Лунатик

It's the disease that we crave Alone at the end of the rave We catch the last bus home

Frank's POV

      Я совсем не представлял Джерарда у себя дома, где полно детей и гостей, которые вечно достают. Хотя, не назвал бы этих людей гостями. Родственники. Одно слово может заставить меня биться в конвульсиях. Если бы нормальный человек хоть раз услышал, как они ругаются, он бы не понял, как после этого вообще можно помириться. Можно. Иначе к нам бы никто не приезжал, что было бы слишком замечательно и круто для такого жалкого мальчишки, как я. Эти мерзавцы найдут способ, ведь хорошо, когда ты живешь не у себя дома, ешь не за свои деньги и ломаешь не свои вещи.        Моя мать тоже не сахар. Будучи учительницей подготовительных классов, она до сих пор относится ко мне, как к дошкольнику. Постоянно лезет ко мне со своей помощью, советами и прочим. А ещё её главный грех — доброта. Сколько бы ей не срали на голову, она все равно всех прощает, пускает под своё мягкое крылышко, будто ничего не понимает. С одной стороны это, конечно, хорошо, но эти упрёки, несмотря на всё, что она делает. Люди никогда не запоминают всего хорошего, что было для них сделано. А отец мой, честно скажу, безответственный человек. Он работает днём на заправке, где платят гроши, а вечером идёт и тратит всё на пиво. Да, он же не знает о таком приятнейшем напитке, как вино. Вот увалится он на свой широкий диван и может всю ночь телевизор смотреть. Кажется, тогда показывают футбол. Ненавижу футбол. Все эти безмозглые футболисты-симулянты только и делают, что хотят заполучить безмерное количество денег. Такие, как мой отец, могут смотреть на них целый день не отрываясь, не заметив, что во дворе упал метеорит. Правительству только и надо, чтобы люди ничего не делали, сидели дома и пялились в чертов ящик, веря каждому слову, точно младенцы. Меня тошнит от этого. Почему люди не могут просто оторваться от просмотра телевидения? Потому, что они не умеют. Они были приучены с детства. Приучены к вечной лжи. Люди любят быть обманутыми, люди хотят быть обманутыми, людям нравится быть обманутыми. Красивая ложь о том, что в мире всё хорошо, что где-то построили новый развлекательный шопинг-центр. Новости об победах и успехах страны. Все безупречно. Мы живём в идеальном мире, зачем волноваться? Никаких пожаров, потопов, цунами, землетрясений, войн, убийств, террористов, наркоманов, маньяков-социопатов, голодных детей, вымирающих животных, браконьеров не существует! Если мы об этом забудем, значит этого и не будет, правда круто? Я уже говорил, что не смотрю телевизор, так как он отнимает уйму времени и искажает реальность. Что может быть хуже, чем потратить свою жизнь впустую на дьявольское изобретение?        А ещё этот Марк. Я снова вернулся к размышлениям о доме. О нет, Марк… Боже, пожалуйста, заставь его не лезть к нам с Джерардом. Мне бы хотелось, чтобы Уэй остался у нас. Наверняка, ему будет одиноко в огромном страшном и пустом холодном старом доме. К тому же, он лунатик. Это так необычайно редко. Я только говорю во сне, а мой друг может еще и ходить. Конечно, это происходит не каждую ночь, но все же. Почему люди становятся сомнамбулами? Это психическое расстройство? Вечные тревоги и страх. Неспокойствие. Я был бы безумно рад, если бы Джерард остался у нас хотя бы на ночь, но одновременно я бы находится в постоянном страхе за него, за то, что может кто-нибудь сказать или сделать. Может быть, всю жизнь я живу в страхе. Не знаю что будет, когда Марк начнёт поливать меня грязью, вдруг он скажет что-нибудь про моего друга. Я не знаю как Джерард реагирует на унижающие всякого грязные и резкие слова. Я вообще без понятия, что творится в его голове. Но а я уже давно привык быть униженным. А еще, я не хочу, чтобы хоть кто-то узнал, что Марк меня бьёт.        Наверно, я боюсь Джерарда тоже. Мы знакомы очень мало. Странно, что я вообще считаю его своим другом. Как я могу? Я не дружил ни с кем с шестого класса, а сейчас бросаюсь на первую душу, проявившую интерес ко мне. Да, я его совсем не знаю даже, несмотря на всё то, что он рассказал мне о своей семье... Зачем тогда пускаешь его в свой дом? Это мама попросила его прийти. Ты так уверен в этом? Что за бред? Может, он кого-то убил? Нет, быть не может. Почему тогда родной брат не общается с ним? Может быть миллион причин. Почему никто о них тебе не рассказывает? Майки рассказывал. Он лжец. С чего ты взял? Это было видно по глазам, а еще весь этот поход с микро камерой очень уж подозрительный вышел, не находишь? Нет, Майки просто волнуется. Очнись, Фрэнк, все тебя разводят! Зачем брату Джерарда врать? А ты уверен, что они вообще братья? Да… Они все воры и мошенники! И этот мистер Пи, который свёл тебя с ними, тоже! Нет, Фрэнк, мне кажется, что ты сходишь с ума. А семья специально заставляет тебя избегать родного дома, ты лишний, Фрэнки. Ладно, и что же прикажешь мне делать? Бежать! Беги ото всех них прямо сейчас!  — Не стой столбом, они видят тебя! Беги со всех ног! — очень отчётливо прокричал какой-то совершенно чужой голос в моей голове, напомнивший мне майора Пэйна. — Беги, беги, беги!!! — КУДА, КУДА?! — истерически проорал я. — Скажи мне, куда?! — Отсюда!        Я тут же рванул прочь от этого места. Что-то переклинило в моей голове, шестеренки начали вращаться не в ту сторону. Я бежал в страхе, что меня догонит один из этих грязных орков, которые внезапно появились позади меня. Я их не видел, но напоминание в моем мозге не давало расслабиться. Сознание уплывало совсем в другую от меня сторону и казалось, что всё сон. Вокруг были волки, темнота и холодный воздух. Ноги и руки отнимались от туловища, будто я сам Капитан Марвел из потерянного старого ограниченного выпуска комиксов. Я весь запыхался, но голос в моей голове запрещал сбавлять скорость или останавливаться. Я бежал сломя голову, слыша шаги за своей спиной. Было страшно представить что случится, когда они доберутся до меня. Дыхание было на исходе. Я запрокинул голову к звездному небу, ощущая жар, исходящий от моего лица. Высокие хвойные чёрные деревья закружили вихрем вокруг моего бренного тела. Я шатнулся в бок, понимая, что добежал до того леса, который находился перед низкими домиками, похожими на друг друга, будто отражения. Больше я не мог бежать. Мышцы гудели и жалили ядовитыми спазмами. В висках был слишком большой приток крови, такой, что я слышал их барабанный ритмичный стук. Тут же, ничего не осознавая, я свалился на мокрую траву, не чувствую больше абсолютно ничего. Только тишина могла общаться со мной, позваляя понять, что я один. Совсем один.