***
Конец наступает всему. Это истина. Единственная истина, которой подчиняется все. Абсолютная и непреложная. А потому Брук не боится, когда начинает задыхаться. К тому же он уже однажды умирал. Ему как никому другому известно бессмертие души. Только в этот раз у него нет дьявольского фрукта, который вернул бы ему жизнь. Но Брук все равно не боится. Его жизнь не стоит страха смерти. Лишь сожаление душит все остальные чувства. «Луффи-Сан, прости, но я больше не смогу петь с тобой. И встретиться с Лабуном тоже».***
Фрэнки стыдно перед братом, но он не может ничего с собой поделать. Чужая машина несет его к выезду из города, и совсем скоро он сбежит отсюда. Сбежит, как маленький мальчик, перепуганный монстром из шкафа, бежит в спальню родителей. Сбежит, как подросток сбегает из дома, потому что «он не такой как все» и «его никто не понимает». Сбежит, как ни за что не сбежал мужчина. Сбежит, как ни за что не сбежал бы в той жизни, где он оставил свое сердце. «Луффи, прости, что не построю тебе корабль, достойный короля! Достойный тебя! Но в этом мире ему нет места, нет подходящего ему моря. Свободного моря! Я сожалею, что ты и остальные, если вы здесь есть, можете узнать об этом».***
Она ощущает прогорклый вкус ненависти на губах. Вкус поцелуя ублюдка Спандама. Почему из всех людей, которых она предпочла бы вычеркнуть из своей жизни, именно этот выродок встретился ей? Ведь это мог быть кто угодно другой! Слезы катятся по щекам, а тело неприятно зябнет под тканью порванной рубашки, несмотря на жару. Небольшая речка, пересекавшая город, впадала в большую, несущую свои виды за чертой города. И мост через ту, большую , был достаточно высоким. Более чем достаточно. Она шла, не обращая внимания на снующие по мосту автомобили. Шла, не зная неуверенности. Шла, удушаемая чувством вины. «Луффи, я сожалею, но я больше не могу так жить. Не могу, потому что со мной нет вас».***
Крик обжигает горло, а слезы – щеки. Мальчишка вопит о своей ненависти. Обжигающей сердце. Это так несправедливо! Почему он?! Почему именно он?! Он же не сделал ничего плохого! Чоппер дерется впервые в жизни. В этой жизни. Но дерется яростно. Один против толпы. Но здесь он обычный мальчик: у него нет силы, что в Том Мире давал ему дьявольский фрукт. И потому он проигрывает: толпа подростков – сила страшная и необузданная, но, что самое ужасное, жестокая и не знающая пощады. - Да что это такое?! – в голосе Курехи звучит отчаяние. Знания и опыт твердят, что спасти мальчишку почти нет шансов, но она до последнего будет бороться за его жизнь. Она врач – это ее долг. - Я боролся, Луффи, - шепчет Чоппер в бреду наркоза. – Я сражался…***
Санджи кажется, что сигареты никогда не приносили ему столько удовольствия. Принесенный Рейджу блок стал его спасением. По крайней мере ему так казалось первые минут 20. Потом тоска снова его одолела. Мозг начал подкидывать идиотские мысли вроде того, сколько сигарет надо выкурить, чтобы умереть. Нет, такие вопросы периодически приходят в его голову, просто сейчас отвергали их более рациональные идеи самоубийства. Повар является обладателем огромного числа разнообразных ножей. Мысль для него хуже чем богохульная – использовать нож, чтобы оборвать свою жизнь, но почему-то она кажется безумно правильной. Он недостоин быть коком. Не здесь, не в этом мире. Санджи точит нож так, что тот становится острее бритвы. - Вдоль, - напоминает сам себе блондин. Ему нечего сказать в тот момент, когда он порочит свою честь кока. Он не хочет ни виниться, ни оправдываться. Просто прекратить этот ад, где нет Их. В бесчестном движении нож идет по вене.***
Усопп вновь смотрит вслед той, что так похожа на его возлюбленную. Отец приедет послезавтра утром, и, может, его безрадостная жизнь станет чуть лучше. Но Ясопп снова уедет, оставив сына наедине с ужасом одиночества. Парень больше не выдержит разлуки ни с кем, не вынесет терзающей его боли. Усопп губит себя мыслями о встрече с друзьями, губит осознанием своей ничтожности. Он не сможет отправиться с ними, прикованный к коляске. И ему до боли в горле страшно увидеть жалость в их глазах. Парень поднимает себя на подоконник и открывает окно, перекидывая безвольные ноги по ту сторону рамы. - Я не вынесу твоей жалости, Луффи…***
- Нами, все хорошо, - слабеющим голосом шепчет Ноджико. – Все хорошо… - Ничего не хорошо! – кричит рыжая, срываясь на рыдания. – Ты только держись. Скорая уже едет. Девушка прижимает к ране сестры уже насквозь пропитавшееся кровью полотенце, не понимая, отказываясь понимать, что жизнь Ноджико уже не спасти… - Что ж за день-то такой? – делает глоток медицинского спирта высокая старуха в белом халате. – Сначала мальчишка, а теперь это… Откуда в нас, людях, столько жестокости? - Это моя вина, - шепчет Нами, не слыша ни слова женщины. – Моя вина… Девушка отказывается от предлагаемой помощи врачей, видевших ее устрашающее состояние. Оставшись одна, она берет нож и несколько раз вонзает в свое плечо, рассекая татуировку. Когда волна самобичевания сходит на нет, Нами отмывается от крови, своей и сестры, перевязывает рану, переодевается и прячет в кофте нож. Сегодня она убьет Арлонга. - Луффи, дай мне сил…***
Зоро ищет по всем ему известным соцсетям тех, кого в другом мире звал друзьями. Мобильный интернет создает кучу проблем в той "дыре", где он живет. - Даже в лесу, сука, ловило лучше! – бьет он кулаком по столу. Время 4 утра, и, замечая это, Ророноа понимает, что нужно попробовать поспать. Одна беда – от снотворного уже тошнит. Вообще от таблеток тошнит. От любых. А еще от капель тоже плохо. Зоро какое-то время лежит, отходя от реакции организма, решившего очистить желудок от снотворного. Сон не идет, игнорируя паталогическую усталость тела и мозга. Интернет все так же не грузит ничего. Изученный до дыр потолок вызывает не меньшую тошноту, чем лекарства. Он встает, кидает телефон на подушку и идет на кухню. Мозг не слушается, и Ророноа обжигает руку кипятком. Как ни странно это даже на каплю не бодрит, только разочаровывает в идее сделать кофе. Выругавшись и плюнув на все, Зоро выгребает из аптечки оставшееся снотворное. Запив все это саке, он на нетвердых от усталости ногах идет в комнату. Падает на диван и думает. Думает о том, что может не проснуться.***
Луффи снится кошмар, в котором его друзья умирают, отрезанные от него. Он бежал в темноте к облакам света, в которых были видны события «новых» жизней его Накама. Один за одним те, кого он считал семьей, встречали свою смерть. Беспокойную, ужасную. Всегда порожденную отчаянием. И всегда наступавшую потому, что его не было с ними рядом. Это он – Монки Д Луффи – не уберег их. Это он не вселил в них желание жить. Это он не поддержал их в момент отчаяния. Это он не протянул им руку помощи. Это он не защитил их. Не спас никого. Это все его вина… Парень просыпается рывком, и перед широко распахнутыми глазами в темноте вырисовываются очертания их каюты на Санни. Но глаза привыкают и он видит свою комнату, начинающую расплываться в слезах. Боль на сердце душит, мешая дышать. Луффи плетется в кабинет отца и достает из ящика пистолет, который тут же приставляет к виску. - Простите, ребята, я трус.