Это то, что я подумал — я подумал, что нужен тебе. Это то, что я подумал, можешь считать меня наивным. Я обещаю тебе моё сердце, ты пообещай хранить его. Поцелуй мои глаза и отпусти меня ко сну. AFI – Prelude 1221
Это была не случайность. Ни одно из событий не могло быть случайным. Ни смерть отца, ни его завещание, ни Пит, который не хочет меня видеть. Я должна взять на себя обязанности, которые мне не только не по возрасту, но и, скорее всего, не по плечу. Два года назад я познакомилась с Гейлом. Тогда он уже заканчивал Оксфорд, а я только поступила на первый курс. Мы случайно столкнулись в кампусе. Бумаги, что были в руках, разлетелись в разные стороны, и нам пришлось всё собирать. До этого момента я была уверена, что ничто не сможет изменить течение моей жизни. Однако… …вскоре мы стали часто встречаться, сидели в кафе, разговаривали. Он увлекался финансами, маркетингом и управлением крупными компаниями. И каждый раз всё больше и больше говорили о фирме моего отца. О планах, опасениях и надеждах Гейла. И о моей мечте управлять компанией отца. Какой же я была глупой! До смерти отца я понимала почти всё, сейчас сбита с толку. Я считала его своим другом, а он оказался врагом. Передо мной лежит папка со сведениями о группе компаний, которая желает нас захватить. Во всех акционером был отец Хоторна. Fidelity Investments владеет большим пакетом акций. Они с лёгкостью раздавят нас, если мы с Мелларком будем поодиночке. Принять факты оказалось трудно, потому что я всегда верила в выбор. До сих пор моя жизнь подтверждала это: именно я выбирала друзей, университет, квартиру, машину, своё будущее. Распоряжалась своей жизнью сама. Шла туда, куда желала идти. А теперь мне необходимо быть невестой Мелларка, который сейчас смотрит на меня из-под опущенных ресниц и хочет сомкнуть свои сильные руки на моей шее. Ему всё равно, что будет с компанией или со мной и моей семьёй. Для него важно другое, то, что меня перестало волновать со дня смерти отца. Всегда все мелкие неприятности, которые оказывались на моём пути, я списывала на свои ошибки. Лишь я буду ответственна перед людьми в этой компании, перед своим отцом и матерью. Я не могу позволить смести нас словно мусор и выкинуть в пропасть. Поэтому этим пасмурным утром я ненавидела только себя и Хоторнов, а Мелларка и всех остальных, которые уже сдались, всего лишь обвиняла в недостатке духа, которого у меня оказалось предостаточно. Длинный стол из красного дерева, за которым обычно проходили важные совещания, разделяет меня и остальных членов Совета директоров. Справа расположился Мелларк, слева — Эбернети. Встреча длится меньше получаса, но я уже чувствую себя выжатой. — И вы предлагаете на должность исполняющего обязанности генерального директора Пита Меллрака? — раздражённо спрашивает Фред Хоторн, вскакивая со своего места. — Он разорит нас за полгода. — Мистер Хоторн, вы забываетесь, — спокойно отвечает ему Адам Эмфорт. — Вы новый член Совета, и я вам с гордостью сообщаю, что мой крестник — талантливый молодой человек. — Мне всё равно, что он талантлив! Мои люди следили за ним, и я знаю о его похождениях, как и весь Лондон! — удар по столешнице, прогремевший в десяти дюймах от моего места, слегка пугает меня, но я не вздрагиваю, держа себя в руках. Фред Хоторн — американец со взрывным характером, эмоциональный, очень сильно отличающийся от своего сына. Он ведет себя слишком нагло и непривычно для меня. — Я не позволю разговаривать обо мне так, как будто меня здесь нет, — Пит встаёт рядом с отцом Гейла. — Что вы имеете против меня? Кроме моих триумфов в ночных клубах, которые вас не касаются. И, конечно, вы не имели никакого права следить за моей частной жизнью. Я могу сейчас же подать иск в вашу сторону. Но считаю, что раздорам в Совете нет места. Я удивлена словами и поведением Пита, которые заставили Фреда Хоторна с силой сжать кулаки, но промолчать. Побагровев от злости, мужчина возвращается на своё место, признавая, что это сражение он проиграл. — Что ж… — произносит Хеймитч. — Раз больше никто не хочет высказать своё мнение, думаю, мы можем приступить к голосованию. Напоминаю, что пока я являюсь представителем семьи Эвердин, — поверенный отца обводит взглядом собравшихся. — Кто за то, чтобы Пит Мелларк стал исполняющим обязанности генерального директора, поднимите руки. Одиннадцать «за», двое «против». Спасибо, — Хеймитч пожимает руку Мелларка: — Поздравляю с постом исполняющего обязанности генерального директора. Мы встретились взглядом с Фредом Хоторном. Он поджал губы и, взяв свою папку, первым молча вышел из конференц-зала. — Вы приступаете к своим обязанностям в этот понедельник. Вас будут вводить в курс дела Хеймитч Эбернети и Адам Эмфорт, а так же все ваши заместители. Пит встаёт рядом со мной, и произносит то, что я не ожидаю от него услышать: — Китнисс должна присутствовать на всех совещаниях и кабинет её отца теперь принадлежит ей. — Но… — пытается возразить мистер Эмфорт. — Я настаиваю, наши родители так хотели. Поднимаюсь из-за стола и ухожу в кабинет отца, так и не обернувшись на мужчин, которые поздравляют Пита. Я должна быть ему благодарна, но меня волнует совсем другое. — Эффи, пожалуйста, зайдите, — прошу я секретаря отца. Открываю двери кабинета и вдыхаю с детства знакомый запах. Через минуту, я аккуратно присаживаюсь в его кресло и начинаю открывать все подряд ящики письменного стола. — Что вы ищете? Ваш отец не хранил здесь важные документы. Он всегда их прятал в тайнике или сейфе. — Спасибо, Эффи. Я ищу папин ноутбук. Вы не знаете, где он? Девушка берёт со стола небольшой пульт с электронным экраном и всего лишь несколькими кнопками, и уверено нажимает на зелёную кнопку. Затем она быстро набирает шифр, чтобы открыть столешницу, в потайном отделении которой спрятан серебристый ноутбук. — Что-то ещё? — Вы бы не могли мне помочь? Пожалуйста, составьте все команды с этим пультом на бумаге и принесите мне, я должна их выучить, — улыбаюсь ей. — А ещё, пожалуйста, никому никогда не говорите, что я здесь делаю, кто мне звонил и так далее. Узнаю, что по компании ходят слухи… — …уволите. Мне сказал то же самое ваш отец, когда брал на работу. Я в курсе. Он так же сидел в кресле, чуть откинувшись, — Эффи рассеяно смотрит в окно. — Он хороший человек. Был им. Мы некоторое время молчим. Не знаю, как мне нужно реагировать на такое поведение секретаря. Чувствую неловкость. — Идите, Эффи. Если что-нибудь будет нужно, я вам обязательно скажу. Женщина уходит, кивнув мне, и закрывает за собой дверь. Папу любили все, поэтому мне приходится выслушивать столько соболезнований и смотреть на коллектив, который настолько остро ощущает потерю. Я включаю ноутбук. Несколько раз набираю пароль, но угадываю не сразу, и только набрав дату свадьбы родителей, я наконец могу им пользоваться.***
Раздражающая трель звонка продолжает звенеть около минуты, и только потом я на неё реагирую, наконец-то отрываясь от исследования содержимого отцовского компьютера. Беру трубку, и бархатистый голос лениво произносит: — Думал, не возьмёшь, — Пит Мелларк зевает и продолжает медленно и нехотя говорить, растягивая слоги: — Как успехи? — Тебе делать нечего? — читаю переписку отца с компаньонами по электронной почте. — Угадала, — судя по голосу, он весел. — Не хочешь пообедать где-нибудь? Уже два часа дня, обеденный перерыв и всё такое. — Давайте пообедаем, мистер Мелларк. — Хорошо, я знаю хорошее кафе прямо за углом. Я набрался смелости и заказал там столик. За вами зайти, мисс Эвердин? — Если вам неймётся, можете подождать в приёмной. Опускаю телефонную трубку и выключаю ноутбук, переводя взгляд на семейное фото, которое стоит на столе отца. Сегодня вечером приезжает Прим. Нужно её встретить. Хватаю свой плащ с вешалки в углу кабинета и надеваю его, аккуратно затягивая пояс. Интересно, что от меня нужно Мелларку? Я удивлена его просьбой пообедать, но, если оглядываться назад, мне кажется, Пит и сегодняшним утром был не «такой». Я ожидала от него вчерашнего поведения и злости, но точно не совместного обеда и уступку кабинета. — Я уж думал, вы никогда не выйдете, — Мелларк поднимается со стула и поправляет пальто. — Ладно, к чему этот спектакль, Китнисс? Давай пойдём пообедаем и обсудим всё, что на нас навалилось. Мы выходим из приемной и молча идём дальше по коридору к лифту. Нажав на кнопку, Пит смотрит на меня через плечо. Не знаю, чего он от меня ожидает. — Зачем? — тихо спрашивает он, когда дверь лифта открывается, и мы входим в него. — Что именно? — Почему именно я должен быть исполняющим? Зачем ты выбрала меня, а не Хеймитча или любого из замов твоего отца? Мне всегда некомфортно ездить в лифте. Я боюсь замкнутых пространств и обычно предпочитаю лестницу. Но подниматься на сорок второй этаж и спускаться с него же — ужасно долго и неудобно, поэтому, ради сохранения времени, мне приходится пользоваться лифтом. — Я не доверяю им — это раз. Мы должны создать иллюзию любви — это два. Хочешь ты этого или нет, не мои проблемы — это три, — наблюдаю за медленно изменяющимися цифрами. Каждый раз я острее других ощущаю, как, пока он спускается, лифт цепляется за что-нибудь, как кто-то слишком тяжело переступает или подпрыгивает, и от этого кабина раскачивается. Обычные три-четыре минуты для всех превращаются для меня в целую вечность, во время которой я начинаю испытывать неконтролируемо нарастающую тревогу. — Долго, не так ли? — Пит знает обо всём. Да и трудно не заметить, что меня тревожит. — Ты терпеть не можешь моё общество, тем более в замкнутом пространстве. — Ложь, я могу терпеть твоё общество, — в ответ Пит ухмыляется и нажимает на несколько кнопок. Лифт тяжело ухает, и мы застреваем между двадцать седьмым и двадцать восьмым этажом. Страх верно и стремительно начинает подбираться ко мне. Самое ужасное, что я не могу сопротивляться охватывающим меня ощущениям. — Ну как? Выдержишь несколько часов? — Пит пялится на меня, будто бы хочет запомнить выражение ужаса на моём лице. — Ты псих, — меня пробирает дрожь, и я тянусь рукой к панели, чтобы нажать на кнопку вызова диспетчера. — О, как предсказуемо, Китнисс, — Мелларк перехватывает мою руку и толкает к противоположной стене, сам же прислоняется к панели спиной, преграждая мне путь. Он достаёт из кармана пиджака карандаш и блокнот. Смотрит на меня, потом переводит взгляд на пустой листок и рисует. — Ты что вытворяешь, сволочь? Пит медленно поднимает голову и наши взгляды пересекаются. — Можем поговорить, — спокойно предлагает он, — если тебя это успокоит, конечно. Я беру свой мобильный и звоню Эффи. — Да, мисс Эвердин. Вам что-то нужно? — Эффи, вызови ремонтную бригаду. Я и мистер Мелларк застряли между двадцать седьмым и двадцать восьмым этажом в лифте. Быстрее, пока мы здесь не задохнулись. — Хорошо, мисс Эвердин. Я сейчас же это сделаю. Связь обрывается, а я смотрю, как Мелларк садится в дорогом костюме и пальто на, несомненно, грязный пол лифта. — Хочешь сесть? Здесь достаточно места, — наблюдаю за вальяжно откинувшимся Питом. Он подмигивает мне, расстёгивает и снимает своё молочное пальто, которое опускает на пол. — Поверь, раньше, чем через час, нас отсюда не достанут. Похлопывает по шерстяной вещи, приглашая меня присесть. Сразу видно, что он не заработал на свои вещи деньги. Сомневаюсь, но думаю, что будет лучше всё же сесть, ведь мои ноги ослабевают с каждой минутой. — Есть опыт? Закрываю глаза, опираясь спиной на стенку лифта. — Да, два года назад я сделал то же самое в этом лифте. И я был со своим отцом. — Надо же… И почему? Не то, чтобы меня волнует причина, просто лучше поговорить о чём-нибудь, отвлечься, не думать о том, что лифт может упасть в шахту или воздух может закончиться, хотя я знаю, что это не так, но моё воображение рисует новые, всё более ужасные, способы нашей смерти. Я открываю глаза, потому что не нахожу ничего спасительного в темноте, а Мелларк вздыхает и смотрит на часы, сверяя их с циферблатом в лифте. — Ну-у… Я должен был поступать в Итон, а в итоге поступил в Художественную Академию. Для отца это был удар, — он переводит взгляд со своего блокнота на меня. — Я не знаю, как такие, как ты и мой отец, живут на этом свете. Вы же ничего не знаете о свободе. Для вас кандалы обязательств — сказка, а жизнь — рутина. — Ты действительно так считаешь или пытаешься побольнее меня задеть? Пит качает головой: — Причём здесь задеть, Китнисс? Ты когда-нибудь жила не по расписанию? Всё равно наша работа начнётся с понедельника. У нас есть уикенд. Я приглашаю тебя в наш семейный загородный дом. Он в Сассексе, — Пит достаёт из кармана брюк ключи и отдаёт их мне. — Подумай. Это твой последний шанс узнать, что такое свобода. — Сегодня приезжает Прим, я не могу. Да и не хочу. — Китнисс, как ты плохо знаешь свою сестру и её окружение. Я в курсе, — Пит протягивает свой телефон, и я вижу переписку Пита с моей сестрой. — И она согласна. Сестра за моей спиной проделывает всё это. Сговор. Ну да, а что ещё я могла ожидать? Я не знаю своих близких. Сижу в этом чёртовом лифте с незнакомцем. Почти незнакомцем. Меня начинает трясти от невозможности выбраться отсюда. Кажется, что стены сдвигаются и начинают душить меня. Зачем он это сделал? Он же знает, что я боюсь замкнутых пространств. Ещё в детстве Пит запер меня в шкафу, битком набитым одеждой, и выпустил только через полчаса, когда я перестала кричать, потому что упала в обморок. Детская шалость. Он просто не верил, что я боюсь. — Согласна, но, пожалуйста, выпусти меня отсюда, — я резко хватаю руку Пита и сжимаю её. — Я боюсь. — Не думай об этом. Это не страшно, — Пит спокойно говорит это, но я поднимаюсь на ноги и начинаю стучать в двери лифта, — Китнисс, мы выйдем отсюда. Я тебе обещаю, — он обхватывает меня сзади и притягивает к себе, опускаясь вместе со мной обратно на пол. — Смотри, что у меня есть, — Пит протягивает маленький альбом с фотографиями. — Китнисс, посмотри на меня. Видишь? Я не боюсь. Повторяй за мной: вдох-выдох, вдох-выдох. Беру в руки альбом и листаю его. Ритмично вдыхаю и выдыхаю воздух. Папа и я, мама и Прим, когда её привезли домой из роддома. День Рождения миссис Мелларк, младший брат Пита, рисующий вместе с ним. Рождество. Мы с Питом открываем подарки. Мама и папа танцуют. Перебираю страницы альбома дальше. Вот Прим ест яблоко. Люблю эту фотографию. Она похожа на маленького эльфа. Ей здесь года три. А вот я уезжаю в пансион. Нас кто-то фотографировал, я уже не помню. На снимке Прим цепляется за мою ладонь, а справа стоят Пит с братом. Он уехал через неделю в свою школу. Больше мы не виделись. Я старательно избегала любых встреч с ним. — Откуда? — спрашиваю, касаясь лица отца на фотографии, сделанной когда он встречал меня из пансиона с дипломом. Три года назад. Мне было семнадцать. И еще я точно помню, что Пита там не было. — Мой отец был твоим самым преданным поклонником, Китнисс. Он всегда ставил тебя мне в пример и присылал твои фото, — Пит сильнее сжимает меня в руках, притягивая слишком близко к себе. — Я не знала. — Откуда ты могла это знать, Китнисс? Получается, что я невольно следил за твоей жизнью все эти годы, а ты избегала меня. — Обоюдно, — напоминаю ему. — Да, обоюдно. Я сожалею о своих словах, Китнисс. Они до сих пор звучат у меня в ушах. — А, ты об этом? — я вспоминаю, что сказал мне Пит десять лет назад. Он тогда уже два года учился в закрытой школе и приезжал домой только на каникулы. — Давно забыто и прощено. — Я вижу, — Пит ещё сильнее сжимает меня в руках. — Нет, правда, забыто. Подумаешь, ты сказал, что «девчонки не достойны великой чести обладать знаниями наравне с мужчинами». Мы должны быть матерями и кухарками, — я легко смеюсь, совсем без злобы или намерения его уязвить. Альбом падает с глухим стуком на пол. — Это было глупо. — Я в какой-то степени согласен со своими словами, — но Пит отвечает более чем серьёзно. — Это подходит для большинства женщин, но не для тебя, — я вдруг слышу сожаление в его голосе. — Не хочу об этом говорить. Мне снова душно. Может из-за близости Мелларка, а может из-за небольшого вздрагивания лифта или воспоминаний, так некстати вспыхнувших в моей голове. Не знаю. Но то, что мне становится хуже с каждым мгновением в его руках — факт. Разжимаю его руки и пересаживаюсь, прислоняясь к стене справа от него. Парень выглядит разочарованным. — Расскажи мне о своём парне, Китнисс, — Пит поворачивает ко мне голову и внимательно смотрит на меня. — Что о нём рассказывать? — обнимаю руками колени, притягивая их к груди. — Его просто нет. — Надо же, — Мелларк криво улыбается. — Я думал, что Хоторн-младший твой суженый. Наверное, ошибся. — Откуда ты знаешь? — снова удивляюсь. Прямо день открытий. — Месяц назад увидел тебя с ним в каком-то ночном клубе. Вы меня не заметили. Тогда он целовал тебя, — Пит протягивает ко мне руку и прикасается к моей щеке костяшками пальцев. — Временное помутнение рассудка, — шепчу, констатируя то ли нынешнее состояние, то ли прошлое, но, скорее всего, оба сразу. — Вот как это называется. Теперь понял. И давно вы расстались? Чувствую, как мои щёки заливает румянец, и лицо начинает гореть. — Мы не встречались, Пит. И это моя личная жизнь. — Раз мы помолвлены, думаю, что должен знать о конкурентах, — он улыбается. Ему хорошо: голова не болит, не кружится, не бросает в жар, а потом в холод, не пробегает дрожь по телу. А я не могу связно мыслить, страх сковал тело и разум. — О каких конкурентах? Их нет. Свет в лифте мигает. Слышу, как что-то скрипит. — Тогда, Китнисс Эвердин, не могла бы ты оказать мне великую честь стать моей будущей женой? Пит встаёт на колени и открывает тёмно-синий футляр. Передо мной сверкают и переливаются бриллианты, оправленные в белое золото. Это сон… Вероятно, это сон. — Да, — тяжело выдыхаю, — я согласна. Он берёт мою руку и надевает кольцо. Пит притягивает моё лицо к себе и целует. Прямо в лифте, на полу. Не опасаясь ничего. В первый раз должно быть по-другому. Видимо, духота, страх и воспоминания, а также общее горе подтолкнуло нас к этому. Пит назвал это свободой. Но это был выбор. Такой же выбор, как и мой. Он выбирал самостоятельно, так же, как и я. Свет гаснет, мы погружаемся в полную темноту. Я вскрикиваю, а Пит придавливает меня к стене лифта, целуя шею, щёки, торопливо расстёгивая мою блузку. Он тяжело дышит, когда я подаюсь вперед. Кажется, моё сердце скоро остановится. — Хватит, Китнисс, — он отталкивает меня от себя. Чувствую его руки у меня на плечах, не вижу ничего, кроме красных мигающих цифр в лифте. Всё, что произошло сейчас, случилось из-за моей клаустрофобии. Я не могу отдавать отчёт своим поступкам. — Нет, я не должен. Мы тяжело дышим: не знаю, почему Пит или из-за чего я, но и не хочу понимать. — Всё должно было произойти не так, — Мелларк цепляется за меня, притягивая к себе. Я оказываюсь прижатой к его груди. — Как минимум не в лифте. Я должен был помириться с тобой, завоевать твоё расположение, доверие, дружбу, а только потом сердце и сделать предложение где-нибудь в Альпах. — Что? Вдруг лифт в кромешной темноте начинает своё движение. Чувствую, как в моих лёгких заканчивается кислород и тело слабеет. Медленно пропадают все звуки, будто бы я тону, все глубже погружаясь под толщу черной воды. Я вновь теряю сознание, как в детстве, и, если честно, рада этому. Потом можно будет сделать вид, что ничего между нами не произошло.