Адская Кошка выпускает когти

      Клиф вошел в свою каюту и машинально хлопнул ладонью по стене рядом с косяком. Свет не зажегся. Отведенная ему комната утопала во мраке, разгоняемом дежурным освещением, бившим откуда-то с потолка. Мальвиец удивленно осмотрел стену вокруг двери. Выключателя не наблюдалось. «Как интересно госпожа включила лампы? Надо будет спросить завтра. Не сидеть же в темноте». Пожав плечами, здоровяк убрал рюкзак в шкаф и начал его разбирать, как вдруг каюта ожила. Словно нетерпеливый жеребец, переступающий с ноги на ногу под неопытным всадником, зашевелился пол. В голове Клифа промелькнуло объявление, прозвучавшее перед тем, как госпожа распустила рабов. «Взлет. Вот, что это такое», - догадался мужчина, резво запрыгнул на кровать и торопливо зашарил по своему ложу в поисках привязных ремней. Поиски затянулись из-за кромешной темноты, царившей в алькове, и когда мальвиец, наконец, отыскал в боковых карманах постели эластичные ленты и защелкнул на себе запоры, каюта уже сотрясалась и ходила ходуном. Откинувшись на спину, Клиф закрыл глаза и, борясь с подступающей тошнотой, вознес молитву Великой Богине. Так страшно ему еще никогда не было. На Мальве землетрясений не случалось, и мужчине казалось, что гигантская рука схватила его жилище и яростно трясет, как погремушку. Перед внутренним взором мальвийца, судорожно вцепившегося в «страховку», промаршировала вся его жизнь. Беззаботное детство на бабушкиной ферме у южного побережья закончилось после похоронки, в которой с прискорбием сообщалось, что мать Клифа, служившая в охране Мальвитена, погибла при подавлении бунта в тюрьме для инопланетников. На следующий день после печального известия двенадцатилетнего Клифа отвезли на север в особняк сестры матери – госпожи Виолы Кларренс, племянницы главы Дома, где ему пришлось пройти сокращенную процедуру вхождения в гарем. Заваленное в детском лагере тестирование на интеллект однозначно определило, что парнишке единственная дорога в наложники, чему он ничуть не огорчился. По сравнению с переменой привычного образа жизни переход из детского лагеря в школу прошел совершено незаметно. В новом доме к нему относились неплохо: хозяйки до травм не заигрывали, да и старшие гаремники особо не обижали. Годам к восемнадцати Клиф вошел в силу и пару раз доходчиво объяснил, что не желает быть чьим-либо нижним. Его зауважали и без причины не трогали. Когда парню исполнилось двадцать, финансовое положение госпожи Виолы пошатнулось, и вместе с половиной гарема его отправили на рынок. В первый же день торгов управляющий Дома Фламбо купил Клифа и еще человек десять для участия в празднике. Юные хозяйки немедленно взяли в оборот немногословного и терпеливого парня. Жаль, что их «ласки» регулярно отправляли Клифа с травмами в медпункт. В Доме Фламбо практиковалась жесткая игра с рабами. Уяснив это нехитрое обстоятельство, здоровяк довольно быстро научился становиться незаметным, что не раз спасало его тело от излишнего женского внимания. К счастью, три года спустя глава Дома Фламбо проиграла его в карты своей подруге Оливии Леруа, и для Клифа наступили относительно спокойные времена. Первое время на новом месте парня использовали, но вскоре оставили в покое. Будучи флегматиком, Клиф не хуже выпускника высшей школы контролировал себя при любой игре, кроме секса. Едва мужчина оказывался под госпожой, сдерживаемая энергия прорывала плотину спокойствия, и атлет страстно выгибался и бился как рыба об лед, отдавая всего себя во имя удовольствия женщины. Такое поведение считалось в Доме Леруа совершенно недопустимым, и Клиф из «используемых», переместился в разряд «мальчиков для вечеринок», каковым и числился, пока не сломал ногу. Травма лишила атлета последнего шанса продлить свою подошедшую к концу жизнь, став чьим-либо любимцем. Неспешно ковыляя на костылях по гаремному залу, здоровяк смиренно ждал тридцатипятилетия, чтобы присоединиться к гарему своей покойной матери в садах Великой Богини, когда ему преградила путь маленькая светло-русая инопланетница…       Мысли о возлюбленной отвлекли мальвийца от кошмарных ощущений. На его перепуганном лице заиграла робкая улыбка. «Все хорошо, - прошептал он, вызывая из памяти нежный образ любимой «госпожи Кошечки». – Хозяйка не позволит случиться ничему плохому. Будь это чем-то ужасным, она никогда не стала бы так рисковать. Успокойся. Ты - здоровый мужик лежишь здесь в полной безопасности и надежно зафиксирован. А каково госпоже? Вдруг она не успела привязаться к кровати или взлет застиг ее на пути к капитану?»       Беспокойство о хозяйке полностью вылечило мужчину от страха перед пляшущей каютой. Теперь Клифа терзали сомнения, правильно ли он поступил, оставив возлюбленную одну накануне взлета. Клиф отлично знал, что любимая - опытный боец и космодесантник со стажем, и обидеть такую решится разве что самоубийца, но все равно волновался каждый раз, когда она в компании пары смертников отправлялась в космопорт разруливать проблемы клиентов.       Встряски каюты перешли в мерное покачивание, и утомленный нервными потрясениями прошедшего дня, мальвиец незаметно уплыл в страну грез. Ему снилось, что возлюбленная сидит рядом и, ласково поглаживая по волосам, шепчет: «Любимый, как я по тебе соскучилась». Любимый… Сколько раз Клиф мечтал услышать такие слова от женщины, но подобное случалось, к сожалению, только во сне. Мужчинам разрешалось любить и боготворить своих хозяек, даже предписывалось, а вот среди женщин считалось неприличным излишне проявлять к рабам теплые чувства. Встречались, правда, эксцентричные дамы, которые чуть ли не вслух заявляли о своей нежной привязанности к любимцам, но такая удача выпадала редкостным счастливцам. Признание же в любви рабу было такой же невозможной вещью как при жизни провести каникулы в садах Великой богини. По крайней мере, никто из знакомых Клифу парней не мог похвастаться такой честью. Никто, кроме Крэга. Супругу госпожи Смитерс сказочно повезло. Жена обращалась с ним почти как с равным, при всем гареме именовала «милым и любимым» и одаривала настоящими поцелуями. Клиф не смел жаловаться на судьбу, госпожа Эйлана его тоже периодически целовала и баловала лаской чаще других смертников, но так иногда хотелось услышать не только «мой дорогой», но и «любимый». Любимый… Хозяйка как-то обмолвилась, что «возможно, его любит, но пока не решила», и атлет чуть не умер от счастья. Жаль, что больше возлюбленная не вспоминала о том разговоре, но во снах она не раз говорила такие слова и много чего еще делала, о чем наяву здоровяк ни за что бы не помыслил.       - Клиф, любимый, как ты? – раздался в тишине каюты приятный женский голос, и рот атлета накрыли мягкие губы, пахнущие ванилью. К неудовольствию Клифа поцелуй слишком быстро закончился, и тот же голос произнес. – Дорогой, не пугай меня. Открой глазки и скажи что-нибудь.       - Со мной все хорошо, моя любимая, - пробормотал мальвиец, все еще прибывая в сладких грезах. А где бы ему досталось такое прозвище и нежные прикосновения. – Я здоров, и очень тебя хочу, моя весенняя кошечка.       Натянутая ткань штанов убедительно подтверждала его слова.       - Кошак мальвийский, живо посмотрел на меня, - греза вдруг зашипела рассерженной кошкой, и щеку Клифа обожгла пощечина.       Здоровяк проснулся и встретился с яростным взглядом прекрасных серых глаз майора Смитерс. Хозяйка расстегнула привязные ремни, небрежно их откинула и, как бы ненароком, провела тыльной стороной ладони по подозрительной выпуклости. Мальвиец ахнул и окончательно убедился в реальности гостьи.       Эйлана помахала перед его лицом ладошкой и спросила:        – Сколько ты видишь пальцев?       - Пять, госпожа, - виновато пролепетал он, предано глядя на королеву своего сердца, и постарался быстро снять неуместное возбуждение. Внутренний советчик истошно вопил, что такой прокол хозяйка вряд ли спустит, и костерил своего владельца по отцу и всем предкам по мужской линии. Только воспоминание об уроке, как-то преподанном Эйланой, удержало раба от скатывания в пучину отчаяния. Он с мольбой в голосе проговорил. – Простите, госпожа, я не хотел вас оскорбить. Я, кажется, задремал и….       - «Моя любимая» - сочту эту оговорку сонным бредом, - строго проговорила «госпожа Кошечка», но в ее глазах отплясывали чертенята. Ручка осторожно ощупала ушибленную щеку, и мужчина тихо замурчал от удовольствия. Эйлану явно забавлял этот разговор, она погрозила любимчику пальчиком, тщетно удерживая задорную улыбку. – Хочешь свою кошечку, наглый котяра? А знаешь, ли ты, мой дорогой хищник, что у земных кошек нет хозяев. Как впрочем, и у женщин. Мы сами выбираем себе дом и самцов. Так что, не я твоя весенняя кошка, это ты мой сторожевой котик. Твоя дерзость, дорогуша, с каждым днем набирает обороты. Мы же сошлись на «госпоже Кошечке» или просто «кошечке», но МОЯ… для тебя допустима только «госпожа».       - Конечно, госпожа. Простите мою оплошность, - уже смелее отозвался фаворит и лизнул ласковую ладошку, массирующую ушиб. – Я спутал сон с явью и нечаянно позволил себе такую вольность.       - Вижу, ты в полном порядке, - хозяйка отстранилась. Клиф с трудом сдержал разочарованный стон. – Я собственно зашла проверить твое самочувствие и сообщить об изменениях в моих планах. Судя по тому плачевному состоянию, в котором я нашла после взлета твоих товарищей по несчастью, перелет нам предстоит непростой. Я вынуждена расселить вас парами. После моего ухода к тебе переедет один из смертников. Таким образом, решатся сразу две проблемы: с кем поделиться переживаниями и как разнообразить досуг.       - Понял, госпожа, - кивнул здоровяк, признавая правоту хозяйки. – Кого вы назначите старшим в паре?       - Сами разберетесь, немаленькие, - легкомысленно отмахнулась Эйлана, чмокнула мужчину и поднялась. – Спокойной ночи, киска моя. Увидимся утром.       Клиф бросился вперед, скатился с постели на пол и прижался губами к ручке любимой.       - Благодарю за заботу, госпожа Кошечка, - проговорил он, вложив в эти слова все обуревавшие его чувства. – Спокойной ночи, МОЯ госпожа.       - Сладких снов, мой сторожевой котик, - хозяйка игриво потрепала любимчика по русым кудрям и исчезла за дверью.       Минут через пять в комнату ввалился смертник с сумкой наперевес...

***

      Убедившись, что все «мальчики» сносно пережили старт, Эйлана отправилась на поиски капитана. Майору было, что сказать ему по поводу жесткого старта, да и требовалось получить разрешение на использование свободной площадки перед грузовым отсеком в качестве спортивного зала.       «Прости, дорогой. Мне правда очень жаль, что пришлось тебя отчитать за «наглость». Случись такое дома, я твоей оговорки даже не заметила, но здесь и сейчас ты должен помнить свое место и неукоснительно следовать моим правилам, особенно в мелочах. Подчас от мелких деталей зависит жизнь и здоровье, - Смитерс мысленно продолжала диалог с фаворитом, шагая по коридору, спиралью опоясывавшему корабль. – Я и сама что-то сморозила, не подумав. Брякнуть «любимый» фавориту? Ты, милочка, явно не в себе… Зачем зря обнадеживаешь парня, если не собираешься за него замуж? Хватит витать в облаках. Твоя задача прибыть на Денеб с вменяемой командой и выполнить работу, для которой тебя наняли. Вот и займись организацией досуга своих «котяток», как в старые добрые времена».       По пути Эйлане встретилась кают-компания, из открытых дверей которой лился яркий свет, и слышался звон посуды. За круглым столом, по случаю позднего чаепития поднявшего одно из своих «крыльев», похоже, собрался весь экипаж звездолета. Две женщины и четверо мужчин, одетые в одинаковые сине-зеленые комбинезоны, над чем-то смеялись, отдавая должное угощению.       - Добрый вечер, леди и джентльмены, - поздоровалась Смитерс, переступая порог «столовой». – Я майор Эйлана Смитерс, наседка желторотиков, загруженных на борт.       - Присоединяйтесь к нам, майор, - пригласил ее к столу уже знакомый стюард. – Чаю не желаете?       - Спасибо, не откажусь, - Эйлана присела рядом с белокурой девицей лет двадцати. Изящные формы, светло-розовая кожа и тонкие запястья выдавали ее лирианское происхождение. Серый комбинезон, который сменил яркое и непрактичное платье, лирианку, похоже, не впечатлил, и она едва удостоила гостью мимолетным взглядом. Зато мужчины проявили к невзрачному облегающему одеянию майора живой интерес.       - Капитан Чак Доннер. Наслышан о ваших подвигах, майор, - коренастый альтаирец лет сорока крепко пожал протянутую руку Эйланы. В свете ламп загорелая ладонь капитана казалась отлитой из чистого золота. - Бригадный генерал Кавалетти распорядился оказывать вам всяческое содействие.       - Рада слышать, - сдержано кивнула Смитерс и, поблагодарив стюарда за налитую чашку чая, воодушевленно произнесла. – Мне бы хотелось выразить свое восхищение мастерством пилота «Ангела Смерти»…- Лирианка польщено зарделась. майор хмыкнула про себя и с ехидством закончила свою мысль. – Худшего старта я со дня выпуска из летного училища не припомню. Краска сошла с красных щечек девушки, и они стали перламутровыми.       - Худший старт? – пролепетала она, встревожено глядя на своего капитана, недовольно поджавшего губы, и, решив, что лучшая защита – нападение, выпалила. – Да, что вы понимаете в пилотировании, леди?       - Практически ничего, - улыбнулась майор и небрежно бросила. – Год летного военного училища и три года в эскадрилье «бешеных ястребов», это не считая вынужденных взлетов на захваченных кораблях под огнем неприятеля. Хорошенькая лирианка открыла маленький аккуратный ротик и нехотя поджала губки, не найдя слов для достойного ответа.       - Не обижайте нашу летунью, майор. Девочка всего полгода назад окончила летную школу, и обещает стать настоящим асом, - вступился за девушку сидевший напротив Эйланы здоровяк, чье квадратное лицо с мощными челюстями отливало зеленью, а кулак, из которого торчал рогалик на манер пистолета, был размером с женскую голову. – Я сержант Мирко Ловчен, суперкарго.       - Маленький совет, мисс пилот. Прежде чем стартовать, изучи особенности атмосферы и грунта планеты. Уверена, что взлет, основанный на таких данных, выйдет гораздо мягче. Примите это к сведению, и я забуду о доставленных неудобствах, - уже миролюбиво проговорила Смитерс, высвобождая кисть из лапы Мирко, и тут же протянула ее лирианке. – Эйлана Смитерс, будем знакомы.       - Лейтенант Анаис Мэшем, пилот и навигатор, - представилась девушка, вновь обретя привычный розовый оттенок, и осторожно сжала пальцы Смитерс. – У вас крутой нрав, майор.       - Мои желторотики с вами бы не согласились, - возразила Эйлана, надкусывая хрустящее печенье. – Они считают меня слишком доброй.       – Видно им в жизни не слишком везло, - присоединилась к разговору привлекательная пышная брюнетка чуть старше тридцати. Ее глаза загорелись от любопытства. - Мисс Смитерс, это правда, что ваша команда состоит сплошь из мальвийцев? Говорят, на Мальве все мужчины являются рабами.       - Миссис Смитерс, я замужем, - машинально поправила майор и, тщательно взвешивая слова, пояснила. – Больше половины моих мальчиков урожденные мальвийцы, и они действительно выросли в гаремах своих матерей.       - Как интересно, настоящие рабы… Я думала в галактике повсеместно отменено рабство, - съязвила Анаис, нашедшая повод взять реванш за нападки из-за жесткого старта. – Может, и у вас, майор, есть свой гарем? Мы с Лиз не отказались бы послушать об этом. Уверена, и мужчины к нам присоединятся.       - Может, и есть, но свою частную жизнь я на всеобщее обозрение не выставляю, - в тон ей ответила Смитерс и подмигнула капитану, готовому призвать девушку к порядку. – В обитаемом космосе наберется пара десятков планет, где процветает рабство. Мальва, по сравнению с некоторыми из них, просто райский сад. Если будет желание, я как-нибудь вечерком расскажу об этом за чашкой чая.       - Ловлю вас на слове, миссис Смитерс, - сказала брюнетка и, спохватившись, представилась. – Где мои манеры. Я лейтенант Элизабет Брамби, судовой врач. А мой сосед – сержант Тиль Кросби, механик, связист и бортовой стрелок этой посудины. Тиль не любит праздные разговоры.       Сидевший рядом с ней молчаливый темнокожий землянин, в чьей родословной явно наследили выходцы из юго-восточной Азии, торжественно кивнул и осторожно сжал ладошку Эйланы. Покончив с церемониями, майор обратилась к суперкарго.       - Мистер Ловчен, до Денеба путь неблизкий. За три дня мои желторотики с ума сойдут от безделья, - небрежно проговорила она, намазывая тост вишневым джемом. Зеленый атлет заинтересовано поднял бровь. – Не выделите ли небольшой участок грузовой палубы перед складом для тренировок моих мальчиков? К занятиям хотелось бы приступить завтра утром.       - После чая я посмотрю, чем можно помочь такой очаровательной леди, - фривольно ухмыльнулся Мирко. – В какой каюте вы остановились? Куда мне сообщить свой ответ?       - Каюта номер десять, но застать меня там мало шансов, - ответила Эйлана, сделав вид, что не заметила флирта. – Этот космический полет – первый в жизни моих мальчиков, и им требуется моральная поддержка. Скорее всего, я до полуночи буду курсировать между третьей и девятой каютами. Лучше сбросьте мне сообщение на комм.       - Договорились, - ничуть не расстроившись, сказал суперкарго, откусывая от своего рогалика здоровенный кусок. Прожевав, он записал в свой коммуникатор номер браслета связи майора и ухмыльнулся. – Чего не сделаешь ради бывшей коллеги.       - Согласна, для бывшего коллеги порой и не такие одолжения делаешь, - поддакнула майор, пристально разглядывая собеседника. Что-то в манере держаться неуловимо выдавало в атлете бывшего военного: вальяжность уверенного в своих силах хищника, или скупые, обманчиво неторопливые движения, а может и все вместе... Так и не определив, в каком подразделении мог служить этот здоровяк, Эйлана допила чай и поднялась. – Доброй ночи, леди и джентльмены. Уже поздно, а дел у меня еще полно. Увидимся за завтраком.       Но она ошиблась, новая встреча состоялась несколько раньше.