Daughter — No Care
Гарри не любил просыпаться от звонка будильника. А если быть точнее, то он просто ненавидел это звенящее изобретение Дьявола. К сожалению, его работа подразумевала нестабильный график, поэтому Стайлсу иногда позволялось спать хоть целый день, а иногда приходилось не спать вообще. На самом деле, за пять лет в аквариуме модельного бизнеса Гарри научился контролировать свои желания, недаром на данном этапе своей жизни он являлся «золотой» рыбкой этого самого аквариума. Даже акулы не открывали свои пасти, не пытались съесть его.
Но теперь в его жизни снова появился Луи, и Гарри подумал, что его можно отнести к этим самым акулам.
Выключив одной рукой раздражающую мелодию своего айфона, Гарри накрыл голову отельной подушкой. Он не любил спать не в своей постели, но, когда ты одна из самых востребованных моделей Англии, выбора особо и не предоставлялось.
Он не жаловался. Вернее, нет, не так. Стайлс жаловался, он делал это на протяжении всего времени (у Лиама болели уши после каждого проведённого дня с Гарри, но, конечно, этого никто не знал), но парень любил заниматься этим. Любил позировать на дорогостоящую технику, любил проводить время в компании влиятельных людей, это вполне логично, ведь все любят внимание и комплименты в свой адрес. А Гарри получал их заслуженно, потому что этот парень был соткан из идеальности. В нём сочетались множество качеств: неземная красота (вряд ли кто-то может отрицать этот факт — Гарри Стайлс выглядит как чёртово божество из Греческих мифов), умение преподать себя в обществе, несущественная моделям вежливость и пунктуальность. Как бы не устал парень, он никогда не позволял себе накричать на ассистентов или же поругаться с фотографом, потому что понимал — устали все, не только он. Стоило вообще выразить слова благодарности всем этим людям, которые не за такие уж и большие деньги возились с ним каждый раз, как с маленьким.
Гарри совсем не удивился, когда подушка, лежавшая на его голове, начала бить его, побуждая тем самым на открытие глаз.
— Найл, тебе скоро тридцать, а ты всё ещё бьёшь меня подушками, будто мы вернулись в среднюю школу, — пробурчал Стайлс, спрятав свою кудрявую голову под одеяло к остальному телу.
Парень, который уже удобно устроился на бёдрах Гарри, усмехнулся, продолжая бить подушкой импровизированную колбасу, которая развалилась на всю двуспальную кровать лучшего номера в отеле.
— Скажи мне, какой по счёту будильник ты только что отключил? Готов поспорить на сто фунтов, что это был, — Найл на секунду остановился, — тринадцатый.
Гарри улыбнулся в матрас, потому что, да, это был примерно тринадцатый сигнал телефона. Найл его так хорошо знал, и это придавало уверенности в себе.
На самом деле, ни один из них не понимал, как эта сладкая парочка смогла пронести свою дружбу через годы. Гарри и Найл познакомились, когда первому было шестнадцать, а второму девятнадцать. Стайлс решил пробраться на вечеринку студентов Манчерстерского Университета, что ему удалось с лёгкостью (учитывая рост парня и его внешность, хозяйка вечеринки была обречена на разбитое сердце). Спустя несколько литров пива и три бутылки водки, пьяная молодёжь, которая ещё могла хоть как-то функционировать, решила поиграть в «Семь минут в раю». Ну, а дальше всё понятно: Найл, Гарри, пустая комната с кроватью.
В любой другой бы момент Гарри использовал своё обаяние, но ему слишком хотелось спать, а от Хорана слишком сильно пахло потом, поэтому младший уснул, как только за ними закрылась дверь, а с утра обнаружил на своём лбу нарисованный водостойким маркером член. Увидел на руке надпись «я тебя не трахал, честное слово. Если хочешь отомстить мне за то, что пририсовал тебе лишний хуй — звони. 8769843, Найл Хоран хх», Гарри понял, что Найл — его человек.
Именно после этого парни начали дружить. Найл вслед за Гарри переехал в Лондон, поддерживал его на протяжении всего длинного пути из «грязи в князи», в общем, всегда был рядом. Стайлс делал то же самое для своего самого близкого и родного человека на свете.
Все были уверены в том, что это две родственные души, потому что как только заболевал ирландец, Гарри тоже приходил домой с температурой; они вместе страдали от сезонных депрессий с вёдрами карамельного мороженого и «Реальной любовью» по телевизору.
Когда Гарри прошёл самый первый кастинг в своей жизни и начал представлять Burberry, Найл тоже сделал грандиозный шаг в своей карьере — его назначили главным фотографом в том же доме моды.
— Ну, Найл, умоляю тебя, позвони Лиаму и скажи, что я болею, — простонало тело из-под одеяла, — а ещё лучше, скажи, что меня сбил грузовик.
Хоран театрально вздохнул и достал телефон, сделав звук нажатия на экран громче. Он открыл набор и начал вводить случайные цифры, а в итоге был столкнутым с кровати паникующим Гарри.
Это всегда работало.Каждый день.
— Мудак, — пробурчал Гарри, перешагнув через Найла, и пошёл по направлению к ванной.
— И тебе доброе утро, солнышко!
Воспользовавшись моментом, Хоран завалился на почти чистые простыни огромной кровати и начал обновлять свои социальные сети. Гарри же в тот момент лениво открывал тюбик с пастой. Его мысли всё ещё были затуманены, всё, что он хотел — это отработать сегодняшний день и лечь спать, ведь его ждали три выходных подряд.
«Твою же мать!» — пронеслось в голове парня, когда он вспомнил, с кем он работал.
Ему ещё никогда не было так стыдно. После того, как Луи Томлинсон вылил на Гарри ведро с дерьмом четырёхлетней давности, нельзя сказать, что Стайлс поехал домой и проплакал всю ночь в подушку, потому что, нет, это так не работало. Если говорить совсем честно, он вообще не жалел о своём решении, что принял в тот день. Разве что бросить Луи стоило чуть мягче.
Вспомнив тот гневный и испепеляющий взгляд, Гарри плеснул себе в лицо холодной водой.
Да, бросить Луи, определённо, стоило мягче.
Гарри было двадцать на момент знакомства с Луи. Да, они оба были хороши собой внешне, и Стайлс это понимал, поэтому не видел ничего плохо в небольшой интрижке с этим золотым мальчиком. Но никогда он не видел в Томлинсоне воплощение своего идеального мужчины. Гарри нужен сильный и храбрый
мужчина, с которым бы он всегда чувствовал себя уютно и защищённо. Ему нужна была опора, а не балласт, тянувший на дно.
Это было весело — всё, что Гарри Стайлс мог бы сказать про его «отношения» с Луи. Они много гуляли, смеялись, Томлинсон делал множество глупых и милых поступков для привлечения внимания старшего парня, и это срабатывало. Но после того, как Гарри получил зад шатена, после того, как Луи, сонный и счастливый, пытался обнять парня, Стайлс понял — нужно уходить.
Срочно уходить, без объяснения причины. Он знал, к чему всё это вело. Гарри далеко не глуп, он видел, что всё их взаимное развлечение (как это задумывалось изначально) со стороны Луи перерастало в нечто серьёзное, похожее на
чувства. Этого нельзя было допустить, потому что ответить взаимностью Гарри бы просто не смог, и на это было, как минимум, две весомые причины. Во-первых: Стайлс не нанимался в няньки, тем более такому капризному и избалованному мальчишке. Во-вторых: Луи был
мальчиком, и для Гарри было намного легче найти нового такого, нежели связывать себя какими-либо обязательствами, которые он, рано или поздно, нарушит.
Поэтому он ушёл. И до сих пор считает своё решение правильным.
Гарри знал, почему он согласился на это предложение. Имя Луи Томлинсона начало мелькать слишком много, а затем и вовсе каждый третий новостной репортаж был посвящён «сенсации в модной индустрии». Нет, у Стайлса ничего не ёкнуло при виде своего бывшего любовника. Ему не хотелось повиснуть на шее парня и слёзно умолять простить его. Единственное, что понял Гарри Стайлс в очередной раз, так это то, что его уход был правильным и своевременным. Он смог заставить Луи вырастить внутри себя железобетонный стержень, который теперь никто и ничто не сможет сломать. Жалость к этому парню сменилась на уважение, а нежелание встречи — на любопытство.
Да, именно любопытство (и ещё хорошие деньги) привели Гарри в офис Луи Томлинсона. Парню хотелось узнать, как в жизни теперь выглядит шатен: как он смотрит, как говорит, как одевается. Ну, и главное — что он скажет Стайлсу при встрече?
И, к сожалению, Гарри был разочарован. Он надеялся, что Луи будет сдержанно и профессионально выполнять свою работу, как и он сам. Увидев, что именно этим и занимался модельер, Гарри пошёл на провокации. Конечно же, он в этом не признался даже себе, но он хотел услышать гневную тираду. Хотел убедиться в том, что, ворвавшись в жизнь Томлинсона снова, он засядет в голове шатена. Это не было его изначальной целью, но в итоге мы пришли именно к этому.
Гарри хотел увидеть, что Луи всё ещё нуждался в нём, даже спустя четыре года.
— Ты там утонул, кудрявый? — Гарри выбрался из своих мыслей, заметив, что он стоял с включённой водой и просто смотрел в уже запотевшее зеркало. Вытерев лицо, он снова направился в номер.
Как бы то ни было, Гарри Стайлс и Луи Томлинсон — два профессионала, которые должны оставить прошлое и личную жизнь на заднем плане, чтобы работать совместно.
Только вот мозг Гарри достигал катарсиса, когда парень понимал, что теперь он будет видеть Томлинсона чуть ли не каждый день.
Почему это случалось — непонятно даже самому Стайлсу.
— Не дождешься, — фыркнул кудрявый и плюхнулся на кровать рядом с другом, взяв в руки телефон. Экран блокировки показывал девять часов и тридцать восемь минут.
«Ровно тринадцать будильников. Я и не сомневался» — подумал Гарри и решил, что у него самые лучшие друзья на свете.
— Расскажи мне, что всё же произошло вчера.
Стайлс вздохнул, поворачиваясь к другу лицом.
— Ну, сначала всё было довольно здорово, — начал он свой рассказ, — Луи действительно выглядит классно. Он стал мужественнее , отрастил бороду и больше не укладывает волосы в дурацкий петушиный хохолок. — Найл подавил смешок, Гарри продолжил. — Он не набросился на меня, когда увидел в своём кабинете, и я подумал, что, вау, передо мной стоит не парень, а самый настоящий мужчина, но…
— Дай угадаю: он всё равно устроил истерику?
Гарри вздохнул.
— С одной стороны, я его понимаю. Ушёл некрасиво, признаю свою вину. А с другой стороны, прошло четыре года, давно уже пора забыть меня и спокойно жить дальше.
Найл отложил телефон в сторону.
— А что об этом думает Лиам?
— Пока не знаю, — ответил Гарри, — пока не знаю. Ладно, нужно собираться, я должен сегодня ехать на примерку главного лука. Там и поговорю с Пейном, если он не попытается вырезать мне сердце за моё скотское поведение.
Парни засмеялись и заговорили о предстоящем Чемпионате Европы по футболу.
***
Луи всегда был пунктуальным человеком, так как не понимал, как можно опаздывать на встречи, которые назначаешь сам. Он умел правильно планировать своё время, что было очень важным качеством для руководителя. И именно поэтому Томлинсон почти вскипел, как чайник, бросив в миллионный раз свой взгляд на настенные часы.
Зейн опаздывал уже на полчаса. Чёртов засранец.
Не то, чтобы Луи не справился сам с Гарри и меркой его
идеального тела. Эту работу можно закончить буквально за час, но шатену было неспокойно на душе по многим причинам, поэтому он как никогда нуждался в поддержке лучшего друга.
Во-первых: его бывшая любовь работала на него — кажется, уже эта причина звучала довольно убедительно для того, чтобы требовать Зейна срочно и немедленно.
Во-вторых: Луи немного сожалел за то, что накричал на Гарри вчера. Он поступил крайне непрофессионально и по-детски, показал, что ему не всё равно.
Вторая причина тоже выглядела весомой.
Ну, и, третья причина. Наверное, самая вероятная и самая ужасная ошибка, которую бы смог допустить Луи, оставшись наедине со Стайлсом — он мог просто потерять контроль.
С хладнокровностью и безразличием Луи Томлинсона была знакома вся Англия. Он прославился благодаря своей непредвзятости и уникальности, поэтому дизайнеру было совсем не свойственна потеря контроля над собой.
Но рядом с Гарри вся жизнь Томлинсона будто замирала и медленно распадалась на миллионы кусочков. Он не мог нормально дышать, думать, когда кудрявая модель оказывалась в его поле зрения, ибо чувства распирали тело. Казалось, ещё немного, и грудную клетку Луи действительно разорвёт, потому что совмещать столько чувств, противоположных друг другу, да ещё и чувствовать их к одному человеку одновременно просто
невозможно.
Но когда ты Луи Томлинсон, возможно всё.
Он понимал, что его мысли и поведение оставались загадкой даже для него самого. Конечно, увидеть того человека, которого ты видишь спустя четыре года, множество бессонных ночей и полностью убитую нервную систему, априори не могло вызвать положительных эмоций, но и зацикливаться на этом Луи тоже не мог.
Любовь — абстрактное понятие, и Томлинсон думал, что в его сердце не осталось ничего живого вообще.
Но он продолжал чувствовать тот трепет в животе при виде Гарри, он продолжал искать в своей жизни хоть что-то, что бы напоминало ему про те несколько месяцев, проведённых в омуте дикой страсти. Воспоминания просто засели в голове Луи, а он, в общем-то, не особо и хотел от них избавляться.
Иначе бы он не нанял на работу Гарри Стайлса даже под дулом пистолета.
И всё, что оставалось — это смириться и в сотый раз набирать номер Малика, а в ответ слышать «данный абонент недоступен для звонка». Луи усмехнулся, потому что он так устал слышать эту фразу от оператора связи, это будто очередное воспоминание о былой боли четырёхлетней давности.
Только вот именно этот момент хотелось напрочь выбросить из своей головы, закопать где-нибудь у подножья Эвереста, а потом, желательно, закопаться там самому от стыда.
Да, Луи было стыдно. Стыдно за попытки вернуть Гарри, стыдно за свои слёзы и за свою слабость. Он так ненавидел, когда в очередной раз облако мыслей возвращало его в прошлое, напоминая о том, как Томлинсон был счастлив, о том, что когда-то он не был одинок.
Это противное чувство разжигало в нём пожар и чувство злости за долю секунды. Он хотел бы вернуть время назад и переиграть всё, но, к сожалению, даже если он покорил бы весь мир, две вещи никогда не будут ему подвластны.
Время и Гарри.
love you in a panic because I prefer to sit on fences,
spit-kissing on my sickbed
Iʼm not searching for replacements
but we are like broken instruments
Громкий писк рабочего факса вывел Луи из его мыслей, заставив выронить карандаш из рук. Он вздрогнул, прежде чем нажал «ответить».
— Мистер Томлинсон, пришёл мистер Стайлс. Могу я его приглашать?
«Нет» почти слетело с уст Луи, потому что он
боялся. Да, чёрт возьми, он очень сильно боялся снова увидеть Гарри, снова наговорить ему лишнего, снова показать свою слабость.
А больше всего, Томлинсон боялся своих чувств, потому что они словно хирургическое лезвие, распарывали его швы быстро и очень болезненно.
Луи терпеть не может боль.
И Гарри Стайлса.
В сотый раз оскорбив Малика в мыслях, Луи прочистил горло и сухо ответил:
— Пусть проходит.
Казалось, что в этом мире менялось всё, кроме внешнего вида Гарри Стайлса. Он всегда выглядел идеально, при любой ситуации и в любой одежде.
Он стоял перед Луи в обычной белой футболке, с перевязанными кудрями старой банданой и в рваных чёрных джинсах, а у дизайнера все равно сердце безжалостно остановилось. И дело даже не в его красоте, а в той уверенности, которую излучал этот парень постоянно.
Гарри был как бесстрашный рыцарь, который снова ворвался в жизнь Томлинсона, дабы вытащить его из заточения.
Только вот была одна маленькая, но очень важная деталь — Гарри сам туда посадил Луи, и, кажется, спасать его совсем не собирался.
Стайлс прошёл в кабинет быстро и спокойно, будто бы вчера ничего не было, будто четыре года назад ничего не было, и это было самым большим ударом для Томлинсона.
Он ненавидел понимать, что Гарри
все равно, а ему — нет.
— Добрый день, мистер Томлинсон, — ослепительно улыбнулся кудрявый, уверенно присев на кресло напротив стола Луи, — могу ли я рассчитывать на чашку зелёного чая перед примеркой?
Зелёный чай, конечно. Как же.
Глаза Луи заблестели, как льдинки на солнце, и Гарри это заметил. Этот блеск не вызывал жалость, потому что это не были слёзы, конечно же, нет.
Это была лютая холодность и неприязнь, которую Стайлс почувствовал каждой клеточкой тела, и он сделал себе мысленную пометку не смотреть Луи в глаза.
Не такая уж и сложная задача для человека, с которым тебе работать последующие полгода.
Луи вальяжно подошёл к своему столу, расположившись в кресле. Он не понимал своих чувств, не понимал своё тело, ведь ещё несколько секунд назад он изо всех сил старался не наброситься на Гарри с восторженными криками, а сейчас ему хотелось только одного — чтобы Стайлс ушёл.
Томлинсон не чувствовал ни любви, ни ненависти, ни злости. Только присущее ему безразличие и постоянную раздражительность (что являлось следствием психологических травм, нанесённых кудрявым). Вдруг он увидел в Гарри всего лишь манекена для своей модели.
— Конечно, мистер Стайлс, — холодно ответил Луи, уверенно вызвав своего секретаря на связь, — Эшли, будь добра, сделай зелёный чай для нашего гостя.
Гарри хмыкнул, пытаясь собрать свои мысли в кучу. Он принялся осматривать Луи по второму кругу, потому что не заметить такого мужчину было сложно.
Его недельная щетина, помятые твёрдой подушкой волосы цвета мокрого речного песка, коричневый пиджак от YvesSaintLaurent и чёрная футболка вкупе смотрелись так, будто Луи Томлинсон спустился из какого-то Рая (или же восстал из Ада, потому что, ну нельзя так выглядеть). Гарри впервые увидел в этом человеке мужчину, а не мальчика. Эта мысль заставила модель почти подавиться воздухом, когда Луи встал из-за стола, и Стайлс смог лицезреть ноги дизайнера в обтягивающих брюках того же цвета, что и пиджак.
Желание встать и уйти отсюда поскорее, пока никто не натворил глупостей, возникло у обоих парней одновременно.
Эту неловкость решилась прервать Эшли, которая быстрыми шагами вошла в кабинет с двумя чашками. Она как будто почувствовала, что Луи сейчас как никогда нуждался в чёрном чае.
Он обязан был показать Гарри, что совсем-совсем забыл его. Как и привычки, которые успели привиться к парню за пару месяцев, и даже за четыре года Томлинсон не смог
не захотел от них избавиться.
Гарри благодарно улыбнулся девушке, и та покраснела, как помидор. Стайлсу нравилось его влияние на людей; ему нравилось, как робко вели себя девушки рядом с ним, нравилось, что каждый второй парень заглядывался на него, несмотря на сексуальную ориентацию. Это было приятно, к тому же, Гарри нужно было поддерживать имидж.
— Спасибо большое, Эшли, — замурлыкал кудрявый, забрав свою чашку из рук девушки, которая смутилась ещё больше. Он облизнул свои пухлые губы, прежде чем
совсем не специально коснуться своими пальцами маленьких ладоней секретаря, — вдвойне приятно получать вкусный чай от такой невероятной девушки.
И тут, как по взмаху волшебной палочки, чашка чая, предназначенная для Луи, виртуозно выскальзывает из рук бедной Эшли, примезмляясь прямо к ногам Гарри.
Девушка испуганно посмотрела на пол.
— О, Господи, простите, пожалуйста, — начала суетиться она, дабы задобрить Гарри, которого, казалось, эта ситуация вообще не волновала. Он лишь хихикал с реакции девушки на его прикосновение, совершенно забыв про Луи, который сейчас в упор смотрел на него своими прекрасными глазами, — я сейчас всё уберу.
Их взгляды встретились, и Гарри подумал, что он умер прямо сейчас. Всё тело будто сковало тонной льда, стало резко холодно, а затем жарко. Он не мог оторваться от взгляда Луи, который был таким холодным и испепеляющим одновременно, что все слова, которые вертелись в голове Гарри, полноценными словами назвать было нельзя.
— Убирайся отсюда, живо, — прошипел Луи, указав девушке на выход из кабинета. Эшли вылетела, как пуля, побоявшись лишиться работы.
Разбитая чашка всё ещё лежала около кресла Гарри.
— Мистер Стайлс, хочу вам напомнить, что я вас нанял для того, чтобы вы работали, а не для того, чтобы вы соблазняли моих сотрудниц, — ровным, но устрашающим голосом произнёс Томлинсон, снова бросив на Гарри испепеляющий взгляд, — мне нужно снять с вас мерки самому, во избежание ошибок.
Почему Стайлсу резко захотелось спрятать голову в песок?
— Да, думаю, что это единственная причина, по которой я сейчас нахожусь в вашем обществе, мистер Томлинсон, — встав с кресла, Гарри последовал за Луи в другой конец кабинета.
Томлинсон усмехнулся. Он впервые почувствовал, как неуверенно Гарри произнёс последние слова.
Впервые он понял, что доминирует в ситуации.
— О, не сомневайтесь, Гарри. Я бы ни за что не стал радовать себя вашим обществом просто так, — ответил Луи, достав свою ленту для измерений, — а теперь мне придётся попросить вас раздеться до нижнего белья.
Гарри ужасно не хотелось раздеваться перед Луи. Да, возможно, это звучало абсолютно непрофессионально и глупо (это так и было), но…
…, но Гарри потерял мысль, когда мистер Томлинсон снял свой пиджак, обнажив загорелые руки, покрытые татуировками. Их было настолько много, что язык Стайлса, казалось, перестал функционировать вообще.
— Мистер Стайлс? — Луи дважды щёлкнул пальцами перед глазами парня, заставив его вернуться в дождливую лондонскую реальность, — давайте не будем задерживать друг друга и покончим с этим, как можно скорее.
Гарри согласно кивнул, будучи не в состоянии сказать что-либо. Он понимал, что Луи всё ещё ему безразличен по всем параметрам, но внешне он был очень хорош собой.
И если Стайлс считал так, значит, так и было. Он быстро разделся, сбрасывая всю свою одежду на диван, стоящий рядом.
Луи сделал вид, что не заметил, в каком состоянии вещи его… модели.
Да, именно. Просто модели.
— Думаю, вам не нужно объяснять, что вы должны стоять прямо и без всяких движений. Представьте, что вы манекен. У вас это очень хорошо получается — играть бессердечного человека, мистер Стайлс.
Гарри снова подавился воздухом, когда горячие пальцы и сантиметровая лента коснулись его плеч. Стайлс с любопытством разглядывал Луи, пока тот был занят работой.
Его ресницы аккуратно касались острых скул, когда Томлинсон моргал. Гарри, почему-то, очень захотелось поцеловать дизайнера.
Очень и очень.
Просто Луи был
правда очень красив с приоткрытым ртом и маленькой морщиной между бровями.
Измерив таким образом все части тела, кроме бёдер, Луи не замечал косых и жадных взглядов Гарри. Томлинсон настолько любил то, чем он занимался, что не обращал внимания ни на что, полностью погрузившись в процесс.
Правда, как только Луи пришлось встать на колени, и перед его лицом оказались боксёры Стайлса, он резко осознал то, что происходило.
— Лу, прости меня, я про… — Зейн ураганом влетел в кабинет, начав сразу бросаться оправданиями своему опозданию, но, увидев, в какой позе стоит его друг и перед кем, ему резко захотелось проспать ещё на час как минимум, — оу, прости, я… зайду позже.
Малик собрался закрыть дверь с другой стороны, но Луи встал с колен, вытащил изо рта карандаш, записал последнее нужное число на стикере, прежде чем кивнуть Гарри на одежду.
— Мистер Стайлс, вы можете уходить. Всё, что мне нужно, я сделал.
Кудрявый снова согласно кивнул, будто забыл все слова, существовавшие в английском языке. И никто не мог его обвинить ни в чём, потому что когда перед вашим членом стоит самый сексуальный парень Англии, то это состояние было совершенно нормальным.
Совершенно.
***
— Ну, и что это было? — Зейн налетел на Луи, как только Гарри попрощался и вышел из кабинета Томлинсона.
Луи сел на диван, сложил ноги по-турецки, взял в руки эскиз одного из костюмов для Гарри, пристально рассматривая все детали.
— Это называется замер параметров модели, Малик, — язвительно произнёс Томлинсон, стирая и дорисовывая что-то новое. Он хотел сделать то, что максимально близко отражало его внутреннюю борьбу с самим собой, которая продолжалась на протяжении длительного времени, — если бы ты умел ставить телефон на зарядку, то смог бы присутствовать с самого начала.
Зейн отпил кофе из своего бумажного стакана, с сожалением посмотрев на Луи.
— Ты же понимаешь, что я сделал это не нарочно. Но я хочу узнать подробности, а ты не имеешь права не посвятить меня в них.
На самом деле, Луи имел право молчать, ещё какое. Он очень редко обсуждал Гарри с кем-то, кроме себя самого. Это вечное противостояние, которое происходило на протяжении уже долгого времени, не стоило выносить наружу, ибо в итоге его признали бы либо влюблённым, либо сумасшедшим. И неизвестно, что из этого хуже.
— Какие к чёрту подробности, Зейн?
— Ну, например, как так вышло, что ты не убил его? Я был уверен, что ты задушишь этого индюка сантиметровой лентой, — задумчиво произнёс пакистанец, — по крайней мере, я бы с ним так и поступил.
— Зачем мне что-то с ним делать? Я совершенно ничего не чувствую к мистеру Стайлсу, поэтому перестань нести чепуху и займись делом, пока я тебя не уволил.
Малик театрально закатил глаза на пустые угрозы своего друга.
— Ты сейчас кому пытаешься доказать, что не любишь его: мне или себе? Как бы то ни было, у тебя неважно получается, бро.
— А тебе не кажется, что пора перестать совать свой нос в чужие дела? — резко ответил Луи, переводя взгляд с эскиза на Зейна, который слегка опешил от таких слов, — я абсолютно не нуждаюсь в твоих ебаных советах Малик, так что проваливай отсюда, психолог недоделанный.
— Лу, ты чего, я же просто —
— Пошёл вон, — крикнул Томлинсон, вскочив с дивана, указывая рукой на дверь, — а если ты ещё хоть раз заговоришь со мной о Стайлсе, я оставлю тебя с голой задницей на окраине Лондона, ты меня понял?
Зейн поджал губы и быстро встал с кресла, направившись к двери.
— Смотрите, мистер Томлинсон. Я-то переживу потерю работы, а вот сможете ли Вы пережить потерю единственного друга? — и, не дождавшись ответа, Малик вышел из кабинета.
Через несколько секунд планшет с эскизом полетел в дверь.
I donʼt care anymore
