотня вчерашнего разочарования, и даже Сонька цивилизованно и дисциплинированно вцепился в мой локоть и перестал стрелять глазами во всех подряд. Фунтик, дождавшись, пока большинство уймется и утихнет, обратив на него внимание, продолжил:  — Так как это ролёвка со сценарием, всё будет немного по сюжету, но не совсем, и как вы его отыграете — дело каждого. Я и Хельга будем повествователями — но только на пересечениях, у каждого есть ещё внутренние повествователи — один на клан. Они объяснят вам ход сюжета и отыгрыши. Но ровно через полчаса встреча белых и зелёных по поводу замка Р. Жду вас, ребятки. Судя по всему, с названиями кланов Фунтик тоже не дружил, и решил даже не заморачиваться. Нас тут же взяли в оборот, устроив взаимное представление друг другу. Соньку представил я, заранее предупредив об условиях нашего «соглашения». Неожиданно, никто не попытался отговорить меня отменить вето хоть на время ролёвки — наоборот, чатники прониклись и тут же обыграли немоту «Муму» фичей, возведя её чуть ли не в ранг божества в наборе ролей. Товарищ в капюшоне с фиолетовым камнем на посохе и жидкой русой бородкой высоким слогом с правильно расставленными ударениями изложил историю клана. Мы, Древсвуды, по преданию происходили от тёмных эльфов — дроу. Сами дроу выродились в кровных браках, но из их союза с людьми бастарды выжили, объединились и теперь, являясь кланом, претендуют на высшее сокровище, коварно украденное с земель дроу много лет назад зловредными лесными эльфами, и пока находящееся во владениях их клана…  — Пока, — многозначительно пробасил Бородач. — Мы завладеем им во что бы то ни стало, не будь я Тирибиниэль, владыка темных эльфов! Я едва удержался от скромных комментариев о великолепии его имени. Роль нашлась реально всем. Одни представляли жрецов, другие — торговцев, старейшин, воинов, художников, менестрелей, модисток, слоняющихся без дела аристократов, и просто бездомных мастеров изящной словесности. Смирившегося со своей судьбой Тунеядца Кредо уговорил на менестреля и даже вручил тому небольшую, размером с локоть, арфу. Однако, более всех поразило, что Тунеядец умел-таки на ней играть. Следующим актом была тайная встреча предателя зелёных с одним из гонцов старейшин — тому предстояло убедить зелёного сотрудничать в «похищении похищенного», однако, чем и как убеждать — на совести гонца. Как пояснил Тирибиниэль — это один из переломных моментов «всего нашего существования в этом мире», и если зелёный не согласится, придётся искать другой выход. Мы собрались в большой круг, ибо клан наш располагался, как и другие, на расстоянии друг от друга, в разных концах поляны. Стали выбирать гонца, но выборы затянулись, и старейшины решили мудро последовать практике выборов Древних Греков, назначив гонца по жребию. Как из ниоткуда взялся мешок из плащевки, из-под палатки, куда участники по очереди скинули бейджики. Я вовремя шикнул на Соньку, собирающегося под шумок вкинуть и свой — знамо, как он собирался убеждать зелёного без слов.  — Пойдёт избранный, чьё благородное имя мы назовем седьмым, — торжественно объявил Терибиниэль, — ибо семь — это священное число мироздания, несущее в себе темную, божественную силу, сопряженную с ответственностью и сулящую удачу именно потомкам сиятельных дроу, следующих законам вселенной и её… Речь, в полнейшей тишине продолжалась ещё минуты три, пока у меня в голове на втором плане крутился дядя человека-паука и сценка, где Тирибиниэль так вещает в повседневной жизни какому-то родственнику или мимокрокодилу. После тирады, смирно ожидающие старейшины начали вытягивать бейджики, зачитывая имена. Таким же образом выбрали и двух стражей гонца, вольных влиять на развитие событий. Гонцом избрали стеснительную девчонку лет пятнадцати, немного не от мира сего, а вторым охранником… меня. Сонька, который как раз кинул мой бейджик «в огонь выбора», надув щеки, отцепился, и «на прощание» я просверлил его предупреждающим взглядом. Сначала отыгрывать казалось карикатурным и нелепым, но потом атмосфера, серьёзность всех участников, музычка в лице Тунеядца на, подумать только, арфе, и конечно же шиза, разворачивающая перед взором Толкиновско-неопознанно-ММОРПГшные фентезийные галлюцинации сделали своё дело. Я приосанился, Кредо широким жестом снял с себя плащ и накинул тот девчонке-гонцу на плечи, жующая жвачку пофигистичная девица — первый охранник, — почти профессионально сделала вид, что ей не всё равно, и мы «скрытно» двинулись к центру поляны. Часть соклановцев топала позади в качестве зрителей, а часть отправилась по другому скрипту во главе с нашим клановым повествователем. Спойлеры в народе не практиковали и даже так, насколько до меня дошло, сюжет имел несколько вариаций, поэтому двинулись мы на встречу неизвестности. А дальше всё завертелось, как в калейдоскопе: мы почти договорились, несмотря на всё стеснительное косноязычие гонца, но вмешались белые. Я героически прикрыл зелёного собой от стрелы (пущенной рукой; с мягким тканевым наконечником) и меня, «тяжело раненого», с помощью дроувской вингардиум левиосы телепортировали в лазарет. Сонька в храме усиленно изображал моление по мою душу, ибо даже по сценарию мы приходились друг другу родственниками, а «кузину» назначили ко всему прочему пророчицей, не способной ни писать, ни говорить, открывая простор для богатой мимикой пантомимы. На коленопреклоненного Соньку со сцепленными до белизны пальцами, обращенными к ммм… идолу дроу, если так можно назвать воткнутую в землю кривую палицу, таращились все, кому не лень, а некоторые даже проникшись, стали в почтении помолиться рядом. Далее, шпион из стана белых донёс, что те тоже имеют виды на сокровище. Конечно же, нельзя было позволить им добраться до него первыми, так что старейшины решились на отчаянный шаг, заодно похоронным тоном признавшись, что без сокровища, а именно, Древа Жизни, им грозит вымирание. Ибо я, ценой… наверное, дорогой, защитил зелёного он согласился присоединиться, попутно оказавшись не только предателем, а ещё и опальным принцем (у зелёных в отличие от нас рулила монархия), и показать, где именно находится древо. Для этого мы провели ритуал Передачи Образа, и после его «завершения», Принц указал нам на торчащую палку вдалеке, на территории зелёного клана.  — Однако же, далеко… — старейшина показательно сощурился, приложив руку козырьком ко лбу. — Проложи мы портал для перемещения древа на наши земли, и будь Осторы там, они непременно предпримут всё возможное, чтобы нам помешать.  — О нет, — отмахнулся Принц, — моя мачеха празднует миллионлетие ясным завтрашним днём, и по такому торжественному поводу они выезжают в Худые Леса на охоту. Оттуда до древа путь неблизкий, а два стражника помехой не станут. Всё устаканилось, и мы решили открыть портал, но для перемещения древа требуется темномагический Ритуал Жертвы. Для этого избирается свежезахваченная в плен барышня в белом, взирающая на всех взглядом Леи Органа* на Дарт Вэйдера. До меня дошло, что репетицию данной сцены мы уже имели удовольствие наблюдать — и действительно, эльфийскую Лею спасают ценой массового побоища почему-то зелёные, а не белые — меня, и так «полуживого», свирепо тыкают по голове бутафорским мечом, отмечая «убит». Изверги — добивать раненого. Дальше — больше. Другая половина (выжившая, в смысле) поклонников дроу провели другой ритуал — с приносящим себя в жертву Терибиниэлем, почти захватила древо, но зелёная барышня известила (заверещала, в смысле), что мачеха-королева скончалась. Соответственно, опальный принц больше не опальный, и конечно же он перешел на сторону зелёных… От вихря событий начала кружиться голова, только и успевай следить, благо, я уже причислялся к состоянию неживой природы. Играли мы до самого вечера, и все так увлеклись, что забыли бы про перекус, если бы не взывающий к реальности призыв Фунтика иметь совесть и уйти на пол часа, на обед. Сонька, раскрасневшийся от переполняющих его эмоций, уже набрал в рот воздуха, когда я шикнул: — Деньги, — на что «кузина» резко состряпала прискорбные глаза, всем своим видом выражая, что он(а) на данный момент беднее церковной мыши, кояя повесилась в холодильнике, не выдержав тягот нищенской, беспросветной жизни. Впрочем, долго эмоция не продержалась, и Сонька радостно заулыбался. А закончилось всё, конечно же, дружбой. Барышня из дроу, в которую Принц «за два дня» успел влюбиться до потери памяти занемогла, и помирая на руках Принца, возжелала мира. Между белыми, у которых тоже произошла масштабная смена власти, и зелёными так же образовались парочки — пока ещё живых, в результате их временного союза против дроу. Короче, все со всеми переженились, а дерево переместили на границу между тремя владениями…  — …чтобы каждому живущему в этом мире эльфу — лесному ли, светлому или дроу оно дарило мир и процветание, — закончил читать Фунтик, и хитро оглядев присутствующих, шутливо закончил: — Вот и сказочке конец, а кто слушал, молодец! После секунды оглушительной тишины, её разорвал звук громких аплодисментов. Такое необычное воодушевление читалось на всех абсолютно лицах, что и слов не доставало. В моей голове выстукивали тамтамы вперемешку с рандомно рифмующимися строчками из жизни и быта эльфов разных расцветок, волшебными гусями и — по-прежнему, Ален Делоном в трейлере, с удлинёнными ушами и серебристым плащом. А ещё от чистого восторга подрагивали руки и что-то глубоко внутри. Говоря о плащах — мимокрокодил с белой повязкой подвалил к Тирибиниэлю стоящему рядом со мной:  — Вы чё, прям для квэста плащи строгали? — удивился.  — Типун тебе на язык, господин Владимир, — открестился тот гораздо менее речисто и басовито. — У меня ещё с последнего Комикона остались. А ваши плащи, кстати, из простыней.  — Гонишь, мне рассказывали, что их для какого-то выступления в театре штопали.  — Хах, это ничего не меняет — у них театральный кружок и театр то ли в Дворце Молодежи, то ли в церкви в Гусь-Хрустальном. Протискиваясь между мигом сдружившихся чатских, на зов желудка я выцепил обратно Соньку, явно пребывающем в экстатическом восторге от себя в роли святости, и двинулся тараном в «Барсук», пока народ не очнулся и не заполонил все и без того немногочисленные свободные места. Внутри по-прежнему блестела паутина, а из-за неё загадочно взирала оленья голова, и я застыл, как вкопанный, если бы не почуявший вкусный запах мазохист, ринувшийся за свободный столик, со мной под руку. Поназаказывал себе яств на троих и, обнимая под столом ногами в колготках мою лодыжку, уплетал за обе щёки. Я же только вяло ковырялся вилкой в салате. К нам, не особо церемонясь, подсел Тунеядец, на мой скептический взгляд парировав:  — Вы тут не одни жрать хотите, так что двигайтесь, — и даже нагло отхватил кусок пиццы, вызвав пылающий негодованием Сонькин взгляд. А где взгляд, там и демоны. Однако, едва демоны полезли наружу, я пнул Соньку ногой под столом в качестве профилактического акта экзорцизма. Демоны тут же исчезли, явив миру нэжный, немного непонимающе-обиженный взгляд голубых глаз. Ему явно понравилась роль святой невинности. Следовало признать, народу навалилось до упаду. Огромная паутина среди зажженных в виде факелов лампочек пропускала сквозь себя всех желающих, лишь иногда серебряно позвякивая. Со здоровым мужиком поваром-официантом и девчонкой лет пятнадцати, стуком больших деревянных кружек для пива, в половине которых, уверен, плескался компот, действие реально напоминало таверну — ещё один акт игры в кланы, как бесхитростно обозвали нашу ролевушку. Узрев Тунеядца, к нам из очереди ожидающих быстро подсел Кредо с девчонкой «АпоСтол1005» в зеленой беретке. Пришлось немного потесниться на лавках, однако, Кредо, вместо заказа, хитро всех оглядел:  — Может, прибьёмся к костру, чем здесь ждать? Пока принесут заказ — сто лет пройдет.  — Ты сюда нахрена пришел? — недовольно вякнул Тунеядец, успевший сделать заказ.  — Тебя увидел.  — Омг, вообще не повод, — закатил глаза тот. — Ты что, умственно отсталый? Судя по дальнейшему их препирательству на темы смысла, мы с Сонькой, да и девчонка в беретке, пожалуй, осознали, что между ними явно глубокая кузенская связь. Заказ Тунеядца, наконец, принесли, и конечно же Кредо поделился им с собой и своей спутницей. Жуя, поинтересовался:  — Ну как вам? Мы полмесяца готовили. Девчонка в берете хмыкнула:  — Скажи лучше, Тирибиниэль готовил, а ты удачно вписался под конец. Тот не стал отпираться, философски пожав плечами:  — Не вижу ничё такого. Он был не против.  — Так тебе фиг откажешь, — нахохлилась девица. Плейбой преувеличенно демонически усмехнулся и подвигал бровями, аля Диявол неотразимый. Покончив с едой, Сонька довольно откинулся на спинку лавочки и умиротворённо положил руки на пузо, нарушая образ «леди». Но на это никто не обратил внимания. Неожиданно расщедрившись, Сонька заплатил за нас обоих и, дождавшись пока рассчитается Тунеядец, мы группкой двинулись обратно. На улице уже выцветали сумерки, а за оправой деревьев тонкими струями исходил в сизое небо сероватый пепельный дым. Из-за большого количества присутствующих, вместо одного большого костра сделали несколько поменьше, и они в сумерках отстреливали вверх яркими в секунду выгорающими лепестками. Конечно же куча людей обреталась рядом с админом. Впрочем, Хельга, наверное, решив дать остальным пообщаться с супругом, сидела с другой группой, тихо бренча на гитаре. Кредо, бестактный, аки горный тролль на кладбище, потеснил всех у костра возле админа, чтобы мы могли сесть на чьё-то покрывало. Сонька уловил момент и, «чтобы занимать меньше места», судя по его жесту, устроился у меня между ног, кокетливо спрятав под пышной юбкой колени и всё что выше. Фунтик приветливо махнул рукой, тепло усмехаясь. Он сам будто состоял из тепла, в своих смешных круглых очках, даже через них близоруко щурясь. Сонька откинулся мне на спину, и чтобы не свалиться, пришлось упереться вытянутой рукой в землю с холодной травой. Судя по тому, что «Муму» пригреэ-э-лось у костра и начал(а) сладко зевать. Близился момент, когда это удовлетворённое создание закемарит и оставит меня разбираться в одиночку. Хотя, с чем тут разбираться — многие явно стремились отхватить кусок внимания админа, и не особо распылялись на незнакомцев. Кредо достал из наплечной сумки огромную розовую пачку жевательного зефира и встал поискать палок, ибо оставшиеся после хлеба с сардельками его не устроили. Часть, отсидев задницы, вызвалась в помогальщики и храбро отчалила покорять тёмные дебри «зловещего, полного препятствий и неумолимой тьмы, готовой раскрыть слюнявую, полную отвратительных зловоний пасть и высосать твою неспособную сопротивляться хилую душонку» жидкого леска. Остальные переобсуждав какие только можно темы, морально присоединились ко мне, пялящемуся в огонь. Увлекательное зрелище, если не приближаться. В таком вот окружении, с Сонькой, блюдущему обет молчания (вжился, видать в образ), мне много чего передумалось под аккомпанемент шизы, изображающей мастера огня из Аватара. Думалось в том числе, о способности людей любоваться опасными вещами на расстоянии. Не только огнём… тиграми например. О том, как что-то невероятно красивое кажется таким только на отдалении, а при смене фокуса отношение меняется. Едва в голову залезло размышление о тигре, огромные полосатые животные тут же с пугающей реалистичностью закружили хороводы у костра, проходя через живых беседующих призрачными голограммами. Один из хищников, ступая ловким шагом накрест и держась передними лапами за лапы других, подмигнул мне хитрым глазом шизофрении и, помня предыдущий опыт с неисчезнувшей после почти планового сеанса галлюцинаций пернатого спутника Эдгара По, я поспешил смахнуть воображаемых мохнатых тварей в их родной Канзас, с глаз долой. Шизофрения надулась, продолжая развлекаться пироманией. Отмахиваясь, случайно попал съехавшему мне на колено и свернувшегося уютным клубком Соньке по щеке — он поморщился, открыл один голубой глаз и посмотрел на меня снизу-вверх.  — Забей, — ответил ему почему-то шепотом. Тот лениво усмехнулся, и через сторону вялой рукой взъерошил мне волосы. Хорошо не парик — сбросил бы, вот была бы досада. Хотя в такой компании даже моя мания преследования стыдливо затихает. Слева от нас, например, освещая кусок ватмана фонариками с телефонов, переговаривались двое парней лет по двадцать, и один из них явно носил парик, ибо вряд ли он смог бы в нашей местности отрастить такую шикарную гриву неестественно длинных, пышных волос, завязанных в точности как у Инуяши.  — Вы правда родственники? — вырвал из почти медитативного потока размышления голос Фунтика. Меня закоротило, и на короткое мгновение реальность разделилась на два фрейма — будто ячейки выбора в многоходовке компьютерной ролевой игры. Выбирая вариант «А — правда», вы направитесь по этой сюжетной ветке. Но всё так хорошо сложилось, так душевно что ли, что прежде чем я успел внятно обдумать оба варианта, сболтнул:  — Нет, что ты, там сложнее. Фунтик не разозлился (с чего я вообще решил, что он — будет), мягко рассмеявшись:  — По вас видно.  — Тебе Кредо рассказал?  — Ага. Трепло он, да? — смешливо. — Но у вас тут такая идиллия, не хотелось отвлекать.  — Но про пари — правда, — поспешил заверить. Вышло немного смущенно — у меня даже, стыдно сказать, щёки покраснели — но, вполне вероятно, это от костра. Сонька, продолжая немигающе немо глядеть снизу-вверх, щёлкнул меня по носу. Не недовольно — так, праздно балуясь.  — Болтливая барышня попалась?  — Ещё какая, — от души заверил. — Как рот раскроет — покоя нет. Слова давались необычно легко, без противной хватки на языке, без уходящего глубоко в горло обездвиживающего молчания. Будто наконец отмерз после длительного ледникового периода мой едва выживший речевой аппарат. Спохватился:  — Мы, наверно, вам куда больше денег должны. За игру ни с кого не собирали, и место… Фунтик с первых слов начал отмахиваться, перебивая:  — Забей, ты что! Место нам ничего не стоило, оно э-э-э, ничейное. А игру ребятки сами предложили и придумали. Даже наши э-э-э декорации…  — Сплошная символика, — улыбаясь, подошли к нам Хельга. По-гопнически в своём шикарном изумрудном платье средневекового покроя села у костра и чмокнула Фунтика в ухо. Тот заулыбался и типичным едва ли не для всех очкариков жестом поправил очки, указательным пальцем надавливая на мост оправы. Хельга обшарила всех сидящих ищущим взглядом, разочаровано вздохнула.  — А где Тунеядец? — наконец вопросила, поднимаясь и отряхивая платье.  — Ушел с Кредо за палками для зефира, — ответила АпоСтол1005, поленившаяся пойти с компанией. — Чё-то случилось?  — Да так, ищу аккомпанемент на «Королевну» Хелависы.  — Ого, — Фунтик зажал подол её платья, легко дергая на себя: — Тогда оставайся, я тоже хочу послушать.  — Без вопросов, дай только гитару забрать. Она вернулась с Тунеядцем, нехотя мотыляющим за собой уже виденную нами арфу. Кредо, как оказалось, застрял в компании своего «клана», занятых планировкой следующей игры — месяца через два, раз так хорошо зашло сегодня. Хельга, не дожидаясь пока Тунеядец усядется, начала наигрывать первые аккорды. Сначала типо перебирала струны, потом точно вспомнив — громче и запела. Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах; Покуда сокол мой был со мною… Тунеядец подхватил мотив молча. При свете огня, в реальности, он перестал казаться мне таким отмороженно конченым, как его чатское амплуа. В реальности можно было увидеть его рыжину, точно они с Хельгой ветки одного дерева, веснушки по всему лицу, многоликость его эмоций — куча стеснения и показная неприязнь — как на ладони, не по-пацански длинные ногти, явно для игры на арфе. Да и само это комичное сочетание — арфы и спортивного костюма.  — У этого парня есть милые стороны, — словно прочитав мои мысли, шепнул в ухо подсевший Тапкозавр — с неизменными Инквизицией и Пастором на хвосте. Они расстелили свой самодельный ковёр из пледов и карематов, приглашая пересесть на край. Почти все вокруг — кто шепотом, а кто одними губами повторяли строчки. …Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья, Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье… Фунтик смотрел на жену не отрываясь — никогда такого взгляда ни у кого не видел, и это было что ли… красиво. Всё это — красиво. Они пели потом Волкодава, Ведьму, Воина Вереска, Дороги, Невесту Полоза, Сера Джона Бексворда — у Хельги на Хелавису явно пунктик; потом предложили Канцлера Ги и ещё кучу всякого, чего я до этого вообще не слышал, и что заело в меня в голове на повторе на весь остаток вечера. Сидя меж подпевающих дружных людей, перестав ощущать себя среди них чужим, я впервые со смерти матери почувствовал себя нормальным. Само понятие нормы исчезло для меня в многоликом единстве причудливого нашего народца, со своими увлечениями, тараканами, может даже — мысли о чём я не допускал ранее — со своими маниями, страхами, психозами и даже персональной шизофренией. Сонька, усевшийся, наконец, рядом, когда я задрался опираться то на одну, то на другую руку, перехватил мой взгляд, усмехнулся одними лукавыми глазами и потянулся поцеловать в щёку. * Лея Органа — персонаж из «Звёздных войн», сестра-близнец Люка Скайуокера, принцесса Альдераана.