Пособие для начинающих психов

Часть третья: «А что если» В очередной раз проснувшись в шкафу, решил не удивляться абсолютно ничему. Абсолютно. Головная боль прошла, аки по щелчку мольфаровских пальцев, и больше не мешала трезво мыслить. А мыслить было о чём. Расхлопнув двери шкафа, а-ля переодевшийся Кларк Кент, я выпал на пол и, поднимаясь, размял затёкшие конечности. Если тот я ещё существует, нужно реально с ним поговорить — в конце концов, это всё ещё я, хотя бы вместе обмозгуем. Однако, «второго» нигде не оказалось. Телефон бодро гласил «одиннадцатое», и ему вторила дата в Нете. А ещё экран высветил две СМСки от Лехи и один пропущенный ближе к часу ночи. «Сори, мы с пацанами ушли на балку, я телефон забыл». «Ты спишь уже?» Впервые чувствуя себя бодрее некуда в семь утра, я облазил весь дом, столкнулся с Алисой и, после секундного раздумья, решил не рассказывать. Что она может сделать? Придумать очередную псевдооправдательную историю происходящему? Как показала практика — она сама много не знает. Не хочу, не сегодня. Однако, не переметнул вредно заметить:  — Ты вроде говорила, что привязана ко мне, так где была? И твоя футболка совсем не пахнет. Лис покрутила пальцем воздух на уровне задницы, и выдала:  — У меня вообще-то личная жизнь есть! — с претензией, точно я её отнимаю. Помнится, она говорила — мол, привязана к дому, потом ко мне, — но сдаётся это всё было отговоркой, чтобы сталкерить мою подозрительную персону. Закатив глаза, продолжил собираться, слегка раздраженно скинув приставшего к локтю Зелёного, до этого притворявшегося будильником. Тот от неожиданности грохнулся на стол, но не сдался: совершил прыжок веры и зацепился зубами за замок моего портфеля. Острыми и треугольными, между прочим. Брелок, мать его. В школе не случилось ничего особенного: поймал на перемене Соньку на предмет разговора у стадиона… уж не знаю, какого числа, но тот хмыкнул удивлённо и предположил, что мне приснилось. Ну да, как же. Будни покатились вялым, бессмысленным шлакоблоком, как только они умеют. Ничего не случалось, притихло, может затаилось, не знаю. Приближались итоговые контрольные и я, не сопротивляясь, двигался им навстречу, как балласт на параплане с кем-то другим у руля. Иногда реальность мутнела, но даже слегка сопротивляться ей не хотелось. Пассивно я, конечно же, присутствовал, но это реально походило на стороннее наблюдение — да и сам себе я казался размытым персонажем на бэкграунде старой сепиевой фотографии. Впрочем, не этого ли мне хотелось? Но при этом не переставало преследовать, какого-то фикуса, горчащее на кончике языка ощущение, точно игра, без обычно горящего предупреждения, зашла в тупик и теперь плавно движется с славнозвестному ГТАшному «Потрачено». Время от времени дни разбавлял Зелёный — выучил странное слово, похожее на «говнецо» и теперь перемежал его с карканьем и строчками из «O, perke». К моему опасению он, кажется, начинает эволюционировать. Не хватало, чтобы призрак, аки покемон, засветился слепящим светом и трансформировался в нечто, куда более любвеобильное. Где был, кстати, не признаётся, но мне и не настолько интересно. В какой-то момент начал замечать, что сплю больше и засыпаю иногда неожиданно, — но после короткого расследования с допросом с пристрастием оказалось, что Лис подсыпает мне немного снотворного «чтобы бороться с мешками под глазами». На мой резонный вопрос, а более легальное средство она выбрать не пробовала, поступил взгляд, говорящий, что это было самое легальное из её выборки. Итоговые контрольные мне помогает сдать лишь Алиса, надковывающая ответы с тетрадей отличника Василия, прилежно строчащего всё подряд за партой впереди. К пятнице, спустя две недели, я уже ранен-ранен-убит, и на математике, всё ещё несправедливо существующей даже после контрольной, пустыми глазами таращусь в окно. Чувствую себя… школьником, причём школьником готовым проблеваться. Наверное, это что-то значит. После уроков меня вальсовым шагом настигает Сонька, по неизвестной причине не особо домогавшийся меня прошлые две недели, и заговорщицким шепотом провозглашает:  — Сегодня пятница, солнышко. Макаронный бог, о, опять. Перекидывая сумку через плечо, гляжу на него почти со священным ужасом.  — Будучи твоей правой рукой, — беспощадно продолжает паршивец, утягивая меня на улицу, — я собрал всех наших приспешников… собираю, вернее. В процессе сборов… сегодня на восемь. А пока — пошли выберем тебе самые отвязные шмотки. Смутно понимая, нафига ввязываюсь, покорно пошел под локоть следом с Зелёным, крепко вцепившимся в мою лодыжку. Мазохист тащит меня к моему же дому, ждёт, пока открою дверь, и входит первым, оставляя меня в коротком невнятном ступоре. Сам не знаю, откуда тот возникает и, промаргиваясь, иду следом. Наверняка это из-за его дурацкой привычки заходить в окно, но не всегда же ему оставаться оригиналом. Кинув на пол сумку и прислонив к стене зонт-трость, который тут же съехал и с противным звуком свалился, принялся разуваться. Где-то на пятой примерке шмотья и задумчивого замечания начинающего стилиста «слишком сопливо», нас выцепила Алиса, занятая последние дни, аки чей-то секретарь. А что, если у призраков действительно существуют конторы полегальнее масонских ложи, цветов и номеров? И привидения могут устроиться на работу «помощниками-консультантами» или продавцами нижнего белья — и ходить на работу каждый день. Возможно, Алиса заключила со мной контракт для обретения более материальной формы и получения работы. Очень в её меркантильном духе.  — Вы уже тут! А кого не будет из списка?  — Семёна. Его оставили с мелким сидеть, — ответил Сонька, явно осведомлённый о некоем списке.  — Ничего страшного, он же не ключевая фигура, — отмахнулось привидение жестом кинорежиссера на съемках. В который раз захотелось, чтобы главным героем в моей жизни был, например, Сонька, а я так — мельком, второстепенно, бесформенным серым телом без лица, где-то на фоне. Лис, уточнив одни им понятные детали, кивнула и вылетела обратно через стену. Шляется туда-сюда, как у себя дома. Никакой приватности. Не имея никакого желания смотреться в зеркало, размышляю о всяком, натягивая кожанку. Вот было бы неловко, если бы я, аки выдумано-стандартный подросток, хранил под диваном или на компе порнографию. Хотя, отче бы гордился. Написал мне посреди недели «как там поживают твои заключительные экзамены», и посчитал, на этом его родительский долг закончен. Надо бы просветить человека, что в десятом классе никаких экзаменов не предвидится. У него, кстати, после Анты начался период заморозков и грусти — о потенциальных родительницах стало неслышно. Только растение осталось, и то велики шансы на его скоропостижную кончину.  — Давайте быстрее, — командует Лис, влетая обратно и приземляясь на шкаф. Недалёк час, совьёт себе там гнездо. Рассеянно переодеваюсь в менее рокерские шмотки, несмотря на возражения девчонки, что в той поцарапанной куртке мне «зашибись, и плечи твои куриные зрительно увеличивает». Вяло задаюсь вопросом, что вообще делаю. Однако умную мысль прерывает Сонька, энергично выталкивая мою тушу из дому. Собиралась эта непонятная компания на начавшем меня триггерить стадионе, до конца не убранном после попоища. Понятия не имел, чем мы там хотели заниматься. Но — хотели, и буквально весь род наших занятий состоял в шлянии с дерзким видом по району, распитии спиртных напитков за гаражами рядом (Матвей молча подал мне в бутылке из-под Лонгера сок с ароматизатором коньяка) и раскуривании непонятного вида самокруток, от одного запаха которого меня скручивало в три погибели. Хотел направить стопы уж к дому родному, однако Сонька с любезным видом взял меня под локоть, не давая свалить. По итогам вечера — переписывался с Лехой, расписывая, как мы тут с бандой шикарно оттягиваемся, игнорировал сложные эмоции, исходящие от Штирлица, и пытался не дать Соньке надругаться над моим локтем или другой частью тела. Матвей не сводил с меня невыразительно-ледяного взгляда, вытягивая одну за одной Собрание в золотистой пачке. Среди накуренной расслабленной компании в неожиданно солнечную погоду он казался природным катаклизмом — казалось сейчас над ним образуется тёмное облако, и фигуру скроет с глаз редким колючим снегом. Он облизал покрытые коркой покусанные губы, сразу вызвав у меня нехорошие ассоциации, потому что несмотря на весь нордический климат, вертящийся вокруг него сейчас, ещё цвело и пахло воспоминание, насколько горячими они могут быть. А во мне по-прежнему жил пунктик на теплые вещи. Хотелось бы списать всё на его вдохновляющий пресс, однако, будем честны, к прессу мой постыдный экспириенс не имеет никакого отношения. Экспириенс, да, уроки английского, даваемые мне непереведёнными интересными играми, не прошли даром. Трёп в толпе зашёл о будущем — Штирлиц резко нахмурился, а Кролик воодушевлённо трещала про профессию зубного и о том, как Душенька собирается сторговать талант танцовщицы на скучнейшую долю очередного юриста.  — Сожрут, — хмыкнул Сонька, выедая семечки из яблока. Душенька неожиданно вздёрнула миниатюрный подбородок и резко вступила в ряды феминисток. Возможно, кожаная куртка придала ей мужества. Федор тем временем завлёк-таки пару адептов в свою секту, и они вместе молились на рекламу нового плейстейшена в телефоне. От нечего делать, сел на булыжник и прочитал последнее входящее от Лехи: «Так сто проц съездим вместе тогда с твоими ребятками. Покажу им паркур, надеюсь, заценят». Понятия не имею, какой ожидать реакции, но не отговариваю — кто знает, куда повернёт его приезд. «Канешн, научишь парочке приёмчиков.» Только не меня. Пока дожидаюсь его ответа, зажигается единственный фонарь на улице. Удивительно — уже давно стемнело. Боковым взглядом отмечаю погрустневшую Лис на крыше гаража и Зелёного, преданным собачьим взглядом уставившегося ей в глаза. Её необычное настроение смутно беспокоит, но народ как раз надумал расходиться. Вернее, послушный мальчик Фёдор ответил в телефон:  — Да мам, я уже домой. И адепты, оставшись без духовного лидера, решили свалить на хату к некоему Тимофею, у которого есть Мортал Комбат и бухло. Кролика вообще уже с десять минут не наблюдалось: Душенька в очередной раз решила разрыдаться по непонятному поводу, — они скрылись с пачкой сухих бумажных салфеток за ближайшим домом, и так и не вернулись. Соньке примерно в то же время стало на всех плевать — он перехватил Штирлицев взгляд на меня, точно переводя стрелки, и последнее, что я видел — Сонька вальяжно подошел к Матвею и украдкой, змеиным движением опустил руку на свитер, забираясь под него наверняка холодной рукой. Стоя, вернее сидя, всё это время на обочине жизни, я был скорее доволен отсутствием внимания и теперь сам потихонечку свалил за ближайший гараж, откуда позвал:  — Лис? Та завертела головой, заметила мою скромную персону и ухнула вниз, тут же вылетая из-за стены с Зелёным на плече.  — Привет, — неожиданно внимательно ко мне присмотрелась. За взглядом скрывалось большее, точно она пыталась найти во мне эмм. меня? Но вообще, не понятно — даже если она что-то искала, что именно там должно было быть.  — Ты чего такая унылая? — прямо спросил. Она удивлённо сморгнула и тут же широко заулыбалась. Тем временем Зелёный смерил взглядом мою шею и приготовился к отчаянному прыжку, повертев жопой.  — Ты обо мне беспокоишься, ничего себе, — выдала призрак, лыбясь. Как бы щёки не треснули. В ответ, закатываю глаза — зря спросил, но как бэ у нас отношения давно на восьмидесятом уровне, и данная реакция является естественным импульсом мозга. Не нуждаясь в вербальном выражении эмоций, Лис причмокнула, и улыбка спала аки пнутая китайская ширма.  — Ну, — неопределённо взмахнула рукой, — Просто, понимаешь… Я подумала… Мы вроде выполнили все пункты из моего списка.  — Все тридцать три? — переспросил, не ожидая именно такой причины. Лис коротко, непонятно кивнула:  — Я не брала пособие, чтобы банда не увидела. Но так — да, больше ничего не могу придумать. Не всё, конечно, идеально, и наверняка придётся исправлять какие-то ситуации, когда твой друг приедет, но мне сейчас нечего добавить. — А чем ты недавно занималась? — полюбопытствовал. Она ведь недавно носилась тут занятая и довольная. Лис скривилась:  — Номера попросили помочь уйти одному призраку, но там совсем другое. Чет я запутался в её женской натуре. Уточняю:  — Тебе грустно, потому что со мной всё нормально и нечего исправлять? Не уверен, конечно, является ли слово «нормально» уместным в моём отношении. Девчонка криво усмехнулась, покрутила рукой в воздухе, точно вкручивала лампочку.  — Не то, чтобы. но… я больше ничем не могу помочь, — она неловко завела за ухо прядь и неожиданно украдкой оглянулась. Продолжила тихо: — Давно хотела спросить… ты разве не чувствуешь? Ошарашенный, в непонятках, пожал плечами. Тогда она, предостерегающе взглянув на притаившегося Зелёного, коснулась ледяными губами моего уха:  — Они тогда забрали не только зрение. Для него. И тут же отстранилась, мило улыбаясь, будто пошутила. Зелёный, забравшийся на моё противоположное от Лис плечо, глянул на неё понимающе. Перевёл такой же взгляд на меня. Словно я что-то знал. Но я, конечно же, — нет. Для кого — него? Граница поменяла пол? Однако Лис не продолжила, ничего не добавила, а я не стал спрашивать, ибо они оба вели себя так, точно здесь в Бермудском треугольнике местного гопстопа полно чужих ушей.  — Пойдёмте домой, — буднично предложила. И мы пошли. По дороге девчонка развлекала меня историей про смертины, ака день рождения после смерти, дедка с кактусом. Оказалось, дедок не совсем глух, нем, несознателен, и примерно раз в год делает выходной. Вообще, он поливает тот кактус из-за спора — у него в старости начались зрительные галлюцинации, и когда они с другим дедком вышли в магазин за пивом… Лис, поймав мой отстранённый взгляд, бросила либо совершенно без контекста, либо же, задумавшись — отчего я выпал:  — Он нам говорил про страницу восемь в своём пособии. Забавно было видеть его малевания — посмотри и ты, как будет время. Сначала я понял не про пособие, а другое — она изменилась. Китайская ширма спала не только с улыбки. Что-то… не могу понять точно. Тут ты же Лис, что и с утра, но… наверное, взгляд… жесты, может… или Лис из другой реальности? Что из-за той штуки с телевизором меня занесло не обратно, а в другую локацию — имеет же место быть теории множественных вселенных, — и сейчас моя туша пребывает в параллельном мире: поэтому там было девятое, поэтому я видел себя… что тогда случилось с другим мной? Попал в мою реальность? Расщепился, ибо двойников вселенная не приемлет? Мля, бред… Я бы заметил. Притихшая в последнее время, шизофрения вяло подкинула десяток другой не менее зубодробительных теорий, включая инопланетное похищение, как-то напророченное мне Лёхой (А может тогда оно и случилось, — наяривает шиза). Параллельно я не мог перестать прокручивать в голове мысль. Она перематывалась в жерновах сознания, поворачиваясь то одной, то другой стороной, по типу ребуса разбиваясь на слоги, буквы, морфы*, ассоциации. Она стояла за стеной, и стена скрывалась за ней самой, перекрывая собой что-то глобальное — что-то, что могло быть, как ключевой ход в шахматной партии. Но оно такое сложное — идет одно за другим парадом Нурарихёна, циклом сновидений внутри дурного калейдоскопа: жилище призраков, приступы, квази-реальность, больница, телевизор, доппельгангер девятого мая, девятого мая… кто-то вытаскивает меня отсюда? Хорошее или плохое, — и есть ли место черно-белым категориям. Спасение мира, говорили номера… а потом один из них рассыпался пеплом… как мой детский друг Волк… На следующем шаге меня вцепило в землю. Ноги подогнулись, а гул внутри заставил закрыть уши. Такой… ужасный шум от гигантского пылесоса в разносящем эхо пустом мраморном холле. Кто я здесь? Кто я? Шизофрения, снова лихорадочно складывающая рубашечки, опасливо увернулась от пошатнувшегося и рухнувшего небоскрёба недавно сложенных соколок, боксёров и бюстгальтеров в крапинку, и тут же оказалась погребена под бельём развалившегося столба рядом. Вяло дёрнулась. Затихла. Они говорят: «Берегись Единорога». Что бы это не значило. …Что бы это значило?  — Тоха? — позвал меня обеспокоенный голос Соньки. Они вдвоём с нахмурившим брови Матвеем стояли надо мной. И да, тело моё обреталось в лежачем состоянии. Последний подал руку, и приняв её, я закусил губу: разряд прошёл по телу, хотя ничего интимного не подразумевалось. Под таким контактом меня ожгло тепло ладони другой температуры, и хотя первым импульсом было в мозг выдернуть руку — перебил мысль, замедлился и просто поднялся, какого-то фикуса не в силах оторвать взгляд от его ледяных глаз. А потом он сам забрал руку и коротко отвернул голову. Казалось долго, но уверен — это длилось не дольше мгновения, — и когда, повернувшись обратно с подожженной сигаретой, Сонька глянул на нас по очереди — он, возможно, ничего особенного не заметил. Почему мне в звонок сознания так упорно наяривают те чувства? В движении не читалось намёка или подтекста. Чушь? Гормоны? Не те гормоны, что я просил. В любом случае, отвлёкшись на секунду, я устоял над гулкой, подломившей ноги, пропастью цепочки мыслей. Приказал себе — не думай про это. Изначально стало понятно — ничего хорошего не прибудет, а сегодня вообще тошнотно. После мы, к счастью, без происшествий добрались ко мне домой. Правда, у калитки Сонька со Штирлицем со мной попрощались. На мой взгляд: «Ну ок», Сонька пожал плечами:  — Ты фигово выглядел, и мы тебя провели. Махнул рукой, и они, аки сиамские близнецы, скрылись в ночи. Проводники, мля. Алиса, с серьёзным видом молча летевшая рядом, вздохнула:  — Умеешь пугать честных призраков. Я чуть не обделалась. Приступ? Мотнул головой, не представляя, как привидение может наложить в штаны. Интересно, за сколько можно было бы продать призрачный кал спиритистам? Для призыва духов, например.  — Мозг. Слишком его много сегодня. Зелёный выдал нечто на своём языке, внезапно решив, что карканье, «говнецо» и некая известная в определённых кругах песня не в состоянии выразить его внутренний мир. Лис чинно переводила:  — Он хотел бы преподнести тебе в дар цветы, увиденные на лужайке соседнего королевства, однако в силу своей нематериальности не способен осуществить данный, должный рыцарям, замысел, так что вынужден обратиться ко мне, ибо я, обладая более интенсивным материальным взаимодействием с миром, способна посодействовать исполнению его чистых надежд на преподнесение благоухающего дара. Пока Лис нудела вышеизложенное, я успел зайти, закрыть двери, снять куртку, обувь, и дойти до своей комнаты. Скептически зыркнул на карабкающегося по моей ноге Зелёного — тот почуял взгляд, остановился, задрав голову, и ослепительно улыбнулся ходячей рекламой зубной пасты для аллигаторов. В «ослепительно» пи — от «пила», если что. — Завянут, — парировал. C тяжелым вздохом позволил мелкому паразиту творить с моей конечностью, что вздумается, и побрёл к компу. Часы показывали половину двенадцатого, и ещё некоторое время я провёл, борясь с внезапным желанием варить борщ. Оно надвинулось на меня аки огромная волна, цунами, и омыло бурными водами всё естество, исключая разве что шизофрению, вовремя вскочившую на сёрферную доску. Однако я выстоял, хотя и чувствовал трещины и сыплющиеся осколки каменной стены моего сопротивления. Открыл чат и вяло просмотрел обитателей. В одной комнате тусила паства Адвербиального, в другой, судя по названию, Килька с Дедом разбирались с очередным квестом, хотя оставалось непонятным присутствие Кредо. Пока листал комнаты, Лис залихватским движением уронила пособие на мои руки на клаве и молча скрылась. Странная она стала. Переглянувшись с так же ничего не понимающим шкафом, отложил пособие и пролистал комнаты дальше. В самой последней оказался Трабл, и, не веря своему счастью, я просочился в его пространство. Последние две недели мы совершенно не пересекались, и меня тихонько проволокло через все стадии страха, отчаяния, злости и смирения — правда, проволокло где-то на бекграунде. В любом случае, задать ему заветный вопрос никак не удавалось, и в некий момент начало даже казаться — это он, но издевается. С другой стороны, не так уж много во мне осталось от доапрельского облика — внешнего сближающего нас с Лави-Л. Естественно меня не превратили в пандамена-удальца, но Лис приложила максимум усилий, чтобы по первому взгляду прежнего меня не получилось узнать. Скорее, оставалось убедить Леху, чалившего в мою скромную обитель не только для первого взгляда, но и явно собирающегося узреть полную картину ископаемого. Поэтому, исполненный хрупкой уверенности, настрочил Траблу в приват: Jokk [приват]: Йо, сори, что так внезапно, но можно узнать, где ты обитаешь? : D Растения: Не, ну тут прям верх нахальства. Её ещё из гильдии не выгнали? Растения: Привет. Jokk. Трабл [приват]: День добрый. Эм, а с чего ты интересуешься? Ононо: Фиг его. Наверное, ранг высокий, не хотят терять силу, но омг, у меня жопа так горела. Jokk: Привет ребята. Как делишки? Jokk [приват]: Мнээ, сложно объяснить… За дурацким страхом, совершенно не подумал, что он может об этом спросить «зачем?». Но, встряхнувшись, решил не юлить. Я не апрельский дурачок — слишком много всего произошло, и даже если… нет, без если, просто скажу ему Растения: Сплетничаем потихоньку. Про женщин странного поведения. Jokk [приват]: Короче, у меня на районе живёт парень очень на тебя похожий. И я думал подойти, но не прикольно будет если вы два разных человека. Ононо: Знаешь, я таки думаю, это ПМС и её попустит. Не факт, конечно. Привет Джок. Трабл [приват]: Эээ, ну я в Кировограде вообще-то. Глядя на буквы, меня аж попустило. Я, конечно, пассивно готовился к чайку вдвоём с печеньками и предложением перехода на тёмную сторону в лице окаменевшего от смущения меня. З — от «задрот». Смахнув с плеча пытающегося вязать косы Зелёного, я нырнул в обсасывание некой нестандартной барышни и провалился на остаток ночи. Ближе к утру, лёжа на диване с закинутыми за голову ногами, опять думал, что последние дни сменяются, словно их кто-то втихомолку жрёт, стоит лишь отвернуться. Пихают их в слюнявую пасть большой столовой ложкой с белой праздничной тарелки бренности. Лица мелькают — появляются, и тут же исчезают, даже без движения… точно это я закрываю и открываю глаза. …опять сплошные метафоры. С другой стороны, не то же ли происходило до знакомства с Лёхой и чатскими? Я не задерживался ни на ком — есть их, нет, ну и что. Люди постоянно уходят. Не останавливаются, и ничего с этим не поделать — я понял это слишком рано и тогда же перестал пытаться. К месту или нет, вспомнился опыт с собаками, когда их сажали и били током, не давая выбраться. А потом даже с открытым верхом клетки животное не пыталось выбраться, терпело. Но… есть ли у меня действительно кого удерживать? И хочу ли я, или всё давно завяло, скорёжилось и даже не пытается выбраться? Под эту мысль и картинку мнущейся под давлением ладони картонки, засыпаю. Открываю глаза ближе к четырём. Пытаясь разлепить веки, встаю, закутавшись в одеяло и широко зеваю. Выходные. За закрытыми шторами слышу звук дождя. Открывая дверь, путаюсь ногой в одеяле и грохаюсь щекой и полубоком на пол в коридор. Спасибо, хоть очки не надел. Идеальное начало дня. Не горя желанием подниматься, пережидаю мини-сотрясение и гляжу, как из-за угла показывается нога зелёного и дальше — он сам, озадаченно топающий навстречу. Подойдя ближе, призрак сел на кортаны и уставился на мою тушу в позе натуралиста. Прикрывая глаза, пытаюсь заснуть как есть, но не тут-то было. После третьего прихода зубного врача вместо убаюкивающих ренессанских картин Морфея в просторы сознания, сдаюсь и с трудом выпутываюсь из оделяла. Кофе. Просто нужно кофе. Вяло поднимаюсь с колен и толкаю собственное тело в сторону кухни. Там за столом жрут конфеты из стеклянной вазочки Сонька со Штирлицом — судя по очертаниям и мутным цветам. Данная картина почему-то совершенно не удивляет. Шарюсь по шкафам в поиске необходимого и радуюсь даже пакетику нескафе «три в одном», уступая его страстным призывам и лени ждать заварного кофе. Благодаря местным пожирателям сахарозы в этом доме, чайник почти горячий и обеспечивает мне первый глоток бодрящей сладкой дряни, сквозь дымок которой можно разглядеть и без того мутные очертания оккупантов. Не то, чтобы мне прямо хотелось их видеть. Напрягаю мозг, чтобы правильно сформулировать вопрос:  — А труп отче куда дели? Силуэт пониже фыркает:  — Я — не трогал. Мить, ты трогал? — не дожидаясь ответа — Думаю, он тоже не трогал. Никто кроме нас вообще не приходил.  — Ммм… понятно, — вяло причмокиваю перед очередным глотком.  — И тебе добрый день, — по голосу слышно, издевается. — Очочки принести? Пофигистично пожимаю плечами, зябко посасывая кофейную дрянь. Сонька энергично поднимается, чаля за очками, на пару секунд оставляя нас со Штирлицем наедине. Не считая Зелёного, конечно, а с ним приходится считаться — призрак бескомпромиссно карабкается мне на плечо и решает расположиться на нём, аки на ложе с балдахином. Матвея и с хорошим зрением фикус поймёшь, поэтому мы замираем, будто два окаменевших суриката в музее динозавров. С трудом отсёрбываю ещё в надежде обрести бодрость, а вместе с ним и просветление в делах житейских. Пока помогает только с первым. Сонька, привычно внезапный, надевает на меня очки между глотками, и мир проясняется, являя взгляду его блядские полноватые губы и небесно-голубые глаза. При следующем взгляде оказывается, что они начисто смели любимые конфеты отче «Коровку», и по всему столу валяются её бренные останки в виде двойных фантиков. Словно для того, чтобы сделать меня соучастником, Сонька с широкой усмешкой отпечатывает на моих губах сочный поцелуй с тошнотворным привкусом, и когда пытаюсь рукавом вытереть противное ощущение, парень хватает меня за кисть и ведет к столу. В данных условиях я бы даже не отказался, чтобы Зелёный вытер мне рот платочком, однако при ближайшем боковом взгляде оказывается, что он вообще не ревнует, не возмущен и даже немного наоборот. Знать не хочу, о чем это создание может сейчас думать. А ещё в очках обнаруживаются новые синяки и ссадины на руках и лице Матвея. Он в огромной черной толстовке с закатанными рукавами, наверняка надетой для создания определённого «крутого\блатного» впечатления, однако в реальности делающей его младше и даже, эм… не знаю, трогательнее, что ли. Опустив факт наличия ствола где-нибудь в трусах, конечно. Смотрит устало и безразлично… хотя нет, не безразлично — опустошённо скорее, точно его перед визитом слегка распотрошили — до живого мяса, но не до конца, и оставили что уцелело подживать. До следующего раза. Где-то на периферии мелькнул прикованный в Колхиде Прометей, но там и остался. И Сонька зачем-то же его привёл. Причем, привел после вчерашнего — не зря они вместе тусовались. Мазохист садит меня рядом с собой и добавляет себе щедро три с горкой ложки сахара в чай. Стучит по стенкам растворяя в жидкости белые гранулы. Матвей тоже молчит, онемевший, и по ощущениям с него сыплется не снег, как обычно, а пепел. — Короче, Солнышко, — Сонька праздно колотит сахар в прозрачной чашке, хотя тот почти весь растворился, — нашему правозащитнику сейчас нельзя домой — там его ждут большие проблемы. Не против его ненадолго приютить? Морф — (от греч. morphē форма), минимальная значимая часть словоформы.