Прежде чем я уйду

Квартира Каулитцев всегда наполнена звуками. Кажется, благословенной тишины здесь не было никогда - звонки, гости, собачий лай, ссоры, шуршащий шум телевизора, - в общем, спокойствия не существовало...и это всех устраивало. Стиль жизни близнецов не позволял мне расслабиться - я всегда была настороже. И это было однозначно счастливое время. Все изменилось полтора года назад. Все изменились. Навсегда. В полной темноте, не включая в коридоре свет, я скинула обувь и принюхалась. Пахло какими-то благовониями, каким-то то едва уловимым запахом шалфея, дурманим голову; я тонко ощутила этот аромат, на секунду даже забыв, какие слова я обдумывала, пока открывала дверь. Мне так много хотелось сегодня сказать Биллу и одновременно так сильно не хотелось говорить ни слова. Меня разрывали противоречивые мысли, но я была довольна спокойна внешне: таблетки все-таки все еще немного действовали на меня. Сознание застилал легкий дурман, но я прекрасно понимала, что происходит и мыслила довольно трезво. На шум в коридоре выбежал Купер*. Пес как-то без энтузиазма махал хвостом, принюхиваясь ко мне. Я подставила ладонь, проводя ею по голове животного. Пес доверчиво и грустно ткнулся в мою ладонь носом. Я вздохнула, прикрывая глаза и опускаясь на пуфик около маленького столика, стоящего в коридоре, у стены, за которой находилась небольшая кухня. Последние силы мгновенно оставили меня. Промокшая одежда противно липла к телу. Пес покрутился около моих ног, после чего засеменил обратно в квартиру, не оглядываясь. Казалось, это место было пропитано молчанием и тишиной. Нет, конечно, нельзя было сказать, что здесь совершенно не было звуков - они были. Но, так уж получилось, что я научилась вслушиваться куда глубже и яснее, чем раньше. И поверхностный навязанный шум отступил. Я начала замечать, что Билл гораздо чаще молчит, чем раньше; что Том, этот не унывающий сгусток разрушительной энергии, притих; даже пес, это глупое животное, похоже, ощущал общую обстановку в доме. Так вот, я думала: если бы квартира была живым существом, то настроение у этого существа было бы очень пасмурное. Неудивительно, что близнецы не горели желанием оставаться здесь надолго в течение вот уже года. Сегодня мне предстояло говорить с Биллом, улыбаться ему. Не то чтобы мы вообще с ним не разговаривали, нет, как раз-таки наоборот. Мы говорили каждый чертовый день, и каждый раз это напоминало мне изощренную пытку. Уверена, Билл чувствовал то же самое. И осознание этого факта вовсе не приносило мне удовольствия. - Вивьен. Я вздрогнула всем телом, подскочив от страха. По расслабленному телу тут же пробежалась волна вспыхнувшего за секунду раздирающего раздражения; этот голос я услышать не ожидала, и откровенно говоря, не хотела. - Андреас, - так же официально кивнула я головой, даже не обернувшись, добавив в голос предельную дозу холодной вежливости. В висках отчаянно застучало от какого-то непонятного режущего ощущения в груди. Вот черт. - Андреас, скажи мне, - ровным тоном начала я, - почему встречать меня выходят не хозяева этой квартиры, а гость? И почему здесь так темно, если у нас гости, что-то я никак не пойму. Легкая, почти невесомая словесная шпилька явно не достигла цели, судя по абсолютно спокойному, даже равнодушному ответу парня. Впрочем, я и не старалась. - Ничего удивительного в этом нет, и ты бы сама понимала это, если бы хоть немного обращала внимание на то, что происходит вокруг тебя. - Да что ты? - деланно удивилась я, оборачиваясь, наконец, к этому наглецу, который явился ко мне домой и хамил мне. - То есть я невнимательная? - Нет, - твердо отрезал Андреас, сощурив и без того небольшие глаза. - Всего лишь эгоистичная. Это мое мнение. - Повторишь это при Билле? - совершенно спокойно спросила я, вытягивая ноги вперед и не собираясь подниматься с удобного пуфика. - Думаю, он давно не слышал ничего подобного. - Он и так это знает, - бросил парень, поморщившись. - Биллу нездоровится. Он заснул. Я заинтересованно приподняла бровь. Беспокойство всколыхнулось в моей душе, осев неприятным осадком. Горло сдавил спазм. Я не хотела, чтобы Биллу было плохо. Так уж получилось, что повсюду сквозила моя вина. Моя вина - будто я сама выбирала свою судьбу, сама выбрала то, что произошло со мной. Моя вина - я практически не замечала того, что происходит вокруг меня, хотя и относилась ко всему с придирчивым вниманием. И это было самым странным; несмотря на мое болезненную необходимость видеть и слышать все и вся, реальность будто бы ускользала от меня, прятала отдельные, важные моменты своей непостижимой сущности. Я пыталась зацепиться за эту реальность, которая так жестоко вышвырнула меня из себя - но словно лишь царапала пальцы об ее края, что продолжали ускользать. Я не заметила, что Биллу плохо. Мокрая, как ондатра, только что выбравшаяся из озера, я стушевалась под холодным взглядом Андреаса. Он легонько покачал головой, будто говоря: "Ладно, не так уж и страшно. Я не давлю на тебя". Но мне уже было достаточно его слов. - Я, собственно, ради этого и заходил, - продолжал парень. - Занес лекарства, вот и все. "Отчитываюсь перед тобой только потому, что Билл все еще терпит тебя рядом с собой." - Пока, - только и сказала я ему, уходящему. Андреас показательно взял запасные, принадлежащие ему ключи от квартиры близнецов, со столика, и убрал их в карман. Я проигнорировала это его действие, спокойно стоя в коридоре. Услышав звук захлопнувшейся двери, я вздрогнула и передернула плечами. - Билл? Было бы не очень хорошо, если бы он слышал наш с Андреасом милый разговор. Тишина. Билл действительно обнаружился спящим на диване в гостиной. Я, нахмурившись, потрогала его лоб и убедилась, что у него небольшая температура. И когда только умудрился? Тома дома не было, что неудивительно. Свалил от больного братца подальше. Конечно, ему же нельзя заражаться, он же такая важная персона. Собственно, и Биллу болеть было нельзя. Их с братом выходные так быстро пролетали, и уж тратить их на болезни...Не предоставлялось возможным. - И в этом я тоже виновата? - тихо спросила я тишину, с которой иногда говорила в моменты особенного отчаяния. - Замечательно. Нужно было принять душ и переодеться во что-то теплое и сухое до того, как Билл придет в себя. Или вернется Том. Встречаться с ним в ближайший час не хотелось совсем - в последнее время он все больше раздражал меня. И его непонятная забота, что кружила вокруг меня, заставляла меня нервничать. Я более не переносила странности и недомолвки. Я уже ощущала ее. Она была совсем рядом. Осязаема. Но меня вырвали из ее сладкого плена. Обхватили тонкими руками, как лианами. Вытащили на поверхность - на дневной свет. Оставили трепыхаться, как рыбу, безжалостно вытащенную из воды. - Виви? Я почти ощущала ее, почти ухватилась. Но она ушла. Оставив меня, истыканную иглами, бесчувственную. Все понимающую; почти бездыханную, с вывернутой наизнанку душой. Живую. - Ты не можешь весь день притворяться мертвой, - с легким оттенком игривости сказал Том. Я перевела на него ледяной взгляд, сузив глаза. Как будто была способна на чувства. Том тут же сник. Он, Билл и остальные знали, чего нельзя говорить при мне - и дело не в том, что это я им запретила. Они сами придумали себе какие-то запретные темы, кодовые словечки, которыми обменивались между собой в моем присутствии. Будто бы я совсем не понимала их; будто бы меня уже не было. Это раздражало. Они, например, заменяли слово смерть на что-то более легкое и простое: болезнь, хвора, депрессия. Каждый раз окружающие придумывали сотни новых обозначений моей болезни; но все было гораздо проще. Для меня все было проще. Им было сложнее. - Так всем стало бы лучше, - проговорила я ровно. Голос получился сиплым - горло саднило. - И Биллу бы не пришлось выкручиваться сейчас. - Все равно бы пришлось рано или поздно, - глухо пробормотал Том, глядя в сторону. Он выглядел удрученно. И в этом была моя вина. Я готова это признать. Потому что это правда. Я вздохнула. Кислород заструился к моим легким, проясняя и без того кристально чистое сознание. - Биллу сейчас нелегко, - добавил Том, проникновенно взглянув в мои глаза. В этот момент я даже поверила ему. - Но он сильный, и он не сдастся. - Это-то и плохо, - пробурчала я себе под нос, отворачиваясь, замечая, как Том выпрямился в больничном кресле, навострив уши. Но я не стала повторять фразу. Мой взгляд прошелся по стене, выкрашенной в белый цвет и задержался на лампе, источающей ослепительно-белый свет. Вообще все в люксовой палате самой престижной частной клиники Берлина было стерильно белым: белые стены, белый потолок, даже свежие цветы, стоящие в вазе на тумбе, были безупречно белыми. Такое ощущение, что я в раю, и если в раю действительно так, как здесь - то там просто смертельно скучно. Впрочем, в рай мне не попасть. Рука, лежащая на специальном подлокотнике, онемела от неподвижности; капельница была наполовину пустой, а я даже не помнила, когда мои вены успели затыкать иглами. Все утро и большую часть дня я провела в беспамятстве. Услышав шум, я обернулась, глядя на зашевелившегося Тома. Он вытащил телефон из кармана широких черных джинсов. Я с полным безразличием следила за его действиями. - Билл прислал сообщение...Виви, слышишь? Я, только отвлекшаяся на стену белого цвета, что кружил голову, сконцентрировала внимание на парне. Том смотрел на меня выжидающе. - Ну, что? - все-таки сдалась я, изображая заинтересованность. Мое тело противилось каким-либо эмоциям. Мышцы на лице заныли из-за выдавленной улыбки. - Он хочет уехать, - с готовностью продолжил Том, с энтузиазмом кивая. - Отдохнуть. - Пусть едет. - Мы вместе поедем. И ты тоже. Я хмыкнула. - Ты серьезно? Я? Том беглым взглядом оглядел мое тонкое невесомое тело, наполовину укрытое белой простыней. Хрупкие, словно фарфоровые руки. Выпирающие ключицы. Но уже совсем не сексуально. Смертельно. Смертельная бледность. - Когда...поправишься, - уже не так уверенно проговорил Каулитц-старший. Вот почему около меня находился именно Том - он умел внести позитивные нотки практически в любую ситуацию. И это неимоверно раздражало. Иногда так и хотелось стереть улыбочку с его красивого лица. Я пошевелила онемевшими пальцами, ощущая, как легкая боль прознает пострадавшую исцарапанную кожу. Удивительно, что Том ни слова не сказал мне в упрек моего поступка. Впрочем, он, как и все, стремился сохранить ту толику спокойствия и здравомыслия, что у меня остались. - А что...Билл? Это ведь он меня нашел, так? - Вообще-то нет. Я нашел. - Как так получилось? - Просто я...вернулся раньше. Не хотел оставаться в студии. Захотелось...домой. Я устало прикрыла глаза. Тот факт, что меня, истекающую кровью, обнаружил не мой парень, а его брат, не прибавил мне радости. Ванную комнату я не запирала, понимая, что ни к чему создавать лишние сложности. Зачем заставлять кого-то выламывать дверь ради меня, жалкой свихнувшейся девочки-самоубийцы? Мне не было грустно от того, что Том пришел домой раньше и застукал меня, уходящую сквозь изрезанное запястье тонкими ручейками. Мне было все равно. *да простят меня Кау и все прочие, но я продолжаю кличать собаку Тома Купером. Ну нравится мне эта кличка, извиняйте)