Пособие для начинающих психов

Когда я открыл глаза, вверху показался белый с подтёками потолок. Совсем не такой, каким он должен быть в шкафу. Более того, рот закрывала какая-то голубая штука, а при движении тело подчинялось с огромной неохотой, будто увязло в комьях влажной, вязкой грязи. После первой неудачной попытки шелохнуться, лениво сдался, хотя голова работала как часы. Давай подумаем, — сказал себе. — Очередные проделки к-реальности? Щас тут все обернутся манекенами, и опять н-месяцев ничего не хавать. Новая вариация сказки про Персефону. Тем не менее, следовало что-то предпринять — не лежать же вечность слизью. Скосив глаза вправо, заметил столбик капельницы и, собравшись с силами, сдвинулся с места, пытаясь переползти хоть в полусидячее положение. В ту же секунду что-то истерически запищало и вбежавшее внутрь создание испуганно ахнуло и скрылось. Создание — ибо различить расу не успелось. Буквально через минуту комната наводнилась, судя по всему, людьми; намордник сняли, а под голову всунули дополнительную подушку, позволив, наконец, чутка осмотреться. Комната оказалась одиночной больничной палатой, а люди — врачами. Один из них, в белой медицинской шапочке, осторожно спросил:  — Как самочувствие, герой? Язык оказался тяжеленным — Сизифов камень, послушался раза с четвёртого:  — Нрмльно. Тот самый врач добродушно усмехнулся:  — Ничего, ещё наговоришься. Сейчас мы позвоним твоему папе, он наверняка жутко обрадуется. Эм… чему обрадуется? Люди казались настоящими. Не похоже на к-реальность, хотя… новый её виток? Эволюция? Апгрейд? Или… или по-настоящему? Если локация — больница, а тело такое непослушное — значит я попал в аварию в эмм… шкафу? Как в принципе можно попасть в аварию в шкафу? Макаронный бог призвал меня для сеанса просветления в космос, и по пути мой шкаф столкнулся с ТАРДИСом другого объекта? Секретной организации номеров? Или я не дошел до шкафа, гробанулся по дороге, а шкаф — спасительный выверт сознания? Фикус меня побери… похоже на правду. Видя напряжение моих извилин, другой человек в медицинской шапочке с грустными кривыми бровями, сжалился:  — Парень, ты был в коме шесть лет. Оу… Его осуждающе ткнула в бок локтем одна из медсестёр, и тот съёжился под её укоризненным взглядом. Вякнул:  — Он должен знать, — однако встретившись глазами с другим врачом, благоразумно заткнулся. Тот другой добавил со вздохом:  — Раз ты теперь знаешь, будет время переварить. Думаю, папа приедет к тебе уже сегодня. Мою тушу, зависшую в прострации и лёгком ужасе от такого количества врачей вблизи, ещё немного помариновали проверками, позадавали вопросы (моргайте один раз на «да», и два на «нет», пожалуйста), попросили поподнимать конечности (не очень успешно) и со сложными физиономиями удалились, оставив меня в состоянии «Эмм, что?» Кома… отлично… то есть, кома не месяц, как раньше казалось, а слегка больше… очень слегка. Я аки овощ всё это время и, наверняка, не кончился только благодаря чаяниям отче. Тогда призраки и прочая чушь легко объяснимы — спасибо, подсознание, ты обеспечило мне полноценную жизнь на время проспанных лет. Офигенно — не жалуюсь. Осталось понять, что теперь с собой делать. Нет, надо ждать отче, а то как бы… ну нифига себе… …Не, это сто проц не к-реальность. Нет же? Или по-другому: я шесть лет в коме после несчастного случая, после бала у Кролика. Если так, то мне прям щас за двадцать… Это я теперь уже старик, получается? Отец примчался так быстро, будто работал через два дома по соседству. Запыханный, взволнованный, с глазами по два блюдца, рухнул у кровати подкошенно, едва встретившись с моим наверняка с легонца невменяемым взглядом. Уткнулся лицом в одеяло, выдавив неразборчивое:  — Тоха… не надеялся даже… — и разрыдался в постель, до боли сжимая мою руку. Именно в этот момент исчезли сомнения про другую реальность. «Это — настоящее», — булыжником долбануло по темечку, лишая способности мыслить внятно.  — Пап, — выдавил, и он тут же вскинул голову. — Я. Мня длго небло? — проволок тяжелое на языке. Он всхлипнул, совсем по-детски, тут же проводя рукавом идеально белой рубашки — вытереть глаза. Голос дрогнул:  — Очень. — А… склько мне лет? — Ох, Тоха, — его почему-то задел этот вопрос. — Шестнадцать… Тебе уже шестнадцать. Значит первая кома длилась не месяц… Не зная, радоваться или нет, с прежней тяжестью, попросил его рассказать что-нибудь, и он, сначала запинаясь, говорил про случившееся, про маму, потом, успокоившись, про себя, много про что.  — Ничего, ты поправишься, поедем к бабушке на природу. У них там большой дом в деревне, озеро — атмосфера для выздоровления, можно сказать. Тебе понравится. Молчу, сомневаясь, ибо может прошедшее и было вывертом сознания, но фобии мои со мной остались. Секунду спустя хмурюсь:  — Вы помрились?  — Ммм, — очнулся от мыслей. — С бабушкой? Мы и не ссорились никогда. Приехали… теперь придется рассортировывать, что подсунуло подсознание во время комы, а что — нет.  — Врачи сказали, ты в порядке, — слабо улыбнулся отец, проследив задумчивым взглядом путь трубки от иглы в вене до раствора в прозрачном пакете, прикреплённом к стойке капельницы. — В смысле, без реабилитации никак, но не инвалид, так что, пустяки. Ты мелкий, восстановишься. Говорить дальше нам не разрешили, хотя я совсем не устал. В палату вошла медсестра, с увещеваниями уведя отца, обещая, мол, завтра от может прийти снова, но пока… Тот безвольно повиновался, кинув на прощание извиняющийся взгляд. Оставшись один, снова осмотрелся, теперь повнимательнее — белые стены, слегка зашторенное окно слева. По ощущениям — скоро закат, понятия не имею какого времени года. А ещё по ощущениям, палата без папы стала удушающе враждебной, словно сейчас войдут меня распиливать на части два приветливых утренних доктора. Ну, хоть не кабинет зубного, — утешил себя с вялой иронией. Хмм, и да… не уверен на сто процентов, но здесь реально нет привидений. В больнице всегда кто-то есть: старушки, хромые, алкоголики, странные существа, напоминающие раковые клетки под микроскопом… Или я их действительно выдумал? Даже не так, развлекая меня в коме, их придумало подсознание. Если да — то, конечно, спасибо, но пожалуйста — харэ. Можешь, в крайнем случае, оставить Алису с Зелёным. В идеале — в качестве друзей по переписке. Ладно, оставь в любом виде, но только их — никаких Оранжевых, Красных, номеров, парадов и прочей несуществующей чуши. Буду благодарен. Премного. Вяло размышляя о потенциальном будущем, рисовал в голове ветки событий — забавно, если Фёдор или Штирлиц существуют, но не знают меня. Или шкаф — ужасно романтично, если он стоит у меня в комнате и проводит время в смиренном ожидании, а потом я такой на костылях, с инвалидным креслом, или как оно должно быть после реабилитации, бросаюсь в его деревянные объятия, воссоединяя наши души. Улыбаясь, проигрываю сценку в голове раз за разом, пока не засыпаю. Завтра. Увидим, что будет завтра.