Кровь на моих руках

Говорят, что где-то на западе из-за жары гибнет рыба. В какой-то невыговариваемой реке на букву «В» она почти вся передохла от недостатка в воде кислорода. Я опускаю тяжёлые веки и вижу, как она всплывает брюхом вверх и медленно дрейфует у самой поверхности. Издалека кажется, что вода покрыта слизью… Вот и в этом доме такая, сука, духота, что проще сдохнуть, чем заснуть. Широгане слева, черт бы побрал его волосы! Лин справа, горячая, как расплавленный воск, как вскипевшее масло. Никто из нас не спит. Мы делаем вид, что спим. Я не сомкнул глаз до утра. Без пяти семь расталкиваю Лин. Она мычит и ругается, как беспризорная малолетняя шалава. К счастью, её дворовый лексикон обнаруживает себя только тогда, когда приходится прерывать её валяния на кровати. - Лин. Сходи, пожрать что-нибудь сготовь. У нас гости, как-никак. Мне нужно избавиться от неё. - Да всё, всё… Иду, - бубнит, когда я спихиваю ее, сонную и упирающуюся, с постели на пол. А теперь сделаем так. Я закрываю глаза, как будто все это был дерьмовый сон. Я просыпаюсь пятнадцать лет назад. Я открываю глаза… - Акира, у тебя лицо в крови. И моя попытка совершить квантовый скачок во времени летит ко всем чертям. - В твоей, между прочим. Врача? - Спасибо. Со мной уже все в порядке. Можешь повторить… В один миг я подхватываю его под колени и засовываю в него три пальца сразу. - Могу. Он не сопротивляется. Интересно, если я трахну его ножкой от табуретки, он будет так же лежать и терпеть? Ввожу пальцы еще глубже. Ему больно. А мне плевать. - Ты что, даже не попросишь меня прекратить? Тебе это нравится. В ответ он только шипит, вяло пытаясь меня спихнуть. - Так какого хрена тебе нужно в моем доме??? Если бы у меня была возможность пытать его тогда, я бы ей не воспользовался. Но сейчас… Я пытаюсь быть собой, и я вытрясу из него правду. Эта мысль пришла мне в голову вместе с ночной жарой. Вместе с запахом алкоголя, который выдыхала Лин, лёжа на одной подушке со мной. Вместе с его запахом, которому не место в этом времени. Я готов. Я лежал и вспоминал всех шлюх, которые были в моей жизни. Я готов. Наш маленький дилдо покажется тебе приятной забавой, Широгане, если ты снова вздумаешь юлить. Я вхожу. Я размазываю кровь, которой опять измарался, по его ногам. - Ты, наверное, не расслышал. Я повторю. Что. Ты. Здесь. Делаешь? - Как видишь. Наблюдаю за тобой, Акира-кун. - И давно наблюдаешь? - Девять часов и двадцать две минуты. - Точнее? Надо быть честным с собой: если бы мне не хотелось, я бы не стал. Толчок. - Ай… Чё-орт… Акира! Шестнадцать лет, сто два дня, девять часов и двадцать три минуты. Мать твою. Да за одно за это тебя следовало бы подвесить за яйца на той самой вышке! - Всё это время я считал тебя мёртвым, ублюдок! – толчок. - Я не мёртв… - Какая приятная неожиданность. - Я… з-за-раз-за… Жив! Ты поосторожней там! Я не резиновый. Толчок. - Скучал? – толчок. – Решил навестить старого… друга? - Я здесь, потому что мне нужна помощь! Чёрт… Чёрт! И тебе… Надо же, тебе вдруг стало что-то нужно! Пятнадцать лет справлялся сам, а тут вдруг я понадобился? Да чтоб ты… - В твоем королевстве больше перепихнуться не с кем? Молчание часто бывает красноречивее слов. Я вижу, что что-то во всем этом не так. Он лежит подо мной, как заправская шлюшка и, видимо, намерен вытерпеть любое издевательство. Потому что хочет что-то взамен. Это уже не пытка. Это сделка. Впрочем, сейчас это не важно. Сейчас все вращается вокруг моего члена и его задницы. Весь, сука, мир! Он тянет ко мне руки, чтобы обнять. Бью по ним наотмашь, отмахиваюсь, как от назойливого насекомого. Нахер не нужны его пидорские замашки! В его повлажневших глазах – обида пополам с отчаянием. Он стирает слёзы нервными дрожащими руками, его тело – как резиновая кукла, раскачивается в такт мне. Он убирает ладони с мокрого от пота и слёз лица и опять тянется ко мне. Я опять бью, на этот раз сильнее. А когда на его предплечьях уже живого места не остается, он комкает в пальцах простыни. И кончает он без единого стона. И опять кровь. Черт, вот уж чего не хотел, так это пачкать постель. - Вставай. Накинь что-нибудь. Лин приготовила завтрак. - А ты? Ты не кончил, – говорит, когда я уже на полпути к двери. - Слишком большая честь, - захлопываю дверь до того, как об неё разбивается старинная китайская ваза с тумбочки. И оказавшись за порогом, я слизываю с ладони его семя. Меня трясёт. Я кончаю, прислонившись спиной к стене, мои ноги подкашиваются, я сползаю вниз, как подстреленный. Как зелёный комок слизи из того мультфильма про приведений. Меня нет. Я умер, я дошёл до той стадии безумия, когда нет особой разницы между знаками плюс и минус. Я достиг абсолютной свободы. И мне хреново. Я тащусь в ванную, я стою под душем, пока не вспоминаю, что опаздываю на работу, и что никакой свободы не существует априори. Я дурак. Когда я спускаюсь вниз, Широгане уже одет, а Лин крутится вокруг него с огромной кружкой растворимого кофе. - Ты куда? - На работу. - Я с тобой. - Свали нахрен. - Ты не изменился. - Ты тоже. - Тебя хотят убить. - Ха-ха. И много кто. - Я серьезно. - Думаешь, я – нет? - вздыхаю и открываю входную дверь. Пропускаю его вперёд. Я намеренно иду быстрее, чем всегда. Обычно мой путь от дома до перекрёстка составляет 4 минуты и десять секунд. Сегодня я преодолеваю это расстояние почти вдвое быстрее. Широгане едва поспевает за мной. Я знаю, с каким трудом ему дается держать такой темп после всего. - Быстрее, успеем на «зеленый»! – я рванул вперёд за секунду до красного сигнала. Невозможно предвидеть, каков будет твой следующий шаг. Ты думаешь, что знаешь всё, и в тот же момент в глазах твоих темнота. Ты чувствуешь адскую боль в плечевом суставе, и ты падаешь… Я падаю. Нет - я лечу назад. Меня почти задевает огромный пикап, въехавший на обочину. Он чуть не шаркает по моему лицу и в следующий миг втемяшивается в фонарный столб в нескольких шагах от меня. Я лежу на земле и вижу, как куски лобового стекла медленно сползаются ко мне, врезаются в мое распростёртое на земле туловище и отлетают назад. Если вы никогда не чувствовали их удары через одежду - вам дико повезло. - Широгане? – выворачиваю голову назад. Нас окружает толпа зевак. У каждого в руках по мобильному. И все они снимают нас на видео. Обожаю людей. - Широ? - повторяю, переворачиваясь на бок. - Мне нужно в парикмахерскую, - говорит, сидя на асфальте и выдёргивая спутанные пряди из-под чьих-то ног. - Сочувствую. Поднимаюсь на четвереньки. Плечо болит адски, и я держусь за болтающуюся руку, как за сломанное крыло. Отвалится еще. Мое зверское лицо станет достоянием ю-тюба на ближайший месяц. Мой грязный и порванный в нескольких местах костюм будет поводом взять на сегодня отгул. Мой следующий шаг - разогнать толпу, чтобы Широ с его роскошной шевелюрой не затоптали на месте. - Пойдём отсюда. Если вам никогда не вправляли плечо на детской площадке возле гипермаркета - среди орущих детей и их мамаш, - считайте, что вам повезло. - Это хакуа. Существа, подобные кокучи, только из мира Света, - говорит он мне, пока я счищаю грязь с локтей. - Ты о чем? Об этой маленькой аварии? Такое случается - и довольно часто. Район такой. - Это хакуа, Акира-кун. И их натравили на тебя. Я говорю: - Это была обычная глупая авария, - он снова начинает меня бесить. - И это – реальный мир. - Кокучи паразитируют на людях, обнажая их тёмные стороны, - не унимается Широгане. – Хакуа даруют просветление. Люди перестают видеть разницу между реальным и нереальным, а также хорошим и плохим. Да, ими сложнее управлять в этом мире, но и изгнать хакуа можно только убив носителя. Там за рулём сидел человек, одержимый хакуа. И если он до сих пор не мёртв, то до конца своих дней он будет пускать слюни и ходить под себя, испытывая вечный эффект ЛСД. Таков Свет. Все это он говорит мне по дороге. Я стараюсь дышать глубоко. Я открываюсь навстречу миру, гармонии… Я, блять, спокоен. - Давай, становись невидимым, - с этим нужно разобраться прежде, чем мы дойдем до ресепшна. - Не хочу, чтобы тебя видели и тем более слышали. - Акира-кун, понимаешь… Есть… некоторые сложности… - Ты можешь изгнать доппеля или нет? – я начинаю психовать. Я спокоен. Я море. Я штиль… - Не могу. Я чертов штиль. И я спокоен. Вдох. Выдох. Что еще за новости?.. - Садись туда, - киваю на стул и хлопаю дверью перед лицом любопытной секретарши. - Что это? Кофе? – спрашивает Широгане, хищно поглядывая на чашку эспрессо на моем столе. А потом чашка и все ее содержимое оказываются на ковре за 100 тысяч блядских иен. Истеричка. Вдох. Я спокоен. - Ну не хочешь сидеть, не сиди… Широгане, отойди оттуда! – я спокоен, я море… - А это, кажется, герань? Шисуи что-то такое выращивает… Да, я развожу цветы! На этом настоял мой психоаналитик. Мне нужен кто-то, о ком можно заботиться. Мне нужен смысл в жизни – говорит он… Мне нужен идиотский смысл, поэтому я выворачиваю руку Широгане до того, как она успевает смахнуть мой грандифлорум с подоконника. - Оставь. Цветы. В покое. - Следи за своим языком. - Еще что-нибудь такое выкинешь - и можешь катиться ко всем чертям. - В следующий раз, когда захочешь меня трахнуть - будь понежнее. - Следующего раза не будет… - Никайдо-сан, - моя секретарша. - Каюки-сан просит вас зайти… Через двадцать минут возвращаюсь в свой офис с официальным правом отгула и перекошенным от тошноты лицом. Из двадцати минут мне понадобилось две, чтобы выбить пару выходных за счет организации. Все остальное время я потратил, выслушивая охрененно интересную историю о том, как сложно разводить морского ежа. Тошнит. Если ваш начальник не сопливая розовая свинья, у которой тоже есть психоаналитик, - считайте, что вам повезло. Я открываю дверь. Широгане встречает меня с канцелярскими ножницами в руках. - Вот, держи, - говорит. – И поровнее, пожалуйста. - Если это та помощь, ради которой ты подставлял задницу… Могу посоветовать цирюльника и получше… Ладно, будем считать, эту пощёчину я заслужил.