Теперь я должен знать, Куда ушел мой отец? Я не совсем здесь, Половина меня исчезла. The Neighbourhood — Daddy Issues
Пит резко хватает меня за локоть и поднимает на ноги. — Что ты творишь?! Отпусти меня! — я пытаюсь оттолкнуть его, но Мелларк молча тащит меня за собой. — Гейлу нужна помощь! Он не оборачивается, но пальцы сжимает ещё сильнее, с явным желанием оставить синяки на моих руках. — Ничего, оклемается как-нибудь без твоего участия, — Пит ведёт меня к главному входу, а Прим следует за нами, иногда оборачиваясь назад. — Ах, вот почему ты сбежала из дома рано утром, чтобы на свиданки с этим придурком ходить! Я же тебе уже говорил, чтобы ты выбросила эти мысли о том, что Хоторны не причастны. Или, может, тебе понравилось, как он тебя лапает? — Мы ещё не женаты! — пытаюсь вырвать руку, но он оборачивается и выворачивает мою руку так, что я кривлюсь от боли. — Отпусти меня! Чем же ты лучше его, если сам же... — Китнисс, не испытывай моё терпение, — Пит наклоняется к моему уху и шепчет: — Папаша этого выродка убил моих родителей. Если ещё раз к нему приблизишься без меня, я из тебя душу вытрясу, поняла? Он выглядит, мягко говоря, взбешённым. И я начинаю дрожать, когда Пит отступает и отбрасывает мою руку. — Спасибо, что защитил мою глупенькую сестру, — Прим ровняется со мной и приобнимает одной рукой. — Не знала, что наш добрый Пит может быть таким жутко ревнивым, — шепчет она мне на ухо, когда мы подходим к лифтам в фойе здания. — Я тоже. Мы с сестрой смотрим друг на друга, ожидая лифт. Прим убирает от моего лица выбившийся локон и заправляет его за ухо. — Это же был Гейл, да? — Да. — Понятно, — Прим натянуто улыбается. — И какие же у тебя с ним отношения? — Дружеские. — Друзья не лезут целоваться, знаешь ли, — сестра убирает свою руку от моей талии. — Ладно, вечером всё расскажешь. И что же я тебе расскажу, Прим? Кажется, она мне не верит. Да я и себе уже не верю. Я никогда не умела правдоподобно лгать. — Долго ты будешь там стоять? — рявкает Пит, и по моей спине проходит холодок. Как же сильно он меня пугает. Были бы мы наедине, боюсь себе представить, чтобы он со мной сделал. Вхожу в лифт и наблюдаю, как двери закрываются. Мы едем в тишине, которая нарушается только звуком открывающихся и закрывающихся дверей лифта, шагами сотрудников и их перешёптыванием между собой. К десятому этажу лифт набит битком, и меня вжимают в дальнюю стенку. Пожилой мужчина, стоящий рядом со мной, кашляет в платок и придвигается ещё ближе, потому что его теснят другие пассажиры. Я же не удерживаюсь на ногах, когда двери закрываются и лифт поднимается, поэтому оказываюсь придавленной к Питу, который стоит в самом дальнем углу. Прим удобно устроилась рядом с кнопками лифта, а мы были словно килька в банке. Парень покровительственно опускает руку на моё плечо, удерживая от падения и возможных приставаний, хотя… кто ко мне пристанет в лифте? Дедуля или курьер? А, может быть, охранник? Или вон тот джентльмен в костюме, стоящий возле двери и прижимающий дипломат к своей груди так, будто это младенец? Единственным, кто может ко мне пристать и делает это с успехом, даже не краснея — сам Пит, ладонь которого опускается с плеча к моим лопаткам, скользит по пояснице, и вот он уже сжимает мою ягодицу. — Ты что творишь? — громко шепчу я, толкая его в бок, и он морщится. — Ничего, — Пит убирает руку, и я снова боюсь, что не устою на ногах, если хоть кто-нибудь ещё войдёт в лифт. С горем пополам мы добираемся до кабинета мистера Хемпта, чтобы забрать наши доступы. Честно, всё моё желание ехать в поместье Мелларков пропало, но я не умею нарушать свои обещания, а Прим явно загорелась этой идеей совместной поездки. Мы некоторое время разговаривали с Алексом о делах компании и оставшихся формальностях перед вступлением Пита в должность, и, конечно же, он высказал своё недовольство нашим с решением о поездке. Мысленно я с ним согласилась, что идея это плохая, да и компания Мелларка мне неприятна. — Пожалуйста, будьте осторожны. Вчерашнее покушение ещё легко обошлось, — Алекс Хемпт достаёт из сейфа два конверта и отдаёт их нам. — Будьте благоразумны, поездка в поместье Мелларков и без охраны... Мисс Эвердин, я думаю, что это опрометчивое решение. — Но я же буду с ними, — Пит скрещивает на груди руки и театрально вздыхает, увидев реакцию мистера Хемпта на его слова и услышав смешок Примроуз. — Действительно, Пит будет с нами, да и в поместье есть охрана, — пытаюсь я уверить Алекса в нашей безопасности. — У нас есть оружие, — Пит достаёт из-под ремня пистолет. — И откуда же оно у тебя, если не секрет? — спрашивает Прим, протягивая руку к оружию. — У меня есть разрешение. — Да? — Прим улыбается до ушей, и я почему-то чувствую ревность. — А научишь меня стрелять? — Ни-за-что, — проговариваю по слогам слово и смотрю на Мелларка обвиняющим взглядом. Нет, это не парень, а подарок для моей сестры. Чувствую себя в роли злого комиссара. — Нет, Прим, я не поз… — Конечно, как только приедем, сразу же пойдём стрелять по банкам. — …волю, — Пит переводит взгляд на меня с таким выражением, по его губам можно прочитать: «Почаще гуляй со своим Хоторном, тогда я у тебя отберу не только сестру», — Что?! — Ура! — Прим обнимает Мелларка. — Ты такой лапочка! Как же повезло моей сестре! Да, очень. Меня уже бесит этот придурок. Мы выходим из кабинета, попрощавшись с мистером Хемптом, и пересекаемся в коридоре взглядами с Гейлом, который стоит возле стола секретаря и договаривается о встрече с исполнительным директором. — Мистер Хоторн, но наше управление не принимает до понедельника никого. Я могу вас записать только на утро вторника. Он смотрит на меня, не моргая, а я не знаю, что делать. Подойти и извиниться за случившееся? — Хорошо, запишите меня в любое время. А я виновата в этом? Разве не Мелларк должен принести извинения? — Одиннадцать утра. Пит снова берёт меня за руку и уводит, но молча и даже не силой. — Отлично, в самый раз. Смотрю в сторону Гейла, не в силах повернуться к нему спиной, пока он сам не отворачивается, а я не скрываюсь за стальными дверьми лифта.***
Мы молчим всю дорогу до больницы. Пит следит за дорогой, Прим сидит в интернете в своём телефоне и что-то с упоением читает, я же большую часть времени наблюдаю за людьми на улице, а потом захожу на Фейсбук, проверяя сообщения. В диалогах зажигается надпись: «У вас нет новых сообщений». Я удаляю переписки каждый день, чтобы при взломе никто ничего не смог найти. Открываю страницу Гейла, обновляю её несколько раз, не в силах нажать на кнопку «Написать сообщение». Было бы хорошо, если интернет в поместье Мелларков будет отвратительным. У меня будет меньше соблазна написать ему, да я и не смогу. Ощущая на себе тяжёлый взгляд, я прячу телефон в карман и поворачиваюсь к водительскому сидению. Он поджимает губы и не говорит ни слова, я тоже. Атмосфера у нас стоит совсем неприятная. Когда мы подъезжаем к психиатрической клинике, я даже не прошу остановить машину. Пит сам всё делает, останавливаясь на парковке напротив главного входа. Выхожу из машины вместе с Прим и ожидаю, что Пит останется внутри. В конце концов, не его это дело. Но он от нас не отстаёт. Нарушать молчание первой мне совсем не хочется, а Прим делает вид, что это молчание её не касается, поэтому первая и последняя спрашивает Пита, почему он идёт с нами. — Потому что миссис Эвердин для меня близкий человек. Я скучал по ней и хочу её увидеть, — Прим кивает, а я лишь хмурюсь: он так быстро влился в мою семью, будто всегда был моим старшим братом. — А ещё, потому что беспокоюсь за неё, — Пит опускает ладонь на моё плечо, и я, не в силах сдержаться, фыркаю и сбрасываю его руку, прибавляя шаг. — Мама в плохом состоянии, Прим. Вероятно, тебя это очень сильно шокирует, — говорю я и беру её за руку. — Пожалуйста, не надо говорить ей о смерти отца, хорошо? — Хорошо. — И тебя это касается, — добавляю я. — Лечащий врач попросил нас поиграть пока в эту игру. Психиатрическая клиника находится в прекрасном районе города в отдалении от шумных улиц и рядом с парковой зоной. Здесь много деревьев и клумб, аллей, беседок и есть даже свой зимний сад. Когда-то это здание принадлежало одной аристократической семье, но во время Первой мировой войны все наследники погибли, а имущество отошло короне. Ещё через некоторое время здесь решили создать частную клинику для психически больных людей. Мы входим внутрь здания и просим о посещении мамы. Нас провожают в зимний сад, где мама сидит в плетённом кресле и пьёт чай вместе с несколькими пожилыми женщинами. — Миссис Эвердин, к вам пришли ваши дочери. Мама оборачивается и тепло улыбается нам. — О, мои дорогие Примроуз и Китнисс! — она протягивает к нам руки, и Прим бежит к ней навстречу, опускается возле неё на землю и сжимает руку, опуская голову на колени. Я подхожу к ним и наклоняюсь, целуя её в щёку. — Привет, — мама выглядит счастливой, как и прежде. — Как ты? — Хорошо. Удивляюсь, почему доктор Миллер меня здесь держит. Как мне кажется, я вполне здорова, — она смеётся, я ей улыбаюсь в ответ и качаю головой. — О, Китнисс, а кто это прячется за пальмой? Я смотрю в сторону, куда указывает мама. — А, это Пит Мелларк. — Ох, дорогой, не нужно так смущаться, я вовсе не кусаюсь. Иди ко мне, дай взглянуть на жениха моей дочери. — Жениха? — притворно удивляюсь я. — Мама, что ты говоришь? — Ох, папа тебе ещё не осмелился рассказать о нашем плане? — Надеюсь, этот план не касается Прим, — и мы смеёмся все вместе, когда сестра произносит, что у неё уже есть возлюбленный и ей никто, даже идеальный Пит, не нужен. — Здравствуйте, миссис Эвердин. — Рада, что ты здоров, Пит. Я так скучала по тебе, мальчик. Мы с тобой не виделись больше полугода. — С прошлого рождества. — Верно. Как твои родители? — Они погибли. Мама меняется в лице. Я думала, что это отрицание смерти и произошедшего касается только отца, но её выражение лица и реакция на слова Пита показывают ровно противоположную картину. Прим поднимается на ноги, услышав слова мамы: — Ты, верно, пришёл надо мной подшутить. С таким не шутят, Пит. — Нет, это правда, они погибли в автокатастрофе… — Нет! — мама поднимается с кресла и нервно одёргивает своё платье. — Нет, и слушать это я больше не намерена. Уходи. — Мама, но это правда, — вступается Прим за Пита и, боже, показывает ей статью из газеты в телефоне. — Смотри, это правда. — Прим! — вскрикиваю я и отнимаю у неё телефон. — Я же предупреждала, я просила тебя. — Вы мне лжёте. Вы все — лжёте. Это неправда. Где мой муж? Почему он не приезжает? — мама отталкивает Пита и убегает из зимнего сада с криками, что и дня здесь больше не пробудет. Прим плачет, а Пит смотрит на меня осуждающим взглядом: — Пока мы будем позволять ей верить, что они все ещё живы, ничего хорошего не будет. — Я и не говорила тебе о позволении, а, наоборот, просила выполнить условия врача. И тогда Пит тоже уходит, оставляя нас одних, бросив сухое: — Извини, не знал, что она так отреагирует. Сейчас мне кажется, что он хочет ударить побольнее, но я понимаю, что это глупости и всё вовсе не так. Когда я обижена, я могу в ответ ещё сильнее и глубже ранить.***
На улице поднялся ветер, а тучи укрыли собой всё небо за то время, пока я уговаривала маму, что всё хорошо и ей необходимо побыть под наблюдением, потому что её депрессия не могла ничем хорошим для неё закончится. Выйдя на улицу, я не ощущаю лёгкость, как обычно после завершения дела. Наоборот — на моих плечах груз, кажется, становится тяжелее с каждой секундой. Я осматриваю двор, когда спускаюсь вниз по ступеням. Вижу вдали Пита, прислонившегося к стволу высокого каштана. Он крутит в руках телефон, а когда я подхожу ближе, парень делает шаг вперёд, поворачивается на каблуках к выходу и замирает, тяжело выдыхая. — Теперь куда? — Пит поворачивается ко мне и убирает растрепанные ветром волосы с лица. — К папе, — Прим еле сдерживает слёзы, стоя рядом со мной, поэтому её голос очень сильно дрожит. — Хочу к папе. Для неё это самый большой удар, как и для меня. Но если Прим может показывать свои эмоции всегда и всем, то у меня это не получается. Мне страшно представить, что чувствует Пит. Ведь у него умерли и отец, и мать. Что у него в душе? Потому что я не видела ничего, кроме холода и отрешенности при разговоре о его родителях, а когда он накричал на меня утром… я увидела лишь ненависть и дикую злость. — Хорошо. Дорога заняла около двадцати минут. Хейгейтское кладбище находится недалеко от Большого Лондона. Пит включил магнитолу и всю дорогу мы слушали, как кто-то играет Шопена. Когда мы приехали, Прим молча вышла из машины и взяла из багажника кашпо с белыми маргаритками. Я хотела возразить, но Пит остановил меня, взяв за предплечье и развернув к себе лицом. «Не надо, пусть делает то, что ей хочется», читалось в этом взгляде. Я вела Прим к могиле отца. Мелларк шёл следом, опустив голову и спрятав руки в карманы брюк. Когда мы пришли, наконец, он постоял рядом с нами около минуты, а потом незаметно ушёл, словно его и не было. — Ты была там? — Прим посмотрела на фото отца, рядом с цветами. — Да. — А папа сразу умер? — Прим коснулась ленты на одном из венков. — Надеюсь, что да, — прошептала я, и мои слова унёс ветер. Прим вытерла руки салфетками и выбросила их в урну. Мы стояли около десяти минут, а потом вернулся Пит. Прим подошла к нему и обняла. — Даже если ты притворяешься, что с тобой всё в порядке, я этому не поверю, — проговорила она, обнимая его ещё сильнее. — Ты не хочешь, чтобы тебя жалели, но я никогда этого не сделаю. Уверена, Китнисс тоже. — Перестань, — Пит часто заморгал и попытался освободиться от хватки моей сестры, а я стыдливо отвернулась, понимая, что лишняя здесь и сейчас. — Нет, — решительно произнесла она, и я вздрогнула, потому что таким же тоном когда-то говорил отец, — это ты перестань притворяться тем, кем ты не являешься. — Прим, пожалуйста! Я услышала, как сестра зарыдала навзрыд, и, обернувшись, увидела, как она убегает, а Пит сжимает кулаки. — Вернись! Это было тяжелое утро.