Яд жизни

      Гарри ожидал, что лечение магического ядра будет делом непростым, но даже не представить не мог, что это будет так болезненно. Алголь выматывал его экспериментами и упражнениями почти до полного изнеможения. Хотелось бросить все и просто сбежать, наплевав на последствия. Хотелось признаться во всем Фло с Цисусом и оказаться под их защитой, как можно дальше от мучителя, чьи глаза теперь постоянно пугали светившейся в них маниакальной жаждой исследования. Гуль то осыпал его уймой заклятий, то заставлял творить волшебство его самого. Казалось бы, что сложного в том, чтобы пару десятков раз подряд сотворить элементарную «Левиоссу» или «Люмос»? Но после первой же попытки мальчик лишь согнулся пополам от жуткой боли в районе солнечного сплетения, не добившись никакого результата. Это было очень страшно, и Гарри снова почувствовал себя преданным, и на этот раз - собственной магией. От слез его удержало лишь присутствие Гуля, в чьих глазах не хотелось выглядеть еще ничтожней, чем уже пришлось. Алголь не обратил на все его усилия ни толики внимания, снова накладывая на подростка какие-то специфические заклинания и записывая одному ему понятные результаты. Такие холодность и безразличие внезапно резко отрезвили и успокоили Поттера, заставив взять себя в руки.       Гуль засыпал Гарри сонмами вопросов о его самочувствии и ощущениях, лишь недовольно морща нос от косноязычных ответов мальчишки. День проходил за днем, Меддоуз постоянно что-то придумывал и рассчитывал, не один раз перерыл книги не только в своей лаборатории, но и в библиотеке особняка на предмет чего-нибудь нужного. За время столь тесного сотрудничество, преодолев вместе не одно общее испытание, Гарри и Гуль все же смогли найти общий язык и понять друг друга. Поттер уже привык к постоянным колкостям и претензиям и не так болезненно реагировал на них, а Меддоуз в свою очередь перестал быть таким категоричным и даже начал отвечать на осторожные вопросы мальчишки о магическом мире, попутно возмущаясь его откровенным невежеством. Именно Алголю удалось постепенно и ненавязчиво привить подростку элементарные правила этикета, существующие в магическом мире, объяснить, о чем не стоит спрашивать и как самому избежать неудобных вопросов. Поттер успел привыкнуть к этому старому дому и его странному хозяину, ему начало казаться, что жизнь налаживается и скоро все окончательно встанет на свои места. Единственное, что по-прежнему не давало подростку спать спокойно – это его ложь тем людям, что приняли его как родного, Флориану и Цисусу. День ото дня мальчик мучился сознанием того, что предает доверие двух пожилых магов, скрывая от них свои с Гулем занятия. Но все же не мог решиться и рассказать обо всем, хотя бы Гивори; он каждый раз терялся и не мог произнести ни слова, глядя в лучащиеся искренним участием глаза целителя. Алголь относился к его метаниям снисходительно, не раз повторяя, что ему все равно, расскажет ли Поттер об их экспериментальном лечении или нет, и лишь насмешливо фыркал, выслушивая очередную подготовленную для двух друзей речь, которую Гарри изливал потолку в его лаборатории.        - О Мерлин, Поттер, ты уже мне плешь проел своими душевными метаниями, - в очередной раз картинно ужаснулся Меддоуз, будучи вынужден снова слушать жалобы мальчишки. - Да расскажи ты уже все старикам, если тебя это так гнетет.        - Не могу, - расстроено закусил губу подросток, - я боюсь их оттолкнуть. Флориан и Цисус - единственные люди, которые обо мне искренне заботятся. Даже тете всегда было на меня на плевать, а вот Фло сразу заметил, что со мной что-то не так. Раньше я каждую свободную минуту думал о том, как бы прошло мое детство, если бы родители были живы, я постоянно представлял себя, окруженного мамой и папой, и это было невыносимо больно. А сейчас мне легче, у меня будто появилась семья, а я предаю их обманом и недоверием, понимаешь?        - Понимаю, - неожиданно серьезно отозвался Гуль, - Мне гораздо больше, чем тебе, повезло с тетей - она заменила мне мать, а Гивори добровольно взял на себя роль дядюшки.        - А разве ты тоже сирота? - бесхитростно удивился подросток.        - О да, Поттер, я был сиротой при живой матери, - скривил губы в горькой усмешке Меддоуз.        - Это как? - не понял Гарри.        - Она сказала, что ей все равно, что со мной будет и где я, а потом ушла, - пожал плечами Гуль. - Впрочем, она и до этого старалась забыть, что я существую. Я удивлен, что она не убила меня, увидев труп Натана, наверное, не сразу вспомнила... о том, что я существую. А после смерти тети Сарин наше доброе и справедливое Министерство Магии отправило меня в магловский приют. Мне было 15, и, как истинный представитель чистокровного семейства в n-ном поколении, я ничего не знал о маглах. Пожалуй, я был еще более испуган, чем маглорожденный одиннадцатилетний ребенок один в Косом переулке, ведь я прекрасно понимал всю опасность раскрытия волшебного мира перед простецами. Их традиции, изобретения, правительственная система - всё казалось мне дикостью, - усмехнулся собственным воспоминаниям Меддоуз. - Стало легче через год, когда меня смог найти Гивори, да и я пообвыкся, перестав шарахаться от машин и газонокосилок.        - Мне до сих пор магический мир с его традициями кажется очень странным, - робко улыбнулся в ответ Гарри.        - Это нормально, - благосклонно кивнул Меддоуз, - главное, что ты стараешься. Чистокровки в основном потому и не любят маглорожденных, что те вместо того, чтобы привыкать к новым правилам жизни, пытаются превратить магический мир в магловский. Тебе надо сразу решить, частью какого мира ты хочешь быть. Какими бы умными и культурными не становились год от года маглы, они продолжают оставаться естественными врагами волшебников, ничего хорошего от смешения двух миров не может быть. Но, возвращаясь к нашей первоначальной теме, я все же советую самому рассказать Гивори о нашем милом сотрудничестве: будет печальней, если он узнает обо всем сам. К тому же, у нас наметились сейчас определенные подвижки.       От удивления Гарри резко сел и немигающе уставился на Гуля, ожидая объяснений, но тот отвернулся и вообще сделал вид, что не понимает, чего от него ждут.        - Гуль, прекрати издеваться, пожалуйста, - Гарри жалобно заглянул в глаза старшему магу, прекрасно зная, как того раздражает подобное поведение.        - Поттер, - хмуро глянул на него Меддоуз, - какие еще объяснения тебе нужны? Умел бы хоть немного шевелить мозгами и сам бы дошел до нужных выводов. Я закончил изучать структуру твоих магических потоков. Это было весьма занимательно, если честно. Теперь осталось, опираясь на проведенные исследования, доработать мой артефакт и... провести испытание. Экспериментальное, если ты забыл. А это значит, что остается немаленькая вероятность отрицательного результата. Если коротко, парень, то попрощаться перед ним будет не лишним.       Мальчик резко втянул ртом воздух, пытаясь успокоить зачастившее вдруг сердце, он старался как можно реже вспоминать о возможности того исхода, о котором сейчас так хладнокровно упомянул Меддоуз. Впрочем, кому вообще хотелось бы думать о возможной скорой смерти? А вот о предполагаемом выздоровлении думать было приятно, так что Гарри постарался побыстрее сбросить с себя внезапное оцепенение и решительно кивнуть своему доктору-артефактологу.

***

      Признание Цисусу и Фло прошло... феерично. Такого взрыва эмоций Гарри даже вообразить себе не мог, так что сколько бы не ругали его старики, с лица мальчишки не сходила глуповатая блаженная улыбка, вызванная потрясением от того шквала заботы и беспокойства, что был явственно виден за устроенным ими скандалом. Гуль не изменил себе и перенес все нападки и обвинения в свой адрес абсолютно равнодушно, лишь пару раз заинтересованно фыркнув в ответ на особо заковыристые обороты со стороны Флориана. Ну а когда пожилые маги наконец остыли, то Гивори потребовал немедленно показать ему исследования, ссылаясь на то, что он, как целитель, может сделать полезные выкладки и исправления. Алголь одарил "дядюшку" насмешливой улыбкой и всучил 3 увесистых тома написанных мелким почерком заметок, после чего заявил, что разъяснять ничего не намерен и вообще у него еще хватает работы с артефактом. Цисус и Фло разбирались долго и мучительно, ужасно медленно переводя специализированные символы и узкопрофессиональные термины, но не сдавались до конца второго тома. Дольше заниматься столь интересным чтением они не смогли, Гуль заявил, что артефакт готов и откладывать процедуру не стоит. Дом погрузился в ледяной ужас, отчетливо источаемый сразу тремя его обитателями. Эксперимент назначили на этот же вечер, а весь день маги провели, не отходя от Гарри ни на шаг, даже Алголь устроился с книгой на диване в углу гостиной, пытаясь приободрить своим присутствием совсем ставшего похожим на тень мальчишку. Казалось, что для всех здесь ожидание превратилось в бесконечность.       Но вечер все же настал. Гарри уложили в кровать и напоили рядом специальных зелий, после чего страх отступил, но вместе с тем он теперь ощущал все гораздо более тускло и приглушенно. Вперед вышел Гуль и надел на шею мальчишки артефакт, на вид больше напоминающий большой амулет из похожего на серебро металла. Окружность этого "медальона" была испещрена цифрами и рунами, а в середине сверкала звезда с восемью лучами, которую артефактолог уверенно повернул против часовой стрелки, а затем сосредоточил свою магию и прошептал заклинание. Дальше последовала самая длинная ночь в жизни Гарри Поттера. Несмотря на слегка притупленные зельями ощущения, боль была невыносимая,и, если бы не удерживающие его путы, наколдованные Цисусом и Фло, Гарри бы еще в первый час выцарапал из своей груди сердце в надежде прекратить пытку. Мальчик выл,пока не сорвал голос, а потом продолжал беспомощно сипеть, невидяще вращая глазами, испещренными лопнувшими капиллярами, он ощущал как нечто чужое и холодное, подчиняясь воле Гуля, распутывает его магические потоки, порой безжалостно разрывая их там, где они спутались особенно сильно, и скрепляет их по-новому, перекраивает его сущность. А чуть позже он уже не ощущал ничего: боль не давала мыслить, и, когда мучение прекратилось, мальчик лишь обессиленно выдохнул и потерял сознание.