Sia — Waving Goodbye
Луи, если честно, просто хотел, чтобы его хотя бы на пару минут оставили в покое. И это желание появилось после того, как его психическое состояние снова пошатнул кудрявый парень. Он смирился с тем, что придётся видеть Гарри Стайлса практически каждый день, смирился с тем, что сам подписался на такое самоубийство, но представлять встречи или смотреть на этого нахального паренька с ярко-зелёными глазами, уставившись в телевизор — это одно. А видеть, какГарри Эдвард Стайлс. Гарри Стайлс. Гарри. ГарриГарриГарри.
Ему снились сны. Опять о Гарри. Каждый день один и тот же на протяжении четырёх лет. Только в этом сне ему было не всё равно на Луи. Они лежали на зелёной мокрой траве и болтали обо всём на свете. Кудрявый положил голову на колени к дизайнеру, пока тот ласково перебирал каштановые кудри своими тонкими пальцами. Они были такие мягкие на ощупь, а в воздухе пахло мёдом и счастьем, Луи просто не хотел просыпаться. Он хотел находиться в этом сне вечно, ощущая пухлые губы Гарри на своих небритых щеках, хотел, чтобы солнечные лучи щекотали ему пятки. И ещё Луи помнил ту первую ночь, когда он пробудился ото сна и пошёл в аптеку за морфием, лишь бы уснуть снова и оказаться с Гарри рядом. Он вспомнил, как подделывал рецепты для фармацевта, каждые три дня выходив за новой оранжевой склянкой с таблетками. Он помнил, как Зейн плакал, умоляя Луи, наконец, проснуться и поесть, но получал в ответ лишь секундный сонный и безжизненный взгляд. Он помнил, как испугался, выпив больше морфия, чем следовало бы. Помнил, как судорожно набирал номер Лотти и вызывал рвоту, потому что не хотел умирать ещё и физически. Он помнил всё, до единой мелочи. И алкоголь, которым пытался заглушить боль, и морфий, и даже наркотики. Он помнил постоянно меняющихся парней и девушек, которых он искал на замену Гарри. Но он не помнил лишь одного — как он сумел встать на ноги и снова начать жить? Как он смог выбросить все фотографии, все вещи Гарри? Как он смог очистить свою квартиру от таблеток с морфием и пустых бутылок из-под виски? Возможно, он понял, что сёстры не выдержат потери брата. Возможно, он понял, что Зейну тоже нужна его поддержка. А, может быть, он понял, что не хочет больше существовать, что пора начать жить. Или, хотя бы, притворяться живым. Луи, правда, старался вернуться к той беззаботной жизни, что вёл раньше, только с одной разницей — он начал посещать университет и снова стал рисовать. Изначально это были портреты: он рисовал сестёр, отца, Зейна, незнакомых студентов, с которыми ходил на английский. Но затем он понял, что хочет выплёскивать все свои эмоции в одежду. Он купил себе мольберт и множество карандашей. Прошло немало времени перед тем, как Томлинсон решил с кем-то поделиться своей работой, потому что это было личным. Можно сказать спасибо Зейну, который насильно заставил показать эскизы лучшему другу отца Луи, который работал в модном доме Burberry. Ничего не изменилось с тех самых пор. Зейн всё ещё убеждал Луи, что он не бездарность и помогал найти мотивацию для работы, отец всё ещё не замечал своего единственного сына, полностью погрузившись в работу после смерти жены. А этот чёртов сон так и не думал смениться хотя бы на пустоту. Томлинсон был бы рад даже ей. Поправив воротник белой накрахмаленной рубашки, Луи постучался в стеклянную дверь. Он никогда не стучался, прежде чем войти к любому из своих сотрудников, не считая Зейна. Потому что Малик был не сотрудником — он был другом для Томлинсона. Самым близким человеком на Земле, и он чувствовал себя чертовски плохо оттого, что не мог контролировать свой гнев и постоянно выливал его на человека, который меньше всего этого достоин. Зейн не разговаривал с Луи уже второй день. Сегодня у Томлинсона интервью для GQ, и, если бы Малик не отправил через Эшли записку с напоминанием, он бы облажался. Луи не знал, как жить без Малика. — Войдите, — раздался грубый голос за дверью. Томлинсон быстро просунул голову в щель двери, но быстро её убрал. Он знал, что сейчас в него что-нибудь полетит, потому что это происходило не впервые. Луи слегка улыбнулся, когда услышал, как разбилась стеклянная пепельница прямо об чёрную бетонную стену рядом с дверью. — Луи, пошёл нахуй отсюда, — устало произнёс пакистанец, снимая пиджак и вешая его на свой стул. Он не злился на своего друга, он просто устал. Устал постоянно возиться с Томлинсоном, будто Зейн его мама. Он устал постоянно терпеть всё это дерьмо. Он устал звать Луи с собой в бар, но вместо этого слышать холодный и резкий отказ. Но Малик понимал, что если сейчас оставит своего друга, то тот точно утонет в своём дерьме. Что бы ни случилось, эти двое всегда помогали друг другу. И этот случай не был исключением. Луи стремительно подошёл к Зейну, который стоял в самом центре кабинета, и крепко обнял его, спрятав голову в грудь парня. Он редко проявлял свои чувства напоказ, Малик знал, как тяжело ему было это делать, поэтому не требовал ничего такого. — Я такой мудак, — прошептал Томлинсон, сильнее вжимаясь в тело лучшего друга, когда тот обнял его в ответ, — мне так жаль, Зейн, ты же знаешь, что ближе тебя у меня никого нет и — — Я тоже тебя люблю, Луи, — улыбаясь в волосы друга, ответил Зейн. Он действительно любил Луи и знал, что это взаимно, — хоть ты ещё та истеричка. Томлинсон усмехнулся и ударил Зейна по спине, прежде чем спокойно выдохнуть. В объятьях друга он чувствовал себя немного увереннее, потому что чувствовал себя частью чего-то грандиозного. Он только рядом с Зейном понимал, что он действительно известный дизайнер, что его вещи носили Рианна и Райан Гослинг; он понимал, что его работа доставляла ему удовольствие, только когда рядом был Зейн и помогал справляться Луи со всеми трудностями. Наверное, Томлинсон бы хотел любить Зейна чуть иначе, чем любил. Как жаль, что нельзя выбирать, в кого влюбляться. — Ладно, всё, хватит тут свои сопли по моей рубашке размазывать, мистер Томлинсон, — Зейн шуточно отпихнул от себя Луи, вытирая рукой невидимые пятна, — у вас через, — взгляд на часы, — полтора часа интервью, нужно подготовить кабинет и встретить интервьюера. Ты готов? Луи слабо улыбнулся, но в его глазах была видна уверенность в своих действиях. Он не должен останавливаться на достигнутом им успехе, он должен пережить всё то, что пытается столкнуть его вниз. — Конечно, я готов. Думаю, что если дать этому корреспонденту одну вещь из новой коллекции, то это ещё больше впечатлит общественность. — Мне нравятся твои идеи, Томмо.***
Эта коллекция должна была произвести полный фурор, ведь Луи работал над ней восемь месяцев, полностью вложив в каждый лук всего себя. И сейчас, когда до первого показа оставалось всего пять дней, Томлинсон сидел перед журналистом, ожидая начала интервью. Напротив Луи сидела очень привлекательная девушка. Её ярко-рыжие волосы локонами падали с миниатюрных плеч, красная помада подчёркивала уникальность цвета волос и глаз, которые были глубоко-коричневого цвета. Она была очень хороша собой, и Томлинсон чувствовал, что она смотрела на него как-то по-особенному. Конечно. Каждый раз история повторялась. Вот почему Луи не любил давать интервью журналистам GQ. У них будто на лбу выбита татуировка «Я надеюсь, что Луи Томлинсон залезет ко мне в трусы». И это не зависело от пола, хотя дизайнер сразу объявил всем, что является геем. Глупые журналисты. — Я очень рада, мистер Томлинсон, что вы нашли время на меня, — девушка, имя которой Луи даже не попытался запомнить, попыталась мило засмеяться, но у шатена это вызвало лишь желание вернуть свой завтрак на тарелку. Жалкое зрелище. Но он сдержанно улыбнулся. Это его работа, что уж там. — Предлагаю начать, у меня не так много времени. Меньше недели до первого показа, сами понимаете. Девушка засуетилась, доставая из крошечной сумки диктофон. — Сегодня Луи Томлинсон впервые расскажет о своей новой коллекции, которую мы все скоро сможем лицезреть, — она говорила чётко и шаблонно, ничего необычного, — скажите, Луи, что вас вдохновило на создание костюмов? Луи и Зейн заранее подготовили ответы на все вопросы, потому что, понятное дело, Томлинсон не собирался говорить правду. — Сложно сказать, потому что моё вдохновение похоже на наваждение. Как только в голове складывается картинка, я просто беру блокнот, карандаш и рисую. Чем именно основывается моё подсознание — трудно сказать. Это то, что есть. Девушка довольно кивнула. — Хорошо, а что вы можете сказать про цветовую гамму? Ваши модели всегда отличались яркостью и контрастностью, но разные источники в один голос говорят о том, что все ваши костюмы выполнены на основе трёх цветов: чёрного, красного и ярко-зелёного. Почему именно эти цвета и были ли у вас сомнения в сочетании несочетаемого? Всё идёт по плану. — После смерти моей мамы, мне пришлось взять всю заботу о моих сёстрах в свои руки. И, однажды, когда я читал Дейзи и Фиби сказку на ночь, они спросили, какого цвета любовь. Этот вопрос застал меня врасплох, и я ответил, что для каждого она разная. Тогда Дейзи сказала, что её любовь — красная, Фиби заявила, что её любовь является чёрной, потому что это любимый цвет нашей мамы. — А зелёный? — с неподдельным интересом продолжала журналистка, застав Луи врасплох. Но последние четыре года его жизни построены на тайнах и лжи, поэтому придумать новую историю за несколько секунд не составило для Луи большой проблемы. — Зелёный всегда был моим любимым цветом. Он успокаивает и ассоциируется с летом. Вместе с агрессивными красным и чёрным даёт очень интересное и приятное для восприятия сочетание. Секрет раскрыт, — шаблонно улыбнулся Томлинсон, обнажив на секунду свои белоснежные зубы. — Что же, на это действительно хочется посмотреть, — кажется, девушка оставалась довольной ответами Луи, — а правда ли, что у вас в коллекции снова будет ваш «центральный» лук, который вы покажете нам самым последним? — Да, это правда. Я не отхожу от своих традиций и считаю, что в каждой коллекции должен быть центральный наряд, который расскажет всю историю и раскроет все те аспекты, которые не смогли раскрыть другие. Это что-то вроде моего видения моды. — Ваша фишка, да, мы поняли, — Луи снова профессионально хихикнул, — и кому же выпала роль представлять данный наряд? — Мы очень долго выбирали модель, если честно, но в итоге решили остановиться на Гарри Стайлсе, — Луи старался произнести имя не так, будто наводил порчу на кудрявого, — это было довольно трудно, учитывая то, какая мистер Стайлс востребованная личность, но в итоге у нас получилось договориться, поэтому вчера мы заключили контракт. — Ого, вот это новость, — девушка действительно казалась удивлённой, — все давно ждали, когда же Гарри Стайлс начнёт работу с домом моды Tomlinice, и, вот, это свершилось. Будем надеяться, что ваше сотрудничество пойдёт на «ура». Да уж. Луи бы хотел, чтобы это сотрудничество вообще никуда не шло. Только если на мужской половой орган. — Что же, Луи, и последний вопрос, который мы бы хотели вам задать. Это волнует всех уже на протяжении долгого времени, поэтому мы искреннее надеемся услышать ваш ответ, — Томлинсон выглядел заинтересованно, — расскажите про одну из ваших многочисленных татуировок. Нам особенно интересно узнать, что же означает кинжал на вашей руке. Всё, что Луи мог — это беззвучно открывать и закрывать рот, как выброшенная на берег рыба. Он тщательно скрывал татуировки от взглядов папарацци. Понятное дело, что это получалось далеко не всегда, но ведь у него на руках миллиард чернильных рисунков. Почему именно она? Почему именно кинжал, который когда-то срезал розу для Гарри, а теперь резал вены Луи вдоль. — Эту татуировку я сделал ещё до начала своей карьеры. Она означает… если быть честным до конца, то я и сам не знаю, что именно она означает. Просто рисунок. Не более. Если бы можно было оценивать каждую лживую фразу, то за эту бы Луи Томлинсон получил минус пять. Журналистка, видимо, подумала так же, но не стала высказывать своё мнение вслух, потому что остаться без важного материала ей не очень-то и хотелось. Но вдруг её как будто осенило. — То есть вы хотите сказать, что ваш кинжал и роза, которая красуется на плече Гарри Стайлса, никак не связаны? Кто выкачал весь воздух из помещения? Почему резко стало невозможно дышать? Луи гулко вздохнул, растёгивая верхние пуговицы рубашки. Он даже не заметил эту розу на плече у Гарри, хотя вчера делал его замеры. Вся та уверенность в себе, что была ещё несколько мгновений назад, улетучилась. Его взгляд снова стал холодным и потерянным. Луи просто устал. Да. — Нет, наши татуировки с мистером Стайлсом не имеют ничего общего. А теперь, извините, но вам пора. Был очень рад пообщаться, — и, не дождавшись ответа, Луи вышел из кабинета, оставив девушку в шоке.***
— Твою мать, Гарри, когда ты научился так хорошо работать пальцами? — Найл почти визжал от удовольствия, когда его друг забил очередной гол в ворота Лиама и Зейна. Ребята собрались у Хорана, чтобы провести свой выходной в хорошей компании. Момент сближения Лиама и Зейна все как-то упустили и не задавали лишних вопросов. Во всяком случае, Гарри и Найл были не против того, чтобы в их сообществе появился ещё один участник. Только вот Зейна грызла совесть, потому что он поддерживал хорошие отношения с человеком, который сделал из его друга психологического инвалида. Каждый раз, когда пакистанец видел Гарри, ему хотелось повеситься на месте, потому что он не должен этого делать. А ещё он должен рассказать Луи про его отношения с Лиамом, но он боялся. Так сильно боялся потерять самого близкого человека, что решил пока молчать. До подходящего момента. Все, находящиеся в комнате, знали, что этот момент никогда не наступит. Гарри заливисто рассмеялся, принимая горячий поцелуй от ирландца прямо в свою щёку, которая тут же стала мокрой. — Мои пальцы ещё и не такое могут вытворять, Найл, — ребята засмеялись все вместе, а Хоран сморщился, закрыв лицо подушкой, — что естественно, то не безобразно, друг мой! — Я не хочу слушать о твоих грязных делишках, Стайлс. Не понимаю, как твои пальцы до сих пор не подцепили какую-нибудь пальцевую инфекцию, учитывая то, что ты постоянно их засовываешь, куда не надо. Зейн и Лиам попытались воспользоваться тем, что их друзья отвлеклись на словесную перепалку, чтобы сравнять счёт в FIFA, в которую они играли. Лиам хитро ухмылялся, понимая, что их замысел почти удался. Он передал пас Зейну, который находился у ворот противника, и… …и у Малика зазвонил телефон, что привлекло внимание спорящих парней. — Гарри, скорее перехватывай, иначе эти педики сейчас сравняют счёт, — громко закричал Найл и, толкнув Стайлса в руку, начал напряжённо смотреть в экран, будто он обладает даром перемещать вещи глазами. Гарри ловко перехватил мяч у Зейна и вывел из игры, прежде чем они с Найлом начали победно ухмыляться. Лиам закатил глаза, а Малик виновато посмотрел на парня, достав телефон из кармана. — Твою мать, это Луи, — прошипел Зейн, — быстро выключите звук и заткнитесь. Совесть Малика снова начала грызть его изнутри, когда он взял трубку и услышал голос друга. — Лу, что-то случилось? — обеспокоенно спросил Зейн, словив на себе внимательные взгляды всех ребят. — Чем занимаюсь? Да, собственно, ничем. Наслаждаюсь единственным свободным вечером. В клуб? Ты серьёзно? Я даже не знаю… нет-нет, не занят, я в любом случае должен тебе сказать кое-что важное. Хорошо, через сорок минут встретимся. Зейн положил трубку, и, наконец, начал дышать. Он понял, что находился в полнейшей заднице. В полнейшней. — Это был Луи? — поинтересовался Гарри, и Малик вопросительно поднял бровь, — он позвал тебя в клуб? — Да, так что мне придётся покинуть вас, — с сожалением пробормотал пакистанец, встав с коленей Лиама, — в любом случае, мне давно уже стоит рассказать ему о нас с Пейно, я не могу лгать ему вечно. Найл одобряюще улыбнулся Малику, кинув в него подушкой. — Не переживай. Если ты говоришь, что Луи такой замечательный, то он всё поймёт и даже будет шафером на вашей свадьбе. — Найл! — Что? — блондин пожал плечами, — как там Гарри говорит? Что естественно, то не — — Мы поедем с тобой, — перебил Стайлс, поднявшись с дивана, — так что, давайте, быстро собирайтесь, мы же не можем заставить мистера Томлинсона ждать. Все парни резко обернулись на кудрявого, который поправлял лавандовый свитер (кстати, из прошлой коллекции Луи). Тишина разлетелась по всему дому. У Лиама отпала челюсть, Зейн буквально метал молнии в кудрявого, а Найл просто пытался понять, что задумал его лучший друг. — Какого чёрта, Гарри? — рыкнул Зейн, когда Стайлс завязывал банданой свои кудри, — неужели тебе недостаточного того дерьма, которого ты вылил на Луи четыре года назад? Перестань уже издеваться над ним, блять, иначе я точно надеру твою модельную задницу. — Лиам, успокой своего импульсивного мачо, — спокойно продолжал Гарри. Он был так уверен в своих действиях, что это не могло не настораживать, — Луи уже взрослый человек, я уверен, что он забыл про старые обиды и готов наладить контакт, потому что последующие полгода я являюсь его главной мужской моделью, мы не можем избегать друг друга всё время. И в этом Гарри был прав. Они не смогут бегать друг от друга вечно. Лиам хмыкнул, бросив взгляд на Зейна, который казался убеждённым, но не до конца. Он всё ещё не доверял Стайлсу. — Хорошо. Но если ты попробуешь хотя бы пальцем притронуться к нему, я клянусь, что лично раскрашу твоё личико так, что ни один пластический хирург не возьмётся тебя оперировать. Гарри, не понятно, почему, довольно замурлыкал. — Как скажешь, сладкий. Как скажешь.***
The Neighbourhood — Daddy Issues
Басы неприятно били по барабанным перепонкам. Луи поморщился. Он не был в клубе очень давно, потому что вся эта атмосфера стала ему чуждой. Шатен уже и забыл, как нужно правильно пить, как правильно улыбаться, чтобы заполучить в своей заднице хороший и толстый член. Но он чувствовал, что ему нужно пойти в такое место и попробовать расслабиться, забыться, но только под контролем Зейна. Луи думал, что, возможно, он сможет рассказать своему другу, что же случилось четыре года назад между ним и Гарри Стайлсом. Может быть. Наверное. Пока Томлинсон шёл к своему зарезервированному столику, он успел поймать на себе восхищённые взгляды людей. Да, Луи в повседневной жизни не снимал пиджаки и туфли, но он сейчас находился не в том месте, поэтому он надел синие скинни, которые достал с самой высокой полки своего шкафа и чёрную футболку от Leviʼs. Он чувствовал себя непривычно в обычных вэнсах на ногах, но при этом ощущалось какое-то приятное волнение, будто он возвращался в то время, когда ему было весело и приятно жить. Приземлившись на диван, он бросил взгляд на экран телефона. Зейн должен подойти с минуты на минуты, поэтому Луи решил сразу заказать выпить, подзывая официанта. Рядом с ним быстро оказался молодой парень, который с открытым ртом смотрел на шатена. Томлинсон усмехнулся. — Будь добр, бутылку виски и воду с газом. Парнишка судорожно записал заказ в блокнот, снова переводя взгляд на Луи. — Что-то ещё? — Нет, спасибо, — вежливо отозвался модельер, и официант поспешил за заказом. Будучи помладше, Луи и Зейн часто посещали этот клуб. Это было довольно элитное заведение в центре Лондона, куда пускали только важных и (или) богатых людей. Томлинсон всегда попадал сюда. Только раньше делал это за счёт средств папы, а теперь потому, что его знали все. Через несколько минут официант снова подошёл к Луи, только на этот раз вместе с заказом. Он быстро поставил всё содержимое на стол, прежде чем безмолвно уставиться на Томлинсона. — Ты что-то хотел? — вопросительно спросил шатен, смотря на нервного паренька. — Я просто хотел сказать, что мне очень нравятся ваши наряды, — быстро выпалил работник, и, развернувшись на пятках, ушёл. Луи улыбнулся. Что бы ни случалось, такие моменты он очень любил. Он верил, что люди говорили ему такие слова от всей души. — Хэй, бро, — Томлинсон повернул голову и увидел Зейна, который неловко перебирался с ноги на ногу, — сюрприз! Луи нахмурился, не понимая, что происходит, но затем он увидел позади Малика ещё одного человека, и им оказался Лиам. Томлинсон вопросительно взглянул на Зейна. — Я тут по дороге встретил кое-кого, подумал, что ты не будешь против компании, — попытался оправдаться пакистанец. Один. Два. Три. Дыши, Луи. Всё хорошо. Возможно, это к лучшему. Луи притворно улыбнулся Лиаму, прежде чем пожать ему руку. — Тогда нужно позвать официанта, потому что я попросил только два стакана, — шатен указал на стол, где красовалась бутылка виски и два пустых стакана. — Вообще-то, — начал Зейн, но его перебил Найл, который запрыгнул на спину Лиаму, задорно смеясь. Но, когда он увидел смущённого Луи, то тотчас слез, — Луи, ты же знаком с Найлом? Он является главным фотографом Burberry. Томлинсон резко захотел ударить своего лучшего друга. Он впервые за такое долгое время решил выбраться куда-то помимо работы и дома, шатен просто не ожидал такого количества людей рядом с собой. «Успокойся. Какая разница, с кем напиваться?» Найл несмело подошёл к Луи, и последний протянул руку для знакомства. — Наслышан о твоих великолепных снимках, очень рад с тобой познакомиться, — но, вместо того, чтобы пожать руку дизайнера, Хоран притянул его к себе, крепко обнимая. Нет. К такому Луи точно не был готов. Что, чёрт возьми, происходит? — Взаимно, Луи! Я просто тащусь с твоей коллекции свитеров, у меня есть все, — начал тараторить Найл, усаживаясь рядом с Томлинсоном, — вернее, были, пока я не отдал тот сиреневый своему другу, и теперь не могу найти его ни в одном магазине. — Этот свитер слишком хорош, чтобы быть у тебя, Хоран. Хриплый голос Луи узнал из тысячи, отфильтровав его сквозь громкую музыку. Гарри стоял перед ними в чёрных рваных джинсах, которые максимально сильно обтягивали его прекрасные ноги и в сиреневом свитере, который сделал Луи своими руками. У Томлинсона снова кончился воздух в лёгких. Гарри был невероятно красив в этом свитере, а его улыбка, казалось, освещала танцпол лучше, чем этот идиотский шар, название которого Луи постоянно забывал. Луи бросил злобный взгляд на Зейна, который выпил залпом почти полный стакан виски. Они оба понимали, что сейчас Томлинсон готов либо расплакаться от своих чувств к Гарри, либо четвертовать Зейна. Но он, игнорируя всех парней и ноющее чувство в груди, пробрался к бару, потому что, Иисусе, ему срочно нужно было напиться. И, видимо, он собрался это делать в одиночку. — Виски со льдом, пожалуйста — отстранённо бросил Луи бармену, и, как только получил свой заказ, быстро осушил стакан, даже не моргнув, — ещё. Таких повторов, кажется, было около десяти, но Томлинсону было мало. Он всё ещё чувствовал, как горит его грудная клетка, и делает она это отнюдь не от алкоголя, нет. Его снова разрывали чувства. Страх, злость, истерика, разочарование — всё это вихрем полетело по внутренностям Луи, да так, что мужчину начало пошатывать. Он пил снова и снова, пытаясь забыться. Он пил, надеясь, что сейчас подойдёт Зейн и всё ему объяснит, но…, но он оставался наедине с пустым стаканом и полной головой. Луи очнулся только тогда, когда на талию ему легла крепкая рука. Он обернулся. Рядом с ним стоял незнакомый ему парень, от которого несло перегаром и запахом дешёвых сигарет. Его волосы были зализаны гелем, белая майка была вся в жёлтых разводах от пота. Томлинсон сморщил нос от этого безобразия, откинув руку незнакомца. — Недоступный малыш, значит, — прошипел на ухо этот чурбан, снова положив руку на прежнее место, — ты такой красивый и одинокий, так что я решил составить тебе компанию. Томлинсон попытался встать, но парень был выше и сильнее его, так что хватка на бедре стала сильной, а шершавые и тонкие губы припали к шее дизайнера, оставляя слюнявые отметки. — Отпусти меня, придурок, — пытался отстраниться Луи, но у него ничего не получалось. Он действительно начал паниковать, когда вторая рука незнакомца начала приближаться к его ширинке, задевая паховую область. Томлинсон почти потерял сознание от этого ужасного запаха, прикосновений, от которых поскорее хотелось отмыться, и от алкоголя в крови. Его голова начала кружиться, а глаза закрываться, когда он перестал чувствовать чужие губы на своей шее. Смутно оглянувшись, он увидел, как того самого незнакомца держал кто-то другой за грязную футболку одной рукой, а второй бил по ужасно ассиметричному лицу. Луи попытался встать со стула, чтобы остановить драку, но его ноги предательски задрожали, и он упал, чувствуя большие и мягкие ладони на своей спине. Прежде чем окончательно впасть в забытье, он увидел большие изумрудные глаза прямо перед собой.Go ahead and cry, little girl Nobody does it like you do