Прежде чем я уйду

Приняв душ и переодевшись в большой теплый свитер и домашние шорты, я протопала на кухню и нашла в холодильнике баночку с газировкой. Устроившись на высоком стуле, я попивала холодный, обжигающий горло напиток и старательно отгоняла от себя сонливость. Единственное, что мне хотелось бы знать – связано ли недомогание Билла со мной или нет. Вернее, не так. Возможно ли такое, что из-за постоянных нервотрепок его организм дал сбой? Не то чтобы меня сильно мучила совесть; все-таки я действовала и вела себя настолько хорошо, насколько только была способна. И это отнюдь не преувеличение: еще каких-то два месяца назад я была еще злее, чем сейчас. И все же… Я переживала. Когда Билл появился на кухне, я допивала уже вторую баночку газировки. Выглядел он не так уж плохо, как мне сначала показалось; бледность спала, волосы были взъерошены, на щеке остался отпечаток от подушки. Парень вздрогнул, заметив меня. Я отсалютовала ему пустой баночкой. Билл криво, но искренне улыбнулся. - Ты в порядке? – мы задали этот вопрос друг другу почти одновременно, и на какое-то мгновение он застыл в воздухе спокойной вежливостью. Билл еще раз улыбнулся, садясь напротив меня. С такого близкого расстояния стал заметен болезненный румянец на его щеках. Я мысленно нахмурилась. - Я столкнулась с Андреасом, - зачем-то сказала я, решив, что не хочу сегодня никаких серьезных разговоров. Но у Билла, конечно же, были свои планы. Так уж было заведено: все решал Билл, его настроение и замыслы. Он был словно энергетическим центром нашей компании. - Как прошел сеанс? Я передернула плечами. На них словно в один миг упал тяжелейший груз. Нужно было объясняться, а мне так надоело врать и изворачиваться. На самом деле, не хотелось, чтобы Билл подумал, будто я не стараюсь. Я и правда старалась изо всех сил. Билл наверняка в это уже не верил, и я видела это по его разочарованным глазам и хмурому выражению лица, что появлялось, стоило мне отвернуться от него. Но я все замечала. - Отлично, - промямлила я, вертя баночку в руках и глядя только на нее. Лицо под внимательным взглядом темных глаз начало гореть. – Вспоминали детство. Приятные воспоминания, сплошная радость… Билл тяжело вздохнул, и я сделала вывод, что он снова не верит мне. Что ж, в чем-то он был даже прав. Мне нельзя было верить. Я и сама себе не верила. - На самом деле, - решилась я на откровенность, - мне кажется, что все это бестолково. - Мы это уже обсуждали, - отрезал Билл, отворачиваясь. – Так нужно, и ты будешь ходить к врачу. Я едва слышно заскрипела зубами; злость возвращалась, она окутывала меня своим горячим одеялом, путала мысли, заставляла говорить гадкие вещи – это было одним из привычных моих состояний. Эмоционально нестабильна – вот такой вердикт вынес как-то мой прекрасный врач. - Я торчу у этого бездаря с купленным дипломом вот уже сотню часов, - зарычала я, - и мы не сдвинулись ни на йоту. Вообще. Абсолютно! Парень помолчал какое-то время. Он поднялся на ноги, подошел к плите и поставил чайник. На кухне сразу стало теплее, и я неожиданно поняла, что все это время очень мерзла. Внутренности словно заледенели, ноги сводило судорогой, а пальцы рук едва заметно тряслись. - Если бы ты на самом деле хотела все вспомнить, ты бы уже это сделала, - тяжелым грузом придавил меня Билл, стоя спиной ко мне. – А так…Я уверен, что тебе не хочется. А может, ты и помнишь какие-то моменты, но просто не хочешь говорить? Вполне вероятно, знаешь ли. Я ведь и сам не до конца знаю… С каждым его словом меня все больше сковывал лед. - Черт, прости….Просто устал. Я молчала, глядя в никуда. - Правда, извини. - Ладно. Я понимала, что Биллу, собственно, незачем было извиняться. Он был не виноват. Это была моя вина. Во всем. И Билл был отстранен от меня – это было не особо заметно на первый взгляд, ведь он улыбался мне и интересовался моими успехами – но это все было из разряда дежурного беспокойства, ответственности. Засвистел чайник, оповещая нас о том, что пора окончательно согреться. Билл, погруженный в свои размышления, вздрогнул. Через несколько минут у меня в руках дымилась чашка горячего чая. Когда-то давно мы с Биллом любили вот так вместе пить чай; такое простое и житейское дело объединяло нас, стало нашим своеобразным таинством; мы могли говорить о чем-то постороннем, смотреть друг на друга и улыбаться. Едва заметно. Уголками губ. Сейчас же, когда все изменилось, эта традиция носила уже какой-то другой характер. Она словно почерствела, начала осыпаться крошками. Как и все в наших отношениях. Какое-то время мы молчали. Чай остывал в чашке, которой я тщетно пыталась согреть руки. Купер, бестолково шныряющий по квартире, забрел на кухню и улегся у моих ног. - Так что с тобой? – все-таки поинтересовалась я, делая непринужденный вид. Надо сказать, получалось у меня из рук вон плохо, потому что под маской непринужденности и легкой расслабленности в моем сердце рокотала расплавленная злость, и жужжало беспокойство. – Ты и правда заболел… - Это неважно, - спокойно, но очень твердо отрезал Билл, не глядя на меня. Что-то ускользало от моего внимания, чего-то я не понимала, и это все больше нервировало меня – я итак вся как сплошной оголенный нерв, а тут еще и Билл перестал говорить со мной начистоту. Стало обидно, хотя я понимала, что сама во всем виновата. Даже грустные глаза лежащего у моих ног пса словно бы говорили мне об этом. - Мне все-таки интересно знать, что с тобой происходит, - проговорила я очень холодным тоном. Будто выдохнула морозный воздух из заледеневших легких. – Это преступление? - Я просто не хочу, чтобы ты лишний раз волновалась, ясно? - Яснее не бывает. Только я уже волнуюсь, когда ты сидишь передо мной в таком виде. Или ты думаешь, что я совсем бесчувственная? Билл сузил глаза, проникновенно глядя на меня. В самую душу. - О, нет, - с неожиданной ехидцей сказал он, - наоборот. Слишком чувствительная. Меня словно камнем огрели. Понимаете, никогда прежде у нас не было таких вот отношений - нет, конечно, мы часто ругались и спорили, но... Билл замолчал, устало проведя ладонью по лицу, убирая волосы со лба. Под его темными глазами расположились не менее темные тени. И, глядя на него, я подумала, что у нас уже практически не осталось шансов. Потому что Билл банально, но от этого не менее катастрофично устал. Теперь понятно, почему от нашего совместного чаепития так и тянуло морозцем и отчужденностью. Меня неожиданно потянуло в сон. Чертовы таблетки. Я отчаянно боролась с сонливостью, которая все больше накатывала, охватывала меня своими липкими путами. Остывший чай совсем перестал греть руки. Не так я планировала заканчивать этот день. Телефон Билла, лежащий на столе, завибрировал и разразился чудовищной песней из какого-то диснеевского мультфильма. Парень чертыхнулся, едва не разлив свой чай, недовольно отставил чашку и посмотрел на экран мобильного. Я еле сдержалась, чтобы не вытянуться и посмотреть туда же. - Да, - сухо, даже как-то строго ответил Билл, принимая вызов. Он не смотрел на меня. Я прикрыла глаза, делая глубокий успокаивающий вдох. Шум удаляющихся шагов подсказал мне, что Билл вышел из кухни. Купер побежал следом за ним. Я глухо простонала и сложила руки на столе, устраивая на них тяжелую голову. Все шло наперекосяк. - Все в порядке? Голос Тома прозвучал глухо из-за закрытой двери. Я еле слышно простонала, чувствуя в груди ноющую боль, которая накатывала и охватывала меня каждый раз, стоило мне наклониться еще ниже. - Да, - отозвался Билл напряженно, придерживая меня так, чтобы я окончательно не осела на пол. Ноги меня почти не держали, и я ощущала себя тряпичной куклой, безжизненно повисшей на стойком оловянном солдатике по имени Билл. - Может, машину подогнать к выходу? - предложил Том, и я чуть помотала головой и охрипшим голосом пробормотала сквозь комок в горле: - Пусть вызовет такси. Будет лучше, если нас не увидят на нашей же машине. Может, вообще не заметят... В тишине закрытой комнаты, разбавленной только моими всхлипами, мой голос прозвучал неожиданно громко. Резанул по ушам надрывным шепотом. Оглушил своим отчаянием. И вроде бы не случилось ничего, что могло бы вызвать такую реакцию. Мы были на дне рождении одного знакомого Тома, некого басиста из музыкальной группы родом из Франкфурта. Впрочем, кто это - мне было не особо важно, все равно вся информация улетучивалась из моей бедной головы, чуть задурманенной двумя бокалами шампанского, выпитого в тайне от отвлекшегося Билла. - Что ты вспомнила? - настойчиво, но одновременно мягко спросил меня Билл, держа меня в своих руках крепко, словно фарфоровую статуэтку. Меня знобило и трясло в закрытой ото всех комнате. Оказавшиеся неожиданно яркими воспоминания, неожиданно ударившие в голову прямо посреди банкета, все витали перед глазами, били по вискам. Я еле смогла устоять на ногах. Я помотала головой, зажмуриваясь. - Это что-то...страшное? - А что из случившегося не страшное? - огрызнулась я, впиваясь ногтями в ладони. - Ты вспомнила лица? - парень совершенно не обратил внимание на мой грубоватый ответ. - Лица? Нет....Это что-то размытое... - Что? - в голосе Билла прозвучало удивление, смешанное с легким страхом. - Я знаю, что звучит, как чушь... В моей голове безумным калейдоскопом сменялся хоровод воспоминаний. Как только мне удавалось ухватиться за один из кадров, он ускользал от меня, размываясь; я бестолково тряслась и открывала рот, силясь что-нибудь сказать. Но не могла. Это был один из приступов паники, которым я была подвержена после нападения. Прошло уже полгода, но я так и не смогла восстановиться - наоборот, все становилось только хуже. А еще это было то время, когда у Билла еще хватало на меня терпения. Так мы и стояли до того момента, как Том постучал в дверь, оповещая нас о прибытии такси.