Исчезнувшая страница

Уже вечером этого дня Локи и Тони были в большой королевской кузнице. Для первого эта среда, конечно, не была так непривычна, как для Старка, но и асгардский царевич тоже успел привыкнуть к тем маленьким удобствам, которые подарил людям двадцатого века прогресс. В центре кузницы стояла несчастная пострадавшая машина — нос помят, винты поцарапаны, двигатели выведены из строя. Вокруг неё метались пришельцы из будущего, раздавая распоряжения направо и налево. Вначале оба лезли чинить, и на этом основании даже чуть не произошла небольшая потасовка, однако затем силы были перераспределены. Железный Человек как инженер раздавал работникам указания, иногда даже сам включался в процесс создания деталей, а маг своими ловкими руками пристраивал части на места, иногда не без помощи магии. Дело пошло. * * * — Локи! Взгляни. — А, чёрт, сейчас. По-моему, хорошо. Пробуй. — Есть! Ну что ж, теперь давай двигатель. — Мадам, уберите ребёнка от механизма! Отойди, сопляк! И ты тоже! Мадам, да уведите вы детей! * * * — Знаешь, Тони, а тут, в общем, неплохо. — Везде неплохо, это вопрос привычки. Но у меня дома тебе понравится больше. Этажи лабораторий! И Джарвис… Он, наверное, скучает. — Это твоя собака, Старк? — Это мой камердинер. Ас чуть не выплюнул вино на стол. — Твой кто? У тебя есть камердинер? Он тебе что, запчасти чистит? — Это мой робот-камердинер, — гордо сообщил Старк. * * * — Здесь определённо знают толк в вине, — протянул Локи, задумчиво глядя на догорающий огонь сквозь упомянутую жидкость, составлявшую содержимое его бокала. Тони посмотрел на собственный бокал и кивнул. Говорить было лень. — Однако, — продолжил ас, — оно проигрывает ванахеймскому вину выдержкой, — он сделал глоток, — и сладостью, хотя не могу не отметить своеобразие букета. Царевич усмехнулся собственным мыслям и поднял бокал: — Здоровье моего учителя, Ньорда. Это ему я обязан столь мастерским анализом. Вновь наполняя опустевший сосуд, младший Одинсон сообщил: — Я познакомился с ним совсем мальчишкой, когда только начинал свои путешествия по Девяти мирам. Старк смотрел в огонь и, по мере того, как Локи говорил, картины его повествования, казалось, проносились в языках пламени. — Его дом стоит на самом западе Асгарда, на границе с Альвхеймом. Я болтался там, стараясь разглядеть сквозь туман над заливом чужие берега, когда меня чуть не сбил с ног сильный порыв солёного ветра. Прямо передо мной вырос Ньорд. Его голос звучал, как грохот валов, что разбиваются о скалы. Мой будущий учитель спросил меня, что делает царевич так далеко от золотых чертогов, а я ответил, что, как бы они ни были хороши, мне хотелось бы увидеть и другие края. Он посмотрел на меня и расхохотался. Потом ткнул пальцем в туман и сказал: — На той стороне залива у меня тоже есть дом. Не желает ли Ваше Высочество воспользоваться моим приглашением? Конечно, мне хотелось. Казалось, что корабль не плывёт, а летит в молочно-белом клубящемся облаке, и когда оно приняло очертания крепости, я решил, что это мираж. Но это и был дом Ньорда — на самом берегу, белый, как замёрзшее море, с высокими сводами, словно сотканный из тумана. Рассказчик помолчал. — Никогда не видел ничего подобного. Столько диковин было в одном месте — отовсюду, а главное — запах, запах иных земель, странный и притягательный. Я думал, что не смогу уйти оттуда. Царевич улыбнулся своим воспоминаниям. — Потом я часто бывал у Ньорда. Он преподал мне не только науку вин: научил меня в одиночку управляться с кораблём, понимать язык неба и волн, предугадывать ветер. Тони перевёл взгляд на Локи. — «Надеюсь, в Вальгалле есть море, ветер и корабль», — пробормотал изобретатель. — Откуда это? — заинтересовался бог. — Так, из книги, — отмахнулся его собеседник. — Извини. Маг немного поразмыслил и неуверенно произнёс: — Н-не знаю. Ещё никто не покидал Вальгаллу ради моря, ветра и корабля. Старк поёрзал, устраиваясь уютнее. — Тогда это, должно быть, скучное место. — А ведь, пожалуй, ты прав, — согласился Локи. Уголки его губ поползли вверх. — Но можешь не волноваться. Я не дам тебе погибнуть в бою, так что будешь себе тихонечко прозябать в Хельхейме. Оба рассмеялись. — Однажды я решил, что достаточно ловок, чтобы отправиться на корабле в настоящее путешествие — довольно самонадеянно, как вскоре выяснилось. Тем не менее, Ньорд не останавливал меня, а только улыбался в усы. День был пасмурный, дул крепкий ветер. Я отплыл хорошо. Вскоре берег скрылся из виду. Меня охватила радость, мне казалось, что я лечу над подвластными мне волнами. Поэтому когда ветер, заходя к носу, усилился, а корабль начало трясти на волнах, как старую крестьянку на спине чрезмерно резвого осла… скажем так, это была крайне неприятная неожиданность. Я прекрасно знал, что делать — но это совершенно не означало, что сделаю это так же быстро и хорошо, как представлялось моему воображению, — а потому едва успел отдать шкоты и чуть не зачерпнул воды. Стоило только обрадоваться этому первому выполненному мною заданию, как стало понятно, что моё судно идёт под полными парусами и перевернётся быстрее, чем Хугин нагадит на эйнхерия. Я бросился брать рифы, думая, не спустить ли паруса вовсе, когда через палубу прокатилась первая высокая волна. От неожиданности я чуть не захлебнулся. Так меня болтало пару часов, а затем море успокоилось. Я передохнул и снова поднял парус. Ты когда-нибудь видел ночное небо в открытом море? Когда ты затёрт между двумя сияющими бездонными пространствами… это как ступать по небу. Бог помолчал, захваченный воспоминаниями. — Утром я увидел вдали берег и решил причалить. Мне было неизвестно, что это за края, и это ещё более подстёгивало мой интерес. Подойдя поближе, однако, я увидел только белые утёсы и ни одной возможности причалить. Пришлось идти вдоль берега до самых сумерек, пока, наконец, моему взгляду не открылся пляж, подходящий для высадки. Я был рад, что смогу переночевать на твёрдой земле, и начал устраивать ночлег. Я начинал уже дремать у костра, когда услышал какой-то шорох у себя за спиной. Оглянувшись, я никого не увидел, поэтому решил, что шум мне просто приснился. Но некоторое время спустя он повторился — волей-неволей пришлось идти на разведку. Держа в руке горящую головню, я сделал несколько осторожных шагов в густой мрак, но теперь тишины ничто не нарушало. Так прошло ещё несколько напряжённых минут в ожидании, но затем сон сморил меня. Пробуждение моё настало от хлюпающего звука шагов. Не сразу поняв, где нахожусь, я в первую минуту подумал, что уснул в лодке и слышу, как Ньорд закидывает сеть, шлёпая сапогами в прибое. К реальности же пришлось вернуться столь ужасным образом, что не пожелаешь этого никому другому. Как я уже сказал, я думал, что Ньорд рыбачит, поэтому нисколько не удивился, когда перед моим лицом оказалась голова огромной рыбины. Однако через мгновение до меня дошло, что эта голова и прилагающееся к ней туловище стоят передо мной на человеческих ногах! Я в ужасе закричал, и жуткое создание, видимо, напуганное, бросилось прочь. Первым моим желанием было немедленно покинуть остров, но любопытство одержало верх. Я захотел выяснить, чем ещё может пополниться здесь мой бестиарий, и решил остаться. — Пингвины с Галапагосских островов, — вставил Тони. Локи ухмыльнулся: — Они. Я начал обходить остров и вскоре понял, что он невелик. Существо, как и подобные ему, мне больше не встречались. Я собирался было вернуться к моему маленькому лагерю, когда меня отвлек всплеск воды в небольшом озере, у которого я в тот момент находился. Из воды на меня смотрело человеческое лицо, но стоило созданию заметить меня, как оно скрылось под водой, сверкнув серебристой чешуёй рыбьего хвоста. Я бросился к воде, но её поверхность оставалась неподвижна. И я решил ждать. Как оказалось, не зря. Через некоторое время над водой снова появилась голова. На этот раз существо меня не испугалось, видимо, я заинтересовал его. Несколько минут оно смотрело на меня, а потом я осмелился заговорить. «Не бойся меня, чудо-дева, — сказал я. — Я маг и путешественник и хочу только узнать, что это за остров». Старк расхохотался: — Да ты поэт! Прямо Брунсвик и сеятель на столбе. Царевич смерил собеседника высокомерным взглядом и не удостоил его реплику ответом. — Это удивило меня, но она решилась со мной заговорить. «О чужестранец, — сказала дева. — если ты воистину маг, то само провидение послало тебя мне на помощь». Я стал очень внимателен, — Локи усмехнулся, — ибо по молодости лет был… э-э… увлечен идеей подвигов и героических спасений, тем более, что это никогда не было по-настоящему моим: в нашей семье за геройство отвечает Тор. И вот она рассказала мне о злом ведьмаке, заколдовавшем её, в результате чего нижняя половина, оснащённая рыбьим туловищем, скачет по острову без руля и без ветрил, не внемля отделённому от неё разуму, а верхняя вынуждена сидеть в воде — отвратительно пахнущей лягушками и тиной, как несчастная не преминула заметить. Так я оказался задействован в этом сюжете, разматывать который, честно говоря, не знал как, ведь даже если мне удастся заарканить ноги красотки — это не значит, что возможно соединить назад половинки её тела. Но, движимый честолюбивыми грёзами о том, как будут восхвалять меня в легендах и песнях о Прекрасной Деве Острова — или Озера, я ещё не определился, – я, конечно, рьяно взялся за дело. Для начала мной была установлена ловушка на безмозглое рыбоголовое существо — не бегать же мне за ним с сачком. А сам я тем временем погрузился в размышления о том, какого рода магия может мне понадобиться. Слабоумие этого создания быстро привело его в расставленную для него сеть, и, хотя ноги лягались довольно чувствительно, а рыбьи глаза пялились совершенно жутко, я приволок его к озерцу. Из воды на меня уже смотрело полное надежды личико моей новой знакомой. — Эй! — крикнул я. — Какую магию использовал тот ведьмак? Как всё случилось? Дева беспомощно пожала плечиками. Я вздохнул. Девушки! — «Ladies, God bless’em!» — засмеялся миллиардер, к нему присоединился ас. — Вот в эту самую минуту на меня и снизошло озарение. Я понял, как вернуть деве пристойный вид. Царевич сделал глоток из бокала. — Она стояла передо мной и благодарила, а потом смущённо так опустила глазки и говорит: «А теперь веди меня к своим батюшке с матушкой». Надо признаться, я немного опешил. Мне было чуть больше тысячи лет, и я был ещё совершенно не готов к подобного рода последствиям героических подвигов. Видимо, заметив моё замешательство, она прильнула ко мне ещё ближе, как… омела к дубу, пожалуй, было бы слишком благородным сравнением — скорее, она с её матримониальными планами напоминала пиявку. Пока я размышлял, насколько рыцарственно будет её от себя отодрать и сколькой крови мне это будет стоить, появился некто высокого роста, в изношенной одежде и сапогах — разных и явно знававших лучшие дни. Завидев его, моя потенциальная невеста улыбнулась так злорадно, что показалась мне обладательницей как минимум трёх рядов зубов, и вцепилась в мою руку. Однако некто не обратил на неё внимания. Он насмешливо взглянул на меня: — Здорово, рыцарь! Я только сумел слегка поклониться. — Вляпался? — продолжил некто, доставая длинную трубку и неспешно раскуривая её. — Это мой жених, — гордо сообщила дева. — Он защитит меня от твоих мерзких розыгрышей. — Мило, — ответил незнакомец, выпуская дым колечками. — А твой так называемый жених в курсе своего новообретённого статуса? — Я — то есть он — не потерпит столь грязных инсинуаций! — взвизгнула моя пиявка, и я понял, что ещё немного — и она оторвёт мне руку, но вот как спастись от неё, не имел ни малейшего понятия, потому что ещё никогда с подобным не сталкивался. На этот раз некто вновь обратился ко мне: — Помочь, парень? — и не успел я и глазом моргнуть, как девица вновь злобно била хвостом в своей вонючей луже, а её ноги улепётывали в кусты. Локи наклонился, чтобы подбросить дров в очаг. — Этот незнакомец многому меня научил. В тишине было слышно, как трещит огонь. — Тебе везло с учителями, — улыбнулся Тони. — А тебе нет? — поинтересовался бог, откидываясь на спинку. — Везло, — изобретатель усмехнулся. — Был один, профессор МакМарлоу. Прикладная механика. Он ничего и никогда не объяснял. Просто делал. Молча. Если не понял — значит, плохо смотрел или плохо думал. Чёрт возьми, да мы с ним всё изобретали заново. А мне он часто говорил: «Юный мистер Старк, если вы сами не в состоянии удержать свои руки от несанкционированной вашим мозгом деятельности, то сядьте на них и сидите, пока не овладеете собой». Правда, мне никогда не удалось выдержать больше нескольких секунд после того, как он переставал на меня смотреть. Однажды, уже накануне выпуска, я быстро закончил лабораторную и потихоньку занялся своими делами. — Потихоньку? — уточнил царевич. — Потихоньку, — подтвердил гений. — Я собирал для Дубины манипуляторы, но мне захотелось поразвлечься. Когда я с ними закончил, мне стало интересно, сможет ли кисть бегать на пальцах. Я подключил питание, процентов на семьдесят уверенный, что ничего не выйдет. Однако же кисть не только удержала равновесие, но и сделала несколько шагов. Длины проводов хватало, чтобы она могла пробежать дюймов восемь. Это было здорово. А потом нас закоротило. Профессор МакМарлоу вырубил ток, но даже не подошёл ко мне. Когда занятие закончилось, он как ни в чём не бывало проверил у всех работу, у меня — последним, а потом посадил в лаборатории и сказал, чтобы я не сходил с места, пока не соберу манипулятор «как полагается». Я быстро справился, он посмотрел его и вернул мне: «Переделывайте». И я собирал его снова и снова и всё время не так, а он невозмутимо сидел, проверяя контрольные, уходил выпить кофе, возвращался, приходили и уходили студенты, шли часы, и пахло пылью и металлом. Постепенно университет совсем стих, в лаборатории остались гореть только две лампы: под одной работал я, под другой читал профессор. Я закончил и засобирался домой, понёс показывать ему манипулятор уже с рюкзаком на плечах. Он даже не взял его в руки, только бросил короткий взгляд и спросил, снова возвращая всё своё внимание книге: «Куда собрался?» — «Домой», — ответил я настолько беззаботно и естественно, насколько был способен. «Очевидно, Вы были невнимательны. Я сказал, что Вы не выйдете из лаборатории, пока не сделаете хотя бы более или менее стоящий манипулятор. Я его ещё не увидел, хотя на зрение не жалуюсь», — и углубился в чтение. Я поплёлся к столу и начал грустно расковыривать механизм. Протекло несколько минут, а я тупо смотрел на оси, втулки и ротаторы, не зная, что делать, и даже не заметил, что профессор МакМарлоу подошёл ко мне. «Ну Вы и тугодум, мистер Старк», — укоризненно сказал он и, склонившись и приглядевшись, забрал у меня чуть не половину всех деталей. У меня дар речи пропал, а профессор уже спокойно возвращался к своему столу. Тут Тони занялся вином, видимо, не собираясь продолжать. Бог поторопил собеседника: — И ты собрал его? — Да. Около часа ночи. Всё оказалось так просто: я использовал столько ненужных деталей, а ведь создать хорошую машину — это убрать всё лишнее. * * * — Скоро зима, — с удовольствием произнёс асгардский царевич, вдохнув морозный запах улицы. — Это хорошо. Зимой всегда веселее. Старк усмехнулся. Он тоже любил зиму, но знал, что у его друга на то гораздо больше причин. А эту зиму он любил особенно, потому что машина была уже почти готова. * * * Так за год с небольшим Тони и Локи сдружились ещё больше, чем за то время, что успели провести вместе в двадцатом веке. Днём они напряжённо работали, а по вечерам беседовали меж собой, рассказывая истории из своей жизни. За всё это время человек и ас, почти всегда находящиеся недалеко друг от друга, изучили каждый своего товарища так, как будто, кажется, были знакомы целую вечность. Так, например, Старк выяснил, что лицо царевича при разговоре с незнакомыми или неприятными ему людьми становится практически непроницаемым, даже если скрывается под приветливой маской, а младший Одинсон — что злить Тони всем подряд не рекомендуется. Наконец, настало время возвращения в двадцать первый век. — Я стёр им всем память и забрал все бумаги, — доложил царевич, усаживаясь на своё место в машине. — Никто и не вспомнит о нас и о том, что они делали этот год, у них ложные воспоминания. Я подумал, что лучше не оставлять следов в прошлом, чтобы это не повлияло на будущее.