Все дело в цвете

АСТОРИЯ

      Вероятно, аптекари сделали себе неплохое состояние на психозах и других нервных расстройствах волшебников после войны. Астория и сама нередко наведывалась в одну из аптекарских лавок за ингредиентами для успокоительного отвара, что умеет варить только Виба, домовой эльф Гринграсс.       Насколько можно было заметить, Драко Малфой тоже часто посещал аптекаря, и делал он это, как правило, в ранние утренние часы, когда Косой переулок был ещё очень малолюден. Астория также предпочитала это время суток для визитов в Дырявый Котел, из которого можно попасть на улицу волшебников — ранним утром заведение пустует, поэтому она понимала его выбор.       Поначалу, после окончания войны, во время громких судебных разбирательств, завидев парня в Косом Переулке, она отворачивалась к витрине или же исчезала в магазинах, находящихся напротив или по соседству с лавкой аптекаря. Но впоследствии, Астория решила, что лучше ей теперь изменить привычке и появляться в Косом переулке в вечерние часы. Конечно, Дырявый Котел в это время бывает забит под завязку, но пройти к коридору с каминами можно было без особых проблем. С тех пор, девушке удавалось избегать встречи с бывшим старостой факультета и одим из главных действующих лиц во Второй магической войне. Но сегодняшний день стал исключением. Прогуливаясь по опустевшему Косому переулку в вечерних сумерках, Астория Гринграсс не рассчитывала столкнуться с Драко Малфоем нос к носу. Она и предположить не могла, что встретит его этим поздним вечером. Астория ожидала, что если когда-то она окажется с ним лицом к лицу, то ей будет неприятна эта встреча. Драко Малфой был не просто одним из главных действующих лиц во Второй магической войне, поддерживающих Темного Лорда — он был Пожирателем Смерти. А их Астория на дух не выносила. Она боялась Пожирателей больше, чем оборотней и презирала их, но боялась все-таки гораздо сильнее. Но встретившись с Драко лицом к лицу, к своему удивлению, девушка испытала какую-то странную радость. Мысли о Черной метке на его запястье и принадлежность к опасной организации сторонников Волдеморта в эти мгновения даже не пришла ей в голову.       Она давно не виделась с кем-то со своего факультета и внезапно осознала, как сильно скучала по сокурсникам. Драко Малфой, конечно, не был ей другом, но он был частью того, чего девушке не хватало, той жизни, по которой она тосковала и как оказалось, не отдавала себе отчет, насколько сильно. Бывший Староста Школы, золотой мальчик и звезда факультета Слизерин сейчас мало напоминал того, кем был в школьные годы (не считая последнего курса, конечно). Драко стал еще выше и бледнее, обычно аккуратно уложенные, светлые волосы в беспорядке падали на глаза, под которыми залегли тени. Черное пальто распахнуто, шарф небрежно свисает с шеи. От былого лоска и самодовольства не осталось и следа. Но этот новый образ Драко не оттолкнул Асторию. Из-за их внезапной встречи Малфой не успел нацепить на лицо самодовольную, презрительную маску, которую носил в школьные годы. Астория не могла объяснить, отчего вдруг почувствовала расположение к парню, которого по собственному убеждению, она должна была презирать за то, кем он был. Вероятно, дело в том, что она в действительности не испытывала к Драко неприязни, как думала? Или все дело было в его неидеальном, растрепанном виде?       Астории было неловко, она не знала, что сказать и как себя вести. Девушка перекинулась с Драко парой фраз, и так и не сумев побороть овладевшее ей смущение, поспешила дальше по улице, уверенная том, что Малфой вряд ли озаботился ее странным поведением и отправился дальше своей дорогой. Астория остановилась у витрины «Волшебных Вредилок Уизли», яркой и красочной, с первого взгляда цепляющей внимание прохожих. На несколько мгновений взгляд девушки был прикован к выставленным там товарам. Ей показалось, что она перенеслась во времени, и сейчас на дворе август 1996 года, когда близнецы Уизли только что открыли свой магазин, и она стояла с Дафной у ярких витрин, уговаривая сестру купить что-нибудь интересное. Как жаль, что этого больше никогда не повторить. Астория выходит из камина, стряхивает с книг пепел и осматривает гостиную дома семьи Гринграсс в Лондоне. Фактически, особняк в викторианском стиле принадлежит матери, он достался Эстии по наследству после смерти родителей пятнадцать лет назад. С тех пор, семья Гринграсс проводит в этом доме зимний период, с октября по апрель, когда в имении Лонгфилд-холл в Глостершире, принадлежащему отцу, оставаться холодно и грустно. Серый лес и укрытые на зиму кустарники и цветы нагоняют тоску на Эстию Гринграсс и она желает в эти месяцы быть ближе к столичным радостям. Оттуда она может быстрее добраться до Парижа и провести выходные у своей младшей сестры.       Дом в Лондоне Эстия Гринграсс любит всей душой, чего не скажешь об особняке в Глостершире. Всё здесь — убранство комнат, отделка пола и стен, элементы декора — было подобрано ею, лишь малая часть осталось от родителей. Женщина вложила в этот дом много сил, времени и денег, добиваясь совершенства. Эстия чувствовала сильную дисгармонию, если интерьер ей не нравился — оттенок стен, текстура ткани, узор паркета или толщина ковра — это всё было выверено до мелочей, чтобы приносить радость и эстетическое удовольствие взгляду хозяйки дома.       И Дафна, и Астория с детства уяснили, что ничего в этом доме трогать нельзя. Сдвинутый на полсантиметра уголок картинной рамы вызывал неудовольствие матери, выложенные не в том порядке подушки на диване могли спровоцировать приступ раздражения, не говоря уже о более глобальных переменах, как сдвинутая тахта или книги, расставленные не по порадку.       Особенно чувствительной в отношении убранства дома и порядка в комнатах мать становилась накануне визита гостей или ее младшей сестры Изабель, которая проживает во Франции. Изабель вышла замуж за не очень родовитого, но преуспевающего в торговле волшебника, которого повстречала в Лондоне во время его деловой поездки. Родители Эстии и Изабель были недовольны выбором младшей дочери и общение между родственниками было не очень частым. Изабель же не слишком волновал статус крови будущего супруга, и выйдя замуж за волшебника-полукровку она компенсировала этот его недрстаток финнсовыми возможностями.       Эстия поймала сразу двух зайцев: она вышла замуж по любви и угодила родителям с выбором супруга. Лайбер Гринграсс устраивал их и статусом крови, и родословной, и родом деятельности. Молодой человек, занимавший должность секретаря в отделе Международного сотрудничества в Министерстве магии выглядел очень выгодной партией для дочери чистокровных волшебников с длинной родословной.       Изабель же, вместо родословной и принадлежности к аристократическому роду выбрала материальный достаток. Пара жила в уютном особняке в Париже, охотно приглашая в гости сестру и племянниц. Эстия с радостью соглашалась и навещала Изабель довольно часто, особенно после кончины родителей, и наслаждалась обществом и прочими прелестями жизни в столице Франции.       Изабель была дамой состоятельной и могла позволить себе любую роскошь, несмотря на то, что довольно сильно зависела от одобрения мужем своих желаний и трат. Между сестрами с детства был дух соперничества, который не затихал с годами. Быть в чём-то хуже младшей сестры было немыслимо для Эстии Гринграсс, и она изо всех сил старалась быть, или хотя бы казаться, с ней наравне. Особенно из-за того, что Эстия, угодив родителям вышла замуж за не слишком состоятельного, пусть и чистокровного волшебника, она не желала чтобы Изабель возвысилась в собственных глазах узнав о довольно скромных доходах и возможностях обожаемого родителями Лайбера Гринграсс.       Нет, Эстия никогда не жалела, что выбрала именно его. Они с Лайбером действительно любили друг друга. Но плохоскрываемое самодовольство сестры по поводу собственного удачного замужества нервировало миссис Гринграсс и заставляло крайне придирчиво относиться к убранству собственного дома, своих нарядов, следить за веяниями моды и тратить на это довольно крупные суммы денег. Только бы не видеть в глазах Изабель жалости или злорадства.       И вместе с тем Эстия любила сестру и дорожила ее обществом и приглашениями. Дафна разделяла тягу матери ко Франции, изысканности и утонченности, которую так ценила и любила Эстия, и в целом очень походила на мать во взглядах. Астория же не слишком любила эти поездки, как и дом в Лондоне, предпочитая проводить время в поместье Лонгфилд-холл, принадлежавшем отцу, с менее модными интерьерами, но просторными комнатами и великолепными видами из окон.       И сейчас, выйдя из камина в гостиную, залитую золотистым светом свечей, стряхнув пепел на кафель у каминной решетки, Астория аккуратно переступает на паркет и радуется, что мать не видит, как «небрежно» она это делает.       Астория подходит к круглому столику у окна, за которым сидит ее старшая сестра Дафна, и аккуратной стопкой складывает перед ней книги, купленные в магазине подержанных книг в Косом переулке. — Неужели, ты не могла купить новые? — Морщит носик сестра, — неизвестно, кто держал в руках эти книги. — А чем они хуже? Немного потрепана обложка, и все. — Пожимает плечами Астория, — содержание ведь одно и тоже. Астория предпочитала подержанные книги новым, и сестра не раз выговаривала ей за это. Дафна всегда была довольно брезглива в отношении чужих вещей. Астории же казалось, в подержанных книгах есть некое очарование, они имели другой, какой-то свой особенный запах. Дело было не столько в цене (хотя речь идёт о приличной разнице в суммах), а в том, что у старых книг была история — закладки, пометки на полях, иногда даже записи мыслей. Астории было жаль, что бывшие в употреблении, они могут больше никому не понадобиться, и будут так грустить и пылиться на полках для подержанных книг. Девушке хотелось думать, что она дает им новую жизнь, и их существование что-то значит. Может быть, это у нее такой комплекс, перенесенный на книги и прочие подержанные вещи? Астория не любит момент, когда попользовавшись, получив что-то для себя нужное человек выбрасывает ставший больше ненужным предмет. Дафна с пренебрежением отодвигает от себя стопку книг: — Хорошо, что мне не нужно их читать. — Угадай, кого я встретила сегодня в Косом переулке? — Усевшись за стол напротив сестры, говорит Астория. — Блейза? — С живым интересом спрашивает Дафна. — Он обещал приехать в Англию к весне.       С Блейзом Забини девушки не виделись уже два года. Сразу после битвы за Хогвартс он и его мать покинули Великобританию. Друг писал письма из разных частей света, расписывая прелести тех или иных мест, где он успел побывать. Иногда Блейз присылал небольшие подарки и сувениры, спрашивал о новостях и сплетнях, которыми его от души снабжала Дафна, и обещал приехать в Лондон вот уже в третий раз. Но так пока и не смог уговорить на это свою мать.       Астория всегда с трепетом в груди получала письма Блейза, радуясь его рассказам и теплоте, которую он всегда проявлял по отношению к девушке. Она скучала по Забини, жалела об упущенных возможностях во время обучения в Хогвартсе и очень ждала встречи с ним. — Малфоя. — А, — тут же сникает Дафна, разочарованно поджав губы. — По твоему тону кажется, что ты была рада его видеть. — Нет, конечно! — Тут же протестует блондинка. Она ни за что никому не признается, что действительно, была обрадована мимолетной встречей с Драко. — Представляешь, какой у него был потерянный вид, раз я ему улыбнулась? — Вы разговаривали? — Вскидывает темную идеальную бровь Дафна. — Нет, я только поздоровалась и пошла дальше. Даже не представляю себе, как его коробит отношение окружающих. — Ну, хоть семью Малфой и оправдал Визенгамот, а дурная слава шлейфом тянется за ними. — Да, наверное именно это и обуславливает недоверчивое и скрыто-враждебное осуждение волшебников. — Призадумывается Астория. По правде сказать, ее прежде подобные мысли не посещали. — Я как-то видела, что одна ведьма демонстративно перешла на другую сторону улицы, завидев Драко впереди. — Тебе жаль его, что ли? — Усмехается Дафна. —Нет. — Поспешно возражает девушка. — Хотя, да. Наверное, жаль. Я старалась вести себя не слишком враждебно. Это нехорошо для имиджа. — Астория тут же придумывает себе оправдание. — Ведь отец заседал в комиссии, вынесшей оправдательный вердикт для их семьи. Если бы я перешла на на другую сторону улицы, встретив Малфоя, это выглядело бы, словно я не принимаю решений отца. Не хочу подрывать его авторитет. — Согласна. Ты правильно мыслишь. — Одобряет Дафна. — Ну так что, позанимаемся чарами перед вечерним чаем? Дафна великодушно помогает Астории в подготовке к СОВ. После войны сестра смогла сдать выпускные экзамены на высший бал, а вот Астория вернувшись в школу, сразу же попросила, чтобы родители забрали ее домой. Она не могла оставаться в стенах Хогвартса, ее мучили тяжелые воспоминания. К слову сказать, это происходило со многими, кто видел битву за Хогвартс своими глазами. Обстановка в самой школе и в магическом сообществе была непростая. Продолжать обучение дома показалось Астории самым лучшим вариантом, и к ее счастью, родители согласились. Мать предлагала ей поехать в Шармбатон. Но это было довольно далеко, тем более обучение проводится на французском, с которым девушка всегда была не в ладах. И хотя после пятого курса Астория успела сдать ЖАБА, подготовкой к СОВ девушка занималась не очень интенсивно. Она больше переживала за отца, чье здоровье постепенно ухудшалось, страдала сама и в первые месяцы после войны вообще не знала, к чему стремиться. Астория выросла в аристократичной семье, где женщинам было не принято работать. Это не было против каких-то правил дома Гринграсс, но Эстия никогда не проявляла интереса к работе или общественной деятельности. Дафна переняла модель поведения матери. Она была слишком самолюбива и избалована, чтобы работать и пробовать себя на каком-либо поприще, помимо посещения званых обедов, выставок, благотворительных вечеров. Сестра с раннего детства знала, что выйдет замуж за какого-то богатого аристократа, и будет жить в свое удовольствие, устраивая благотворительные приёмы в своём роскошном особняке. Астория не была уверена, что хочет того же, ей такая жизнь казалась скучной и бесполезной, но и идей, чем именно она будет заниматься после ухода из школы, у девушки долгое время не было. Она решила для начала сдать экзамены, а потом уже подыскивать себе занятие, которое пришлось бы ей по душе и при этом приносило бы доход. Отец, занимавший до недавнего времени пост одного из судей в Визенгамоте, подавал пример того, что работа не принижает имя чистокровного аристократа, но может даже придавать солидный вес в обществе волшебников различного происхождения. Поэтому пусть и не выбрав еще точное направление, в своей голове Астория уже начинала выстраивать примерный план своей жизни. Она точно знала, что хочет попытаться найти себя на службе в Министерстве Магии. Возможно, это будет самая непримечательная должность, но многие начинают с малого, прежде чем определиться с будущим родом деятельности. Астория однажды уже побывала в положении зависимости от замужества. Опыт этот ей пришёлся не по душе, хотя и не стал чём-то из разряда вон, и был обычным делом в среде чистокровных волшебников. Но Астория была натурой впечатлительной, долго переживающей свои неудачи и оттого довольно осторожной и недоверчивой. Ей не хотелось разделить судьбу подержанных книг, пылящихся на полках в магазине в ожидании нового покупателя. Поэтому Астория считала, что должна попытаться сама построить свою жизнь и обеспечивать собственные нужды. Дафна же шла иным путем, и именно он казался ей самым действенным и эффективным. Эстия вместе со старшей дочерью часто навещали Изабель во Франции, расширяя круг знакомств, не безрезультатно увлеченные поисками состоятельного, подходящего Дафне по статусу супруга. С двенадцати лет Дафна была помолвлена с Андрианом Дюпон, сыном известного в магической Франции богатого аристократа и была довольна открывающимися перспективами. Но в общем и целом цели у сестер Гринграсс были схожими — удачное замужество или работа были средствами, благодаря которым обе они смогли бы жить в достатке после смерти отца. Дело в том, что имение Лонгфилд-холл находится с майорате, а значит, дочери Лайбера Гринграсс не могут претендовать на наследство. Если отец умрет, мать переселится в Лондонский дом окончательно, ее доходы от небольшого вклада в Гринготтс смогут покрывать расходы на содержание жилья и ее собственные, но дочерям этих средств не хватит.       При упоминании системы наследования имущества майорат и выбора сестрами средств для обеспечения собственного будущего, нельзя не упомянуть историю с детской помолвкой Астории Гринграсс и Драко Малфой, которую заключили их отцы много лет назад. Поэтому их сегодняшняя встреча в свете данных обстоятельств была довольно неоднозначной. Астория была знакома с Драко с детства. Их сосватали, когда девочке было пять, а мальчику семь лет. Он был старше лишь на два года, но всегда казался ей намного взрослее и умнее, чем она сама. Астория всегда ощущала его превосходство. Было ли дело в самоуверенности и снобизме Драко, или в чем-то еще, сказать сложно — так давно были их совместные обеды в поместье Малфой. Астория с пяти лет привыкала к мысли, что когда-то, после окончания школы, она будет жить в огромном особняке в Уилтшире, принимать гостей вместе с Драко и вести с ними светские беседы, как делали это Люциус и Нарцисса. Драко был с ней вежлив и внимателен, тон его, как правило, был покровительственным, Астория слушала его не в силах вымолвить и слово в ответ и постоянно смущаясь. В обществе Малфоя девочка всегда вела себя тихо и неуверенно, хотя ей были присущи живость и непосредственность. Каждый визит семьи Гринграсс в поместье Малфой, Драко показывал Астории свои новые игрушки, хвастался метлой последней модели, демонстрировал навыки полета, но вскоре терял какой-либо интерес к девочке, которая слушала его с широко раскрытыми глазами, не говоря ни слова от нерешительности. И к тому же не могла разделить его страсть к полетам из-за страха высоты. Все же, в детстве разница в два года играет роль во взаимоотношениях детей и стать настоящими друзьями они так и не смогли. Между Драко и Асторией всегда оставалась дистанция. В Хогвартсе ситуация мало поменялась — там Малфой был популярен среди однокурсников и имел на них влияние. Наблюдая за Драко, Астория понимала, что едва ли кто-то из них видел Слизеринского принца настоящим, без напускной важности и самоуверенности потомка древнего аристократического рода. Признаться, ей и самой это удавалось крайне нечасто за все время их знакомства. Казалось, Драко не мог расслабиться, не мог выйти из образа сына влиятельного и богатого аристократа. Но понимать такие вещи Астория начала гораздо позднее, когда стала взрослее. Пелена восхищения и робости постепенно с нее спадали, с возрастом она стала вести себя раскованнее и смелее. Нет, нельзя упрекнуть Драко в плохом обращении с Асторией, скорее всего наоборот — оно было слишком хорошим, слишком идеальным, слишком выверенным и оттого совершенно неискренним. В ранние годы, лет до тринадцати, Астория видела в поведении Малфоя его расположенность и симпатию к ней, она даже поверила в то, что и сама была влюблена в Драко — по-детски идеализирующе-мечтательной влюбленностью.       Но в тот день, когда он будничным тоном объявил ей о разрыве помолвки, иллюзии вдруг разбились на мелкие осколки и Астория с горечью увидела реальность. Сначала она не поверила его словам, потом расстроилась, и чем дольше сидела и прокручивала слова Драко в своей голове, тем яснее понимала, как все скверно вышло и какой она была дурой.       В тринадцать лет Астория не понимала всех нюансов сделки, и что это лишь сделка и ничего более. Она придумала себе мечту о красивой свадебной церемонии, образ счастливой и уважаемой в обществе волшебников семьи, идеальность своего жениха. И хотя в глубине души Астория прекрасно видела и знала о несовершенствах Драко, но боялась себе в этом признаться — тогда ее прекрасная картинка разлетелась бы на куски.       Будущее Астории было предопределено, распланировано, все было ясно и она отчаянно цеплялась за эту уверенность. Для Драко, очевидно, все выглядело иначе. Он не витал в облаках, не придавал большого значения детской помолвке, хотя и вел себя в соответствии с ожиданиями родителей и следовал их наставлениям.       Но то, с какой легкостью все было перечеркнуто, ранило Асторию. Юношеский максимализм не позволял ей забыть обиду или вообще отнестись к произошедшему более равнодушно. Ее душила обида и ревность к Пэнзи Паркинсон, которая теперь по каким-то параметрам подходила Драко лучше. Видеть сочувственные или злорадные взгляды слизеринцев было невыносимо гадко, Астория чувствовала себя использованной и ненужной. Отношения Драко и Астории после разрыва помолвки были напряженными. В большей степени потому, что сама Астория не могла перебороть гнев и обиду, а Драко на последних курсах Хогвартса сам по себе был взрывоопасен и легко выходил из себя. Но сегодняшняя встреча в Косом переулке была неожиданно приятной. Наверное, потому что Астория, наконец, простила ему его равнодушие, а себе свою наивность и глупость.